Дата: 20 октября 2020 года.
Статус: турнир активен.
Количество участников: 34.
Единственный в Европе Тирн-коллежд Осло объявляет о начале приема заявок на обучение с последующем прохождением стажировки в Тир-На-Ног.
С условиями обучения и порядком оплаты можно ознакомиться на официальном сайте колледжа.
Фирма предлагает программу софинансирования обучения при условии подписания с ней абитуриентом предварительного трудового контракта.
— Ну, вот мы и пришли, — говорит Бес, открывая передо мной дверь квартиры на последнем этаже. Живет он, оказывается, не так далеко от меня — соседняя станция метро.
Квартира у Беса маленькая — одна комната и крошечная кухня, в которой давно уже не мешало бы прибраться и вымыть сваленную в раковину посуду. На полу кухни валяются две упаковки из-под пиццы, рядом со столом, на котором поместился монитор компьютера, стоят три пустые пивные бутылки.
— Широко ты тут живешь, — говорю я, усаживаясь на небольшой диванчик, который, видимо, служит единственным в квартире спальным местом.
— А то, — кивает Бес, видимо, не распознав иронии. — Одному, на самом деле, намного удобнее. По куче причин. Скучновато только.
— Так ты хотел рассказать, что это за схрон, в который мы собираемся.
— Видишь ли, в двух словах это и не объяснишь. Представь себе, что в наш мир в какой-то момент начинает просачиваться вещь из другого мира.
— Из мира тирнов?
— Возможно. Хотя, наверное, необязательно. Просто какая-то чуждая. Из-за чего так происходит — никто толком не знает. Возможно, в этом месте истончилась перегородка, которая отделяет наш мир от чужого. А может быть, эту вещь что-то вытолкнуло. Говорят еще, что такие вещи притягивают случившиеся в нашем мире события, связанные с сильными страданиями. Массовые убийства, суицид, войны, пытки. Где этого много, там часто можно найти вход в схрон. Но важно другое: в нашем мире ей места нет, она ему абсолютно чужда. Поэтому наш мир начинает в свою очередь отторгать ее, защищаться. И вокруг этой вещи образуется как бы кокон из искаженного пространства и времени. Это сложно описать, и это каждый раз по-разному выглядит. Там могут расширяться или сжиматься пропорции предметов, могут появляться какие-то странные существа, может по-другому течь время. Обычно оно там ускоряется: ты можешь провести в схроне пару дней, а в реальности пройдет минута.
— И зачем мне лезть в этот кокон?
— Вещь, способная этот кокон создать, почти всегда пропитана магией. Она может стать серьезным оружием, даже если сама по себе для этого не предназначена.
— Если честно, мне не очень верится во все это. Если бы такие места существовали, да еще если бы их было много, да еще и посреди города… Вот этот схрон, в который ты хочешь меня повести, он где?
— В Крылатском.
— Ну, вот. Если бы в Крылатском была аномальная зона, в которой искажается пространство и время, неужто такое возможно, чтобы о ней никто не знал? Ну, там, ученые, спецслужбы, журналисты. Это же густонаселенный район, как такое возможно?
— Я же тебе говорю: наш мир отторгает эту вещь. Кокон, в который она обернута, работает примерно как твой негатор, только еще мощнее. Он начисто убивает всякий интерес к этому месту. Человек, который просто идет мимо, начинает невольно ускорять шаг, отводит глаза в сторону, начинает напевать про себя какую-нибудь песню. Только бы не видеть и не слышать. А часто еще и испытывает безотчетный страх, так что старается скорее унести ноги.
Некоторое время я перевариваю все услышанное.
— Так, ладно, у меня сейчас взорвется мозг от всего этого, — признаюсь я. — Ты говорил, мне нужно поговорить с родителями с помощью этой штуки?
Я осторожно беру в руки новый телефон, словно он может взорваться.
— Ага, смотри, — оживляется Бес. Он берет мой телефон и поворачивает экраном ко мне.
— Нажимаешь сюда, — он жмет на иконку из списка приложений, изображающую сердечко. Мне кажется, такая подошла бы для какого-нибудь сервиса знакомств. Однако, никакого окна не открывается — просто сердечко появляется на верхней панели телефона.
— Вот и все, — комментирует Бес. — Теперь, если ты что-то говоришь по этому телефону, собеседник воспримет это, как должное. Доверие к твоим словам сильно повышается. Правда, на нездешних не действует. Только на обычных людей.
— Интересно. А банк так ограбить можно? Ну, уговорить вынести мне деньги, например.
— Сомневаюсь, — качает головой Бес — Много кого придется уговаривать. Да и это не абсолютная волшебная палочка, позволяющая убедить кого угодно в чем угодно. Тут тоньше все. Зависит от того, как человек к тебе относится, и насколько странные вещи ты ему говоришь.
— Понятно. Но ты думаешь, если я сейчас позвоню домой и скажу, что поживу недельку у друга, это никого не удивит?
— Уверен. И на твоем месте, я бы уже звонил, потому что эта штука прямо сейчас расходует твои деньги. А банк с ее помощью не ограбишь, как мы выяснили.
Я набираю номер матери.
— Привет, — говорю я. — Слушай, ты не будешь против, если я недельку поживу у друга?
Я машинально втягиваю голову в плечи, воображая тот шквал вопросов, который вот-вот обрушится на меня. Да, мне шестнадцать лет, я взрослый человек, но подобный вопрос в глазах моих родителей будет выглядеть очень настораживающим. Тем более, мать хорошо знает, что друзей у меня фактически нет. С тем же Пашкой я не настолько дружен, чтобы прямо жить у него дома. Да и с чего вдруг?
— Ну, в принципе, нет, — спокойно отвечает мать. — А что это ты вдруг?
— Да мне к ЕГЭ готовиться надо, а вместе удобнее и… спокойнее как-то, чем дома, — говорю я первую попавшуюся чушь, которая пришла в голову.
— А… — только и произносит мать. — Я понимаю, что «спокойнее» она восприняла, как намек на ситуацию дома. — Ты хоть звони там только. А то без тебя грустно будет. Настене особенно.
— Да-да, хорошо, — спешу заверить я, радуясь такому простому разрешению вопроса. Перебросившись еще парой фраз, я завершаю разговор.
— Видал? — гордо спрашивает Бес.
— Круто, — отвечаю я. — Если бы не печальные обстоятельства. Ладно, дай еще отцу наберу.
Разговор с отцом проходит столь же гладко. После него я отключаю приложение и кладу телефон на стол.
— Ну, что теперь? — спрашиваю я.
— Теперь отдыхаем до вечера. Точнее, я отдыхаю, а тебе не мешало бы что-нибудь прочитать в образовательных целях про то, в какой мир ты вообще попал. Я тебе подберу сейчас. А вечером сходим в одно хорошее место. Посмотришь, как у нас народ развлекается.
— Какие развлечения, ты чего? — удивляюсь я. — Меня чуть не убили два раза за два дня!
— Не ссы, там не убьют! — отвечает Бес. — Там убивать нельзя.
Не уверен, что эта реплика меня сильно обнадежила.
Вечером мы выбираемся из дома Беса. Первым на плохо освещенную улицу выходит он и, оглядевшись по сторонам и просканировав окрестности своим телефоном, делает мне знак: дескать, все чисто. Тогда подъезд покидаю я.
Надо сказать, его проверка не слишком меня успокоила. За каждым кустом мне видится либо девушка с серебристыми волосами, либо парень со шрамом и со стеклянным мечом наперевес. Будь моя воля, я сегодня, пожалуй, не пошел бы никуда. Но Бес сказал, что там, куда мы идем, нападения ждать не стоит. Впрочем, он и про офис Фирмы так говорил.
— Слушай, а как ты мне тогда СМС отправлял? — спрашиваю я Беса по дороге. — Ты ж и телефона моего не знал. А уж тем более чтобы он сам включался, это ты как делал?
— Да тоже приложение есть такое, — отвечает он. — Называется «Сова с письмом». Шутники. Позволяет достать человека, который не хочет или не может сейчас ответить, через любую дырку. Благо дырок таких в нашем цифровом обществе хоть отбавляй. Разве что в тайгу уедешь, но и там, наверное, тебя эти сообщения будут доставать. Прямо на коре сосны будут появляться.
Я едва не захожусь хохотом при мысли о том, как выглядели бы такие сообщения. Должно быть, это нервное.
Проехав несколько остановок на метро и выбравшись на поверхность, мы оказываемся возле входа в бар со старомодной неоновой вывеской. Как раз начинает накрапывать дождь, и, глядя на розовый неоновый свет я чувствую себя персонажем какого-то старого американского детектива. Так и хочется поднять воротник плаща и надвинуть шляпу на глаза. Вот только шляпы у меня нет, а воротник у куртки короткий.
— Вот это-то и есть самое труднодоступное заведение Москвы? — удивляюсь я. — Выглядит, как обычный кабак в спальном районе.
— Не суди по внешности, — отвечает Бес. — Идем, там уже полно народу, наверное.
Но вопреки замечанию Беса, внутри бар выглядит примерно так же, как можно предположить, глядя на вывеску. Помещение довольно тесное, в нем играет какая-то старая попсовая песня, и сильно накурено. В дальнем углу за большим столом гуляет компания в стиле «кому за сорок»: на одной громогласно хохочущей даме даже леопардовые лосины. А за спиной ее спутника на спинке ступа висит коричневая кожаная куртка, в которой, наверное, он еще в 90-е годы крышевал ларьки. Чуть поодаль на них опасливо поглядывают двое молодых парней в костюмах — видимо, зашли после работы. У барной стойки расположились две крашеные блондинки с печатями безысходности на лице. И это самое секретное заведение в Москве, место сбора магической элиты? Серьезно?
Бес подходит к бармену и прямо перед его лицом хлопает в ладоши. После чего исчезает. Что ж, кажется мне пора начинать привыкать к таким штучкам. Приблизившись к стойке я повторяю его жест, втайне ожидая, что ничего не произойдет, а бармен и окружающие посмотрят на меня, как на идиота.
По стенам бара проходит рябь, словно они стали жидкими. Они начинают медленно таять, меняя свои очертания и даже размеры. Вокруг нас с Бесом возникает зал, намного больший по размерам. Теперь он скорее похож на какой-то элитный клуб в центре Москвы. Честно сказать, я в них ни разу не был, но представляю их себе примерно так. Высоко под потолком сияют множеством граней люстры, собранные из неровных хрустальных осколков. На стенах огромные зеркала в вычурных оправах перемежаются гигантскими мониторами. Вот только мониторы почему-то транслируют не клипы и не спортивные состязания, как было бы уместно в баре по моим представлениям. На них то и дело появляются то лица каких-то парней и девушек крупным планом со скупыми подписями, то какие-то цифры и таблицы. Некоторые лица перечеркнуты красными ли зелеными крестами. В правом нижнем углу бежит секундомер, словно отсчитывая время до какого-то события. Судя по нему, осталось десять дней и пятнадцать часов с минутами.
— Здесь вся потусторонняя Москва собирается, — говорит мне тихонько Бес. — Ну, не совсем вся, конечно. Есть еще пара мест. Но это главное.
Когда проходит первый шок, я понимаю, что вся потусторонняя Москва не так уж и велика: в зале несколько десятков человек. Может быть, от силы сотня. Впрочем, дальше виднеется еще один зал, возможно, не меньше этого.
Но посмотреть есть на что. За ближайшим к нам столиком сидит девушка, платье которой словно сделано из расплавленного зеленого стекла. Ее подруга при этом одета в обычные джинсы и свитер.
Чуть поодаль беседуют друг с другом трое мужчин лет тридцати, у каждого из которых из лиц шеи и ладоней торчат небольшие переливающиеся кристаллы: словно они заразились друг от друга какой-то стеклянной ветрянкой.
Возле одного из мониторов парень моего возраста с азартом втолковывает что-то мужчине лет пятидесяти, разрисовывая блокнот какими-то таблицами, и то и дело указывая концом карандаша на цифры на экране.
Мы проходим через зал и усаживаемся за столик в углу. Через пару минут возле него появляется официантка, облаченная в стеклянное платье, но в отличие от девушки возле входа, у нее оно черно-бепое и более открытое.
— Готовы что-нибудь заказать? — приветливо интересуется она.
— Два «Гринхауда», пожалуйста, — говорит с достоинством Бес. — А меню оставьте, еще что-нибудь выберем.
— Что ты заказал? — спрашиваю я, когда официантка удаляется.
— Попробуй, классная штука, — отвечает он, протягивая мне меню. — Ну, и выбери себе еще что-нибудь.
Я обнаруживаю в меню несколько знакомых названий обычных человеческих коктейлей, но по большей части мне незнакомы не только названия, но и ингридиенты.
— Что такое «Коа-ром»? — спрашиваю я.
— Ром, сделанный из сахара, добытого из белого корня, которая растет в Коа.
— Где?
— Коа — это не то маленький мир, не то огромный схрон, никто толком не знает, — отвечает Бес. — Туда не так просто попасть, но зато там растет огромное количество странных растений. И живность не менее странная. Некоторые тамошние растения съедобны, и в Фирме есть отдел, который собирает и доставляет их сюда. Многие нездешние платят большие деньги за то, чтобы попробовать блюда с продуктами из Коа. Здешним их продавать запрещено. Во избежание лишних вопросов.
— То есть, «салат из белого корня с рукколой», «стейк с пряностями Коа» и «текила из красной агавы-Коа» это все из другого мира?
— Угу, — кивает Бес.
— Тогда понятно, за что такие деньги.
— Пей «Гринхаунд», — бросает Бес. — Там тоже немного специй из Коа есть в составе. Вкус немного странный получается.
Я следую его совету и отпиваю из бокала. Вкус действительно необычный, но мне никак не удается уловить, чем же именно. Такое чувство, что разлитую в жидкости чуть островатую кислинку я ощущаю не языком, а щеками, нёбом и даже, возможно, сразу мозгом. Очень странное чувство. Возможно, это что-то наркотическое?
Неожиданно краем глаза я замечаю что-то необычное, и сперва не могу даже осознать, что же именно. И только когда поворачиваю голову, понимаю: на одном из огромных экранов крупным планом светится мое лицо. Подпись небольшим шрифтом внизу гласит: «Игорь Ростович, 16 лет, Москва, имя не выбрано, побед 0, вассалов 0, осколков 1, коэффициент 184,649».
— Что это? — спрашиваю я ошарашенно Беса.
— Так я ж тебе говорил, что твое лицо тут на всех экранах, — отвечает тот. — Здесь главный центр приема ставок на исход турнира.
Секунду спустя изображение сменяется какой-то таблицей, а затем на экране появляется знакомое лицо, обрамленное серебряными волосами. От доброжелательного, казалось бы, взгляда черных глаз хочется немедленно залезть под стол. Текст под фотографией услужливо сообщает: «Диана Спиридонова, 17 лет, имя — Сирена, побед 11, вассалов 2, осколков 39, коэффициент 1,445».
Из прострации меня выводит подошедшая к нашему столику русоволосая девушка в коротком платье, словно сделанном из непрозрачного черного гибкого стекла. Мне представляется возможность получше рассмотреть этот материал: нет, это не какой-то пластик, а скорее именно стекло, обретшее вдруг способность струиться, словно ткань. Я уже заметил тут еще несколько человек в такой одежде: особенно часто в ней ходят девушки. Мужчины, по большей части, одеты ничем не примечательно. Разве что через два столика от нас сидит высокий тощий человек, одетый во что-то вроде римской тоги, сделанной из такого же материала. Только не черного, а серебристого цвета.
— О, Андрюш, привет, как ты? — спрашивает девушка с довольно холодной улыбкой, немного растягивая слова.
— Привет. Я… Э я… ничего, в общем, — смущенно отвечает Бес. — Вот знакомься, это Игорь. А это Женя.
Девушка переводит на меня равнодушный взгляд.
— Новичок, да? — спрашивает она. — Где-то я тебя уже видела.
— Да, — отвечает Бес. — Только что на экране.
В глазах девушки вспыхивает слабая искорка интереса.
— И какой коэффициент на тебя? — спрашивает она слегка насмешливо.
— Да так себе, — отвечаю я, вертя в руках стакан.
— Тогда мой тебе совет: лучше сдавайся. Ну, только не абы кому. На кого там сейчас самые высокие ставки?
— На Сирену, но… — начинает, было, Бес.
Девушку передергивает, словно суеверного человека, при котором помянули к ночи нечистую силу.
— Да уж, ей, пожалуй, не надо, — говорит она, задумавшись. — Найди еще кого-то, кому можно будет сдаться. И кто нормально в вассалы возьмет. Вообще в шоколаде будешь.
— Ну, вообще я собираюсь всерьез участвовать, — неуверенно говорю я. Хотя сам я в этом не очень уверен совет девушки кажется вполне разумным.
— Ну, и зря, — пожимает она плечами. — Убьют и все. Оно тебе надо? На самом деле, то, что ты попал в претенденты, это уже большая удача Не всем выпадает. Ей только надо уметь воспользоваться.
Она замолкает, слегка покраснев. Видимо, решила, что последняя фраза звучит, как упрек в сторону Беса.
— Ну, ладно, я пойду, — говорит она немного смущенно. — Увидимся еще.
Бес провожает ее неуверенным взмахом руки.
— Вот так всегда теперь, — говорит он, когда девушка отходит от нашего столика и присоединяется к компании возле барной стойки. — «Привет, как ты?», и все…
Мне становится неловко. Совершенно не умею утешать людей.
— Мне вечно не везет в отношениях с людьми, — продолжает он. — Вот только когда я был обычным здешним… Точнее считал себя таковым… Это было нормально.
— В смысле?
— Видишь ли, каждый потомок тирнов подсознательно чувствует свою чужеродность по отношению к этому миру. Если тебе кажется, что твоя жизнь идет абсолютно не так, что ты здесь чужой и все тебе здесь чуждо — это знак. Люди, кстати, тоже подсознательно сторонятся нездешних. Поэтому мы часто одиноки и своими можем стать только в обществе себе подобных. Часто бывает, что даже не осознавшие себя нездешние сбиваются в группы, и даже женятся нередко на таких же, как они сами. Нас тянет друг к другу. Это дело обычное. Вот только я как-то умудряюсь оставаться чужим и для нездешних тоже.
Некоторое время мы молча тянем второй уже за вечер коктейль. Настроение у меня не то, чтобы прямо улучшается, но немного отступает давящий страх, преследовавший меня неотступно с момента встречи с серебряноволосой девушкой. Мне уже кажется, что жизнь, пусть сложная и опасная, но, все же, интересная штука. Но одновременно с этим я замечаю, что настроение Беса словно бы движется в прямо противоположную сторону. Встреча с девушкой явно выбила его из колеи, и он то и дело поглядывает в сторону ее столика.
— Может, пойдем? — спрашиваю я. — Я чувствую, мне впечатлений на сегодня уже хватит.
— Да? Ну, ладно, — отвечает Бес, словно спросонья. — Пойдем тогда.
Он расплачивается, и мы отправляемся домой.
Когда мы проталкиваемся к выходу — народу постепенно стало побольше — я встречаюсь глазами с рыжеволосой девушкой, сидящей за столиком с большой компанией. Она задорно улыбается мне, и ее улыбка едва не выводит меня из равновесия. Сидящий рядом с ней смуглый парень чуть постарше меня машет мне рукой.
— Эй, новый претендент? — спрашивает он.
— Допустим, — отвечаю я, настораживаясь. Наверное, в этот момент мне полагалось бы приготовиться защищаться, но как, собственно, я могу это сделать. Ну, в лоб ему засветить могу: благо, он сидит, а я на рукопашный бой ходил три года. Но что-то мне подсказывает, что мои умения здесь не очень помогут.
— Да ты не бойся, — весело отвечает он. — Меня Артур зовут. Рекламировать себя не буду — в сети про меня почитаешь. Приходи к нам — у нас печеньки есть.
Он подмигивает мне и отворачивается, обращаясь к кому-то из своих друзей. Рыжая девушка посылает мне еще одну задорную улыбку.
— Кто это был? — спрашиваю я Беса, когда мы возвращаемся в обычную версию бара и выходим на улицу.
— Один из твоих соперников на турнире, — отвечает Бес неохотно. — Я бы ему не доверял.
Я невольно вспоминаю всех претендентов, с которыми уже успел встретиться. Да, пожалуй, я тоже не доверял бы ему.
Полночи я не могу заснуть, поражаясь спокойствию Беса, мерно засопевшего на своем диване почти сразу после того, как мы закончили болтать. У меня это вообще бывает от непривычной обстановки, но сейчас к этому примешивается страх. Стоит мне закрыть глаза, как кажется, что именно в это самое время кто-то аккуратно и бесшумно отворяет окно, которое Бес, кстати, оставил приоткрытым и пробирается в квартиру. Черная тень застывает в проеме окна. И только лунный свет играет на серебряных волосах…
Я тут же открываю глаза и вглядываюсь в ночную темноту. Естественно, за окном никого нет. Да и кто там может быть: шестнадцатый этаж. Даже моя неприятная знакомая, при всех ее фантастических способностях летать, наверное, не умеет. Впрочем, кто ее знает…
Я остаюсь лежать с открытыми глазами: закрывать их мне теперь не хочется. В голову лезут разные мысли. Например, о том, зачем я ввязался во всю эту безумную, не лезущую ни в какие ворота историю. Может быть, лучше было бы в самом деле спокойно закончить школу, поступить в институт и в итоге умереть в пятьдесят лет от рака поджелудочной железы? Все лучше, чем в шестнадцать спрыгнуть с балкона или быть разрубленным надвое стеклянным мечом. Или не лучше? Трудно сказать. Никогда не думал раньше о том, как бы я хотел умереть. Честно говоря, я бы предпочел жить вечно.
Я беру с тумбочки камень, уже дважды за два дня спасший меня от смерти, и рассматриваю его. Ничего особенного мне увидеть не удается, тем более в темноте. Он не светится, не издает никаких звуков, а теплый он, наверное, лишь от того, что я постоянно верчу его в руках.
— Что же ты такое? — шепотом спрашиваю я. — Ты знаешь, что стоишь, как Лексус?
У меня вдруг закрадывается подозрение, что Антон, может быть, назвал мне даже заниженную цену.
В этот момент в моей голове появляется отчетливое видение: два человека в стеклянных доспехах стоят друг напротив друга. Они говорят на каком-то совершенно невозможном языке, состоящем больше из мыслей, чем из слов, но я отчего-то их понимаю. Один из них говорит другому, у которого на груди закреплен такой же камень, что хочет получить его. Он называет какую-то цену. Мне названная цена ничего не говорит, я даже не знаю такой валюты, но откуда-то знаю, что цена эта непомерно велика. Его собеседник отказывается. Тогда первый хватается за меч…
Впрочем, может быть, это был просто сон. Потому что дальше я ничего не помню. Уснул, скорее всего.