Вечером Лёнька сходил в баню, попарился и теперь довольный лежал на кровати размышляя — лечь спать или пойти прогуляться? Гулять особо идти не куда. Бабушка рассказала, что в Смородинке нашли кишечную палочку поэтому купаться там строго воспрещается. Многие пацаны его возраста уехали: кто в армию, кто на заработки, а кого и в город, в инфекционку отправили. Лёха разглядывал ползающую по потолку ленивую муху и мысли его были такие же ленивые. Он почти задремал, когда за окном послышался рокот мотоцикла, а потом кто-то заорал на два голоса.
— Здрась баба Клав, а Лёнька дома?!!
— Здрасте, здрасте…Пол покрасьте…А вы разве здеся? Вас же тут быть не должно, — голос у бабушки был растерянный.
— Да мы как узнали, что Лёнька приехал — сразу примчались! Здрась, дядь-Вань!
Лёнька подумал сначала, что это всё ему снится. Голоса принадлежали Юрику и Серёге, его старым сельским друзьям. Он протёр глаза и отодвинув кружевную занавеску выглянул в приоткрытое окно. Точно они!
Юрик и Серёга приехали на мотоцикле с коляской. Юрик худенький и юркий, а Серёга здоровый, молчаливый пацан, наверное самый сильный в Благовещенске. Лёнька всегда завидовал его силе, в институте он специально ходил заниматься боксом, хотя это было не по его профилю и в тайне мечтал приехать в Благовещенск и показать Серёге кто чему научился. Серёга всегда говорил мало, зато Юрка разговаривал за двоих. Если они приехали на пару, значит Юрка уже что-то задумал, а может быть и пива купил.
Они заметили Лёньку и приветственно замахали ему руками.
— Лёняяяя! Выходи!
— Ща! — крикнул Лёнька и начал озираться в поисках штанов. Бабушка уже спрятала пока он был в бане.
Когда он выскочил на улицу, то увидел своего деда стоявшего рядом с его приятелями и внимательно изучавшего мотоцикл.
— Откуда у вас Днепр, внучки? Такой, только у участкового в сарае стоял. Небось ворованный?
— Ха ворованный — не бракованный! Зверюга, а не моцик! — улыбаясь отвечал Юрик.
— Дяди моего с лесопилки. На консервации стоял, а я починил, — прогудел Серёга.
— И куда собрались на ночь глядя? — продолжал допытываться Иван Иванович.
— Да так. Покатаемся по округе. С ветерком. Комаров покормим, — уклончиво произнёс Юрик.
— Здорово пацаны, — подбежал Лёнька. Они пожали друг другу руки.
— Садись в коляску — погоняем! — кивнул в сторону мотоцикла Юрик.
Лёньке не очень хотелось ехать. Он думал, так, возле дома постоять, пообщаться, но пацаны были настроены решительно.
А тут ещё и бабушка услышала, выскочила и запричитала:
— Куда? Куда посреди ночи? Лёнечка только из бани! Простудисся.
Пацаны переглянулись и заржали, Лёньке стало перед ними неудобно.
— Бабуль, я недолго. Не виделись же столько времени. Ага?
— Не пущу! В Смородинке кишечная палочка!
— Да пусть едут, — Иван Иванович махнул на супругу рукой, — что ты как клуша, ей-богу?
Лёнька обрадовавшись, что дед на его стороне, не раздумывая забрался в коляску и мотоцикл взревев рванул так что из под колёс полетела вырванная с корнем трава.
Клавдия накинулась на мужа.
— Пошто отпустил? Пошто? Они же на речку поехали, сердце моё чует. Нешто забыл, про упырей?
— Не забыл. У нас договор. Ни один волос с его головы не упадёт, — процедил Иван Иванович.
— А откуда Юрка с Серёгой-то взялись? Их же тут и быть не должно! Опять, колдовские шуточки?
— Ты, ещё давай, покричи об этом на всю улицу. Как будто я сам не знаю, что Юрка Смирнов в области работает, а Серёга ещё из армии не вернулся. Ему ещё три месяца служить, сама же к его матери давеча в гости ходила.
— Ой! А кто ж это тогда? — испуганно прижала ладонь к губам Клавдия.
— Вот тебе и — “ой”! В дом пошли, чаю попьём, — приказал дед.
*****
Мотоцикл проехал через всё село оставляя за собой клубы пыли.
— У нас с собой пиво! — прокричал Лёньке Юрик.
— Охуенно! Где присядем?
— На чёртовом омуте. Там тихо. Туристов нет.
Лёнька напрягся. Ехать в это злополучное место ему не хотелось. Но с другой стороны — пиво.
— Может поближе, где нибудь? — предложил он.
— Ты чё, зассал? — заржал Юрка. — Серый, слышь? Он Гальки своей испугался! Утащит его по старой памяти.
— Ничего я не не зассал! Поехали! — обиделся Лёнька.
И они поехали.
Мотоцикл мчался по берегу реки пока не появилась кромка леса и не показалась ограда старого кладбища. Лёнька вспомнил, что тут уже мало кого хоронили. Церковь запрещала потому как самые старые могилы были старообрядческие. Для сельских было организовано новое место погребения в берёзовой роще на другой стороне реки, а сюда отвозили самых упрямых стариков. Странно жизнь устроена. Сначала коммунисты согнали с насиженных мест и уничтожили старообрядцев, а потом захотели чтобы их хоронили с ними на одном кладбище. Новая-то церковь, в селе, не старообрядческая, но старухи по традиции ходят туда и крестятся двумя перстами. Батюшка, говорят, старается не обращать внимания на такие мелочи.
Они проехали мимо кладбища окунувшись в вечернюю лесную прохладу и по лесной дороге доехали до излучины Смородинки, где через речку был перекинут широкий деревянный мост. Чёртов омут был совсем рядом, нужно только переехать на другую сторону, а потом вдоль береге минут пять до широкого глухого места окружённого вековыми дубами.
Возле Чёртова омута был проложен ещё один мост. Пешеходный. Старый, как сами деревья вокруг. Неизвестно в какое время его строили. Брёвна давно почернели и стали по прочности как камень. Лёнькин дед, Иван Иванович, рассказывал, что когда он был маленький, этот мост уже был и что его строили задолго до советской власти. Может ещё и раскольники. От моста шла тропинка прямо в лесную чащу, куда все сельские любили ходить за грибами.
Тут в тени деревьев раскинулся песчаный пляж, прохлада манила, речка так и звала искупаться. Но нет. тут купались только самые отчаянные. Место издревле было гиблым. Омут славился своей коварностью. Тихая вода была полна ледяных ключей. Дно глубокое, наверное самое глубокое место на реке и ещё в нескольких местах крутились водовороты. Среди сельских, раньше, считалось особой доблестью проплыть между водоворотами и переплыть на другой берег. Иногда, исход такой бравады был печален. Пловец тонул и его после этого долго не могли найти. Самое страшное, это место как магнит притягивало самоубийц. Галина Поликарпова, например. Да и братья её. Все трое.
Мотоцикл остановился не доехав до старого моста и Серёга скомандовал привал.
Лёнька вылез из коляски и его тут же нагрузили пакетами с пивом.
— Я думал, мы по чуть-чуть? — удивился он прислушиваясь к звону бутылок.
— Так там закуска ещё. Сардельки “Ядрёна вошь”, — сообщил Юрик.
— Может, Ядрёна копоть?
— Неа. Это новые. С местного мясокомбината. Не переживай, мяса там точно на две блохи и одну вошку, — объяснили ему.
— Тогда зачем такие купили?
— Так. Это..Борьба с импортозамещением. Других сосисок нет и не будет. Как в песне…Пусть дорого всё стоит, но всё наше — пацаны! — заржал Юрик.
— В какой ещё песне? — пробурчал Лёнька нагруженный пакетами.
— Щас спою! — пообещал Юрик и заорал так что его было слышно по обе стороны реки:
— Мы славу партии поём любимой и родной!
— За то что так прекрасно правит нашею страной!
— За хлеб, за воду, за свободу, за счастливый труд!
— Российские ракеты всех пиндосов в пыль сотрут!
— Хватит, иди хворост собирай, — оборвал его молчавший всё это время Серёга.
— И не боишься, вдруг я случайно не тот валежник соберу, а нас потом за это посадят? — Юрка был какой-то чрезмерно весёлый.
— Поэтому ты один и иди. Лёнь, доставай пиво.
Юрка недовольно забурчал и скрылся за деревьями. Лёнька протянул Серёге бутылку пива, потом взял себе. Пили молча, Лёнька даже удивился, чего это тишина какая на омуте? Даже комаров нет.
— Страшно? — неожиданно поинтересовался Серёга и Лёнька вздрогнул.
— Ты про что?
— Я про неё, — Сергей кивнул в сторону омута.
— Ааа. Так пять лет уже прошло. Хотя, да, ситуация не “good”.
Лёнька прошёлся по пляжу, дошёл до воды и пальцем ноги попробовал воду. Тёплая. Хорошо, что он надел сандалии. Может на обратном пути искупаться в Смородинке?
— Её оклеветали, — послышался сзади Серёгин голос, — вот и бросилась в омут.
Лёнька обернулся.
— Да. Как ты уехал, кто-то пустил слух по селу, что она от тебя залетела, а ты, мол, от страха в городе спрятался, — продолжал глухо Серёга.
— Да ты гонишь! У меня с ней ничего не было, только целовались! Ты же сам знаешь! Мы вместе гуляли! — возмутился Лёнька.
— Знаю, говорю же, оклеветали. А ты баб сельских знаешь, где один слух — там и десять. Сарафанное радио такой пожар разнесло, от одной искорки… Братья начали бить сестру смертным боем…Да и видели как её тошнило на ровном месте…Вот и решили, что она…Ну, ты понял.
— Блять! Как же всё это… — Лёнька снова посмотрел на омут — У меня даже слов нет.
— Слова, все давно сказаны. Какие не надо. Галька не выдержала упрёков и насилия, вот и бросилась в омут. Честь свою девичью спасла, вроде как, а на селе, все братьев стали винить в её смерти. Вот тебе и коллективное самоубийство. Братья по пьяни решили на себя руки наложить, — Серёга задумчиво посмотрел на вечернее небо.
— И кому такое было выгодно! Вот кому? Жила, красивая девчонка, никому не мешала и раз — наложила на себя руки. Кому от этого хорошо? Селу нашему? Всем кто её оболгал, напиздел с три короба? Идиотизм! — Лёньку затрясло от злости.
— Эй, вы чё там? — раздался встревоженный голос Юрика. — Уже за пиво дерётесь? Подождите меня!
Юрик прибежал с целой охапкой сухих веток.
— Никто не дерётся. Я ему про утопленницу рассказал, — объяснил Сергей.
— Ааа. Про Гальку? Это её Дарьица оболгала. Больше некому.
Юрка бросил свою добычу и потребовал себе пива. Потом они разожгли костёр.
— Почему Дарьица? — спросил Лёнька глядя на горящие сучья.
— Так, пффф! Наверное потому что, её племянница на тебя запала, помнишь, ту, толстую…Мы ещё с неё угорали…Она на пляж в розовых трусах приходила в цветочек, — ухмыльнулся Юрик не забывая нанизывать сосиски на тонкие прутики.
— Чё ты гонишь?
— Я гоню? Да она, на тебя все зенки изглядела. Ходила возле твоего дома с пустыми вёдрами. Серёг скажи? Как за водой пойдёт — так завсегда мимо твоего дома, и за забор шею тянет. Было же! Ты просто забыл.
— Да ну тебя, враньё всё, — нахмурился Лёня. Хотя умом понимал: от Дарьицы можно было ждать всякого. Эту старую бабу не без основания считали в Благовещенске первейшей ведьмой. Все её боялись от стариков до детей. С ней всегда здоровались, потому что если не поздороваться — здоровья тебе не будет. Изведёт Дарьица. Болезнь наведёт. Однако же Благовещенские её терпели. От Дарьицы была и польза, она хорошо разбиралась в различных хворях. Умела лечить лошадей и коров. Бывало так, пустая корова, не телится. Так её сразу к Дарьице и ведут. Та посмотрит, полечит и корова уже здорова. Приплод даёт вовремя, молоко. Кроме этого ведьма заговаривала стада от слепней и овода. Поросят лечила. Если, скажем, у пчеловода рой улетел, то Дарьица подсказывала где искать потерю. В последнее время, говорят, хорошо научилась бороться с колорадским жуком. Жук, после её заговора, вставал на крыло и улетал разбойничать в другие деревни. За свою работу она всегда брала хорошие деньги. Жила зажиточно, умудряясь ещё приторговывать молоком на рынке и различными овощами. И тем не менее на селе её не любили. Глаз у Дарьицы был дурной. Всем, это было известно.
— Да из-за меня, Гальку жизни лишать? На Дарьицу, это не похоже. Она бы, если захотела, приворотное зелье придумала, наверное, — задумчиво произнёс Лёнька.
— Зелье приворотное против истинной любви — звук пустой. Это тебе любая колдунья скажет, — ухмыльнулся Юрик.
— А тебе откуда известно?
— Дык… Фильмы научные надо смотреть, Гарри Поттера…Там про такое говорили, — пожал плечами приятель.
— Скажешь тоже.
— А у тебя, с Галькой, настоящая любовь была. Уж мы-то с Серёгой видели. Завидовали тебе. Даже ночью над вами небо светилось, такая у вас любовь была. Так что, думаю, нипочём тут приворотным зельем вашу любовь было не перебить. Вот Дарьица, в твоё отсутствие Гальку и очернила. Так что кому выгодно? Сразу ясно — кому. Теперича Галька русалкою в омуте плавает и тебя ждёт.
— Да херню ты несёшь.
— Может и херню, — Юрка проверил как испеклась на огне сарделька и с поклоном протянул Лёньке прутик:
— Держите мой принц, жезл власти.
Потом они ещё выпили по бутылочке. Стемнело.
— Мы просто хотели проверить — не испугаешься ли ты? — говорил Серёга. — Все же, страшно возвращаться на место её гибели.
— Да, а ты не зассал. Я теперь, Серому — сто рублей торчу, — Юрик засмеялся. — Такая жалость.
Он взял одну ветку и принялся ворошить угли в костре. Поднялся целый столб искр. Лёнька испуганно отшатнулся.
— Осторожнее!
— Не бзди, быстрее прогорят! — Юрка бросил ветку в костёр, поднялся на ноги.
— А ну! Кто последний на ту сторону — тот лох!
И первый рванул к старому мосту. Лёнька не желая быть лохом бросился следом. Серёга, как обычно, затормозил. Старый мост затрещал и зашатался, под весом трёх здоровых парней. Лёнька без труда догнал Юрку и вырвался вперёд и тогда Юрка на бегу стал предательски ставить ему подножки. Лёнька ловко уклонялся, но в один момент одна из сандалий слетела с его ноги и упала в воду. Все сразу остановились.
— Придурок! — простонал Лёнька вглядываясь в омут. Он надеялся, что сандалию ещё можно спасти.
— Да я случайно, а чё ты в говённой обуви бегать стал? — оправдывался Юрка.
— Ты сам говно! Это адидас! Я их с мая носил, только купил осенью.
— Я бы тебе свои говнодавы отдал, но у тебя нога больше, — почесал затылок Серёга — Ну ладно. Юрик виноват — Юрик достанет.
— Ты чё, больной? — взвизгнул Юрик. — Там же русалка!
— Да нету там ни хрена.
В этот момент все трое явственно увидели как неподалёку, почти у самого моста плеснуло водой что-то очень большое и тёмное. Круги по воде пошли такие, что товарищи побледнели и Лёнька даже забыл про то, что у него нет сандалии. Все трое рванули по мосту в сторону ближайшего берега.
— Русалка! Вы видели, да? — захлёбывался упавший в траву Юрик.
— Да чёрт её знает, наверное Сом, — с сомнением в голосе отвечал Сергей.
— А что ж ты побежал-то тогда, если Сом?
— А ты чего побежал?
По ошибке они убежали на соседний берег и отдышавшись стали соображать как им возвращаться. Лёнька не хотел идти в одиночку, а друзья требовали передышки. Мол, напугал проклятый Юрик, нужно хотя бы перекурить. Юрка с готовностью достал сигареты.
— Не, вы курите, а я пока погуляю — мотнул головой Лёнька.
— Да куда ты пойдёшь без обуви?
— Да вон — плакат какой-то. На нём что-то написано.
Он не заметил как Сергей и Юрик неожиданно переглянулись и попятились. Сергей на ходу взял у Юрика сигарету и нервно закурил.
— Ты бумагу взял? — донёсся до Лёньки встревоженный шёпот.
— Какая бумага? Весь лес в лопухах.
— Да, главное с борщевиком не перепутать.
— Будем надеяться, пронесёт.
Лёнька не понял о чём они говорят, но когда его рука коснулась плаката, в животе раздалось зловещее бурчание. А ещё через пару секунд стало ясно: терпеть не было никакой возможности.
“Опять понос”, — с тоскою подумал он и бросился к ближайшим кустам.
— Лёнь, мы это…Тут тебя подождём, — крикнули ему вслед товарищи.