Яйцо, однако, все росло и росло – в облике его постепенно стало появляться что-то человеческое. Подойдя поближе, Алиса увидела, что у него есть глаза, нос и рот, а сделав еще несколько шагов, поняла, что это ШАЛТАЙ– БОЛТАЙ собственной персоной.
– Ну, конечно, это он – и никто другой! – сказала она про себя – Мне это так же ясно, как если бы его имя было написано у него на лбу!
Лоб этот был такой огромный, что имя уместилось бы на нем раз сто, не меньше.
Шалтай-Болтай сидел, сложив по-турецки ноги, на стене, такой тонкой, что Алиса только диву далась, как это он не падает; и, так как глаза его были неподвижно устремлены в противоположном направлении и он не обращал на нее ни малейшего внимания, она решила, что это просто-напросто чучело.
– А как похож на яйцо! – произнесла она вслух и подставила руки, чтобы поймать его, если он свалится со стены.
– До чего мне это надоело! – сказал вдруг после долгого молчания Шалтай-Болтай, не глядя на Алису. – Все зовут меня яйцом – ну просто все до единого!
– Я только сказала, что вы похожина яйцо, сэр, – мягко пояснила Алиса. – К тому же некоторые яйца очень хороши собой.
Ей хотелось сказать ему что-нибудь приятное, чтобы смягчить невольную обиду.
– А некоторые люди очень умны, – сказал Шалтай, все так же глядя в сторону, – совсем как грудные младенцы!
Алиса не знала, что отвечать; беседа не клеилась – к тому же какая это беседа, если он на нее ни разу и не взглянул? Последнюю фразу он произнес, обращаясь, по всей видимости, к дереву. Алиса стояла и тихонько повторяла про себя:
– Зачем повторять одно и то же столько раз! – чуть не сказала она вслух, совсем забыв, что Шалтай может ее услышать. – И так все ясно.
– Что это ты там бормочешь? – спросил Шалтай, впервые прямо взглянув на нее. – Скажи-ка мне лучше, как тебя зовут и зачем ты сюда явилась.
– Менязовут Алиса, а…
– Какое глупое имя, – нетерпеливо прервал ее Шалтай-Болтай. – Что оно значит?
– Разве имя должночто-то значить? – проговорила Алиса с сомнением.
– Конечно, должно, – ответил Шалтай-Болтай и фыркнул. – Возьмем, к примеру, мое имя – оно выражает мою суть! Замечательную и чудесную суть! А с таким именем, как у тебя, ты можешь оказаться чем угодно 86… Ну, просто чем угодно!
– А почему вы здесь сидите совсем один? – спросила Алиса, не желая вступать с ним в спор.
– Потому, что со мной здесь никого нет! – крикнул в ответ Шалтай-Болтай. – Ты думала, я не знаю, как ответить? Загадай мне еще что-нибудь!
– А вам не кажется, что внизу вам будет спокойнее? – снова спросила Алиса. Она совсем не собиралась загадывать Шалтаю загадки, просто она волновалась за этого чудака. – Стена такая тонкая!
– Ужасно легкие загадки ты загадываешь! – проворчал Шалтай. – К чему мне падать? Но даже если б я упал– что совершенно исключается, – но даже если б это вдруг случилось…
Тут он поджал губы с таким величественным и важным видом, что Алиса с трудом удержалась от смеха.
– Еслиб я все-таки упал, – продолжал Шалтай, – Король обещал мне.. . Ты, я вижу, побледнела. Немудрено! Этого ты не ожидала, да? Король обещал мне… Да, он так мне прямо и сказал, что он.. .
– …Пошлет всю свою конницу, всю свою рать! – не выдержала Алиса. Лучше бы она этого не говорила!
– Ну, уж это слишком! – закричал Шалтай-Болтай сердито. – Ты подслушивала под дверью… за деревом… в печной трубе… А не то откуда бы тебе об этом знать!
– Нет, я не подслушивала, – возразила Алиса. – Я узнала об этом из книжки.
– А-а, ну, в книжкепро это могли написать, – смягчился Шалтай. – Это, можно сказать, «История Англии»! Так, кажется, вы ее называете? Смотри же на меня хорошенько! Это я разговаривал с Королем, я – и никто другой! Кто знает, увидишь ли ты другого такого! Можешь пожать мне руку – я не гордый!
И он ухмыльнулся во весь рот, подался вперед (так что чуть не упал со стены) и протянул Алисе руку. Алиса пожала ее, с тревогой глядя на Шалтая.
– Стоит ему улыбнуться пошире, – подумала она, – как уголки его рта сойдутся на затылке. Не знаю, что тогда будет с его головой… Она тогда просто отлетит!
– Да-да! – говорил меж тем Шалтай-Болтай, – вся королевская конница, вся королевская рать кинется ко мне на помощь. Они меня живособерут, можешь не сомневаться! Впрочем, мы слишком далеко зашли в нашей беседе. Давай вернемся к предпоследнему замечанию…
– К сожалению, я не очень хорошо его помню, – сказала Алиса вежливо.
– В таком случае начнем все сначала, – отвечал Шалтай-Болтай. – Теперь моя очередь спрашивать! – («Можно подумать, что мы играем в такую игру!» – подумала Алиса). – Вот тебе вопрос! Как ты сказала, сколько тебе лет?
Алиса быстро посчитала в уме и ответила:
– Семь лет и шесть месяцев!
– А вот и ошиблась! – закричал торжествующе Шалтай. – Ты ведь мне об этом ни слова не сказала!
– Я думала, вы хотели спросить, сколько мне лет? – пояснила Алиса.
– Если б я хотел, я бы так и спросил, – сказал Шалтай.
Алиса решила не затевать новый спор и промолчала.
– Семь лет и шесть месяцев, – повторил задумчиво Шалтай. – Какой неудобный возраст! Если б ты со мнойпосоветовалась, я бы тебе сказал: «Остановись на семи!» Но сейчас уже поздно.
– Я никогда ни с кем не советуюсь, расти мне или нет, – возмущенно сказала Алиса.
– Что, гордость не позволяет? – поинтересовался Шалтай.
Алиса еще больше возмутилась.
– Ведь это от меня не зависит, – сказала она. – Все растут! Не могу же я одна не расти!
– Одна, возможно, и не можешь, – сказал Шалтай. – Но вдвоемуже гораздо проще. Позвала бы кого-нибудь на помощь – и прикончила б все это дело к семи годам! 87
– Какой у вас красивый пояс! – заметила вдруг Алиса. (Достаточно уже они поговорили о возрасте, и если они и вправду по очереди выбирали темы для беседы, то теперь был еечеред.)
– Нет, не пояс, а галстук! – тут же поправилась она. – Ведь это, конечно, галстук… Или нет… Я, кажется, опять ошиблась. Это пояс!
Шалтай-Болтай нахмурился.
– Пожалуйста, простите!
Вид у Шалтая был такой обиженный, что Алиса подумала: «Зачем только я заговорила про это!»
– Если б только я могла разобрать, где у него шея, а где талия, – сказала она про себя.
Судя по всему, Шалтай-Болтай очень рассердился. С минуту он молчал, а потом просипел глубоким басом:
– Как мне… надоели… все, кто не может отличить пояса от галстука!
– Я страшно необразованная, я знаю! – сказала Алиса с таким смирением, что Шалтай мгновенно смягчился.
– Это галстук, дитя мое! И очень красивый! Тут ты совершенно права! Подарок от Белого Короля и Королевы! Понятно?
– Неужели? – воскликнула Алиса, радуясь, что тема для разговора была все же выбрана удачно.
– Они подарили его мне, – продолжал задумчиво Шалтай-Болтай, закинув ногу за ногу и обхватывая колено руками, – они подарили его мне на день… на день нерожденья.
– Простите? – переспросила Алиса, растерявшись.
– Я не обиделся, – отвечал Шалтай-Болтай. – Можешь не извиняться!
– Простите, но я не поняла: подарок на день нерожденья? Что это такое?
– Подарок, который тебе дарят не на день рожденья, конечно.
Алиса задумалась.
– Мне больше нравятся подарки на день рожденья, – сказала она наконец.
– А вот и зря! – вскричал Шалтай-Болтай. – Сколько в году дней?
– Триста шестьдесят пять.
– А сколько у тебя дней рожденья?
– Один.
– Триста шестьдесят пять минус один – сколько это будет?
– Триста шестьдесят четыре, конечно. Шалтай-Болтай поглядел на Алису с недоверием.
– Ну-ка, посчитай на бумажке, – сказал он 88.
Алиса улыбнулась, вынула из кармана записную книжку и написала:
365
– 1
–
364
Шалтай-Болтай взял книжку и уставился в нее.
– Кажется, здесь нет ошиб… – начал он.
– Вы ее держите вверх ногами, – прервала его Алиса.
– Ну, конечно, – весело заметил Шалтай-Болтай и взял перевернутую Алисой книжку. – То-то я смотрю, как странно все это выглядит! Поэтому я и сказал: «Кажется, здесь нет ошибки!», – хоть я и не успел разобраться как следует… Значит так: триста шестьдесят четыре дня в году ты можешь получать подарки на день нерожденья…
– Совершенно верно, – сказала Алиса.
– И только одинраз на день рожденья! Вот тебе и слава!
– Я не понимаю, при чем здесь «слава»? – спросила Алиса.
Шалтай-Болтай презрительно улыбнулся.
– И не поймешь, пока я тебе не объясню, – ответил он. – Я хотел сказать: «Разъяснил, как по полкам разложил!»
– Но «слава» совсем не значит: «разъяснил, как по полкам разложил!» – возразила Алиса.
– Когда яберу слово, оно означает то, что я хочу, не больше и не меньше, – сказал Шалтай презрительно.
– Вопрос в том, подчинится ли оно вам, – сказала Алиса.
– Вопрос в том, кто из нас здесь хозяин, – сказал Шалтай-Болтай 89. – Вот в чем вопрос!
Алиса вконец растерялась и не знала, что и сказать; помолчав с минуту, Шалтай-Болтай заговорил снова.
– Некоторые слова очень вредные. Ни за что не поддаются! Особенно глаголы! Гонору в них слишком много! Прилагательные попроще – с ними делай, что хочешь. Но глаголы себе на уме! Впрочем, я с ними со всеми справляюсь. Световодозвуконепроницаемость! Вот что я говорю!
– Скажите, пожалуйста, что это такое? – спросила Алиса.
– Вот теперь ты говоришь дело, дитя, – ответил Шалтай, так и сияя от радости. – Я хотел сказать: «Хватит об этом! Скажи-ка мне лучше, что ты будешь делать дальше! Ты ведь не собираешься всю жизнь здесь сидеть!»
– И все это в одном слове? – сказала задумчиво Алиса. – Не слишком ли это много для одного!
– Когда одному слову так достается, я всегда плачу ему сверхурочные, – сказал Шалтай-Болтай.
– Ах, вот как, – заметила Алиса.
Она совсем запуталась и не знала, что и сказать.
– Посмотрела бы ты, как они окружают меня по субботам, – продолжал Шалтай, значительно покачивая головой. – Я всегда сам выдаю им жалованье.
(Алиса не решилась спросить, чем он им платит, поэтому и я ничего не могу об этом сказать.)
– Вы так хорошо объясняете слова, сэр, – сказала Алиса. – Объясните мне, пожалуйста, что значит стихотворение под названием «Бармаглот».
– Прочитай-ка его, – ответил Шалтай. – Я могу тебе объяснить все стихи, какие только были придуманы, и кое-что из тех, которых еще не было!
Это обнадежило Алису, и она начала:
– Что же, хватит для начала! – остановил ее Шалтай. – Здесь трудных слов достаточно! Значит, так: «варкалось» – это четыре часа пополудни, когда пора уже варить обед.
– Понятно, – сказала Алиса, – а «хливкие»?
– «Хливкие» – это хлипкие и ловкие. «Хлипкие» значит то же, что и «хилые». Понимаешь, это слово как бумажник. Раскроешь, а там два отделения! 91Так и тут – это слово раскладывается на два!
– Да, теперь мне ясно, – заметила задумчиво Алиса. – А «шорьки» кто такие?
– Это помесь хорька, ящерицы и штопора!
– Забавный, должно быть, у них вид!
– Да, с ними не соскучишься! – согласился Шалтай. – А гнезда они вьют в тени солнечных часов. А едят они сыр.
– А что такое «пырялись»?
– Прыгали, ныряли, вертелись!
– А «нава», – сказала Алиса, удивляясь собственной сообразительности. – Это трава под солнечными часами, верно?
– Ну да, конечно! Она называется «нава», потому что простирается немножко направо… немножко налево…
– И немножко назад! – радостно закончила Алиса 93.
– Совершенно верно! Ну, а «хрюкотали» это хрюкали и хохотали… или, может, летали, не знаю. А «зелюки» это зеленые индюки! Вот тебе еще один бумажник!
– А «мюмзики» – это тоже такие зверьки? – спросила Алиса. – Боюсь, я вас очень затрудняю.
– Нет, это птицы! Бедные! Перья у них растрепаны и торчат по все стороны, будто веник… Ну а насчет «новы» я и сам сомневаюсь. По-моему, это значит «далеко от дома». Смысл тот, что они потерялись. Надеюсь, ты теперь довольна! Где ты слышала такие мудреные вещи?
– Я прочитала их сама в книжке, – ответила Алиса. – А вот Траляля… да, кажется, Траляля, читал мнестихи, так они были гораздо понятнее!
– Что до стихов, – сказал Шалтай и торжественно поднял руку, – ятоже их читаю не хуже других. Если уж на то пошло…
– Ах, нет, пожалуйста, не надо, – торопливо сказала Алиса.
Но он не обратил на ее слова никакого внимания.
– Вещь, которую я сейчас прочитаю, – произнес он, – была написана специально для того, чтобы тебя развлечь.
Алиса поняла, что придется ей его выслушать. Она села и грустно сказала:
– Спасибо.
– Это так только говорится, – объяснил Шалтай. – Конечно, я совсем не пою.
– Я вижу, – сказала Алиса.
– Если ты видишь, пою я или нет, значит, у тебя очень острое зрение,– ответил Шалтай.
Алиса промолчала.
– Постараюсь, – сказала Алиса.
– Хорошо, – сказала Алиса. – Если только я к тому времени их не позабуду.
– А ты не можешь помолчать? – спросил Шалтай. – Несешь ерунду – только меня сбиваешь.
– Боюсь, я не совсем понимаю, – сказала Алиса.
– Дальше будет легче, – ответил Шалтай-Болтай.
Шалтай-Болтай прокричал последнюю строчку так громко, что Алиса подумала:
– Не завидую я этому чужестранцу!
Наступило долгое молчание.
– И это все? – спросила робко Алиса.
– Да, – сказал Шалтай-Болтай. – Прощай!
Этого Алиса не ожидала, но после такого прозрачногонамека оставаться было бы невежливо. Она встала и протянула Шалтаю руку.
– До свидания, – сказала она, стараясь, чтобы голос ее звучал бодро. – Надеюсь, мы еще встретимся.
– Даже если встретимся, я тебя все равно не узнаю, – недовольно проворчал Шалтай и подал ей один палец. – Ты так похожа на всех людей!
– Обычно людей различают по лицам, – заметила задумчиво Алиса.
– Вот я и говорю, – сказал Шалтай-Болтай. – Все на одно лицо: два глаза (и он дважды ткнул большим пальцем в воздухе)… в середине – нос, а под ним – рот. У всех всегда одно и то же! Вот если бы у тебя оба глаза были на одной стороне, а рот на лбу, тогда я, возможно, тебя бы запомнил.
– Но это было бы так некрасиво! – возразила Алиса.
В ответ Шалтай-Болтай только закрыл глаза и сказал:
– Попробуй – увидишь!
Алиса немножко подождала, не скажет ли он еще что-нибудь, но он не открывал глаз и вел себя так, словно ее здесь и не было.
– До свидания, – сказала она снова и, не получив ответа, тихонько пошла прочь.
Она шла и шептала:
– В жизни не встречала такого препротивнейшего…
Она остановилась и громко повторила это слово – оно было такое длинное, что произносить его было необычайно приятно.
– В жизнине встречала такого препротивнейшего…
Но ей не суждено было закончить эту фразу: страшный грохот прокатился по лесу.