Дядя Костя и впрямь хорошо обосновался. И быстро перестроился, как будто началось безумие не пару часов назад, а полгода.
Может, потому что он прирожденный охотник? Колька и Юрец про него чудеса рассказывали. И кабанов он валил — в глаз попадал, и медведя по молодости они с друзьями грохнули, а уж сколько дядя Костя принес с охоты уток и кроликов — не счесть.
И как точно попал в эту девушку. Я обязан ему жизнью, но это доходит до сознания медленно. Вроде бы в таких случаях благодарят, во всяком случае — в книгах, или там в фильмах.
Невольно взглянул на мою бывшую противницу. Брызги, брызги — липкие сгустки, комки, лужа растекается. Ножки нелепо вывернуты. Шортики задралась и видна полоска голубенького кружева.
Снова в паху зародилось тепло и самому противно стало — я же не некрофил какой-нибудь. Да и озабоченным раньше не был. Может, от стресса?
— Но должно же быть какое-то объяснение! — Юрец расхаживал по крыше, махая руками. — Должно быть! Не могли же они просто так взять — и сойти с ума.
— Ну, и какая разница? — хмыкнул дядя Костя. — На войне как на войне. Рви, или порвут тебя, а задумываться что к чему… Я вообще-то в отпуске, ребят. Встал сегодня утром, думаю, надо в сарае, наконец, порядок навести. Пока еще эти, гаврики не приехали. Работнички! Такой херни навертят, если отвернешься. Я потому и взял отпуск, чтоб следить за строителями, но видно, больше ни Жору, ни Олега не увижу. Да и дом конечно, фиг дострою. Для Вадика старался же… Раньше всех я встал, значит, и вожусь в сарае. Мне еще и дверь покрасить надо было.
А потом слышу: дома грохот, посуда гремит.
Думаю, что-то неладно. Надо бы посмотреть. Так и пошел в дом, в грязных перчатках, и сразу в нос шибанул знакомый запах. Я уж его ни с каким не перепутаю. Свежатина.
Дядя Костя шмыгнул, почесал усы. И продолжил:
— Хрен знает, кто из них это сделал. Жена или невестка. Честно признаться обе — стервы еще те. Вадик у меня не от этой жены, а от первой. Ну, Наташка-то умерла в две тысячи пятом еще.
Дядя Костя замолчал и отвернулся.
Сколько еще таких историй? Наверное, теперь каждый мужик может рассказать что-то подобное. Как проснулся, и обнаружил в обличье жены или дочери опасную тварь, с клыками и когтями.
Но Юрец прав. Разница есть. Нужно узнать почему и как, иначе… иначе, что делать и как бороться?
— Невестку, эту с-ссучару я бы и так пристрелил с радостью. А вот жинку все-таки жалею, хоть и попила она у меня крови, — вздохнул дядя Костя.
Он так и не поворачивался: видно, стесняется слез. Голос влажный, с хрипотцей. Я почему-то тоже застеснялся, как будто это я расплакался.
— Сын, Вадимка… тут и говорить нечего. И самое главное: я его даже похоронить не могу. Он лежит там, внизу! — дядя Костя развернулся и потыкал мозолистым пальцем в пол. — Они все там лежат, как щенки новорожденные! В крови! — он тяжело дышал. Глаза красные, и на губах блестит слюна.
— Не ссыте, — улыбнулся он, будто мысли мои подслушал. — На предохранителе она. Вот так и получается! А думать… Стал бы я раздумывать, как и что, так меня бы уже здесь не было. Смотрите, еще одна! — дядя Костя вскинул винтовку, уткнул приклад в плечо.
Громыхнул выстрел. Лязгнуло железо, Юрец поморщился. Я из-за крыши другого дома не видел, кого подстрелил дядя Костя, но теперь уже сомнений не было: очередную Взбесившуюся.
— Вот так, — снова засмеялся дядя Костя, щурясь. — А вы почему не засели так же, где-нибудь? На жопу приключений ищете, что ли?
— Вообще-то мы ехали к Коле, — сказал Юрец.
— А, к Коле… — протянул дядя Костя. — Им всем тоже хана. Я на крышу залез, слышу — вопли. Ну, бежать спасать думаю, нету смысла. У них там полный дом баб был. Я сразу понял, что эта херня только на баб подействовала. А знаете почему? Потому что эти сучки, они как ж-жыывотные. Я таких баб видал, что бандюки в штаны ссались. Думаете, мужики правят миром? Ага, щаз-з! Баба сказала — пошел делать, так же? А у президентов и прочих, думаете, по-другому что ли? Если мужик размязня, то баба у него — командир. А если мужик спуску не дает телке, то он… ну все равно кобель, и так далее, со всеми вытекающими. Короче, — дядя Костя прочистил горло и сплюнул, — если в натуре, все бабы сбрендили, то держитесь. И поменьше шастайте по улицам. Патронов я вам дам, Жоркину «Сайгу» как облупленную знаю. У меня такая же лежит. А это — «Соболь». Мелкокалиберка. Из нее на дальность удобно бить. Если бы из «Сайги» попробовал стрельнуть издалека, так снес бы товарищу полголовы, — дядя Костя похлопал меня по плечу, и по спине побежала дрожь.
— Так вы видели, как мы заходили к Коле? — сказал я.
— Нет. Я в этот момент отстреливался наверное, с другой стороны, — дядя Костя смотрел прямо мне в глаза. — Вот так живешь и не змечаешь что вокруг — одни юбки. А бывает, вроде бы и мужик с яйцами, а поди ж ты — баба!
— В России женщин больше чем мужчин, миллионов на десять-пятнадцать, — вставил Юрец. — Читал на каком-то сайте.
— Значит, у них преимущество, — дядя Костя погладил подбородок.
— Почему именно женщины? — почесал в голове Рифат.
— Черт знает. Дотошные вы, ребята! «Почему, почему»… Меньше клювом щелкайте, больше проживете, мой вам совет.
— Но мы пока ничего не знаем, — покачал я головой. — Судим только по тому, что видим. Может, сошел с ума определенный процент людей, включая и мужчин тоже.
— Нам за все утро не встретился ни один психопат мужского пола, — ввернул Юрец. — Ты же сам говорил. Вот, четыре адекватных… ну, более-менее нормальных представителя сильной половины человечества…
— Ты прям как по книге шпаришь, — хмыкнул дядя Костя. — Вона, еще одна. Видите, крадется? Они хитрые сейчас… — он вновь вскинул «соболя» на плечо.
Щелчок. Выстрел. Женщина осела, зажимая лепестки черной розы на животе.
— Сейчас? — переспросил я. — В смысле?
— Ты о чем?
— Ну, вы сказали: «сейчас они хитрее», — я дотронулся до губы. Болит, зараза и кровь запеклась. И рука тоже болит, укушнная — прямо пульсирует, а я и не замечал до этого. Что если и впрямь — вирус?
— Ну гляди, — дядя Костя поскреб щетину на шее. — Утром, невестка прямо безумная была. Рычала, и вообще вся дергалась, как под электричеством. Жена тоже, кинулась на меня, как бешенная псина. Ну я ее локтем… Потом ногами, а после — ножом. Как будто… Как будто всю жизнь только и делал, что убивал… А сейчас они уже ходят как более-менее нормальные.
— Может, устали? — сказал Рифат. — Попробуй, порычи и побегай пару часиков.
— Может, — дядя Костя пожал плечами. — Парни, вы не подумайте что я это… маньяк там какой. Вы не видели, что она, шлюха, с моим сыночком сделала… Мне эта красотка и раньше не нравилась, я и сыну говорил, что мол, не пара она тебе и все такое. С дерёвни приехала, курица. Они хитрые, все с мыслишками своими, насчет жилья и прописки. Но разве ж Вадя слушал? Конечно, нет. Отмахивался. Ну, я подумал, раз любит — пусть женится. А оно вот как вышло.
Я сел на широкую доску, подобрал новенький, пахнущий маслом гвоздик. Рифат торчал у края крыши, а Юрец устроился рядом со мной.
Чувство тревоги не ушло. Да и теперь оно видно, не скоро нас покинет. Перевести дух, расслабиться, осмыслить, в конце концов, что творится — не выходит. Сознание как озеро, в которое постоянно швыряют камни — сплошные круги.
Аня тоже… такая? Безумно рычащее, злобное создание? И ее мама, и бабушка?
И моя мама?
Да в это невозможно поверить. Я и до сих пор не верю, что мы на самом деле убили уже целую кучу женщин, а еще часть покалечили.
Дядя Костя вытащил из кармана пачку «Винстона». Винтовку повесил на плечо, зажал крепкими, желтоватыми зубами фильтр. Чирк-чирк зажигалкой. Выпустил дым сквозь волосы в ноздрях.
— Так что там… — он мотнул головой. — Коля? Того?
— Нашли дядю Жору и тетю Свету… — кивнул я.
— Пришлось размозжить ей башку, — подсказал Рифат. Я посмотрел на него так, как будто он действительно таракан в мойке, на кухне.
— Понятно, понятно, — запыхтел сигаретой дядя Костя. — Ну теперь решайте, пацаны. Можете со мной остаться, будем сообща выживать. А хотите — дуйте на четыре стороны. Держать вас не стану. Только подумайте хорошенько, поразмыслите над перспективами. Нужно переждать немного, может, устаканится все, наперед гадать дело зряшное. Никогда не знаешь, что с тобой случится в следующий момент.
— Мы подумаем, — сказал я. — Надо собрать мозги в кучу. Я идти куда-то прямо сейчас точно не хочу. Устал.