Эти мысли я тут же погнал прочь. У меня ведь есть девушка.
Вчера была, по крайней мере.
— Не, вы чо? Я первым не полезу.
— Вы пока решайте, — я взялся за канат. — Времени в обрез.
Рифат чертыхаясь, подхватил винтовку.
У меня тряслись поджилки, а в желудке будто кнопки появились, строительные.
Я по одной мышце перенес тяжесть тела на канат. Вроде держит. Дальше, дальше.
И вот уже вишу на шестиметровой высоте. Сорваться — не так опасно.
Опасно попасть в «женские объятия».
Канат прогнулся дугой, а я напрягал бицепсы, пропуская веревку между ног. Со стороны, наверно выглядело комично, как макака ползу. Но мне-то не до смеху.
Глянул вниз — бетонная дорожка, рядом — битый кирпич, железяки и арматурина. Строительный мусор. Упади, и сразу сломаешь что-то, а тут уже и эти.
Прямо подо мной стоят. Скалятся. Лысая бабка подпрыгнула, пытаясь достать меня клешней.
Пот выедал глаза. Я полз и думал о скобе, что сейчас, сейчас она не выдержит и все. Рифат конечно, будет стрелять, но…
Даже не поверил, когда ступни попали в край крыши.
Шифер заскрипел, принимая подошвы. Еще пара движений натруженных до красноты руками, и я на крыше Колькиного дома. Внизу как пираньи, бродят женщины.
Я помахал рукой. Юрец показал большой палец, Оля махнула в ответ. И как-то быстро слишком руку опустила.
— СЛЕДУЮЩИЙ! — проорал я во всю глотку.
Полез Юрец. Он дрожал как лист на ветру, но преодолел «канатную дорогу» быстрее меня. Только с тем, чтоб перелезть на крышу у него возникли проблемы, но я его поддержал и втянул буквально.
И вот мы уже вдвоем, а хищницы внизу шипят, рычат и чуть ли не челюстями клацают.
Рифат с Олей переговариваются. У Оли лицо бледное, она смотрит вроде бы на меня, но как будто сквозь пространство.
Потом я вижу, как из проема — того самого, из которого мы убрали лестницу — показалась рука. Как паук, с белесо-синюшными лапами.
Кисть, пальцы. Вторая рука. И голову видно теперь.
— Там… СЗАДИ! — заорал я. Рифат развернулся, оттолкнул Олю. Она снова начала грызть ногти, к самому краю «борта» прижалась. Рифат прицелился в проем: вспышка, вспышка.
В ухе стрельнуло.
Я замахал Оле, чтоб она лезла. Она потыкала пальчиком в сторону Рифата и состроила рожицу.
— Лезь! — гаркнул я. И тогда она полезла, а Рифат по недавнему примеру Юрки, швырял вниз кирпичи.
Одна из рук схватила его за ногу и дернула. Рифат взмахнул руками. Винтовка вылетела, перевернулась в воздухе и упала, подняв облако пыли.
Рифат грохнулся.
Из проема показалась лысоватая, голова той самой бабки. Я только сейчас заметил, что сквозь жиденькие патлы на черепе, проглядывают коричневые пятна.
Бабка зарычала и прыгнула. Рифат вцепился в дряблое горло, а старуха скалила зубы, как горилла, сжимая его шею. Оля закусив губу, метнулась к винтовке. Прицелилась.
Ничего.
Она тоже забыла.
— Предохранитель! — закричал Юрец. И я тоже подхватил, но почему-то не услышал собственного голоса.
А потом понял, что он какой-то… чужой. Слишком хриплый.
У Оли дрожали руки, да и вообще ружье было слишком тяжело для нее.
Рифат никак не мог справиться с бабкой. А в дыру уже заглядывали новые головы. Неизвестно, каким образом женщины смогли забраться на крышу без лестницы. Встали друг дружке на плечи?
Рифат оторвал от себя бабку, свободной рукой что-то нашаривая возле себя, а старуха царапала когтями его предплечье, а другой клешней сминала лицо Рифата, как газету.
Женщины все прибывали, как вода в пробоину. С серыми лицами, в грязи, с размазанным макияжем, с валиками бигуди в спутанных волосах. Телки-подростки, на вид не старше Оли.
Старуха занесла над Рифатом половинку кирпича. Вот он уже идет вниз, удар в висок…
Эпизод мелькнул и медленно таял, таял.
Лысоватая голова взорвалась как арбуз. Глаза с верерочками нервов разлетелись в стороны. Осколки кости. Желтовато-бордовые ошметки, брызги. Оля завизжала, прикрываясь руками, винтовку выронила. Вверх поплыли сизые завитки дыма.
В волосах у Оли сосульками поблескивает гадость. Рифат кричит, чтоб Оля лезла, а она все смотрит на поверженную старуху: из шеи торчат фиолетовые трубочки, из них толчками вытекает кровь. Кирпичи, лаги, канат — все в дряни.
Наверняка я видеть не могу, но откуда-то знаю.
Оля лезет по канату, Рифат подхватил «Соболя» и шмаляет по головам — те уже кишат в проеме.
Он как-то так стрельнул, что к нам на крышу упала железка. Я пригляделся к ней: часть заколки.
Оля ползла медленно. Вот уже одна фигура вылезла из дырки на крышу, пока Рифат перезаряжал оружие. Я что-то кричал и подпрыгивал, не боясь скатиться с крыши. Это самое дерьмовое, видеть, как к товарищам подбирается смерть, и ничего не делать. Но как им помочь?
Я придумать способ не мог. Поэтому просто твердил про себя какую-то скороговорку, вроде молитвы.
И конечно, сжимал канат, чтоб он не дай бог не соскользнул, потому как держалась скобка на добром слове. Удивительно, как это мы с Юрцом смогли перебраться на эту крышу. Может, само провидение так распорядилось?
Дурацкие, беспомощные мысли.