— Я взял первое, что попалось под руку. Не хочешь — не ешь.
Опять зашелестело. Из зарослей, через пригорок к нам спешили ОНИ.
Опять…
— В машину! — скомандовал Рифат. Юрец уже прыгнул за руль и мучил стартер. Мы с Олей влезли на заднее сидение, и я тут же почувствовал, как промокают шорты, от трусов.
К «Шансу» спешили пятеро. Старуха и три женщины, примерно одного возраста. Чуть за сорок. Одна из них, с вымазанным кровью ртом, сильно прихрамывала и не поспевала за подругами.
А машина не заводилась.
Рифат прицелился, пальнул. Попал старухе в плечо. Ее швырнуло назад, оступилась и кубарем полетела по склону, сминая мелкий кустарник и деревца.
Две других особи перепрыгнули через нее. «Хромуля» тоже скакала как сайгак, но возле старухи присела. Неизвестно, зачем конкретно, но на моей памяти впервые ОНИ помогают и вообще — обращают друг на друга внимание.
Значит ли это, что твари становятся умнее? Перезагружаются на ходу?
Ну, судя по оскаленным рожам, происходит это чрезвычайно медленно.
— ЕСТЬ! — проорал Юрец. «Шанс» рванул по грунтовке, расшвыривая пыль и камешки, как пес задними лапами.
Мы снова ковырнули дном рытвины колеи и поскакали дальше. Бабы не очень-то отстали, ведь приличную скорость здесь не наберешь — сплошные ухабы. Под колесами прыгала щебенка и камни, машину бросало из стороны в сторону. И нас с Олей тоже. Рифат пытался стрелять из окна, но промазал и чуть не уронил винтовку «за борт».
Потом «Шанс» выпрыгнул на проспект Доватора, кашляя и дребезжа частями. Новенькая, двухгодовалая машинка, превратилась в развалину за пару часов езды.
Иномарки, «газельки», грузовички, куда не кинь взгляд. Вон маршрутка, а вон фура, как дохлая сороконожка, глядит в небо пыльными покрышками. Авто натыканы как попало, выбиты стекла, кузовы сплошь в отпечатках, в черных, будто деготь, сгустках. Над дорогой висит марево, будто великан готовил мертвецов-во-фритюре, на машинном масле.
К выезду из города надо добираться какими-то другими путями. Да, на мотоцикле или там, на велике можно проехать. Но на легковушке — нет. Идти пешком, что ли?
— Разворачивайся тогда и вбок, вон туда. Что за улица? — Рифат нервно оглядывался. Твари вроде отстали.
— Пофиг на улицу! — закричал я. — Давай вон туда!
Взвизгнули тормоза. Мы пролетели мимо сквера, чуть не протаранили решетчатое заграждение, пронеслись через чахлую аллейку, вдоль работающего фонтана.
Я здесь никогда не бывал, да и вряд ли бы узнал местность, будто другое измерение.
Брызги искрятся, танцуют блики на воде. Мелькнула радуга.
В зеркалах нет озлобленных рож, может ОНИ уже нашли какую-то более доступную жертву. А может мы все-таки оторвались. Оля прижимается, и ее дыхание щекочет щеку. Подо мной неприятная сырость: от трусов промокло сидение.
«Шанс» вильнул из стороны в сторону, Олю бросило вбок. Она поглядела на меня, состроив рожицу, и я выдавил улыбку.
И впрямь — не до смеху. Не можем ведь мы в самом деле, вот так колесить по городу сутками напролет, надо где-то найти убежище.
Где-то найти.
Но пока мы лишь с ревом распугивали голубей. Парк закончился, пошли высотки.
— Теперь налево! Здесь прямо развернись! — скомандовал Рифат.
— Так ведь двойная сплошная!
— Ты идиот?
Зад занесло, в салон просочился синеватый дым. Запахло бензином. Я машинально полез рукой к карману, проверить блокнот. Щупал, щупал — нету.
После дошло, что трогаю не свое бедро, а Олино.
— Извини, я случайно.
— А я уж думала, ты затеял предварительные ласки, — сказала Оля.
Теперь я обшаривал собственные шорты, но блокнота не находил. Куда же я его дел? Может он в сумке, у Рифата?
— Ф-фух, вроде оторвались. Рифат, ты не стреляй так больше, на ходу. Там, во-первых, бензобак открыт.
— Заворачивай сюда. Это у нас что… Кржижановская, значит еще чуток туда, — Рифат махнул ребром ладони, — а потом направо. Мы как раз выедем к дому моей мамы. Бензобак… Это только в фильмах машины взрываются от искорки. В жизни такого не бывает. Мы сейчас заберем мою дочку и маму. И поедем дальше. Все будет нормалек! — последние слова он совсем уж пробормотал — уж не тронулся ли наш кавказский товарищ?
Я вот не питал иллюзий насчет его дочки и матери. Оля это скорее, исключение.
Вдруг взвыли сирены. Может быть, они работали и раньше, а я их просто не замечал.
ВВВ-У-У-У-У-У-УУУ
Жалобный стон. Сирена в общем-то тоже женщина. Своеобразная, но все-таки.
Помню, когда раньше врубали эту самую сирену, а мы сидели в школе, то сразу в классе повисала тревога. Как будто сейчас по улицам пойдут танки, а в небе появятся истребители, и учителя погонят нас в подвал.
ВВВВВВ-У-У-У-УУУУУУ
И собаки начинали вторить, подвывать.
«Услышав звуки централизованной системы оповещения, необходимо настроить радиоприемник на одну из станций…»
— Вонючая сирена, — пробормотал Рифат. — Да, теперь сюда двигай. Сейчас мы и узна…
Он замолк на полуслове. Юрец сбавил ход и матюкнулся.
Они везде, везде… и нужно разворачиваться назад. Нужно разворачиваться. Не смотреть, просо уехать прочь и забыть, как сон.
- Мы тут не проедем, — сказал как будто бы я. — Стой! Куда ты?
— Если не проедем, то я так пойду, — Рифат выбрался из салона, придерживаясь за дверцу. Снял с плеча винтовку, проверил магазин. Его сумка — мешочек на завязках — лежала на торпеде.
Блокнот.