Оля натянула куртку. Щеки красные, прячет взгляд. Я встал и отряхнул штаны. Улыбнулся:
— А вы ребята, кто будете?
— Он еще и вопросы спрашивает, — хмыкнул здоровяк со шрамом у виска.
— Люди, — улыбнулся в ответ Хриплый и мотнул дулом автомата. — Мужики. Предлагаю вам пройти в нашу аудиенцию, для выяснения приватных вопросов, — он скалил чуть ли не все трицдцать два зуба.
И мне его улыбка не нравилась.
— Во шпарит! — восхитился кто-то.
Рифат молча отводил взгляд. Потом я заметил и Юрца тоже. Лицо обескровлено, взгляд потухший.
Я даже ответить ничего не успел: по кивку главаря к нам подошел здоровяк и еще пара типов. Один схватил Олю и она пискнула.
— Эй! Аккуратнее!
— Меньше разговаривай. Дольше протянешь.
Мне заломили руки. Потом я услышал металлический звон и щелчок. Бравые хлопцы грубо обшарили меня по карманам, вытащили блокнот.
— Эге! Ты смотри, художник, что ли? — Хриплый забрал у здоровяка блокнот и полистал, с недоверием глядя на меня. Увидел и «Дурунен», и мосты из мертвецов. Всю апокалиптику. Но больше всего их поразил вчерашний, еще свеженький рисунок: женщина, из чрева которой ползет младенец с щупальцами. Бедняжка кричит от боли, лицо искажено судорогой, щупальца с присосками и когтями на концах.
— Психопат, — пробормотал Хриплый. Снял с плеча рюкзачок и закинул блокнот туда.
— Мы в чем-то обвиняемся? — спросил я.
— В общем-то да. Здесь — наша территория, а вы шляетесь тут с БАБОЙ. За это уже можно спросить. Что вы здесь вынюхиваете?
— Не вынюхиваем мы ничего…
— Что с ними разговаривать, — пробормотал тип, с глубоковдавленными в черепушку глазами. Он как раз обыскивал нас. — Грохнем и делов.
— Да-да, грохнем! — поддержали остальные, и стало совсем неуютно. Кроме того, браслеты наручников врезались в запястья холодным металлом. Я поглядел на Олю, и бессильная ярость судорогой прозила тело. Даже челюсть свело.
Сырость теперь забралась под одежду, «пот страсти» давно остыл и холодил спину.
— Заткнитесь! — прикрикнул Хриплый. — Не нам решать. Так что давайте, гоним их до городка. А там уже видно будет. Без НЕГО мы решать не можем. — Он перевел взгляд на Олю и облизнулся. Посмотрел на меня:
— Ну? Чего зырите?
***
Так мы и топали через лес. Рифату и Юрцу они тоже сцепили руки браслетами, просто я сначала не увидел.
— Мы на вашей стороне. Надо было мне валить дерево, чтоб спасти вас?
— Может, ты его на нас валил, — лениво отвечал Хриплый. — Я ж не знаю.
— Ну а Рифат, ну — тип в бандане. Он-то ведь отстреливался вместе с вами!
— Харе базарить. А то я тебя стукну.
Нас вели под конвоем, как скот. Еще и разделили специально, по группам. Каждого «зека» сопровождают двое, Хриплый там что-то рассказывает, все гогочут.
Я даже не слушал их разговоры. И страшно мне было не от неизвестности, которая нас ожидает в неком городке, а скорее от того, как ведут себя эти козлы. Нет, они не домогались Оли (что удивительно), они не обзывали нас и не били. Вообще вели себя так, как будто нас и нет.
Меня пугала их беспечность. Как будто опасность не подстерегает на каждом шагу. Поэтому я шел и прислушивался, ведь если твари нападут, мы, закованные наручниками, будем самой доступной целью.
А еще я думал, о том, что это за ОН, и что он примет в нашем отношении.
— Эй, ты у них самый разговорчивый? — меня ткнули в спину. — Ну-ка, валяй. Вы откуда и куда идете? И как так получилось с вашей телкой, что она… ну ты понял.
— Мы из Ростова. А куда идем — сами не знаем. Спасаем жопы. А про Олю — ну, у нее еще не было менструации. Мы так решили, что фигня, которая произошла, — я перешел на понятный язык, — затронула зрелых баб.
— А-а… менструации? — переспросил Хриплый. В самое лицо мне заглянул — пахнуло давно нечищеными зубами. — Типа, месячные, что ли?
— Да.
— Так. А откуда вы узнали…
— Я ж говорю — это догадка!
— Ты чо орешь? Больно смелый какой-то… Ладно, посмотрим.
— А в чем дело? Говорю же, мы не шпионы. И вообще, сейчас опасность представляют телки, а вы на нас взъелись.
— Так в вашей же компашке телка, — передразнил мой голос Хриплый. — Телка, которую ты хотел отпялить минут двадцать назад. Не?
— Да Оля нормальная! — воскликнули Рифат и Юрец, хором.
Хриплый прочистил горло и харкнул. Потом потер нос и стал идти спиной вперед, оглядывая и меня и всю свою банду. Возвел глаза к верхушкам деревьев и заговорил:
— Моя жена тоже была нормальной. Моя дочка. И бабушка. Мы все жили большой семьей. Я проснулся, в туалет захотел, и услышал «чавк-чавк» — со двора. Думал, что это наша собака, Джерка — жрет типа. Она всегда громко хавала.
Прямо так и вышел, в трусах. Вышел, смотрю, чавкает-то вовсе не и Джерка, возле своей миски. Чавкает бабушка Клава, глодает ЕГО. Как свинья, знаете? Свиньи могут запросто сожрать человека, если вы не в курсах. Но чтобы бабка сожрала родного внука… — Хриплый так и продолжал идти лицом ко мне. Взгляд у него затуманился, смотрел главарь уже сквозь нас, и наверно видел эту самую бабу Клаву, как она объедает лицо малыша, отрывает от детских щек лоснящиеся куски.
— Я подумал, что она спятила. Мы все так подумали, не правда ли? — он улыбнулся, но автоматически — безо всякого веселья. — И теперь вы видите, что происходит. После того дня я решил, что меня больше ничто не способно затронуть сильнее. Кажется, двери ада распахнулись в тот день и дали нам вдоволь насладиться зрелищем. Наш прежний мир перестал существовать, а выживание свелось к тому, чтоб убивать женщин. Любых, каких встретишь — без разбору. Эти твари стали хитрее, они теперь прячутся. Они не прут на рожон, они выжидают. Так что я думаю, ты простишь этот мой каприз, с наручниками? Если бы на твоей ответственности висело столько людей, как на мне — обычных пареньков, бывших работяг — ты бы поступил иначе?
— Понял, — пробормотал я. — Извини.
***
Нос у меня болел. Поддавливало так неприятно изнутри, в переносицу. Они посадили нас с Рифатом и Юрцом в одну камеру, а Олю куда-то увели.
Конечно, я протестовал.