Стигматы, стигматы.
Чистые струи воздуха вошли в ноздри. Я с упоением тянул его в себя, насыщал легкие и мозг кислородом, но запах гнилого мяса не исчез, он по-прежнему в носоглотке.
Под ногами шелестят листья, чавкает земля. Позади двигаются фигуры на фоне дома, машут руками.
Взвизгнула пуля и меня что-то увлекло вниз, навстречу батуту грязи. И тут же заскользил подошвами по земле, побежал. У Рифата шевелятся губы и борода вокруг них. От этого смешно. Вспоминаю как он брызгал слюной, и теперь вместо нее на щеках подсыхает жижа.
Позади гортанные вопли. Кривоватые, быстрые проклятия — наверное, это проклятия, а что нам еще могут орать вдогонку?
Собаки лают, и мы бежим, и быстрее я не могу. Кажется что за нами бежит не то что бешеная свора, а все демоны ада. Сердце стучит в ушах, стучит в горле. Если еще хоть чуток ускорюсь — упаду замертво.
Тропинка кривая. Отвлеченно думаю о том, что о неровные корни можно споткнуться, упасть или там вывихнуть голеностоп. А это самое плохое: помню, играли в футбол, и я как-то неудачно пробил по мячу внешней стороной стопы. Сустав болел еще пару недель, и еще с полгода неприятно тянуло, когда неудачно поставишь ногу.
Мы перепрыгнули через поваленное дерево, и сразу картинка всплыла, как мы тогда с Олей столкнули здоровенный клен на толпу женщин. Бежать, бежать…
Вопли людей и лай собак стихли где-то за деревьями, но все равно просачивались сквозь листву и кустарники.
Я обхватил ствол и повис на нем, Рифат упал на колени тут же. Он сплюнул и закашлялся.
— Зря ты… начал… курить…
— Зря, — выдавил Рифат и зашелся в «бухыкании». Кашлял так, что я думал: вот-вот легкие выплюнет. Потом он вытер рукавом лицо:
— Вставай. Надо бежать дальше, они нас догонят.
— К черту, — отозвался я. — Мы и так сколько пробежали, оторвались уже.
— Людоеды… Они наверно, весь поселок сожрали. Ну, думаю, не побрезгуют и мертвым Ашотиком, и тем громилой. Хотя в нем больше сала, чем мяса. И все-таки пошли. Отдохнули — и айда.
Шум где-то вдалеке не стихал.
«Спускайтесь лучше сами»
Он предложил нам самим спуститься в погреб. Так вот откуда эти звуки! Крысы, как же…
Я так и представил погреб, и как там сидят несчастные люди и ждут, ждут. Ходят под себя или в ведро. Грязные люди — мужчины, дети, старики. Женщин нет, само собой.
Но почему они мычат? Спятили? Наверное, поэтому. Точно!
И «песик», которого Мариам таскала за собой на поводке — вовсе никакой не инвалид. Это обычный человек, такой же, как мы. Девочка попросила собачку, и Ашот…
Вот сейчас я был рад, что с нами нет Оли. Да и Юрца нет, это тоже здорово. Он сейчас был бы помехой.
И вот опять — беспокоюсь о себе, а не о своем друге. Но лучше не думать, где он сейчас.
(в таком же подвале в ЭТОМ же подвале)
— У него язык вырезан, — прервал мои размышления Рифат.
— А? У кого?
— У того, на поводке. Я мельком увидел. А когда ты в туалет пошел, я на погреб наткнулся. В щель пальцы как полезут! Потом этот урод заговорил с тобой, и пришлось валить… я не успел бы ничего — сразу на кухню.
— Что? — помотал я головой.
— Они держат людей в погребе, как скот. И нас бы туда посадили.
Я замолчал. Теперь понятно, почему они мычат. Как коровы, мирно дожидаются своего часа. Хотя нет, коровы-то в общем, рождены для того чтоб давать молоко и кормить людей. Ну, я как-то не задумывался об этом раньше, может это и неправильные мысли.
Спускайтесь сами.
— Глаз блеснул, и пальцы… — пробормотал я.
— Да.
— Мы… Мы должны…
— Мы ничего не должны, — покачал Рифат головой. — А если хочешь, можешь вернуться туда один. Если ты сумасшедший, я хочу сказать, — Рифат закашлялся. Шагу он не сбавлял, так что я немного отстал. В боку кололо, и я опять бы с большим удовольствием повалился на землю.
Дом людоедов. В подвале — люди.
— Вдруг там Оля? Или Юрец? — сказал я. — Мы должны вернуться, а себе никогда не прощу.
Рифат молча сопел, на носу у него висела капелька пота.
— Да ведь еды еще много! Все месяц прошел, а они стали каннибалами?! — воскликнул он.
«Проще зарезать собственных соседей, чем искать пропитание за тридевять земель».
Снова замутило, подступила тошнота. Только сейчас я заметил, что зеленая листва деревьев заметно потускнела. Конец сентября дает о себе знать. И свежестью потянуло, ветер охладил разгоряченное тело.
Капля упала на плечо. Еще одна.
— Не так быстро! Да не могут они так долго гнаться…
— Как знать, — бросил Рифат. — Я лучше буду идти еще сутки без роздыху, чем попаду в лапы этим черномазым свиньям.
Заморосил мелкий дождик, и земля под ногами поплыла. За шиворот летели осенние капли, ветер налетал то с одной стороны, то с другой.
Вернуться назад, спасти людей? Или поступить как трус?
Рифат — тот так и шагает.
Конечно, мы не вернемся. Один я не вернусь, а если и найду силы, то ничего не смогу сделать с той бандой. Это отговорки, и я должен попробовать сам, но…
Охватило тоскливое отчаяние. Что вот мы так же бы сидели в этом погребе, и мычали, пытаясь подать знак, ползали бы там между канализационными трубами и никто бы нам не помог.