Звякнула молния. Я закинул блокнот в пахнущее хлебом нутро рюкзака. Поворошил пакеты, звякнул кастрюлькой. В животе тут же заурчало, а во рту собралась слюна.
— Ого! Ты и лаваши прихватил и сыр! У тебя точно евреев в роду не было?
— Быстрей давай, — Рифат подвигал плечами. — Капает — не видишь?
Налетел ветер и ливень встал сплошной стеной. Опять мелькнула молния, рокотнул гром, Рифат что-то крикнул на ходу, но я не услышал. Ноги все труднее и труднее переставлять, почва всасывает стопы.
Одежда моментально промокла, до нитки. Да, в такую погоду каннибалы точно не станут за нами гоняться, и я сразу вспомнил фильм «Поворот не туда». У нас что-то вроде этого. Поселок «Стряпчино», ну надо же!
А веселого мало, если начистоту.
Мы уже не обходили лужи — так, шлепали, как попало. Мокрые, грязные, и некуда теперь спешить.
Помню, играли как-то раз в роще в футбол. Много людей тогда пришло, поделились на три команды. Бегали, бегали… Заморосил мелкий дождик, а мы продолжали играть.
А потом внезапно хлынула майская гроза, чистейший ливень. Часть пацанов (слабаки!) побежала по домам, а мы остались и гоняли мяч. Скользили, стелились по газону и тот совсем скоро превратился в голую, раскисшую землю. Домой пришли все перепачканные с ног до головы, но гордые, и день этот прямо отпечатался в памяти.
Гром снова. Дохнуло озоном — свежий запах, с примесью минеральных солей. Вспомнил я и вчерашнее футбольное поле, как мы устроили костерок из женщнин. Кажется, это случилось уже неделю назад — теперь столько событий умещается в один час.
Раньше встал и все одно и то же. А теперь… не знаешь, что будет завтра.
Даже что через пять минут будет, и то неизвестно.
Треснула ветка. Что-то щелкнуло и Рифата потянуло вверх. Взметнулись ноги, звякнули оклунки в рюкзаке.
Я замер. Вспышка молнии озарила хмурое, разбухшее от воды дерево, будто фотограф притаился где, и гром заворчал, издали. Гроза медленно уходит, а дождь все моросит.
— Что за бред?! — пыхтел Рифат. — Да не стой ты столбом! Помоги мне! — Рюкзак свесился ему на затылок, а штаны на лодыжке задрала петля, заголила белесую, волосатую кожу.
Силки? Ловушка?
— Не дергайся, — сказал я. Ветер задувал воду в самое лицо, сколько не отирайся, все равно ничего почти не видно. — Сейчас…
— Ножик в рюкзаке! Перережь эту сраную веревку! — закричал Рифат.
Так-то оно так, но голова Рифата болталась на уровне моей, как дотянуться до ног?
Он трепыхался, пытался согнуться и достать ногу, но с рюкзаком это затея зряшная. Так что я стащил с Рифата его мешок, фыркая и отплевываясь от воды. Дождь теперь с химическим привкусом, глаза жжет.
— Да не надо… помоги ты… веревку, — пыхтел Рифат.
Пришлось оставить рюкзак в грязи. Блокнот — даже сейчас я думал о нем. Более сумасшедшие люди, чем художники — писатели. Ладно, у меня там хотя бы пророческие рисунки. Ладно, не пророческие, но они хотя бы… ну, вызывают трепет, с первого взгляда. А был бы я писателем, так в блокноте или там, в записной книжке, были бы только корявые строчки, но переживал бы я за них не меньше.
— Может, харе уже тормозить? — развел руками Рифат. Я глянул на него, вытащил из рюкзака нож. Вскарабкаться на дерево. Перерезать веревку.
— Я уже, — кора скользкая. Лезвие в зубах зажать, что ли?
Ага, и лезгинку станцевать еще. Как это нам повезло — захватить ножик!
Ствол толстенный, кора податливая, проминается под пальцами. Под ногти забился зеленоватый мох, а ливень хлещет и хлещет.
Рифат покачивается, как…
…как тот висельник.
Я вспомнил «Галстука», и тело пробрала внутренняя дрожь.
Кто расставил здесь силки? А что если армяшки?
Теперь под ноги надо смотреть внимательней. Может, в куширях спрятаны и капканы тоже, или есть и «запасная» петля, с другой стороны дерева.
Первая ветка. Поехала подошва, я протерся животом по стволу и чуть не соскользнул вниз, но в последний момент все-таки удержался. Выждал пару мгновений. Сердце стучит в груди, изо рта — пар. Что-то совсем уж похолодало.
Полез выше. Это тебе не орех и не каштан, где каждая веточка как ступенька. Чертов тополь, осина или хрен его знает что. Ствол в два обхвата, макушка теряется где-то в черноте неба.
Пополз по ветке. Целая система тросов, пропущенных через металлические кругляши лебедки, по всему дереву. Чертовы каннибалы… Может, силки поставил какой-то охотник, давно? Еще до Импульса.
Или все-таки нет.
Вечные приключения. Может, на смену старому богу пришел новый, более сумасшедший, и поэтому со мной, — со всеми — происходят такие кренделя, постоянно что-то случается и покой придет только после того, как отбросишь коньки.
Вряд ли у Рифата получится уединиться в деревеньке, вот что.
— ДОЛГО ТЫ ТАМ БУДЕШЬ ПОЛЗАТЬ?
— Рифат, погоди. А то я рухну вниз… скользко же блин! — дождь продолжал шуметь, но Рифат-Луженая-Глотка без труда его перекрикивал:
— Быстрее! У меня кровь прилила к башке!
— Может, поумнеешь! Как, пока не тянет решать задачки? Или может, курс биологии вспомнил, или органической химии?
— Он еще издевается… сукин сын! Еще издевается надо мно… — Рифат перестал драть горло, и теперь его бормотание тонуло в шуме потоков. Прямо реки внизу, как в джунглях. Я задрожал, захрюкал от смеха на своей жердочке, и лишь усилием воли подавил припадок истерики. Если я сейчас упаду и сломаю ногу… или сверну шею. Это прямо сюжет для Стивена Кинга. Чувак висит пойманный в ловушку, под ним — труп друга.
Темнеет, темнеет…
Из чащи выходят волки. Один, второй. Начинают рвать тело. Собирается целая стая.
Потом веревка рвется или нет — молния раскалывает ствол дерева. И чувак падает в эпицентр стаи.
Неплохо. Надо будет все это зарисовать на досуге. Писать-то я не умею.
Я оседлал ветку, сцепил под ней ноги и стал пилить ножиком веревку. Толстая, не бельевая тебе, но вроде поддается. Хорошо, что у нас нож есть, ей-богу!
Шум такой, что, кажется, будто огромная тварь бредет сюда из чащи. Медведь, например. А может, пресловутые волки.
Я пилил канатик, а Рифат все кряхтел. Руки коченеют, несмотря на движение, холод и щеки тоже покусывает, льдом сковывает.