Вспомнил Ашота и его семейку. Зайти бы сейчас к ним, только патронов побольше прихватить.
— Черт его знает, ответил Рифат, осторожно дотрагиваясь до раны.
— Болит? — спросил я.
— А ты как думаешь? — Рифат пожал плечами и поморщился. Когда играешь в футбол, бывает, так треснут — мама не горюй, ну а боль появляется только на следующий день. Всякое бывает.
И мы снова идем.
Вспоминаю об Ане. Ее образ уже несколько померк и размылся, зато Олин встает передо мной достаточно ярко, и я специально гоню его прочь. Ведь чем больше мы вспоминаем что-то, тем сильнее оно теряет связь с оригиналом.
А что же там Юрец? Где он сейчас?
Рифат что-то бормочет под нос. На этот раз я обращаю его внимание на звуки.
— Сбоку? — повторяет он. Прислушивается. — Наверное, эти, как их… ну сороки или зверьки какие-нибудь.
Но говорит неуверенно. А все потому, что я первый услышал.
— Может, мы не оторвались от этих, а?
— Тогда прибавим.
И мы прибавили. Снова забег трусцой, снова перед глазами подрагивают зеленые мушки. Колет грудь, печет в боку. В теле уже почти не осталось энергии, но надо бежать. Как марафонцы бегут по пятьдесят километров? И больше? Помню, какой-то дедок решил установить рекорд, показывали в новостях. Он бежал, бежал… как же его звали? В общем, эдакий Форрест Гамп.
Он отпраздновал половину пройденного маршрута, и у него на ходу пытались взять интервью, он лишь радостно помахал, и пропыхтел что-то неразборчивое. Это было последнее, что он сказал. Рекордсмена сбила фура, через тридцать километров.
— Передохнем, — сказал Рифат. Мы пошли шагом, но мне все равно казалось, что за нами кто-то следит, прямо точит взглядом спину между лопатками.
А потом на дорожку вышли они.
Я даже оторопел сперва, а Рифат завозился с «калашом». Видно, из-за бега чуть потерял координацию. Мужчина поднял руки, и на мгновение мне показалось, что я гляжу на мир глазами того парня, Хобота: точно так же перед ним выпрыгнул я.
— Не стреляйте, — сказал он. В кустах что-то зашелестело, и Рифат навел на мужичка ствол:
— Стой, где стоишь.
— Не стреляйте, — повторил мужчина. Волосы с проседью. Лицо спокойное, интеллигентного вида. Чем-то похож на актера Александра Галибина, который сыграл Мастера, в сериале по книге Булкакова. Я отметил, что ладони у него крохотные, как у ребенка, или как у человека, который не знал физического труда.
— Кто там шелестит в кустах? — спросил я. — Ты не один? Пусть выходит.
— А то я тебе башку прострелю! — гаркнул Рифат. — Эй! Вылазь тебе говорят! — он пальнул в воздух.
Позже нам не хватит одного патрона. Нам не хватит всего одного патрона.
— Выходи, Риточка. Не бойся. Дяди тебе ничего плохого не сделают, — проговорил незнакомец бархатистым голосом. Говорил так, будто для него это совершенно обычное дело — стоять под дулом автомата в лесу, перед двумя криминальными мордами (а мы так и выглядели).
Из кустов на дорожку выбралась девчушка. Она кинула на нас быстрый взгляд, побежала к мужчине и уткнулась ему личиком в коленки.
— Господа, мы вам зла не причиним.
— Вы кто такие? — спросил Рифат. — Куда следуете?
— Судя по всему, мы, как и вы — простые люди, потерпевшие беду и вынужденные сняться с места постоянного проживания, — он улыбнулся мне: — Можно, я опущу руки? Плечо болит, знаете ли.
— Сышь! Ты нас на себя не равняй! — Рифат и не думал опускать автомат. — Небось из этих, из мародеров? Комедию корчишь? Или шизик какой?
Девочка вздрагивала от каждого слова и еще сильнее вжималась в отцовские брюки. Сама в платьишке и рейтузах, на голове шапочка с двумя косицами. Все в корчинево-черных тонах.
— Опусти, — кивнул я. — И ты тоже.
— Ты спятил?! — Рифат снова попал в меня слюной. — Да почему ты такой доверчивый?!
— Мы и впрямь не причиним вам зла, — незнакомец опустил руки с явным облегчением, и с гримасой потер левое плечо. — А сами вы, наверное, какое-то время провели в лесу? А теперь хотите выйти к трассе? — теперь он улыбался, едва-едва раздвинув уголки рта.
— Какое тебе дело?!
— Да опусти ты пушку! — рявкнул я. — Он с ребенком!
— И что дальше?!
— Ребята, не стоит так громко кричать. ОНИ близко. И неважно, доверяете вы мне или нет, но сейчас лучше углубиться в чащу, о трассе даже не думайте.
— Там… В противогазах, эти? — вырвалось у меня.
— Точно так, — кивнул незнакомец. — Риточка, не бойся. Да ты с меня штаны стянешь, Ритусь!
— Ой, папочка, — прошептала девчушка. — У меня животик болит!
— Ничего милая. Мы найдем покушать что-нибудь, дадим животику. Он и перестанет болеть. А ты не бойся, главное, дяди хорошие, — он поглядел на меня исподлобья и подмигнул.
От этого я почувствовал, что мы с ним в неком сговоре, что ли. И что я ему чем-то обязан. На меня легко влиять, да…
После небольшой заминки, мы услышали отдаленный лай собак. Крики.
Рифат, наконец, сдался.
— Черт с тобой. Если он нас приведет в засаду или еще куда — мне плевать. Надоело уже.
Он пошел первым. Следом мы, втроем. Быстрым шагом сошли с тропы, и снова марш-бросок, по бездорожью. Мужчина говорил на ходу.
— Меня зовут Вениамин. Веня, стало быть. Вы не бойтесь, какие уж тут засады. Я вам расскажу сейчас, что к чему… — он тут же стал дышать с хриплой натугой, закашлялся. А я подумал, что вот, вроде бы болел тоже, а полдня уже бегаю по лесу — и хоть бы чихнул.
Вениамин же задыхался. Кашлял и кашлял, а его маленькая дочка подпрыгивала, цеплялась за его штанину.
— Надо бежать! — я схватил его за руку. Ладонь оказалась неожиданно теплой и сухой, даже уютной. Лицо у него побагровело, и Вениамин никак не мог справиться с приступом.