— Да. У него Маринка… В общем, то же самое. И он типа спрятался в погребе.
— Понятно. — Теперь стали колотить и в кухонную дверь. — Ладно, берем по ножу и айда во двор. Открываем ворота, прыгаем в твой «Шанс»…
— На словах все ништяк, — кивнул Юрец. — А куда поедем? К Коле?
Я кивнул.
Куда мы поедем, есть ли смысл искать Колю, родных, и вообще — что нас ждет на улице… Сплошные вопросы. Но в сейчас я над ними задумываться не хотел. Нужно спасти шкуру, а потом уже размышлять.
Но что если они уже заполнили двор? То ли психозомби, то ли черте кто?
Вы вылезли из окна. Вроде бы никого. Тишина. В отдалении лает собака, ветерок ерошит кроны деревьев. День по-прежнему самый обыкновенный, хотя теперь уже я как будто видел гнилое нутро под ослепительной глазурью.
Снова виноград. Вот и груша — деревце хилое, еще и пяти лет нет, а плодов целая куча. Одна груша валяется у ствола, там, где земля еще влажная после вчерашнего полива.
Мы молча обошли дом. Внутри что-то звенело, трещало. Видно ломают мебель. Я молил Бога, чтоб психозомби нас не заметили.
«Они же тупые как пробки, Боже, так пусть же они нас не заметят, и мы уедем. И еще: пускай это будут на самом деле психи, прошу тебя. Аминь».
Но Бог остался глух к молитве. И к первой части, и ко второй.
Сначала все шло как надо. Юрец открыл замок на воротах. Сам прыгнул в салон и завел двигатель. Я тем временем подхватил гвоздодер. Как здорово, что он валялся тут же — как здорово жить в частном доме.
Ранка на руке пульсировала. Во рту снова пересохло. Пульс поддавливал виски изнутри и казалось что голова наполняется гелием, как шарик. Вот-вот полечу.
Я открыл одну половину ворот. Честно, ожидал увидеть картинку из «Земли мертвых». Ну, что целая толпа оборванных трупов окружила дом, что они залезают в разбитые окна, ходят с вытянутыми вперед руками и мычат.
Ничего подобного. Пустая улица. Ну, осколки стекла возле фундамента, это да. Ветер вытащил занавеску в прореху окна, и треплет ее, как фату невесты.
Вот и Анька думала о свадьбе. А я конечно, не хотел семьи. Рано, перспективы туманны, да и вообще… Хотя на самом деле, я наверное, боялся взять на себя ответственность.
— Никого! — я показал Юрцу большой палец. Он кивнул в боковом зеркале.
В этот момент еще одно стекло рассыпалось дождем осколков. Из окна неловко выпрыгнула сисястая телка в одном пеньюаре, в волосах у нее застряло мелкое крошево. Щеки и груди изрезаны.
Рука в крови — та самая, с разноцветным маникюром. Я отбежал от багажника, а Юрец врубил заднюю. Я еле успел отскочить в сторону, чуть не сбил. Падая, я заметил сбоку какое-то движение.
Надо мной нависла тень.
Гортанный возглас. Мелькнули волосы, когти. Я успел выставить монтировку, и ее тут же рвануло, а запястья выкрутились и жалобно хрустнули.
Крика своего услышал, но мне было очень больно.
Надо вставать, но шершавый, колючий тротуар сделался мягким и влажным, как язык. Я скользил по нему ладонями, подошвы разьезжались — никак не встать.
И зеленая пелена перед глазами.
Громыхнуло что-то опять.
Я открыл глаза. На меня смотрела незнакомая женщина, и радужка у глаз практически отсутствовала: сплошной зрачок. Женщина закатила глаза, всхлипнула, и в уголке рта у нее появилась кровь.
Потом белок перестал мелькать за ресницами, и в глазах возникло удивление.
— Я здесь? — спросила она. А потом выплюнула черный сгусток. Тело ее пробрала судорога. И все.
Умерла.
Я поглядел на ладони. Щиплет почему-то, и кровь. Схватил гвоздодер и потянул. Он чавкнул и вылез из раны. Для меня в этот момент ничего не существовало, кроме гвоздодера. Я не осознавал, что тяну его теперь уже из трупа незнакомки, и не слышал, как газует и сигналит Юрец, чтоб привлечь мое внимание.
А потом мир вернулся в привычное русло и на меня навалились все эти звуки, скопом — вопли и выстрелы.
Железо скрежетнуло по кости. Острие вошло аккурат в грудинный хрящ, он гибкий и подвижный — это как раз центр солнечного сплетения. Я занимался на брусьях, и как-то неудачно может, опустился, и грудину прострелила боль. Неделю болел еще, хрящик этот.
Женщину эту я видел пару раз, но как зовут — фиг знает. Босая, в цветастом халате.
Из двора Юрки спиной вышел… Рифат, сосед. За ним, скаля зубы и рыча, вышла девка с маникюром. Я засмотрелся на груди. Огромные, минимум размера четвертого.
«Повезло ее парню», — отметил я.
Она прыгнула на Рифата, а он выкинул руку с пистолетом. Бах, бах!
Тело сисястой мотнулось назад, в объятия тети Вали. Она шагала растопырив руки, как борец сумо. В выцветшем голубом платье, волосы жиденькие, в бифокальных очках, за линзами — глаза, как у лягушки. Рифат пальнул еще раз.
Гортанный вопль. Негодующий, звериный.
В колене у тети Вали появилась черная дырка. Из раздробленной чашечки хлынул сироп. Сисястая попыталась удержать компаньонку, но силенок не хватило. Тетя Валя осела на тротуар возле ворот, рыча и отплевываясь.
Я шагнул, и осколки заскрипели по асфальту. Рифат резко нацелил дуло на меня, и я поднял руку с монтировкой: — Я… н-не псих.
Он даже не дослушал. Сразу опустил пистолет. Потом мотнул головой и потрусил к «Шансу» Юрца, а я все никак не мог оторвать взгляд от женщин, копошащихся в собственной крови. Как опарыши.
Снова взревел клаксон. И тут же оборвался: Рифат, усевшийся на переднее сидение схватил Юрца за руку. Я видел, что Юрец отмахнулся, а Рифат все махал пушкой.
«Хочет угнать у нас машину, ублюдок», — взорвалась в мозгу мысль. И я с монтировкой наперевес, кинулся к «Шансу».
Распахнул дверь и вырвал Рифата из салона, за руку. Он неожиданно оказался легким, как пушинка — шлепнулся задницей на асфальт, рядом с бордюром. Юрец что-то заорал мне. Рифат зырил на меня, подняв брови и выпятив вперед челюсть. Сейчас он особенно был похож на бабуина или на истукана, с туземских островов.
В зеркале заднего вида к нам спешила фигура. И снова, сковзь призрачность бытия потянуло гнилью.
— Да отпусти ты меня! — зашипел Рифат. — Гонишь что ли?!
Он снова нацелил на меня пистолет. Сжал зубы.
Мелькнула вспышка, уши заложило. Внутри меня что-то оборвалось и разлетелось мелким колючим крошевом.
Рифат встал и отряхнул штаны. Выглядело это комично. Я оглянулся и увидел сисястую. Ногти, да и руки тоже в бурых пятнах, бордовый цветок раны распускает лепестки на груди.