— Ага, — протянул Рифат и вытащил обойму. — Два патрона осталось.
— А вот теперь градус радости упал. Почему мы не в США, где у каждого в доме дробовик, а? Сейчас бы уже начали отстрел ненормальных.
— У Кольки должно быть ружье, — подал голос Юрец. Он чуть сгорбился, припал к рулю. — Мы с его отцом на охоту ездили, малыми еще, и дядя Костя с нами был — сосед.
— Точно! Помню, у них есть сейф. И патронов, думаю в достатке. Дополнительный стимул.
Вывернули на улицу Мечникова.
Никакого движения. Разбитые машины. Вот дымится «Хендай Акцент»: втерт в дерево, обнимает буквально. Вот «копейка» вверх колесами, и одно до сих пор крутится. Может, по инерции, а может и от ветра.
Битое стекло блестит на дороге. Погнутые столбы и мятые кругляши знаков, лужи масла (и не совсем масла) темные, подернутые пленкой, реки из бензина. Юрец газовал, а мы с Рифатом припали к стеклам и смотрели, смотрели.
К горлу вновь начала подбираться тошнота.
Но я до сих пор думал, что попал в декорации фильма.
Везде кровь, перевернутые машины. И трупы.
Я откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза. У Рифата оказывается, есть дочка. А я думал, что он педик, вот честно. Странно, почему он тогда оставил ее с мамой? И я никогда не видел ее, ну жену Рифата. Точнее нет — видел какую-то толстушку, еще лет пять назад. Мы еще смеялись с Юрцом, думали, что это проститутка. Типа, Рифат даже шлюху снял стремную, потому что другие отказались ехать.
Узнать при таких обстоятельствах, что у него есть дочь… Слишком много откровений на сегодня, слишком много информации. Мозг пухнет.
Мы молчали до самого Колиного дома. Такая же как у нас, улица, частные домишки натыканы, и дорогу не так давно заасфальтировали — ровная, без ям.
Деревья помахивают листиками. Зеленые, еще не тронутые смрадным дыханием осени.
Для меня сентябрь всегда был лживым месяцем. Месяц, когда вечера обманчиво теплые, а утром бывают заморозки. Иногда — дожди и настоящая стужа, как будто сентябрь торопится прогнать тихоню Октября, и сразу зовет старшего брата — Ноябрь, или батьку-Декабря.
Сентябрь — это сумасшедший маньяк, который медленно расчленяет Лето.
— Вроде тихо.
— Вон они, — проговорил Рифат. — Едь медленно и не заглохни.
— Бли-ин, — простонал Юрец. — Они меня уже достали.
— А ты как думал? — спросил я. — Что мы подьедем, заберем Кольку и айда колесить дальше?
Юрец засопел. Опять эти сволочи, опять кровь. Я оглянулся назад, наверно чересчур резко, потому что Рифат тут же щелкнул предохранителем.
— Что там? Сзади нет?
Я протолкнул по сухому горлу комок. Я все это должен нарисовать. Все так, как есть. И мне не обязательно для этого писать с натуры — запомню.
— Разгоняйся и сбивай их. — Рифат взмахнул стволом. — Самое оно будет. Или жалко машину?
— Это же люди, — пробормотал Юрец и облизал губы. — Я не могу вот так… Это женщины, девушки.
— Иди тогда к ним, джентельмен, — сказал Рифат. — Может, замутишь с той вон, видишь?
— Да, Юр, — я пролез между креслами. — Теперь они даже не люди.
— Хочешь, сядь за руль? — предложил Юрец Рифату.
— Не, — он помотал головой. — Я водить не умею.
— Кто здесь танкист, а? — сказал я.
— Ладно, — Юрец вытащил телефон. — Сначала позвони Коле. Пусть знает, что мы поблизости.
— Он мог бы и выйти, раз он с ружьем, — протянул Рифат. — Если мы вылезем из машины…
— Да замолчи ты уже! — оборвал его Юрец. Рифат поднял брови, но ничего не сказал. Шевельнулась борода.
Я слушал гудки. Потом «ту-ту-ту».
— Абонент уже не абонент, — пробормотал я.
— Одна заметила, — прокомментировал Рифат. И в самом деле, одна из женщин выпрямилась и смотрела на машину. Нижнюю половину лица как будто покрывает маска. Красная.
Баба — а это была армянка в подранном халате — задрала нос и принюхивалась, как собака. Даже с такого расстояния я видел раздутые ноздри.
Она вдруг взревела и заколотила себя по подушкообразным грудям, как орангутанг. И поперла на нас.
— ЖМИ! — проорал Рифат.
Юрец, к моему удивлению тут же выжал газ. Покрышки завизжали. Машину окутали черные клубы, а в окно вплыла вонь горелой резины. «Шанс» рванул вперед.
Взревел двигатель. Еще немного и взлетим.
Грохот. Бампер подсек армянке ноги, встрепыхнулось платье. Колени стукнули по капоту, задница вмялась в лобовуху. По крыше как будто забарабанил крупный, с куриное яйцо, град, армянка перекатилась по заднему стеклу, по багажнику. Юрец еще поддал газу и врезался в самую толпу.
Машина подпрыгнула. Стуки, визг, влажный треск. Лобовое стекло прорезала белесая паутина, опять брызги, брызги. Трещины, как порезы, будто само стекло и кровоточит.
Улицу разрезал гудок клаксона. На капоте лежит психопатка, Рифат шипит, растирая колено. Повезло, что он не выстрелил, а ведь мог бы, ненароком.
Боковое стекло со стороны Юрца рассыпалось. Черт знает, почему. Сам «водила» сидел с осколками в волосах и растирал лоб: а на лобовухе теперь еще вмятина от головы.
— О-ох, — пробормотал Юрец. — Меня тошнит…
Открыл дверь, послышались булькающие, утробные звуки. Рифат меж тем выскочил из машины.
Раздался выстрел, и домохозяйка с остатками бигудей в волосах скрылась в зарослях шиповника.
— В голову, — сказал Рифат. — Точно в голову.