Генератор Кошмаров - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 3

Часть 3

Глава 11

Шейла никак не могла уснуть. У несчастной девочки разболелась голова. Винные пары упорно не желали выветриваться из организма. Выпей Шелли чуть больше, и она бы отключилась, только коснувшись головой подушки. Но выпить настолько много девушка была не в состоянии. И так принятая за ужином доза спиртного превышала все допустимые для неё нормы. И теперь Шейла вынуждено расплачивалась за свою слабость.

Ужин закончился более часа назад, затянувшись немногим за полночь. Распрощавшись с радушными хозяевами, гости отбыли восвояси. Не выпивший ни капли шериф клятвенно пообещал, что доставит Дейзи домой в целости и сохранности. От Шелли не ускользнуло, что Алан расстался с доктором Харрисом и Энди Тёрнером, как со старыми добрыми друзьями. Они бросали друг на друга многозначительные взгляды и о чём-то долго шептались в прихожей, пока Дейзи приводила себя в порядок и одевалась. Набравшаяся под завязку Шелли кокетливо строила окосевшие глазки молодому шерифу и напрасно прислушивалась к их разговору… Дядя Фред провожать гостей был уже не в состоянии. Старик растянулся на диванчике и храпел на зависть всем пожарникам…

Пожелав напоследок гостям доброго пути, Алан запер входную дверь, и занялся «развозом дров». Легко подняв далеко не маленького Фредерика на руки, Алан отнёс сомлевшего дядюшку в его спальню, где устроил со всеми возможными почестями. Шейла всё это время провела в гостиной, схватившись обеими руками за спинку стула, и не в силах сделать самостоятельно ни шагу, пьяно хихикала, потешаясь над одной только ей видимыми чёртиками.

Пробормотав неразборчивое проклятие, Алан несколько раз щёлкнул пальцами перед носом наклюкавшейся сестрёнки. Шелли смешно свела зрачки к переносице, игриво клацнув зубами в надежде грызануть Алана за пальцы. Юноша страдальчески вздохнул, и устало сказал, отведя прядь упавших волос сестре за ушко.

— Ну что с тобой может плохого случиться под присмотром друзей и близких, да, Шелли?

— Угм… Ахм… Ага!..

Состроив на миг серьёзную рожицу, девочка не выдержала и рассмеялась, сгибаясь пополам. Смешинки, полные пьяного необузданного веселья так и сыпались из её рта. Алан забеспокоился, как бы из Шелли не посыпалось кое-что другое. Он решительно вскинул запищавшую от восторга сестрёнку на плечо и направился к лестнице.

Пока он поднимался на второй этаж, бережно придерживая одной рукой драгоценную ношу, девочка вовсю развлекалась. Она, бессвязно бормоча какую-то околесицу, разнузданно хлопала Алана по заднице, как бы пришпоривая, и нагло щипала за спину, то и дело разряжаясь довольным хихиканьем. Алан героически терпел, моля только о том, чтобы у Шейлы выдержал вестибулярный аппарат, и она не заблевала его с головы до ног. Зайдя в спальню, Алан включил свет и осторожно положил Шейлу на кровать. На спинке висела заготовленная с вечера ночная рубашка.

Девочка тяжело дышала, розовый румянец багрянцем полыхал на её щеках, широко раскрытые глаза лихорадочно блестели. Ни один из этих симптомов Алану не понравился. Насколько он помнил, Шелли никогда в жизни не напивалась до такого состояния. А он, дурак, думал, что такое возможно только в какой-нибудь дурной компании, когда его не будет поблизости! Ага. Прям счас. Он был к ней ближе некуда…

Шелли с трудом сфокусировала на нахмурившемся юноше заслезившиеся от яркого света синие глаза и попыталась сказать:

— М-мне н-до п-п-п-сть….

— Чего? — Алан опустился на колени и, взяв горячую руку сестры в свою, весь обратился в слух.

— Я х-х-чу эт-т-то… Ну-у-у… Писа-са-ть!

Довольная, что справилась с таким длинным и трудным в её положении словом, Шелли счастливо заулыбалась, умилительно трогательно глядя на брата.

— Ах, ты хочешь в туалет? — несказанно обрадовался тому, что понял её слова, Алан.

— П-помог-ги…

— Конечно, помогу, глупышка ты моя…

Алан нежно подхватил сестру на руки и покорно понёс в ванную комнату. Едва он поставил Шейлу на ноги, как она рухнула на колени и обхватила унитаз, словно он был для неё самой большой в мире ценностью. Девочку шумно вырвало. Потом ещё раз, и ещё. Пока Шейлу тошнило в спасительных для её бедовой головушки спазмах, Алан стоял рядом. Его сердце сжималось от боли и жалости. Бедняжечка ты моя, думал он, глядя на содрогающиеся в рвотных позывах плечи сестры, как же мне жаль тебя… Как я не хочу, чтобы ты страдала…

Кое-как отплевавшись и откашлявшись, Шейла сделала достойную занесения в книгу рекордов Гиннеса попытку подняться на ноги, но вновь бухнулась на коленки, зашипев от боли. Алан был тут как тут. Он бережно подхватил девушку подмышки и воздел в вертикальное положение. Шелли повернула к нему грязную жалобную мордочку и крепко вцепилась сведёнными судорогой пальчиками в рубашку.

— Т-ты же н-брос-шь м-меня, да? Никогданикогда?..

— Никогда, — улыбнулся Алан, вытирая смоченным в холодной воде полотенцем лицо Шейлы. Прочистив желудок, она выглядела намного лучше. Дыхание выровнялось, а лицо перестало ежесекундно менять окраску и переливаться всеми цветами радуги. — Ну вот, теперь ты похожа на прежнюю Шелли, а не на сорокалетнюю алкоголичку со стажем…

Девочка возмущённо фыркнула и, не подумав о последствиях, скоропалительно высунула язык. Она не учла, что притуплённая алкоголем реакция подведёт её. Стальные пальцы Алана были быстрее молнии, поймав нахальный язычок за самый кончик. Шелли грозно запищала, но выглядело это настолько смешно, что Алан не удержался и громко захохотал, разжимая пальцы. Замахав кулачками, освободившаяся девочка потеряла координацию движений и неизбежно бы упала, не подхвати её Алан в самый последний момент…

Прижавшись к юноше, Шейла набиралась сил, обдавая его великолепным букетом дыхания, замешанном на перегаре и кислом рвотном запахе. Так они простояли больше минуты (Алан начал уже подумывать, что она заснула), пока Шелли не вспомнила, зачем они, собственно, пришли сюда.

— Мне н-нуж-но ту-туда, — она махнула головой в сторону унитаза и тут же болезненно сморщилась. — П-понимашь?

— Понял, — Алан несколько растерялся, не зная, что делать. Всё-таки его сестрёнке давно не пять лет!

— Я с-сма спрвал-ю-ю-юсь… П-пджди меня з-за дверью.

— Хорошо, — Алан не смог сдержать облегчённого вздоха. — Постарайся не упасть…

Алан вышел из ванной комнаты, но дверь оставил приоткрытой. Мало ли что… Шейлы не было почти четверть часа. Юноша мерил широкими шагами спальню вдоль и поперёк, поминутно бросая на незакрытую дверь настороженные взгляды. Наконец его долгое ожидание было сторицей вознаграждено. Справившись со своими делами, Шелли покинула туалет и предстала перед ошеломлённым Аланом во всей красе. Право слово, юноша не знал, что ему делать — плакать или смеяться!

Платье девушки было бесстыдно задрано до самых бёдер, на правой ноге, на щиколотке болтались кружевные фиолетовые трусики. Туфлей и чулок не было и в помине. Зачем Шелли их сняла, Алан ума приложить не мог. Гордо задрав нос, Шейла ковыляла с грацией хромой издыхающей цапли. Миновав обалдевшего старшего брата, девушка бухнулась на кровать и капризно задрыгала обнажёнными ногами.

— Пом-моги р-здется, — полузадушено пробубнила Шелли, зарывшись лицом в постель. Грива в беспорядке спутанных чёрных волос рассыпалась по подушке.

Стиснув зубы, Алан смиренно испросил у бога побольше сил и выдержки… Ну за что ему все эти наказания? За что? Стараясь смотреть в сторону, Алан решительно стянул с Шелли платье, расстегнул лифчик и снял с ноги многострадальные трусики. Шелли опять захихикала, курлыкая всякие глупости. Из всего ею сказанного Алан разобрал только «лапать», «сиськи» и «извращенец». Насильно подняв голенькой, как новорождённый младенец, сестре руки, юноша надел на неё ночную рубашку и уложил на боковую. Взбил под головой подушку, накрыл тонким одеялом и поцеловал в горячий лоб.

— Постарайся заснуть. Я буду периодически проведывать тебя. Если что, зови, не стесняйся. Ты же знаешь, что я сплю очень чутко. Дурочка маленькая…

Потушив свет, Алан выскользнул из комнаты. Входную дверь он так же оставил неприкрытой. Он прислонился вспотевшей спиной к стене и так простоял несколько минут, прислушиваясь к ровному, успокоившемуся дыханию сестры. Широко зевнув, Алан потёр подбородок. Ночь предстояла определённо бессонная. Он всё равно не смог бы спокойно спать, зная, что в любой момент может понадобиться своей сестре. Да и то, что он узнал сегодня (ну, вообще-то уже вчера) за ужином, не давало покоя. Доктор Харрис рассказал ему о донельзя занимательных и интересных вещах… Над которыми определённо стоило серьёзно и вдумчиво поразмыслить.

Ещё раз зевнув, Алан направился в свою комнату.

А Шелли не спала. Понемногу она пришла в себя. Сознание прояснилось достаточно, чтобы более-менее сносно соображать. Разболелась голова, то и дело накатывали вторичные позывы к рвоте. Сон упорно не шёл. Зато в голову лезли всякие глупости. Глупости эти причудливо переплетались с невесть откуда взявшимися навязчивыми идеями и внезапно проснувшейся запредельной жалостью к самой себе. Она даже всплакнула, роняя слёзы на подушку и подтягивая коленки к груди…

Заснула Шелли, когда старинные настенные часы показали два часа ночи. Девушка не догадывалась, что проснётся в совершенно ином мире. Она не могла и представить себе, что эта ночь будет последней спокойной ночью в её старой жизни. Потому что новая жизнь будет в корне отличаться от прежней. Всё будет по-другому. Навсегда.

_____________________________________________________

В ту ночь обязанности дежурного в полицейском участке исполнял Кларк Дуглас. Наверно трудно было отыскать второго такого человека, более подходящего на эту роль, чем жизнерадостный, помешанный на компьютерных играх здоровяк. Он мог ночь напролёт, не смыкая глаз, просидеть за монитором компьютера, азартно рубясь через сеть в онлайн-игры. Достаточно было запастись кое-какой нехитрой снедью и горячим кофейником, чтобы быть самым несокрушимым ночным псом-цербером. Лучшего дежурного в пределах родного города Энди не смог бы найти при всём желании.

Самой большой проблемой Кларка в нашем бренном мире были перебои с электричеством и просроченные счета за интернет. И того и другого он боялся, как чёрт ладана. На невинные увлечения, типа скачивания с платных серверов высококачественной порнушки, Кларк смотрел философски. Его жена, Мэгги, была большой любительницей «клубнички погорячее» и Кларк без малейших угрызений совести потакал ей. Но будь он проклят, если потратит на порнофильмы хотя бы цент из личных денег! Для чего, по-вашему, существуют налогоплательщики?

В ту ночь дежурство у Кларка не задалось с самого начала. С утра Мэгги закатила грандиозный скандал, что, дескать, он готов променять её на свой компьютер за здорово живёшь! Что уже давно не любит её и по уши погряз в виртуальной реальности, уже не в состоянии отличить «живую настоящую бабу» от «нарисованной, обряженной в бронированное бельё, шлюхи». На работу Кларк приехал в отвратительном настроении. День прошёл не шатко не валко. Кейт всю дорогу подкусывала его, он вяло огрызался. С трудом дождавшись вечера, Кларк плотно засел за компьютер, предварительно выключив везде свет, оставив одну настольную лампу, и окружив «рабочее место» батареей из стаканчиков с кофе и пакетиков с печеньем.

Вечер плавно перешёл в ночь. Настроение Дугласа падало, как ртутный столбик термометра в морозный день. Мало ему личных неприятностей, так ещё интернет начал «лажать» со страшной силой, тормозя игру и вызывая у Кларка зубовный скрежет пополам с руганью. Он два раза перезагружал компьютер, но ощутимых изменений не наблюдалось. Уставившись в очередной раз на застывший, дёргающийся экран, Кларк ругнулся и швырнул в рот горсть печенья, ожесточённо задвигав челюстями.

— Мать твою, — прочавкал полицейский. — В гробу я видал такой «квест» … Хрен такими темпами наверстаешь упущенное!

Он и так пропустил несколько сетов, увлёкшись цирковыми представлениями. Мэгги удивлялась ему, как второму пришествию мессии. Жена радовалась всякий раз, когда удавалось оторвать его от «компа» и вывести «в люди». Но через три дня, вдоволь налюбовавшись на действительно внушающие уважение номера циркачей, Кларк вернулся к играм. И взялся за них с удвоенной силой.

Внезапно Кларку в голову пришла мысль, а почему, собственно, Мэгги так подсела на порнуху? Уж не потому ли, что он чрезмерно, ну, самую малость, а если начистоту, то чуточку увлёкся компьютерными играми? Ей, что, в самом деле не достаёт его внимания? Да нет, глупости это всё… У них нормальные семейные отношения. Как у всех. Не лучше, может, но и не хуже, это уж точно. Они регулярно занимаются сексом. Каждый уикенд… Упс, Кларк прикусил язык. А ведь… А ведь, когда они только поженились, то кувыркались в постельке каждую ночь! Он был тогда намного худее. И не проводил за компьютером столько времени.

Неужели порнофильмы заменяют Мэгги меня, ужаснулся Кларк? Но почему? Игры никогда не были и не будут для него ближе, чем родная жена! Или всё-таки… Неужели он пропустил этот момент, раз дело дошло до такого поворота событий? Кларк расстегнул воротник форменной рубашки и отхлебнул из стаканчика остывший кофе. В глотке у него пересохло. Чёрт. И это ещё хорошо, что Мэгги мастурбирует перед экраном телевизора, а не ищет себе приключений и удовлетворения на стороне! Насколько же она всё-таки дорожит нашими отношениями, понял Кларк и чуть не прослезился. Нет, решено, с завтрашнего же дня он начинает… Хорошо, это звучит слишком сказочно! Он ПОПЫТАЕТСЯ изменить свою жизнь. Разделить её в равной степени между собой и Мэгги. Потому что ОНА самое дорогое, что у него есть. А вовсе не игры, как думают многие, в том числе и она сама.

Кларк ещё не знал, что новый день изменит жизни всех жителей города.

Было пять минут второго ночи, когда в приёмную полицейского участка ворвалась вся в слезах, зарёванная Дейзи Хилл и, с трудом подбирая слова, сообщила, что её семилетний сын Тони пропал. Вместе со своим лучшим другом Грегом. Следом в участок вбежал Джон Вудворт — отец Грега, который и привёз Дейзи на своей машине. Лицо Джона было белым, как молоко.

Кларк едва не подавился печеньем и вскочил с кресла, чуть не пролив на клавиатуру стаканчик с кофе. Схватив служебный телефон и набирая домашний номер шерифа, Кларк мимоходом подумал, что в последний раз он звонил с дежурства на дом Энди четыре года назад, когда в продуктовый магазин мистера Валентайна забрались два вдрызг упившихся молодчика в надежде разжиться закуской. Когда они с Тёрнером ночью выехали на задержание, их ждала сногсшибательная картина. Незадачливые воры, побеждённые зелёным змием, в обнимку спали под разбитой витриной, а над ними грозным стражем высился вооружённый допотопной берданкой мистер Валентайн. Помнится, они тогда здорово посмеялись над «ограблением» …

Сейчас все чувства Кларка в один голос кричали, что будет не до смеха.

___________________________________________________________

Чтобы не заснуть, Алан в два часа ночи делал зарядку. Потрясно. Его сестра, небось, наоборот, пытается как можно быстрее закемарить, а он изо всех сил стремиться отогнать от себя сон! Алан не по наслышке знал, как порою бывает тяжело заснуть, если перебрал с непривычки спиртного. И рад бы забыться, но стоит закрыть глаза, как тут же в голове начинается такая свистопляска, по сравнению с которой и бултыхание на борту утлого судёнышка в девятибалльный шторм покажется невинной детской забавой. Ну, ничего, оклемается. В том, что не попробуя — не узнаешь, Дейзи была отчасти права. Но только отчасти.

Свет он не включал, обойдясь проникающим в комнату через незашторенное окно мерцанием звёзд и тусклым отблеском тающего не по дням, а по часам одинокого месяца. Раздевшись до трусов, Алан достал из-под кровати отполированную металлическую трубу дюймового диаметра и вставил в специально прорезанные под неё пазы в дверной коробке на высоте вытянутых рук. Раз, два и импровизированный турник готов! Эта идея пришла юноше на ум ещё летом. Дядя не возражал против относительной порчи своего имущества, сказав, что в своей спальне Алан волен делать всё, что ему заблагорассудится. И шутливо добавил, что тотального разрушения комнаты он бы всё-таки рекомендовал избегать.

Алан распахнул дверь и взялся за перекладину. Поджав ноги, Блейз начал подтягиваться «за голову», широко расставив руки и ощущая, как послушно отозвались мышцы спины и плеч, радуясь неожиданной разминке. Алан подтягивался размеренно и ровно, стараясь дотронуться выступающим шейным позвонком до прохладной на ощупь трубы. Сухожилия юноши натянулись стальными тросами, окаменевшие мускулы ритмично сокращались, дыхание не сбивалось. В подобном темпе Алан мог продержаться очень долго, но на данный момент не видел объективной причины выжимать из себя все соки. Подтянувшись ещё несколько раз, он разжал пальцы и твёрдо встал на ноги. Лишь выступившая на лбу испарина и вспотевшие подмышки говорили о том, что он в какой-то степени устал.

Даже для него подобные упражнения не проходили бесследно. Поведя плечами из стороны в сторону, Алан помассировал загривок. Он ни знал никого, кто мог бы подтянуться на перекладине больше, чем он. Иногда Шелли смотрит на него так, словно не узнаёт. Девочке кажется невероятной, неестественной его сила и реакция. Что ж, Алан грустно улыбнулся, ты права, сестрёнка. Так и есть. Но если бы ты знала, как бывает тяжело скрывать это от окружающих. И тем паче от тебя…

… Стоя в душе под упругими струями горячей воды, Алан уже не в первый раз подумал про себя, а что, если ей всё рассказать? Как она отреагирует? Что скажет ему, чем ответит на подобное откровение? Алан решительно не мог представить себе всех последствий их возможного разговора. Он боялся, что Шелли отвернётся от него. Проклянёт и забудет его имя. Ведь он не такой как все. Он странный. Алан ещё не знал, что буквально на следующий день будет благодарить всех святых за то, что он «странный».

Насухо растёршись до покрасневшей кожи махровым полотенцем, Алан грустно усмехнулся. Это ещё полбеды. Есть и другая тайна, которая гнетёт его вот уже без малого несколько лет, и не даёт хотя бы попытаться быть таким, как все. Эта тайна не принадлежит ему одному и связана не только его словом. Но и клятвой других людей. И неважно, что это обстоятельство приносит ему невообразимые мучения и боль. Неважно. Он дал слово и сдержит его. Однако даже самому себе юноша никогда не признавался, что ждёт не дождётся того дня, когда у него заберут это слово. Когда его клятва перестанет иметь значение.

Алан прилёг на краешек кровати, закинув руки за голову и уставившись в еле угадываемый в ночном сумраке потолок. Через два дня они уедут из Хеллвила. Осенние каникулы подходят к концу, и Шейле придётся возвращаться в школу. Дядя предлагал ему остаться самому, мотивируя весьма конкретно и по существу. Фредерик упирал на то, что, по сути, в Детройте Алана ничто не держит. А здесь, в Хеллвиле он мог бы здорово помочь дядьке с порядком позаброшенными делами. Старик был весьма прозорлив и видел, что его племяннику нравится в их небольшом спокойном городке. А что в Детройте? Вечные ссоры с отцом, неопределённость, работа грузчиком назло всем и всему?

Тебе надо отдохнуть от всего, что тебя окружало дома, разобраться в себе, говорил де Фес. Да и огромный фамильный дом в последнее время стал Фредерику в тягость. Хоть волком вой. Да что там, Фред уже не в первый раз намекал, что после его смерти всё его имущество и недвижимость перейдут к его племянникам. А если Алану уже сейчас захочется привести в дом какую-нибудь девушку, то старик будет на седьмом небе от счастья. Вот, например, Дейзи Хилл… А что? Очень хорошая девушка. Вежливая, заботливая и красивая! Да и вообще. Эх, дядя, дядя, тепло улыбнулся воспоминаниям Алан. Ты во многом прав. Но есть кое-что, что держит меня в Детройте. Одно обстоятельство, которое ПОКА не позволяет мне принять твое, несомненно, идущее из самых чистых глубин сердца предложение.

Алан сомкнул глаза, но заснуть так и не смог. Он поминутно прислушивался к расположенной по соседству спальне Шейлы и думал. Много думал.

_____________________________________________________________

— Дейзи, успокойся, не паникуй раньше времени. Не забывай, что это не просто обычные дети, а малолетние несносные сорванцы. Знала бы ты, какие Я фортеля выкидывал в детстве! И не забывай, что мы живём в Хеллвиле, Дейзи. В Хеллвиле, а не где-нибудь в Лос-Анджелесе или Нью-Йорке! Я уверен, что всё будет хорошо…

— Я боюсь, Энди, я ОЧЕНЬ боюсь, — посеревшая от страха Дейзи не поднимала головы. Пальцы, обхватившие кружку с горячим кофе, заметно дрожали. Как бы она на себя не выплеснула, обеспокоенно подумал шериф, а то ещё ошпарится ненароком… — У меня такое чувство, что с Тони произошло что-то плохое, что-то страшное. И с Грегом тоже…

Слава Богу, что мне удалось отправить Джона Вудворта домой, похвалил себя за проницательность Тёрнер. Дейзи здорово накручивала всем нервы и неизвестно, как отреагировал бы на её пророческие высказывания Джон. Отец Грега держался молодцом. Выше всяких похвал, но и у самого стойкого терпения сеть предел прочности. Лучше не накалять и без того наэлектризованную атмосфера до критической точки. Вот если бы удалось совладать ещё и с Дейзи, было бы вообще чудесно. Но… Не мог Энди насильно прогнать эту внезапно постаревшую на десяток лет, в одночасье осунувшуюся и разбитую женщину домой. Не мог!

Что Джон? Очутившись в родных стенах, в окружении домашних — родителей и любящей жены, он найдёт утешение и сил продержаться хотя бы до утра, пока полиция не предпримет всё возможное и невозможное. А что прикажете делать бедной одинокой Дейзи? Биться в истерике и рыдать в подушку, зная, что никто не обнимет и не шепнёт на ухо что-нибудь ласково-ободряющее? Наверно, именно поэтому у каждого человека и должна быть семья, подумал Тёрнер, кусая губы, с жалостью глядя на всхлипывающую девушку.

Что-то подсказывало шерифу, что от слов Дейзи ни в коем случае нельзя отмахиваться. Что нужно воспринять происшедшее самым серьёзным образом. Он, правда, ещё надеялся, что в исчезновении детей не замешано никакого криминала. Что поутру Тони с Грегом найдутся сами и получат заслуженную порку. Надеялся, что… Но Энди с непонятной уверенностью понимал, что они не найдутся. Это не детские шалости, не проказы и не шутки. И если он не надорвёт пуп и не вывихнет мозги, то Дейзи с Джоном никогда в жизни не увидят своих сыновей. Энди нутром чуял, что дети вляпались во что-то мерзкое. Ужасающее до одури. Да, да, в их «тихом мирном спокойном» городке. Чувство грядущей, нет, уже СЛУЧИВШЕЙСЯ беды громким набатом отзывалось в ушах Тёрнера. Это было то самое… То, что давно не давало ему покоя. То, что начало овладевать Хеллвилом. Энди ещё не мог дать ему названия, но… Но понимал. Хотел «настоящего серьёзного дела», дружок? Что ж, получай по полной программе!

К нему подошёл как в воду опущенный Кларк. Шериф ободряюще похлопал младшего помощника по плечу.

— Что происходит, Энди? — тихо спросил Кларк. Его глаза потемнели, он избегал смотреть на забравшуюся с ногами на кушетку Дейзи. Девушка обхватила себя руками и легла на бок, подтянув коленки к животу. Она что-то безмолвно шептала, глядя мокрыми от слёз глазами в застеленный линолеумом пол. — Что за дерьмо началось? Куда могли пропасть мальчики? Что за хрень?

— Пока не знаю, приятель, — вынужден был ответить Тёрнер. — Джон сказал, что Грег отпросился переночевать у Хиллов. Они с Тони лучшие друзья и часто ночевали друг у дружки. Так что изначально ничто не предвещало того, что произошло. Всё было, как обычно, Кларк. У детей каникулы, у них одни игры на уме да развлечения…

— Так, может, утром сами домой заявятся? — в голосе Кларка сквозила настолько неприкрытая надежда, что Энди невольно улыбнулся.

— Не вернутся они. Я чувствую… Чувствую, что действительно случилась беда. Они никогда бесследно не исчезали, не предупредив родителей. И, насколько бы не заигрывались, к ужину всегда были дома. А тут… Подумать только, ещё каких-то несколько часов назад мы с Дейзи непринуждённо и весело смеялись в гостях у Фреда, а теперь… Всё изменилось. Понимаешь, Кларк, а вдруг в то время, пока я распивал чаи, с мальчиками уже что-то стряслось? Что им именно в тот момент была нужна помощь? А я… А мы ни о чём и не подозревали!

Дуглас приложил палец к губам и кивнул головой на кушетку — измученная слезами и переживаниями Дейзи заснула, свернувшись калачиком и негромко постанывая во сне. Оставалось лишь догадываться, что за кошмары ей могут сниться. Но при любом раскладе сон был сейчас для бедняжки лучшей альтернативой. Энди заботливо накрыл её отороченным бахромой пледом и погасил свет, оставив гореть одну настольную лампу.

— Кларк, ты, наверно, поезжай домой, поспи хоть немножко, а я останусь за тебя додежуривать. С утра начнётся работа. НАСТОЯЩАЯ работа. Надеюсь, что Джон будет держать язык за зубами. Нам совершено ни к чему огласка и паника, и так проблем хватает. Если слухи об исчезновении мальчиков просочатся сквозь стены нашего участка, то беспорядков не избежать. У страха глаза велики, а люди склонны к массовой истерии. Не успеем мы и оглянуться, как целые толпы начнут штурмовать департамент, требуя крови. Тебе ли говорить, насколько бывает сплочённым народ в маленьких городках, подобных нашему Хеллвилу!

— Да ясен пень, — проворчал младший помощник. — Вот только в интересах следствия нам совершенно ни к чему народное ополчение. И… Энди, не взваливай на себя слишком большую ответственность. В том, что произошло, и неважно, чем бы всё не закончилось, твоей вины нет. Понимаешь?

— Как никто другой, — шериф сбавил тон, боясь разбудить Дейзи, и они разговаривали почти шёпотом. — Ты и сам неважно выглядишь…

— Да я вот подумал, а что, если бы исчез мой ребёнок? Как бы я повёл себя на месте Дейзи или Джона?

— Но у тебя же нет детей!

— Нет… И почему-то именно сейчас я об этом горько жалею. Чёрт, как же я люблю их!

— Кого? — удивлённо вытаращился на здоровяка Энди.

Кларк накинул на могучие плечи куртку и взял со стола ключи от машины.

— Кого-кого… Мэгги, разумеется. И своих будущих детей.

— И что, прямо сейчас начнёшь их делать? — недоверчиво хмыкнул Тёрнер.

— Всё может быть, — зевнул Кларк. — Кстати, с чего хоть начнём, шеф? Есть какие-нибудь идеи?

Энди сложил руки на груди и подошёл к цирковой афише, по-прежнему украшавшей «доску почёта». Невозможное — возможно, да? Ну что ж, с появлением вашего цирка и в Хеллвиле стала возможной пропажа среди ночи маленьких детей. Тёрнер не стремился обгонять события и делать скоропалительные выводы, но факт оставался фактом.

— А утром, младший помощник Кларк, мы едем в цирк. И не забудь созвониться с судьёй Филипсом, чтобы выписал ордер на обыск этого балагана.

— Сомневаюсь я, — честно признался Кларк. — Старый осёл может заупрямится и сказать, что нужно подождать как минимум двое суток, прежде чем возникнет необходимость возбуждать дело.

— Кларк, — Энди выразительно посмотрел на него. — Поверь мне, у нас нет двух суток.

____________________________________________________

— Ох ты ж, твою мать…

Шелли с трудом разлепила закисшие глаза и, щурясь от заливающего комнату солнечно-желтого света, сфокусировала осоловевший взгляд на настенных часах. Половина одиннадцатого! Девочка страдальчески застонала и схватилась за голову. Вот это номер, подруга. Это ж надо было так нализаться! Благородный напиток наглядно продемонстрировал свою вторую, менее привлекательную сторону. Господи, ужаснулась Шейла, как же я должна выглядеть, если чувствую себя настолько хреново!? А запах? Что это за дерьмо? Шелли осторожно дохнула на ладошку и, не удержавшись, закашлялась. Матерь божья, неужели это у МЕНЯ изо рта так воняет?!

Откинув одеяло, Шелли выгнулась дугой, ощущая невероятную слабость во всём организме. Мышцы протестующе взвыли в полный голос, умоляя не тревожить их, а дать ещё полежать и расслабиться. Ну, хоть полчасика. Ну, хоть пять минут. Ну пожалуйста! Но девушка была непреклонна.

— Хватит, наотдыхалась уже. Да и расслабилась нехило. Дура тупорылая…

Шелли села на кровати, уронив лицо в ладони. Ой-ой-ой, да чего ж так плохо то… Нет, ну не дура, а? Повыпендриваться захотелось. Показать, насколько она взрослая и самостоятельная леди. Светская львица из высшего общества. Овца она, а не львица. И все её нынешние мучения — результат неудержимого, глупого желания проявить себя во всём блеске. Проявила. Хорошо, что не облевалась прямо за столом. Наверно. Шелли не на шутку струхнула. События званого ужина она помнила не очень хорошо. Мало ли, что могло произойти… И ради чего?

Ха, ради чего! Ради кого. Девочка опустила ноги на пол и поджала онемевшие пальцы. Этот Энди Тёрнер ТАК на неё смотрит… И так мило краснеет. И он такой симпатичный. И мужественный. Эгей, Шелли замерла. О чём это она? Неужели всё её раскованно-взрослое поведение было направленно на привлечение внимания молодого шерифа?! Отпад! Что это с ней? Неужели опять нахлынула любовь, с изрядным сарказмом вопросила Шейла. Да ну на фиг, негодующе фыркнула девочка. Не может она влюбиться в этого провинциального копа. И вообще, он не в её вкусе.

Успокоив себя столь «весомыми» аргументами, Шелли слезла с кровати и… Именно в ту секунду до неё дошло, что под ночной рубашкой (правильно одетой, не шиворот навыворот) она АБСОЛЮТНО голая. Всё правильно, вон у задней кроватной ножки валяются её трусики и лифчик… Ага, и её сотовый! А он как там оказался? Наверняка телефон уже переполнен пропущенными вызовами и сотнями смсок. Она уже давно не бралась за мобильник, а это совсем на неё не похоже. Ладно, друзья и подруги потерпят. Сейчас решается более важная задача. Девушка призадумалась. Навряд ли, чтобы она была сама в состоянии переодеться, учитывая размеры напавшего на неё с утра похмелья. Да и как она поднималась в свою комнату, из памяти выветрилось напрочь. Что же это получается, что кто-то притащил её в спальню, раздел до исподнего, натянул ночнушку и уложил спать?

Шелли густо покраснела и покрылась мурашками. Вот ведь позорище-то, а?.. В принципе, существовал только один человек, способный на этот подвиг. Её брат. Верный, терпеливый и заботливый. И он видел её ГОЛОЙ! А-а-а! Шейла скорчила забавную рожицу, свесив на бок язык. Дожила, называется. Как будто ей снова три года и Алан помогает маме пеленать её.

— Вот не дай бог он хоть кому-то расскажет о том, что видел, клянусь — я его убью, — твёрдо пообещала себе девушка и направилась в ванную комнату приводить себя в человеческий вид. У Шелли была своя маленькая тайна. И, увидев её нагишом, Алан (у него же не глаза, а рентгены!) наверняка обратил на ЭТО внимание. — Вот козёл…

Полгода назад Шейла поспорила с Моникой на желание, что сделает себе татуировку на интимном месте. Она как сейчас помнила тот день. У них с подружкой было превосходное настроение. Они лежали на огромной кровати в комнате Шейлы, смеясь и дурачась. Подкалывали друг дружку, обсуждали мальчиков, моду, перемывали косточки некоторым девчонкам (фу-у-у, они такие беспонтовые неряхи!) и как-то само собой получилось, что разговор пошёл о татуировках. Моника призналась, что давно мечтает сделать тату бабочки на попе, но жутко боится, что об этом узнают родители. А Шейла, беспечно фыркнув, возьми и брякни, что она НИЧЕГО не боится и НИКОГО. И готова хоть завтра пойти в салон и набить себе тату. Что там на ягодице! Она запросто сделает татуировку на более интимном месте — на лобке. Слово за слово и они поспорили. На желание.

Моника была гарантированно уверена в победе и, снисходительно посмеиваясь, во всеуслышание гадала, чего бы ей такого этакого потребовать от Шейлы в качестве желания. Уверенность Моники в победе была подкреплена не пустой бравадой. Во-первых, тату не делают несовершеннолетним без письменного разрешения родителей, а Моника сильно сомневалась, что мама Шейлы одобрит подобное стремление дочери. Во-вторых, не верилось ей, что Шелли согласиться снять трусики перед незнакомым мужиком.

Что ж, Моника пролетела по всем статьям. Шелли и не думала просить разрешения мамы с папой, а уж тем более заикаться об этом Алану. Разрешение ей не требовалось. У Шейлы был один хороший друг, с которым она всегда поддерживала тёплые отношения — Пит Эддингс. Лишним будет добавлять, что он работал мастером в одном из бесчисленных, разбросанных по всему Детройту, тату-салонах. Пит был серьёзным специалистом в области татуировок и талантливым художником. Шейла познакомилась с ним на одном из мастер-классов, проводимых Самим Великим и Ужасным Джеральдом Бромом. Одно время девочка сильно увлекалась рисованием. Спустя какое-то время тяга к искусству бесследно испарилась, а дружеские отношения с Питом остались.

И помимо того Шейла немного схитрила. Заключая пари, они не оговаривали размер татуировки и что конкретно будет изображено на теле девушки. Пит долго смеялся и шутил по этому поводу, точнее ржал, как сивый мерин, но помочь Шелли в её проблеме согласился безоговорочно и безвозмездно. С четырнадцати лет Шейла начисто выбривала лобок. Делала она это специально. Из-за родинки. Симпатичной такой, коричневой родинки. Она был ТАМ, в самом низу лобка, у самого сокровенного, что может быть у невинной девочки. И, отчаянно краснея и нервно заламывая пальцы, Шелли попросила, чтобы Пит сделал ей татуировку ещё одной родинки, аккурат напротив той, что дарована ей природой.

Пит и бровью не повёл. Он был профессионалом. И за три года работы в салоне наслушался всяческих пожеланий и выполнял ещё и не такие заказы. Он пообещал, что управится быстро и чётко. Шелли не успеет ничего толком почувствовать. И, что самое главное, ей даже не придётся снимать трусики! Достаточно надеть самые миниатюрные стринги.

Короче, на следующий день Шейла хвасталась лучшей подруге новой «родинкой», а подавленной Монике пришлось в школе на классной доске написать, что она — Моника — влюблена в Джеймса Шелдона, самого невзрачного и некрасивого мальчика в их классе, тихоню и заправского ботаника. Больше всех этому неожиданному признанию поразился, как показалось Шейле, сам Джеймс. Он потом ещё долго волочился за вконец отчаявшейся объяснять, что это была всего лишь шутка, Моникой.

И вот теперь Алан увидел её «родинку». Что он подумает по этому поводу, Шелли представить не могла. Вот же чёрт! Только бы никому не рассказал, взмолилась девочка. А ну как начнёт ещё её шантажировать? Да ладно тебе, тут же оборвала она себя, что за бред ты городишь? Это же не кто-нибудь посторонний с улицы, а твой любимый и любящий брат. Это Алан, который за тебя и в огонь, и в воду. Который готов умереть за тебя.

Скинув ночную рубашку (о, а вот и мои чулки с туфлями!), Шейла вошла в душевую кабинку и повернула краны. На неё хлынули десятки освежающих и омывающих помутнённое сознание струек тёплой воды. Да Алан ей и слова не скажет, пока она сама не решится завести разговор на эту скользкую тему. Шелли откинула намокшие волосы за спину, подставляя лицо под напор искусственного дождя. Хорошо, что я не вижу своих глаз, подумала девочка. Ей стало стыдно за собственные мысли.

Глава 12

Директор цирка-шапито «Невозможное-возможно» скрупулёзно и внимательно изучил решительно опустившийся на его письменный стол лист бумаги — ордер на обыск. Рудольф Старжински, неслышно шевеля губами, вчитывался в каждую строчку и очень долго рассматривал закорючку подписи судьи Филипса. Энди был готов дать голову на отсечение, что этот с иголочки одетый фигляр специально испытывает его терпение. А терпение шерифа не было безграничным.

Бледные пальцы с идеально подстриженными длинными ногтями как бы в задумчивости поскребли по документу. Бесцветные, льдисто-холодные глаза, не мигая, уставились на Тёрнера. Энди показалось, что Старжински видит его насквозь, причём в самом прямом смысле этого слова. Но шерифа было тяжело напугать или смутить игрой в гляделки. Энди наклонился вперёд и, опираясь сжатыми кулаками о столешницу, спокойно и размеренно сказал:

— Я так полагаю, что вы вполне удовлетворенны предоставленными вам бумагами. Уверен, что подлинность ордера не вызывает у вас не малейшего сомнения, мистер Старжински. Так не будите ли вы столь любезны побыстрее закончить со всеми формальностями?

— Э-э-э… Да, безусловно, шериф, у меня и в мыслях не было выказывать вам недоверия. Простите, если показался несколько э-э-э… грубым и бестактным. Но и случай, согласитесь, беспрецедентный!

Энди выпрямился и сложил руки на груди. Теперь он буравил рассевшегося за столом директора цирка тяжёлым подозрительным взглядом. Кларк стоял в двух шагах позади начальника, демонстративно засунув большие пальцы рук за портупею с расстёгнутой кобурой табельного револьвера. Краем глаза заметив выглядывающую из кобуры деревянную рукоять револьвера, Энди непроизвольно дёрнул уголком губ — говорил же ему, что б без излишнего позёрства!

— Ни разу, за всю долгую и славную историю нашего предприятия, не происходило ничего подобного. Никогда наш цирк не становился объектом повышенного интереса правоохранительных органов. Особенно в связи со столь щекотливым делом!

Паскудно ухмыльнувшись (по крайней мере, Энди надеялся, что так оно и выглядело со стороны) Тёрнер сказал:

— Знаете, сэр, мы оказались в несколько одинаковой ситуации. У нас тоже, хотите верьте, хотите нет, ещё НИКОГДА не пропадали дети. И вот ещё что… Я, находясь сейчас в вашем кабинете, элементарно теряю время, которое мог бы направить в более подходящее русло. Вместо того чтобы заниматься своими непосредственными обязанностями, я вынужден отчитываться перед вами и просить извинений, что мы вторглись с обыском на вашу территорию. Причём, замечу, вторглись вполне законно. И по большому счёту все мои реверансы пустое сотрясение воздуха. Понимаете, Старжински? Я ещё полчаса назад мог, просто напросто швырнув вам эту бумажку под нос и ничего не объясняя, поставить ваш балаган с ног на голову!

Дуглас одобрительно заворчал. Энди, чувствуя спиной негласную поддержку здоровяка, незаметно перевёл дух. Пожалуй, стоит сказать, что за всю свою карьеру полицейского Энди ещё никогда не приходилось вести себя подобным образом. Он всегда старался решать любые проблемы в спокойном и миролюбивом ключе. Но, чёрт возьми, не будет же он расшаркиваться перед Старжински и виновато мямлить, что, мол, простите нас, мы сами не хотим, но… Хрена лысого. Он — шериф. Со всеми вытекающими из этого последствиями. И в его городе либо произошло, либо готовится произойти преступление. В центре которого оказались замешаны дети. А дети — самое дорогое, что может быть у человека, у матери, у отца. И он, Энди Тёрнер, стоит на страже этих таких простых, но незыблемых ценностей.

Тёрнер понимал, что этими словами, за версту отдающими пафосом и напускной бравадой, он пытается поддержать себя, не дать расклеиться, заставить себя мыслить и действовать адекватно ситуации. Смелее, парень, смелее, твердил он себе. Вот оно, испытание. Не надо ничего никому доказывать. Просто делай свою работу. Ты давно взрослый мальчик, вот и покажи, что с тобой стоит считаться.

— Хорошо, хорошо, шериф, не горячитесь. Я всё прекрасно понимаю. Дети — это святое, — Старжински поджал губы. — Я не смею более чинить препятствий правосудию… Хотя и не вполне понимаю, почему мы оказались в списке подозреваемых на первом месте! У нас, знаете ли, не цыганский табор и не дешёвая труппа бродячих паяцев. «Невозможное-возможно» — цирк с неподмоченной уважительной репутацией и громким именем. Престиж — вот что является краеугольным камнем любого мало-мальски серьёзного аттракциона. И наш цирк не исключение! Сами посудите, зачем нам неприятности с законом?

— Так тем более давайте не затягивать с этой неприятной для нас обоих процедурой, — подытожил Энди. — И таким образом избавимся от подозрений и косых взглядов. Поверьте, это в ваших же интересах. Я не стал раздувать шумиху и не собираюсь этого делать. Но если слух об исчезновении мальчиков просочиться в город, а я к тому моменту не продвинусь ни на шаг, можете на вашей карьере в Хеллвиле ставить большой жирный крест. Как вы там сказали — главное престиж?

Старжински выглядел слегка обеспокоенным. Но Энди не спешил с выводами. Директор цирка впервые изменился в лице, но вызвано это вероятностью потери денег.

— У нас запланировано ещё четыре представления, — подтвердил невысказанные Тёрнером слова Старжински. — И скандалы с демаршами протеста как-то не вписываются в наши номера… Цирк в вашем полном распоряжении, шериф Тёрнер. Никто не станет чинить вам никаких препятствий. Делайте своё дело. Но…

— Что? — собравшийся, не теряя более ни минуты, уходить, Энди задержался у стола.

— Маленькая просьба. Постарайтесь закончить с обыском до двенадцати часов. После обеда у нас обычно аншлаг…

— Вас интересует что-нибудь помимо денег, мистер Старжински? — Тёрнер брезгливо скривил губы и, махнув Кларку рукой, быстрым шагом вышел из кабинета директора цирка. Кларк сложил из пальцев «пистолет», шутливо «выстрелил» в Старжински и вразвалочку последовал за Энди.

— Мы ещё обязательно заглянем к вам, сэр…

Рудольф небрежно пригладил зачесанные назад волосы и тихо рассмеялся вслед скрывшимся за занавеской полицейским. Услышь Тёрнер скрипучий, словно перетираемый шестерёнками песок смех Старжински, и он бы наверняка решил, что, помимо директора цирка, в кабинете был ещё кто-то…

— О да, мой юный друг. Интересует. У меня весьма обширный круг интересов…

_____________________________________________________________

Старжински слово сдержал. Во время обыска пред полицейскими не ставилось никаких препонов. Наоборот, сотрудники цирка, все как один, выказывали единодушное желание помочь. Энди с Кларком обшарили каждый закуток и закоулок цирковых владений, начиная от огороженного в дальнем уголке большого шатра кабинета директора до затянутых непроницаемыми тентами клеток с животными. Зебры, лошади, обезьяны и собаки встречали незнакомых людей удивлённым многоголосьем. Они-то уж точно не понимали причины затеянного людьми переполоха.

Дрессировщики и акробаты, жонглеры и атлеты, уборщики и водители — все послушно отвечали на задаваемые шерифом вопросы и недоумённо пожимали плечами. Нет, никаких маленьких мальчиков они не видели. Ну что вы, конечно нет! Ну да, во время представлений в цирк набивается целая толпа детишек, но что им делать на территории цирка ночью? Нет, никогда подобных инцидентов у них не было. Ну разумеется. Нельзя сказать, что Энди был разочарован обыском. Он и не ожидал ничего другого. Было бы наивной непроходимой глупостью рассчитывать на что-то иное. Все подозрения шерифа шиты белыми нитками и кроме беспочвенных предположений у него нет ничегошеньки. Слова директора Старжински выглядели в более выгодном свете, были логичными и обоснованными. А что есть у Энди? Рождённое в подсознание сверхъестественное предчувствие, что не всё тут гладко? Это уже даже не смешно!

Допрос ночных сторожей так же ничего не дал. Какие мальчики, шериф, о чём вы? Может, стоит поискать в другом месте? И поспрошать среди своих?

Не по-осеннему распалившееся на синем небосводе солнце делилось последними тёплыми лучами. Редкие пташки азартно носились в свежем, пахнущем подступающими морозцами, воздухе. Утро радовало и улыбалось. Но Энди хотелось плакать. Ничего. Ни единой зацепки. И ладно бы — но он как охотничий пес, каким-то шестым чувством понимал, что просто плохо ищет. Что смотрит не туда, куда следует. И это обострившееся сверх всякой меры чутьё не давало ему просто плюнуть на всё, признать, что был не прав, развернуться и уйти. Нет. Надо искать дальше. Он не ошибается, он всего лишь не там ищет.

Они перерыли все каморки и комнатушки, заглянули в каждый сундук, смели всю пыль и паутину с подтрибунных ниш в главном шатре… Побывали в спальных вагончиках и автомобилях, разворошили не одну постель, простукали все подозрительные стены на предмет наличия второго дна, обнюхали каждую пядь истоптанной сотней ног земли. Впустую. Никаких следов пребывания пропавших мальчиков. Ни-че-го.

Особенно придирчиво Энди потрошил реквизит мистера Невозможное. Глубоко возмущённый столь небрежным обращением с его личными вещами фокусник, тем не менее, не кидался грудью на штыки судебного произвола, а тихонько стоял в сторонке. Тёрнер загнал в волшебный ящик для исчезновений Кларка и был искренне расстроен, когда обнаружил, открыв крышку, что младший помощник и не думал никуда исчезать! Забираться в ящик для распиливания непременных красивых девушек Кларк отказался наотрез. На его взгляд, шериф уж чересчур начал увлекаться.

Отобрав у протестующе каркнувшего маэстро магии и повелителя иллюзий чёрный цилиндр, Энди долго и кропотливо ощупывал его. Шляпа, как шляпа. Безо всяких кроликов, коз и тем паче пропавших мальчишек. Нахлобучив цилиндр на голову закипающего как чайник фокусника, Тёрнер потянул Кларка в последнее место в цирке, где они ещё не побывали. В кунсткамеру.

Представьте себе психологию двух маленьких, безмерно отчаянных сорванцов, обожающих тайны и страшилки. Куда, по-вашему, они заберутся в первую очередь, будь у них такая возможность? Правильно, туда, где страшнее всего. А более жуткого и неприятного места в цирке, чем кунсткамера с заспиртованными уродцами попросту не существовало.

— А я бы в это логовище мутантов ни за какие пряники не полез, — поделился Кларк, когда они подошли к шатру. — Там, внутри, становится как-то не по себе. Как будто суёшь голову в разинутую пасть голодного льва.

— Странно слышать это от тебя, изрубившего в компьютерных играх сотни чудовищ!

— Ты ещё скажи, шеф, что я отымел тысячу виртуальных баб, — обидчиво сказал Кларк, соблюдая субординацию и вежливо пропуская шерифа впереди себя.

— У тебя их было настолько много?

Дуглас предпочёл отмолчаться. В шатре горели предусмотрительно включенные лампы. Обходительные сукины дети, подумал Энди. Он не хотел вслух признавать, но в словах Кларка была изрядная доля истины. Здесь и впрямь было жутковато. Становилось не по себе, и не было отбоя от вгрызающихся в кожу мурашек. Энди припомнил слова доктора Харриса. Уолтер был на седьмом небе от сугубо профессионального счастья, заверяя, что подобных собранным здесь монстрам он в жизни не видел и даже не читал о таких в «умных» книгах. «Умными» книгами Тёрнер называл всякие энциклопедии и научные справочники. И если док говорил, что обитающая в цирковой кунсткамере коллекция страхолюдин редкая и уникальная, то Энди не видел причин сомневаться в его словах. Главное, что Уолтер подтвердил подлинность заключённых в этой палатке существ. И не важно, что все они давно умерли и мумифицированы. Важно, что когда-то они были живыми.

Они внимательно осмотрели все стеллажи, стенды, столы, колбы, пробирки, петляя по загогулинам шатра. Впустую. На них скалились и безжизненно таращились чучела и погружённые в формалин уродцы, тяжелый удушливый запах настырно забивался в лёгкие. Всё зря, подумал шериф. Кошмарные человекоподобные монстры были единственными обитателями этого пробирающего до дрожи места. Но они все мертвы, и, даже если что и видели, ничего не скажут.

— Если ты ожидал увидеть в одной из этих колб наших мальчиков, то, слава Богу, что ты ошибся, — Дуглас постучал пальцами по стенке ближайшей к нему колбы. Из-за толстого стекла, раззявив в застывшем крике зубастую пасть, на младшего помощника лупало раскосыми глазами какое-то омерзительное непотребство.

— Пойдём отсюда, Кларк, — сказал Энди, удручённо вздохнув. И… тут он увидел кое-что интересное. То, чего явно не должно было быть здесь. — Подожди-ка…

Тёрнер присел на корточки и протянул руку, шаря под днищем низкого поддона, на котором был водружён большущий квадратный аквариум с невероятной земноводной тварью размером с человека. Кларк озабоченно нахмурился, гадая, что же мог заметить глазастый шериф.

— Что это, по-твоему? — Энди, плохо скрывая торжество, показал Кларку плотный прямоугольничек тиснённого золотом картона.

— Это? Это билет на цирковые представления, — повертев картон в пальцах, ответил Кларк. — Только я не пойму, чему ты радуешься? Мало ли их валяется на земле после антракта. Многие просто выбрасывают использованные билеты. А этот не успели подмести с остальным мусором… Вот и всё объяснение.

— Всё верно, — Энди приблизил лицо к скуксившейся физиономии здоровяка. — Но обычно на входе принято билетики надрывать. Смекаешь, дружище? А этот цел и невредим, как девственность четырнадцатилетней девочки.

— Много ты понимаешь в современных девочках, — попробовал отшутиться Кларк с отхлынувшей от лица кровью. — Но у нас нет ни грамма доказательств, что этот злополучный билетик принадлежал кому-то из мальчиков, и что они обронили его здесь именно прошлой ночью. Нас выставят на смех, Энди. В подобное даже я верю с трудом. А я привык не сомневаться в твоих догадках.

— Понимаю, не дурак, — стиснул зубы шериф. — Но я ЧУВСТВУЮ, что этот билет наша первая стоящая зацепка. И будь я проклят, если теперь слезу с этих циркачей.

_________________________________________________________

Уолтер Харрис проводил ежедневный обход стационарного отделения поликлиники. Не сказать, чтобы эта процедура отнимала у него много времени. Количество занимающих больничные койки пациентов никогда не превышало более десятка человек. И не сказать, что все они страдали таким уж тяжёлыми недугами. Но и эти люди требовали к себе непосредственного внимания. Потому как по-другому относиться к пациентам Харрис не мог и в первую очередь предъявлял завышенные требования в этом плане к самому себе.

В начищенных туфлях, отутюженном костюме и накинутом поверх идеально чистом белом халате главный врач хеллвилской поликлиники неторопливо шагал по коридору, легко поспевая за дефилирующей впереди него медсестрой. Зелёные глаза Уолтера лениво скользили по окрашенным в бледно-салатовый цвет стенам, перебегали на выбеленный потолок, и вновь возвращались к стенам. Ничего нового он, правда, не увидел: на потолке местами полопалась штукатурка, да кое-где отслаивалась побелка. Если бы всё дело только этим и ограничивалось…

Здание больницы было одним из самых старых в городе. И капитальный ремонт уж точно бы не помешал. Харрис не единожды намекал мэру Гриффиту, что когда-нибудь больничная крыша рухнет ему (Уолтеру, конечно, не мэру) на голову. Глава Хеллвила проблему понимал и обещался всё решить в самые сжатые сроки… Оставалось дело за малым — выделить из городского бюджета необходимую сумму в долларовом эквиваленте. И вот здесь начинались настоящие проблемы. Деньгам мэр счёт знал и в финансовых вопросах никогда не спешил. Поэтому «сжатые» сроки уже давно растянулись на полтора года. Харрис подозревал, что если бы на носу висели выборы, то Гриффит был бы не в пример более сговорчивым.

Но свои попытки раскрутить мэра на дополнительные субсидии не оставлял. Под лежачий камень вода то не течёт…

Острый взгляд главврача надолго задержался на неестественно подвижных бёдрах молоденькой медсестры, никак не позволяющей сократить разделяющее начальника и подчинённую расстояние. Девушка была молоденькая и симпатичная. Короткий белый халатик броско выставлял напоказ стройные ножки и подчёркивал плавные линии округлых ягодиц. Миновав висящее на стене зеркало, Уолтер невесело подмигнул собственному отражению. А он ещё голову ломал, почему никогда не поспевает за ней! Пора бы уже и привыкнуть. Джессика не первая и не последняя, кто поставил своей целью охмурить его. С трудом (в этом надо признаться хотя бы перед собою) отведя глаза от вихляющих бёдер стучащей каблучками девушки, Уолтер подумал, а что, если сдаться? Ну, позволить себя охмурить? Нет, не так, правильней будет сказать: «захомутать». Кто как ни он на днях рассуждал о возможных последствиях женитьбы и заведения семьи?

Харрис поморщился. Господи, ну как он выражается — «возможных последствиях»… Даже звучит как-то отстранённо и холодно. За милю несёт строгим официозом. Неужели он настолько закостенел в своей повседневной работе, что уже по определению не способен рассуждать, как обычный нормальный человек? Не хотелось бы. Так, размышляя о наболевшем, Харрис не заметил, как они свернули по коридору в южное крыло и подошли к первой палате.

Джессика остановилась и, взявшись за дверную ручку, обратила к доктору симпатичное курносое личико. А у неё красивая улыбка, вдруг понял Уолтер. И это прозрение несколько смутило его. Эта девушка проработала в поликлинике почти три года, и он постоянно сталкивается с ней практически каждый день. Но только сейчас увидел, какая она хорошенькая! Слепец ты, Уолт. И дурак. Ты вязнешь в повседневной рутине, не замечая, сколько красоты окружает тебя…

— Доктор Харрис, можно у вас спросить? Если вы не против, конечно!

— Как я могу быть против, не зная, о чём ты хочешь меня спросить? — невольно улыбнулся Харрис, читая в бархатисто-карих глазах Джессики почтительное обожание. — Пока мы не пересекли порог этой палаты, я весь в твоём распоряжении.

— Образно или фигурально? — не растерявшись, озорно блеснула глазками медсестричка. — Или всё-таки по факту?

— Спрашивай, — усмехнулся Уолтер. Сложив руки на груди, он с возрастающим интересом смотрел на неё.

— Вы бы не хотели сегодня вечером сходить со мной в цирк?

На одном дыхании выпалив эти, как показалось Харрису, тяжело давшиеся ей слова, Джессика смущённо потупилась, зардевшись лёгким румянцем. Как это у неё получается, подивился Уолтер? Как у красивых женщин получается несколькими простыми словами ставить нас, мужчин, в тупик? Харрис почувствовал себя прижатым к стене, а симпатичная девушка, с неприкрытой надеждой глядящая на него из-под падающей на глаза чёлки, показалась, по меньшей мере, танком «Шерман». Ну ты и осёл, тут же мысленно пнул себя врач. Нашёл с чем сравнить!

— В э-э-э… цирк? Хм.

— Да, доктор Харрис, в цирк, — широкая улыбка Джессики потускнела и увяла. — В «Невозможное — возможно»… Они пробудут у нас ещё два дня, а сегодня суббота и я подумала… Я решила, что… Ладно, доктор, забудьте, что я вам наговорила. Простите…

С видимым усилием сглотнув обидный комок, Джессика опустила светловолосую голову и повернула дверную ручку. Уолтер решительно положил поверх её ладошки свою руку и закрыл приотворившуюся дверь. Он крепко стиснул нежные тонкие пальчики и негромко сказал:

— Всё не так, Джессика. Совсем не так. Это ты меня прости. Я с огромным удовольствием схожу с тобой сегодня вечером на представление. Правда.

— Спасибо… — девушка, робко улыбнувшись, одарила его таким тёплым взглядом, что Уолтер испугался, как бы ни растаять! Вот и скажи, подумал он, что мешало тебе раньше открыть глаза?

Ни Уолтер, ни тем более Джессика ещё не знали, чем закончится их совместный поход в цирк. Они и представить не могли, что многообещающее свидание превратится в кошмар.

______________________________________________________

— Дядя, о чём вы говорили с шерифом Тёрнером? Вчера вы довольно долго не выходили из твоего кабинета. Что-то случилось?

— Случилось, — Фред, кутаясь в банный халат, закинул ногу на ногу. — Энди иногда проявляет завидное служебное рвение в погоне за призраками… Тебе не кажется, что этот достойный юноша порой начинает заигрываться в полицейских и воров?

— У каждого свои недостатки, — улыбнулся Алан, откинувшись на спинку кресла. — Так что он хотел выяснить?

Они сидели в мягких глубоких креслах в залитой согревающим солнечным светом застеклённой мансарде и разминались за утренним чаем. Отсюда, с высоты второго этажа открывался неплохой вид на окрестности и близлежащие строения. Алану нравилось смотреть сквозь стекло на беззвучный мир за пределами родового особняка де Феса. Он наблюдал, как ветер колышет макушки деревьев и вращает в задиристом хороводе палую пожухшую листву. Он видел, что безмятежно синее небо заволакивается невесть откуда набежавшими сизыми тучами. Там, где горизонт сливался с землёй, вспухало нечто клубящееся и чёрное. Если эти тучи дойдут до Хеллвила, то не миновать знатного дождя. Когда, пока ещё редкие, тучи закрывали солнце, внутри мансарды становилось темно и сумрачно. И в такие моменты здорово помогала чашка горячего ароматного чая. Ну, и задушевная беседа, само собой.

— Энди уточнял, при каких обстоятельствах умерла ваша тётя, — тихо сказал Фредерик. — Я порядком удивился заинтересованности полиции в этом сугубо личном, семейном деле, но рассказал всё, как было. Энди хороший парень… Я не стал ничего утаивать.

— Хм, признаться, я тоже не ожидал, что у шерифа могут возникнуть вопросы по этому поводу, — произнёс Алан. — Зачем ему всё это? В смерти тёти Урсулы нет никакого криминала. Что он надеется откопать? Тёрнер хочет устроить охоту на ведьм? Не понимаю…

Де Фес поставил чашку с чаем на резной приземистый столик орехового дерева. От Алана не ускользнуло, что рука дяди слегка подрагивала. Вытерев тонкие губы салфеткой, Фред сказал:

— Я работал в подвале, в лаборатории, когда вдруг почувствовал, что… Неладное я почувствовал, Алан. Вот здесь, в области груди, понимаешь? Как будто чья-то когтистая лапа сжала сердце и… Я понял, что происходит нечто страшное…

Алан слушал внимательно, не перебивая. Возможно, дяде просто необходимо выговорится, выплеснуть то, что накипело.

— Кто знает, что было бы, послушайся я сразу своего сердца! Но я был ТАК занят! В общем, когда я больше не мог терпеть это сводящее с ума чувство, я выбежал из лаборатории и бросился в дом. Я бежал и звал её… Я выкрикивал её имя, уже зная, что опоздал. Ваша тётя лежала в спальне на полу, под окном, бездыханной. Я вызвал доктора Харриса и упал рядом с ней. С моей Урсулой…

По морщинистой щеке старика покатилась слеза. Он смежил глаза и застыл в кресле, будто кол проглотив. Алану стало невероятно стыдно, что он завёл это разговор. А ведь они с Шейлой условились, что пока гостят у дяди, то и близко не подойдут к этой скорбной теме.

Фред смахнул слезу и ободряюще подмигнул насупившемуся племяннику.

— Всё нормально, Алан. Это случайная слеза. Я уже давно выплакал из себя всё, что можно. Скоро умру от обезвоживания.

— Мы тебе не позволим, — твёрдо сказал Алан. Он не шутил, и де Фес это понял.

Старик протянул руку и благодарно сжал плечо юноши.

— Я очень ценю вашу с сестрой заботу и участие. Поверь мне. Вы всё, что у меня осталось… Кстати, как там наша маленькая перебравшая принцесса?

— Спала как убитая. Я несколько раз заходил в её спальню. Вернёмся домой — заложу маме.

— Ха-ха, так уж и заложишь! — рассмеялся Фред. — Знаю я тебя, мой мальчик. Ты будешь последним, от кого Луиза что-либо узнает. М-да, мы вчера неплохо посидели… А с вином легко не рассчитать силы!

— Знаешь, дядя, я, пожалуй, пойду, посмотрю на неё ещё разочек, — Алан решительно поднялся с кресла. — Душа не на месте. Прости.

— Иди, конечно, о чём речь! — Фредерик потянулся за заварным чайником. — Не обращай внимания на старика. Займись Шейлой. Ты нужен ей. А она — тебе.

Покидая мансарду, Алан подумал, что теперь знает, почему дядя так резко охладел к своим изобретениям. И почему упорно не желает заходить в мастерскую. Он винит себя в смерти тёти Урсулы. Что ж, рассказ доктора Харриса не лишён под собой почвы. И у Энди были вполне логичные и законные основания затевать весь этот неприятный разговор с Фредом. Что-то здесь было не то. И Фредерик являлся четвёртым человеком, который почувствовал это.

________________________________________________________________

— Уже покидаете нас, командор? — к полицейским подошёл вездесущий несносный клоун Бинго.

Энди кивнул Кларку, чтобы тот не ждал его, и неприязненно уставился на клоуна, настроившись на как всегда глупый никчёмный разговор. Кларк неодобрительно покачал головой и, придерживая шляпу, отдуваясь, двинулся к холмам, к брошенной наверху машине. Младшему помощнику спуск в долину, равно как и подъём, давались особенно тяжело. Но он предпочитал благоразумно молчать, всерьез опасаясь, как бы шеф не воплотил в жизнь давно лелеемую мечту об экзамене по физкультуре для сотрудников полицейского департамента.

Бинго возвёл свои удивительные, постоянно меняющие цвет глаза к насыщенному росчерками надвигающихся туч потемневшему синему небу и пространно изрёк:

— Определённо, жизнь странная штука, кэп. Вы не находите?

Энди поднял воротник куртки, защищая шею от не на шутку разгулявшегося прохладного ветра и, криво усмехнувшись, сказал:

— Пробило на философскую беседу, приятель? Или решил покаяться в грехах? Ну, так ты немного не по адресу. Но я могу подкинуть адресок местного исповедника.

— Вы повторяетесь, шериф. Не надо срывать на мне всю терзающую вас злость, — Бинго опасливо покосился по сторонам и заговорщицки прошептал: — Не плюйте в колодец, вдруг из него придется воды напиться?

Тёрнер чуть не упал. Он ушам своим не верил. Похоже, что этот размалёванный, одетый в мешковатый нелепый комбинезон с огромными жёлтыми пуговицами чудак в кои-то веки говорит абсолютно серьёзно! Бинго, шаркая по земле ботинком сорок шестого размера, смотрел куда-то вдаль, зачем-то трогая затянутыми в белую перчатку пальцами свой круглый красный носище.

— Извини, если был груб, — насилу выдавил из себя Энди. Что, брат, так прижало, что готов уже просить помощи у циркового дурака? — Но ситуация более чем щекотливая…

Они стояли далеко за пределами цирка, и подслушать их никто не мог. Но Тёрнеру казалось, что Бинго беспокоит именно это обстоятельство. Что на него нашло?

— Вау! — чуть не взвыл в восторге клоун. — Дамы и господа, спешите видеть! Сам грозный, неподкупный и неуступчивый шериф города Хеллвил просит прощения у идиота! Хит сезона! Налетай, пока представление бесплатное…

— Не заигрывайся, дружок, — помрачнел Энди. — У меня совершенно нет времени на твои, ты уж извини, ИДИОТСКИЕ выходки.

Бинго понизил голос и, пустившись вокруг зарычавшего сквозь зубы шерифа в пляс, тоненько пропищал:

— Верьте мне, дядька полицейский! Так надо, детка, так надо!

Замерев после очередного пируэта сзади Тёрнера и горячо дыша в ухо, Весёлый клоун прошептал:

— Я видел, ЧТО было у вас в руках, когда вы выходили из кунсткамеры, генерал Пайк. Не дёргайтесь, а то я подумаю, что возбуждаю вас. Хе-хе… Я видел. До того, как вы спрятали ЭТО в карман.

— Ну и что у меня было в руке? — Энди постарался, чтобы его голос звучал безразлично, но горящие багрянцем уши с головой выдавали его.

— У вас в руке был билетик нашего цирка, — Бинго скользнул вбок и оскалил в ухмылке лошадиные зубы, заглядывая шерифу в глаза. — Такой чистенький, целенький, непорванный билетик. Кое у кого он ассоциируется с девичьей непорочностью. Ах, эти милые прекрасные девственные создания…

Энди побагровел от гнева и с трудом удержался, чтобы не вцепиться в глотку паясничающего клоуна.

— Ты следил за нами, чёртов арлекин! Ты подслушивал, мать твою! Ты хоть представляешь, на что это тянет? Ты мешал расследованию, дружок…

— Остыньте, майор, вовсе я не подслушивал! Ха, ещё неизвестно, кто из нас двоих больший артист! И не надо поносить мою матушку, она была порядочной женщиной. Хоть и дурой…

Мысленно сосчитав до трёх, Тёрнер захлопнул рот и процедил сквозь зубы:

— Время, мистер Клоун, время.

— Мне знаком этот билет. Я узнал его. Нет-нет, чтобы вы там не подумали, я даже не буду просить вас показать его! Вдруг у вас возникнет мысль, что я подослан уничтожить эту вещественную улику?

Энди сплюнул на землю и растёр плевок мыском сапога. Сердце его колотилось как у скаковой лошади. Он, не мигая, уставился на Бинго.

— Кому он принадлежит? Этот билет?

— Маленькому мальчику с большими добрыми глазами, — Весёлый клоун грустно улыбнулся. — Тому, кого вы ищите, шериф.

— Откуда ты знаешь? С чего ты решил? — Энди пожирал собеседника полыхающим надеждой жадным взглядом.

— Я сам ему дал этот билетик.

— Но… вы же многим раздавали перед началом представлений бесплатные билеты. Откуда такая уверенность, что именно этот принадлежал Тони?

— Кому как не мне знать? — пожал плечами клоун. — Я никогда не ошибаюсь в подобных случаях. Я помню каждый билет, что прошёл через мои руки. И помню всех тех, кому вручал их. Назовите это чудом или волшебством, сэр. Как вам будет угодно. Как проще понять… Вам, обычным людям, многие непонятные вещи кажутся странными и необъяснимыми. Но они странные только на первый взгляд. Но стоит присмотреться повнимательней…

Энди, сунув руки в карманы, задумчиво раскачивался на пятках, лихорадочно обдумывая полученную информацию. Странно? Да нет, чёрт возьми! ОЧЕНЬ СТРАННО! Не похоже, чтобы Бинго был засланным казачком, отряжённым дезориентировать шерифа и направить расследование по ложному следу. Не похоже.

— У вас есть ещё что-нибудь, что вы можете мне рассказать? — кажется, впервые Энди назвал Весёлого клоуна на «вы».

— Кэп, кэп, — Бинго сокрушённо покачал головой. — Как вы могли обо мне такое подумать… Я хоть и дурак, но не сумасшедший!

— Ясно, — Энди действительно понял, на что намекает неожиданный информатор. — Последний вопрос, можно?

— Валяйте, босс! — клоун высунул розовый язык. — Только уж, пожалуйста, не в штаны. Ветер дует в мою сторону.

Усмехнувшись, Энди сказал:

— Туше. Зачем ты мне всё это рассказал?

— Вам не кажется, что тучи начали сгущаться? — напустив на себя ореол таинственности, вместо ответа спросил Бинго. — Я чувствую, что вот-вот разразится гроза. Да такая, каких свет не видывал. Вам не кажется?

— Гроза, говоришь? — Энди задрал голову к напитывающемуся первозданной тьмой небу. — Возможно, ты и прав. Что ж, надеюсь, когда хлынет дождь, ты найдёшь надёжное укрытие, приятель. Бывай. И… Спасибо.

Энди сделал движение протянуть клоуну руку, но тот резво отскочил от него на два шага и пискнул:

— Нет, нет шериф, только без рук! И без языков! Я бы не хотел, чтобы о нас начали распространять грязные сплетни.

— Понимаю. Кстати, а как твоё настоящее имя?

Уже отбежавший от шерифа на десяток метров, клоун остановился и, повернувшись, крикнул:

— У дураков не бывает имён, мистер Тёрнер! Но раньше меня как-то звали. Я не помню, но надеюсь, что когда-нибудь… А! Забудьте.

Поднимаясь верх по склону и топча сапогами редкую траву, Энди думал, что у дураков то и впрямь не бывает имён. Но у людей честных и порядочных, или же стремившихся стать такими, имена должны быть.

____________________________________________________

— Ты куда это намылился? — Шейла спросила немногим более громко, чем позволяло пошатнувшееся здоровье и болезненно сморщившись, приложила ладони к загудевшим вискам. — Я с тобой…

— Шелли, тебе надо полежать и отдохнуть, — Алан был суров и непреклонен. — Пей больше апельсинового сока — цитрусовые помогают быстрее разжижить концентрацию спиртов в крови. И открой окно в спальне, свежий воздух тебе тоже не помешает.

Девочка выпятила нижнюю губку и капризно притопнула ножкой. Однако на сей раз её уловки на старшего брата не возымели ни малейшего воздействия. Алан деловито и сосредоточено переодевался, не обращая на Шейлу должного внимания. Девочка раздосадовано засопела и присела на краешек кровати. Алан откинул с лица длинные волосы и примиряюще подмигнул сестре. Шейла поёжилась. Тёмные глаза Алана покраснели, а залёгшие под глазами синюшные тени придавали бледному лицу юноши сходство с усмехающимся черепом.

Он не спал всю ночь, внезапно поняла девушка. Алан не смыкал глаз, охраняя её покой и сон. Он не оставил её одну. Шелли, словно бухнувшись с головой в глубокую прорубь, вспомнила, как прошлой ночью просила брата, чтобы он не бросал её, не оставлял. И он не бросил. Девочка закусила изнутри щеку, но предательски задрожал подбородок. Она почувствовала такой прилив незамутнённой чистой любви к Алану, что вскипевшие эмоции едва не захлестнули её разум.

— Братик, я иногда бываю такой неблагодарной свиньёй, — жалобно сказала она, изо всех сил крепясь, чтобы не расплакаться. — Как ты ещё терпишь меня…

Натянув чёрную водолазку, Алан поправил высокий воротник и мягко сказал:

— Шелли, ты маленький глупый котёнок. Не смей произносить такие слова вслух. Я НЕ терплю тебя. Я живу ради тебя. Я забочусь о тебе…

— Ты не сможешь быть всё время рядом, — грустно улыбнувшись, сказала Шейла. — Рано или поздно, но мы отдалимся друг от друга. У меня начнётся своя жизнь, а у тебя….

— Что — у меня? — голос отвернувшегося в поисках сапог Алана прозвучал отстранённо и глухо.

— А тебе я не позволю ломать свою жизнь из-за меня, — Шелли выпрямившись, положила ладони на коленки. — Настанет час, когда ты будешь вынужден сделать выбор. Выбор между опекой младшей сестры, которая совсем скоро превратится во взрослую женщину, и собственной жизнью, которая, увы, принадлежит не тебе.

Алан впрыгнул в сапоги, заправил в синие джинсы водолазку и застегнул ремень. Оглянувшись в поисках куртки, он проронил:

— А кому принадлежит моя жизнь?

— Боюсь, что мне. Твоя жизнь уже давно моя.

— Тебя это напрягает?

— Мне больно смотреть, как ты отказываешься от всего ради меня!

Молодой человек опустился на одно колено перед сидящей на кровати девушкой и накрыл её ладони своими.

— Меня устраивает моя жизнь, Шелли… Но я понимаю, что вечно так продолжаться не может. И когда ты поймёшь, что больше не нуждаешься во мне, ты сама об этом мне скажешь. Первой. Обещаешь?

У девочки защипало в глазах, она торопливо вырвала одну руку и, копируя жест Алана, провела раскрытой пятернёй по его лицу.

— Обещаю. Клянусь. Я так тебя люблю, братишка… Ты бы знал! И больше всего на свете я хочу, чтобы ты обрёл самого себя, чтобы ты был счастлив, живя СВОЕЙ жизнью. Не бойся, когда ты попросишь, я отдам тебе твою жизнь. Но только тогда, когда ты сам будешь готов принять этот дар.

Алан печально улыбнулся и, не отвечая, крепко обнял сестру, прижимая нежное, пахнущее кремом и карамелью тельце к груди.

— Я тоже люблю тебя, — прошептал он, зарываясь носом в густых смоляных волосах девушки, вдыхая аромат шампуня и сгущённого молока.

Поднявшись на ноги, он надел куртку и глядя на Шейлу сверху вниз, сказал:

— Шелли, я сейчас тебе кое-что расскажу, но ты должна пообещать, что до определённого момента это останется между нами двоими.

Девочка подняла на него огромные, заблестевшие глаза. Её сердечко сжалось от нехорошего предчувствия. Что Алан хочет ей сказать? Раскрыть одну из своих тайн или это нечто совершенно иное?

— Ни дядя, ни кто другой не должны знать об этом, понимаешь?

— Да понимаю… Давай рассказывай, раз начал.

Алан несколько секунд изучал свои гибкие жилистые кисти, не уступающие силой искусственным сервоприводам. Когда он заговорил, в его голосе звучала неслышанная доселе Шейлой тревога.

— Полчаса назад звонила Дейзи. Пока она была у нас в гостях, пропал Тони.

Шейле показалось, что ей нанесли сильнейший удар в поддых. У неё потемнело в глазах, а дыхание перехватило жёсткой удавкой. Девочка вонзила ногти в разом вспотевшие ладони и, запинаясь, с трудом выдавила:

— Ч-что ты с-сказал?

— Ночью исчез Тони и его друг Грег Вудворт. Энди делает всё возможное, но пока безрезультатно, — Алан сжал губы в тонкую строчку.

— Боже мой… Боже мой… — Шейла вскочила на ноги, пошатнулась и с закружившейся головой упала обратно на кровать. Алан дёрнулся было к ней, но девочка остановила его успокаивающе поднятой ладонью.

— Со мной всё в порядке… Ужас просто! Как это могло произойти, Алан? Как такое могло случиться? Мальчиков кто-то похитил?..

— Без понятия, котёнок. Ни я, никто другой не знает, что именно произошло и куда исчезли дети. Конечно, маленькие негодяи могли затеять какую-то не очень приятную для родителей игру, но…. Дейзи это исключает. Я тоже так думаю.

— Вот тебе и тихий мирный городок, — пробормотала Шейла, обхватив себя руками за плечи. Её, не переставая, била мелкая дрожь.

Алан с жалостью смотрел на понурившуюся девушку.

— Я должен ехать, Шелли. Я просто обязан помочь Дейзи хоть чем-нибудь. В такую минуту она не должна быть одна…

Шейла решительно встала с постели и двумя руками взяла Алана за воротник.

— Не смей даже оправдываться передо мной. Ты немедленно отправляешься к Дейзи и делаешь всё возможное и невозможное, чтобы подбодрить и утешить её. Я не представляю, что именно она сейчас испытывает, но догадываюсь, что ничего хорошего. И с ней просто обязан быть кто-то из близких. И этим кем-то будешь ты. Понял?

— Я бы взял тебя с собой, но…

— Да я всё понимаю! Что я, дура, что ли? Спокойно поезжай, а обо мне не беспокойся. Я останусь здесь и буду ждать хороших новостей. И, это… Возьми с собой сотовый, ладно? Как видишь, от них тоже может быть польза.

И почему Алану в тот момент не показалось подозрительным её кроткое поведение и слишком быстро данное согласие сидеть дома тише воды ниже травы? Позже он неоднократно спрашивал себя об этом.

Глава 13

Алан стоял на пороге дома Дейзи Хилл и тарабанил костяшками пальцев в деревянную дверь. К обеду погода окончательно и бесповоротно изменилась в худшую сторону. Небо единовластно затянули серо-свинцовые тучи, спрятав солнце и угрюмо нависая над потемневшими хеллвилскими улочками. Дул пронизывающий холодный ветер, сверху срывались крупные дождевые капли, разбиваясь о немногочисленные машины и спешащих поскорее убраться в тёплые дома редких прохожих.

Над головой Алана нависал круто изогнутый козырёк, защищая от слабо моросящего дождя, а от коварно набрасывающегося исподтишка ветра неплохо помогал поднятый воротник кожаной куртки, закрывающий уши.

Ему не пришлось долго мёрзнуть и томиться под запертой дверью. Чуткий слух Алана уловил приближающиеся с той стороны быстрые шаги и спустя мгновения дверь широко распахнулась. Не заставляя себя упрашивать, Алан вошёл внутрь и, захлопнув дверь ногой, замер на пороге прихожей. На ум приходили одни избитые сравнения и фразы, но по-другому это и не выглядело. Дейзи была в ужасном состоянии.

Всегда опрятная и следящая за своей внешностью девушка напоминала подобранную с улицы бродяжку с приличным алкоголичным стажем. Или человека, безнадёжно сражающегося со смертельной болезнью вот уже который год и постепенно теряющего позиции и все шансы на выздоровление. Тёмно-русые волосы Дейзи торчали в разные стороны беспорядочными прядями, нос распух, прежде яркие глаза потускнели и раскраснелись, как у кролика-альбиноса. На щеках остались многочисленные дорожки от бегущих слёз, пухлые, в бессилии искусанные губы потрескались и поблекли… Дейзи с трудом сдерживала рыдания, уставившись мокрыми от слёз глазами на юношу.

Она даже не переодевалась, понял Алан, разглядывая помятое вечернее платье несчастной девушки. Как же ей плохо, просто уму непостижимо…

— Алан… Ты всё-таки пришёл… Спасибо тебе.

— Я не мог не прийти, Дейзи.

— Проходи, не стой в дверях.

Алан протиснулся мимо разбитой горем девушки, снял куртку, повесил на вешалку и проследовал за Дейзи вглубь дома. Вот оно каково, быть одинокой, никому не нужной, раздавленной и повергнутой в кошмарное состояние матерью, подумалось ему. Матерью, лишившейся того единственного, что приносило ей радость и давало сил жить и двигаться дальше. Матерью, утратившей ребёнка. Дейзи опустилась на диван и закрыла ладонями лицо, глядя на Алана сквозь трясущиеся пальцы дикими, затравленными глазами.

Молодой человек присел рядом с ней и вздохнул. В гостиной царил пропитанный горем и унынием сумрак. Окна были зашторены, свет не горел. Как будто дом тосковал и грустил вместе со своей хозяйкой. На душе становилось тошно и погано. Алан негромко кашлянул, привлекая внимание Дейзи. Мысленно он клял себя последними ругательствами за неумение находить действительно нужные слова. Он никогда не знал, как сходиться с представительницами прекрасного пола. Не знал, что им говорить. Да и не хотел знать, если уж начистоту. И сейчас впервые в жизни жалел об этом удручающем пробеле в своём образовании. И что такая красивая девушка, как Дейзи, могла разглядеть в таком придурке, как он?

— Дейзи, я уверен, что всё будет хор… — Алан осёкся, раздражённо закатив глаза. Нет, ну вы послушайте, что за чушь он собрался тут городить! Что за бред? Какое на хрен «всё будет хорошо»? Это самое гнусное, пошлое и беспомощное, что можно сказать тому, кто нуждается в твоей поддержке. Чудесное начало…

— Алан, Тони — всё для меня… Если с ним произойдёт что-нибудь плохое, я умру.

— Не говори так, — Алан вполоборота повернулся к Дейзи. — Не смей и думать о плохом. Энди отличный полицейский и я уверен, что в самое ближайшее время он что-нибудь разузнает. И это будут хорошие вести.

— Из тебя неважный утешитель, Алан, — вымученно улыбнулась Дейзи, отняв руки от зарёванного лица. — Но всё равно спасибо. Шериф предупреждал, чтобы я не смела никому и словом обмолвится об… Об этом. Но я не смогла больше терпеть эту боль одна. Я больше не могу… Понимаешь? Я больше не могу быть одной! И не хочу!

Она тихонько заплакала, уткнувшись в плечо несколько растерявшегося юноши. Дейзи плакала ровно, без надрывных всхлипываний и истеричных рыданий. Видимо, сил у неё осталось не так уж и много. Алан торопливо обнял её и, баюкая, прижал к себе, ласково гладя по растрёпанной головке. Через минуту девушка перестала орошать его водолазку слезами и замерла, негромко сопя и доверчиво прижимаясь к груди. В наступившей тишине Алан слышал, как за стенами усиливающийся ветер яростно штурмует город, с дробным треском швыряя в стёкла окон горсти дождевых капель. Словно состязаясь с ветром, дождь, обнаглев, нахально стучал по крыше. Его звук убаюкивал и успокаивал.

— Представляешь, они сейчас совершенно одни… Напуганные, голодные, дрожащие от холода… И некому прийти им на помощь. Совсем.

Алан понятия не имел, откуда у Дейзи взялись такие познания, но продолжал успокаивающе гладить её по волосам. А в голове у него зрела одна курьёзная идея. У него уже не оставалось никаких сомнений, что в Хеллвиле творится какая-то чертовщина, словно оправдывая название городка. Вот только логично увязать все фрагменты в одну целостную картину пока не получалось. Но достаточно нащупать хотя бы одну ниточку, чтобы в итоге прийти к развязке.

— Я боюсь, что когда Энди, наконец, продвинется в этом деле хоть немножко, то будет слишком поздно, — Дейзи глухо бубнила, её горячее дыхание обжигало Алану грудь, проникая через тонкую ткань водолазки. — Я до одури боюсь потерять моего мальчика…

— Мы что-нибудь придумаем, — сказал Алан, целуя Дейзи в макушку. — Обязательно. Я обещаю тебе.

Девушка подняла голову и потёрлась носом о щёку Алана. Глядя ему в глаза, она произнесла:

— Алан, умоляю, помоги мне вернуть сына. Пожалуйста… Я знаю, ты очень сильный, в тебе есть что-то, что отличает тебя от остальных. Ты не такой, как все. Я не знаю, какие ещё секреты ты скрываешь от окружающих, но если это поможет найти Тони, то… Я умоляю тебя, Алан…

— Ш-ш-ш, не бросайся словами, — юноша приложил к искусанным губам Дейзи указательный палец. — Никогда не проси ничего у тех людей, в которых ты хоть на йоту сомневаешься.

— Я не сомневаюсь в ТЕБЕ. И мне этого достаточно. И… Я же люблю тебя, дурака, понимаешь ты или нет?! Боже, ну почему я вынуждена говорить тебе это при таких обстоятельствах?.. Хотя ты и сам всё знаешь.

Алан нежно взял лицо готовой опять зареветь девушки в ладони и улыбнулся:

— Дейзи, даю слово, что я сделаю всё, что в моих силах для того, чтобы вернуть тебе Тони. И если между мною и твоим сыном встанет хоть сам дьявол, я ему не завидую. Он будет повержен.

Дейзи на несколько секунд оторопела. Алан говорил буднично и спокойно, словно он рассуждал о недавно вышедшем на экраны кинофильме. Но что-то в его голосе, в манере выражаться указывало на то, что юноша и не думает шутить. И она, поёжившись, поймала себя на мысли, что и впрямь не завидует тому, кто перейдёт Алану дорожку.

— Алан, можно тебя попросить?

— Проси. Сегодня я ни в чём не посмею тебе отказать.

— Люби меня, Алан Блейз… Пожалуйста. Хотя бы сегодня. Полюби меня ещё один разочек, пусть ему даже и суждено стать последним. Возьми меня. Я так тебя хочу…

Дейзи потянулась к нему приоткрытыми пухлыми губами, и он не смог ей отказать. Не сейчас. Не сегодня.

____________________________________________

Грэм Лоулес разбил четвёртую тарелку и понял, что если так и дальше пойдёт, то он перещёлкает всю посуду в баре ни за понюшку табака. Нет, бывало, конечно, что он и раньше ронял тарелки на пол, обеспечивая уборщиц дополнительной работой, но чтобы четыре тарелки с небольшими интервалами в течение сорока минут?! Тонкая дешёвая керамика не выдерживала никакой критики, проигрывая твёрдому дубовому полу по всем статьям.

Хозяин «Вперёд на ногах — обратно на руках» всегда начинал работать после часа пополудни, педантично проверяя содержимое пивной бочки и пересматривая вымытые бокалы. Остальные сотрудники сего популярнейшего среди местного населения заведения подтягивались к бару немногим позже. И всегда заставали хозяина уверенно и неколебимо стоящим за барной стойкой, с неизменным полотенцем через плечо и какой-нибудь кружкой в руках. Или тарелкой. По старой привычке некоторые тарелки он любовно протирал по второму и по третьему разу. Сегодня эта безобидная привычка немилосердно выходила ему боком.

…. Стряхивая с зелёного зонта, больше смахивающего на пляжный шезлонг, дождевые капли, в бар вошёл Большой Том. Здоровяк торопливо протиснулся в дверной проём и сложил зонтик. Оставляя на безупречно чистом полу мокрые отпечатки огромных лапищ сорок пятого размера, вышибала, отдуваясь, подкатил к стойке и взгромоздился на один из круглых табуретов. Неодобрительно хмурясь (опять — таки больше по привычке, ибо амбал патологически неисправим!) Лоулес поставил перед Томом до краёв наполненную золотистым пивом стеклянную кружку.

Благодарно кивнув, Большой Том молодецки крякнул и мощно заглотил сразу половину ароматного ячменного напитка. Вытерев тыльной стороной ладони с мясистых губ остатки пены, вышибала вопросительно уставился на Грэма.

— Ну давай, босс, выкладывай. Чего уж там таиться то…

— Ты о чём, Томми-бой? — сделал недоумевающее лицо хозяин бара.

— Не крути хвостом. Я ж, когда только вошёл, сразу понял, что стряслось чегой-то!

— Неужели? — Грэм небрежно искал на перекинутом через плечо полотенце грязные пятна.

— Ага. У тебя на морде было такое выражение, как будто к тебе вернулась твоя последняя жена. Как там хоть звали эту ведьму?.. Джойс? Джулия? А?..

Грэм непроизвольно вздрогнул и гневно цыкнул на верзилу:

— Типун тебе на язык, идиот! Не поминай чёрта, а то не ровен час, накаркаешь…

— Ха-ха, ты до сих пор боишься этой старой кошелки! Чего скис то сразу? Иль чего другое случилось? Не темни.

Лоулес облокотился о вытертую до блеска поверхность стойки и, глядя Тому в глаза, сказал:

— У тебя когда-нибудь было такое ощущение, что вот-вот должен наступить неминуемый конец света, а ты ничего путного и не успел сделать в своей жизни? И тебя одолевает такая тоска смертная… И кажется, что и жил то зазря. Впустую.

Вытаращившись на хозяина как бык на бойне, увидевший занесённую над ним кувалду, Большой Том честно ответил:

— Не-а. Да ни в жисть! Я что, дурак какой?

— Я сегодня разбил четыре тарелки и сейчас топчу их осколки, как петух в курятнике топчет кур.

— Да не… — засомневался вышибала. — Петух не так топчет… Хм, а причём здесь вообще тарелки?

— Отчётливо воняет каким-то дерьмом, дружище. Не чуешь?

Доверчиво втянув широкими ноздрями воздух, Большой Том с сомнением сказал:

— Да не, не похоже, чтобы кто-то насрал где в уголке. Но я проверю на всякий случай…

— Ты кретин полоумный! — раздражённо рявкнул Грэм. — Я тебе толкую, что у меня на душе кошки скребут, а он мне про обосранные углы втирает! Нет, ну не идиот?

— Да я чо… Я ж ничо!

— Убирайся с глаз моих! — махнул рукой Лоулес. — Иди вон лучше передвинь дальний столик поближе к стене, а то проход загораживает. Трезвый то пройдёт без проблем, а вот пьяный обязательно зацепится.

Обиженно надувшись, Том выхлебал из кружки недопитое пиво и тяжёлой поступью идущего на Голгофу отправился выполнять поручение. Но не пройдя и половину пути, Том спохватился и спросил:

— А чего это я Дейзи не вижу? Обычно она не заставляет себя долго ждать. Запаздывает девчонка!

— Заболела она, — хмуро сказал Лоулес. — Позвонила ещё с утра и предупредила, что не выйдет на работу. Голос мне её не понравился… Как будто сквозь слёзы говорила.

Сдвинув стол к стене, Том сноровисто расставил вокруг него стулья и, вернувшись к стойке, обеспокоенно сказал:

— Может, что серьёзное у нашей девочки стряслось? Ну и впрямь там занемогла не на шутку или чего похлеще!

— Не знаю, не знаю… — покачал лысой головой Грэм. — Сослалась на мигрень и на эти несносные женские дни.

— Какие на хрен дни?

— Эти. Критические.

— Ах, ЭТИ… Ну тогда ясно, — протянул вышибала, умоляющим взглядом посматривая то на пустую кружку, то на бочку с пивом, то на Лоулеса. Хозяин бара успешно делал вид, что ничего не замечает.

— А может, дело и в чём другом, — задумчиво произнёс Грэм. — Ох, чувствую, сегодня будет жарко…

Он даже не представлял на сколько.

_____________________________________________________

Уолтер Харрис, стоя пред зеркалом, повязывал на шею однотонный синий галстук. Что ж, усмехнулся он собственному отражению, скоро я с вполне обоснованным правом буду называться Джеймсом Бондом младшим. Похоже, Энди решил, что во мне погибает неуловимый шпион! Справившись с галстуком, доктор надел пиджак и стряхнул с плеча несуществующую пылинку. А что, в приличном костюме (и плаще) он выглядит очень даже неплохо. Импозантно, стильно и загадочно. Правильные благородные черты лица, выразительные умные глаза… Роджер Мур отдыхает. Ростом, правда, не вышел. Ну, так и Том Круз по жизни и в фильмах щеголяет в ботинках на высоком каблуке! Да и непослушные, жёсткие как проволока, рыжие волосы можно остричь покороче и перекрасить.

Ох-хо-хо, вздохнул Уолтер, отворачиваясь от зеркала. Вообще дурку погнал. Не о том надо думать. Совсем не о том. А, например, о том, что через несколько минут он сядет в машину и помчится за Джессикой. О том, что у них назначено романтическое свидание: приятный во всех отношениях вечер, обещающий превратится в нечто более серьёзное, с неплохими перспективами на будущее. И ещё надо думать о просьбе Энди. На этой мысли лоб Харриса прорезала глубокая морщина. Хорошее, приподнятое настроение испарилось, как и не бывало.

Проклятье, никогда Уолтер не думал, что в их городе возможна подобная гнусная мерзость. Киднепинг. Грязное во всех отношениях слово, заключающее в себе куда как более отвратительное значение. А вот подишь ты! Когда во время обеденного перерыва ему в клинику позвонил Энди и под грифом «совершенно секретно» поделился информацией о пропавших детях и своих подозрениях, Харрис долгое время не мог поверить в случившееся. У них же, чёрт возьми, не какой-нибудь многомиллионный мегаполис! Это же Хеллвил! Где все и вся на виду, где можно преспокойно бросать на улицах незапертые машины и спать при открытых дверях и окнах. Где никогда ничего чудовищного не происходит! Дождались. Произошло-таки…

Тёрнер просил Уолтера не как полицейский, а как друг. И Харрис, как друг, не мог ему отказать. Тем паче, что по странному стечению обстоятельств, их планы на вечер несколько совпадали. Энди попросил доктора наведаться в цирк на послеобеденное представление и внимательнейшим образом понаблюдать за тем, что там будет происходить. Не столько на арене цирка, а сколько вне нее. Вдруг он заметит какую-нибудь незначительную с виду деталь? Мелочёвку, которую пропустил во время дневного обыска шериф? Самому Тёрнеру в цирк соваться даже под предлогом праздного зеваки совсем не с руки. Его моментально уличат в шпионаже, а вот на главного врача местной больницы никто не обратит внимания. А если он будет не один, а в компании девушки, то и подавно. Тёрнер хотел предложить кандидатуру Кейт, и был порядком удивлён, когда Харрис буркнул в трубку телефона, что уже пригласил на представление Джессику (не уточняя, правда, что, скорее наоборот, она пригласила его) …

В общем и целом, Уолтеру было поручено смотреть в оба и запоминать всё, что видит. Тёрнер торопился, будучи уверенным, что, если в понедельник циркачи покинут загородную долину, то пропавших мальчиков никогда больше в Хеллвиле не увидят. А шериф не мог, основываясь лишь на предположениях и громко вопящей интуиции, наложить на всё цирковое предприятие арест. Правосудие — дама капризная и упёртая. Ей подавай железные факты и несокрушимые доказательства, коих у Энди не было и в помине. Не потащит же он в суд пространно рассуждающего о волшебстве клоуна с жалким билетиком в качестве вещественных улик!

Тёрнер отдавал себе отчёт, что втравливает Уолтера, а теперь, оказывается, ещё и Джессику Коллинз в достаточно опасный и непредсказуемый переплёт. Понимал. Понимал и всю ответственность за возможные последствия. Но он не видел пока другого выхода. Ему позарез нужен свой человек в стане гипотетического неприятеля. Да, гипотетического. Как бы там не было, Энди оставлял небольшой, мизерный шанс на то, что Старжински сотоварищи не только на словах, но и де факто окажутся чистыми и незапятнанными. Поскольку уж больно глупыми и нелогичными выглядели бы их действия в обратном случае. Тёрнер ХОТЕЛ думать, что ошибается в своих подозрениях по всем статьям. Он надеялся, что Тони с Грегом «просто» пошутили, из желания разыграть своих родителей.

Уолтер полностью разделял мнение шерифа. Да, бесспорно, в заезжем цирке хватает своих, ничем не объяснимых странностей, но в наглую красть маленьких детишек, зная, что в первую же очередь все камни полетят в их огород?! Это уже маразм.

Застегнув плащ на две пуговицы, доктор Харрис отправился на поиски зонтика. Монотонный, навевающий тоску дождь лил, не переставая. Сотканное из тяжёлых свинцовых туч серое угрюмое полотнище раскинулось над всем Хеллвилом. Ветер окончательно стих, и ничто не могло поколебать напавшее на город ненастье. Тучи очень медленно накатывали на город, и не было им видно ни конца, ни края. Было холодно, сыро и промозгло. Романтика, одним словом.

Сунув зонтик под мышку, Уолтер глянул на часы и взял с журнального столика связку ключей. Пора. Нельзя опаздывать на первое за столько лет свидание с девушкой. Честно говоря, он сомневался, что сегодня вечером в цирке будет аншлаг. Непогода многих отпугнёт, но и отменять представление по причине низкой явки зрителей директор не станет. Репутация, всё ж таки. А для таких людей она значит намного больше, чем всё остальное…

Ещё один плюсик в пользу непричастности Старжински к исчезновению мальчиков, подумал Уолтер, замыкая за собой дверь чёрного хода и включая в гараже свет. Зачем преуспевающему конферансье уподобляться ворующему детей злому духу? Хотя, взъерошил торчащие во все стороны вихры Уолтер, возможно, что НЕКТО из сотрудников цирка действует за спиной у Старжински. Может, кто-то из этих без сомнения «оригинальных» ребят внезапно слетел с катушек и пустился во все тяжкие? А почему бы и нет? Психоз не поддаётся контролю. И Долго сдерживать терзающие его подспудные желания потенциальный маньяк не сможет. Рано или поздно, но его истинная сущность даст о себе знать. И это всегда происходит спонтанно и неожиданно. Человек может сойти с ума и незаметно для окружающих, и никто не скажет, когда именно это произошло. Но безумные поступки его всегда вызывают шок и неприятие. Потому что подобного никто не ждёт. Безумие всегда подкрадывается незаметно и застаёт всех врасплох.

С этими пространными рассуждениями Уолтер и сел за руль. Шпион на службе у хеллвилского департамента полиции? А почему бы и нет.

_____________________________________________________

Шелли благоразумно решила не посвящать дядю Фреда в суть рождённой в её беспокойной черноволосой головке идеи. Закрывшись в своей комнате на втором этаже особняка, девочка готовилась к побегу из дома. За окнами было неприветливо и сумрачно. Дождь прекратился, но намертво приклеившиеся к небу подвесным потолком тучи никуда не собирались исчезать. Они, негромко ворча далёкими раскатами грома, размеренно, без излишней спешки, ворочались над погружённым в искусственное подобие позднего вечера Хеллвилом.

Шейла Блейз была полна отваги и безрассудства. И ей нравилось это чувство. Она всегда упивалась свободой, которую даровали ей самостоятельные, не требующие одобрения или разрешения родителей, действия. В душе она была вечной бунтаркой, непоседой в юбке, стремящейся ломать сложившиеся незыблемые устои и бросать вызов обществу внешнего взрослого мира. Она была личностью. Яркой, неординарной и от того притягивающей к себе многочисленные взгляды. Для многих, кто её знал, она была полярной звездой, магнитом, маяком во тьме. К ней неосознанно тянулись десятки сердец. И её сердце было открыто для всех желающих подружиться. И ещё она была непостоянна.

Помимо всего прочего, Шелли умела ценить дружбу. И особенно дорожила своими друзьями. И если кому посчастливилось попасть в когорту избранных, то он приобретал в лице этой симпатичной большеглазой девочки надёжного и верного товарища, который никогда не предаст и не бросит. Существовало, правда негласное правило, которое нарушать строго возбранялось, иначе взаимная дружба превращалась в обоюдную неприязнь. Шелли не могла простить предательство и ложь. Никогда и некому. Это было её принципом. Таким был Алан. И девочка неосознанно подражала брату, но даже самой себе не признавалась в этом.

Тони Хилл был её другом. Необычным, не похожим на всех остальных её друзей-сверстников, но тем не менее. Маленький, беззащитный, смышленый и забавный друг с мягкими умными глазами оленёнка Бэмби. И Шейла не могла его бросить в беде. Девочка знала, что не простит себе, если, не дай бог, с Тони что-нибудь произойдёт, если он пострадает, а она и пальцем не пошевелит, чтобы ему помочь. Чтобы выручить из беды. Да, она далеко не такая сильная и быстрая, как Алан, но кое в чём она не уступает ни ему, ни кому другому. По выносливости, силе духа, решимости и отваге с отчаянной девочкой мало кто мог сравниться. И она не оставит своего маленького друга одного.

Жалко, Алан меня не видит, с усмешкой подумала Шелли, переодеваясь. Он бы глазам своим не поверил. И после уж точно перестал бы называть меня копушей. Девушка была далека от рекорда, но по скорости впрыгивания в одежду вплотную приблизилась к армейской. Шелли надела тёплое нижнее бельё (мне мои женские прелести ещё пригодятся, обстоятельно подумала она), носки, белые джинсы, водолазку, свитер, короткую чёрную курточку с капюшоном и обулась в полусапожки. Длинные волосы Шелли автоматическим движением собрала в хвост и закрепила на затылке простой резинкой. Военно-морской шарф, ранее принадлежавший Алану, а ещё раньше Дэнни (друг Алана был толстым и, несмотря на юные годы, лысеющим, хотя и очень прикольным), девушка привычно завязала на шее. Накинув на голову капюшон и натянув тонкие замшевые перчатки, Шелли опустила в задний карман джинсов выключенный сотовый, и, крадучись, выскользнула из комнаты.

Спустившись по лестнице в просторный холл, Шелли на миг затаилась, убедилась, что дяди Фреда поблизости не наблюдается, и на цыпочках прокралась в прихожую. Нахохлившись под капюшоном как задиристый воробышек, девочка потянула на себя массивную створку двери и протиснулась в образовавшуюся щель наружу. Её встретили сырость, холод и низкий фронт угрожающе теснящихся на небе тёмных туч. Чем больше клонилось к закату невидимое за пеленой грозовых облаков посрамлённое солнце, тем мрачнее становилось вокруг. Тучи наливались нездоровой чернотой. В их бездонных воздушных пазухах начали посверкивать режущие глаза ослепительно блескучие молнии.

Несмотря на тёплую одежду, девочка практически сразу же продрогла. Ей сделалось неуютно и страшно. Мир, притаившийся за пределами надёжного дядиного дома, встретил её угрюмо и неприветливо, жутковато щерясь в предупреждающей гримасе. Шелли вздрогнула и яростно замахала головой, гоня от себя дурацкие мысли и кошмарные видения несуществующих призрачных образов. Нетушки. Она не отступит. Её не испугать.

Засунув руки в карманы куртки, девушка припустила по засыпанной гравием дорожке. Растущие по обеим сторонам голые деревья печально скрипели ей вслед раскидистыми лапами-ветвями, словно прощались с гостьей… Деревья словно чувствовали. Они прощались не только с легко бегущей наперегонки со временем девочкой. Они прощались с привычной для всех жизнью. Через считанные часы всё должно было измениться.

Шелли отворила кованную железную калитку и очутилась на улице. Ни теряя ни минуты, девушка ускорила шаг, стремясь как можно быстрее уйти подальше от особняка. Не хотелось бы, чтобы дядя хватился её, пока она ещё в поле видимости. Шагая по мощённому грубым булыжником тротуару, Шелли молилась, чтобы опять не хлынул дождь. Зонтик то она захватить не удосужилась. На такси надежда была слабой. На весь городок частным извозом занималось всего два или три человека. И, пока дождёшься, полдня пройдёт.

Спроси Шейлу о её дальнейших планах, и она бы надолго задумалась. Как такового, плана у девочки не было, и она действовала по большей части спонтанно и безрассудно, движимая горячим порывом внести свою лепту в поиске пропавших мальчиков. А для этого было необходимо добраться до полицейского участка и поговорить с Энди. Да, вот так запросто! Просто заявиться в участок, и потолковать с шерифом с глазу на глаз. Предложить помочь местному правосудию. Подсознательно девочка понимала, что вся её афёра шита белыми нитками. Вероятно, Энди просто упечёт её в одиночную камеру, чтобы не путалась под ногами и не мешала следствия. Мол, посиди-ка взаперти, дорогуша, размышляя на досуге о том, что значит быть послушной девочкой. А потом приедет Алан, даст ей по шее и завтра же они укатят из Хеллвила. А Тони останется один. Нет, фиг вам, подумала Шелли, упрямо продвигаясь вперёд и сторонясь редких прохожих. Ничего у вас не выйдет. Никуда я не уеду, пока вы не отыщете Тони. Я его не брошу. Вот Алан бы меня не бросил. Потому что он мне не только родной брат, но и друг. А я — друг Тони, поэтому я не отступлю. И Алан просто обязан меня понять!

Закусывая нижнюю губку и героически сверкая синими глазищами из тени капюшона, Шейла производила достаточно сильное впечатление. Ребёнок, собравшийся на последнюю битву. Девочка, идущая на войну. Ничто не могло её остановить. И никто. Кроме, разумеется, обстоятельств, которые зачастую складываются не в нашу пользу. Верно?

Беглянка прошагала довольно далеко, неуклонно забираясь в центр города. За спиной девочки оставались старинные дома и лавочки, кривые улочки и огороженные заборами дворики. Над головой хищными стервятниками кружили тучи, противный липкий холод забирался под одежду, под ногами в редких выбоинах тротуара хлюпали лужи. Шелли не останавливалась. По её расчётом, до участка осталось пройти немногим менее трёх миль. Подумаешь! Холод и расстояние сущий пустяк по сравнению с тем, что выпало на долю Тони. Она будет сильной ради него. Оставалось только уболтать молодого симпатичного шерифа. Что ж, придётся пустить в ход старое как мир, проверенное испытанное верное средство. Женские чары. Супротив которых не устоит не один нормальный мужчина.

Шелли невольно улыбнулась. Она помнила, как на неё смотрел Энди. Робко, застенчиво, с затаённой надеждой и ничем не прикрытым обожанием. Неужели он таки запал на неё? Весёленькое дельце! Ещё никогда в неё не влюблялся полицейский. Мои акции растут, усмехнулась девушка. Но, может, я просто выдаю желаемое за действительное? Вдруг, это Я хочу, чтобы Энди влюбился в меня? Но зачем мне это нужно? Неужели затем, что у него очаровательная открытая улыбка и ухоженные ногти? И чистые уши? И густые русые волосы? Ой… Шелли почувствовала, что под капюшоном заливается насыщенной стыдливой краской. Неужели?..

Крепко задумавшись, девочка не заметила, как напротив неё затормозила чёрно-белая машина с мигалкой на крыше и символами полицейского департамента города Хеллвил на дверях. А когда заметила, было уже поздно. Водительская дверь распахнулась, и перед опешившей девочкой вырос сам Энди Тёрнер, не менее реальный, чем дома и деревья вокруг.

— Добрый вечер, мисс Блейз, — вежливо поздоровался шериф, приложив два пальца к полям широкополой шляпы. — Позвольте спросить, что это вы делаете на улицах Хеллвила в столь неурочный для оздоровительных прогулок час? Погода, по-моему, не очень располагает, не находите?..

У Шелли язык прилип к гортани. Едва ли не впервые в жизни она не знала, что ответить. Девочка здорово растерялась. Она справедливо полагала, что главное — это добраться до участка, а там пусть хоть в камеру сажают, хоть что, но она зубами вцепится, а не допустит своего выдворения. Здесь же, на пустынной промозглой улице ситуация складывалась не в пример иная. Шериф запросто мог запихнуть её в машину и отвезти домой, на попечение к дяде Фреду. М-да положеньице… Но, как известно, лучшая защита — это нападение.

— А что, у вас в городе уже запрещается просто выходить на улицу без какой-либо серьёзной причины? — заносчиво вздёрнула носик Шейла.

— А где Алан? — Энди в упор, не мигая, смотрел на неё. От девушки не скрылось, что Энди чем-то сильно обеспокоен. И часть его тревоги распространяется и на неё. Ого, внезапно поняла Шейла, да он же просто боится за меня! — Обычно вы не расстаётесь.

— У моего брата есть своя личная жизнь, а у меня своя. И он мне не сторож! — немногим более резко, чем собиралась, ответила Шейла, с вызовом глядя на Тёрнера. — Вы что, арестуете меня только потому, что я осмелилась выйти из дому без няньки?

Энди, смущённо покраснев, первым отвёл взгляд и извиняюще сказал:

— Прости, Шелли, я не хотел тебя оскорбить… Прости. Заработался я совсем, нервы на взводе…

— А что, неужели что-то случилось? — перебила лепетание Тёрнера Шелли, переходя в атаку.

— Да нет… Так, обычная рутина. Но и она чертовски выматывает, поверь!

— Ой, да ладно тебе, не оправдывайся! — сменила гнев на милость Шейла. — Я тоже немного вспылила. Видимо у нас обоих день не задался с самого утра. У меня вот, например, до сих пор башка побаливает…

Шериф, пристально посматривая по сторонам, поверх головы Шелли, невзначай обронил:

— Тогда что заставило тебя встать с постели и отправится в центр города?

Шейла без труда уловила, что в заданном нарочито будничным тоном простом с виду вопросе кроется глубокая подоплёка.

— У меня к вам важное и неотложное дело, шериф Тёрнер, — на одном дыхании выпалила девочка, глядя на молодого человека снизу вверх и усиленно, прямо-таки с реактивной скоростью хлопая ресничками. — Вы же не откажете в помощи продрогшей несчастной красивой девушке? А?

Энди моментально размяк как мороженое на солнце и, чувствуя себя отменным тюфяком, промямлил:

— Нет, конечно… То есть, я хотел сказать — да! Ну, в смысле, не откажу. Э-э-э… Короче, ныряй в машину, там и поговорим. Тебя, может, подвезти?

Шелли посмотрела на него, как на умственно отсталого, и Энди мысленно дал себе по лбу.

— Ну да! Я же шла к вам в участок, если вы ещё не поняли, уважаемый шериф Тёрнер. С вами всё в порядке?

— Угу.

Энди, чертыхаясь, открыл дверь и Шелли, благодарно кивнув, проворно юркнула в тёплый, пахнущей кожей и мужским одеколоном салон автомобиля. Энди обошёл машину с другой стороны и сел рядом с неожиданной попутчицей за руль. Девочка полной грудью втянула витающий в салоне аромат и довольно заулыбалась.

Тронув машину с места, Тёрнер, следя за бросившейся под колёса дорогой, спросил:

— Чему ты радуешься?

— Мне нравится запах мужского пота, — доверительно сообщила Шейла. — А можно, я не буду пристёгиваться? Как-никак мы находимся в полицейской машине, и я не думаю, что нас кто-нибудь остановит, чтобы оштрафовать!

— Можно, — Энди закашлялся, невольно шевеля ноздрями. От него несёт потом? Господи помилуй, и зачем он только поехал по этой улице?

— Признаюсь, тебе удалось меня напугать, — Шелли откинула капюшон, стянула перчатки и придирчиво изучала наманекюренные ноготки. — Когда ты заступил мне дорогу, я в первый момент порядком струхнула!

— Меня было трудно не заметить, — сказал Энди, покосившись на собеседницу голубым глазом.

— А я замечталась.

— О чём?

— О высоком, о девичьем. Удивлён?

— Да нет, — хмыкнул Тёрнер. — Женщины постоянно витают в облаках, мечтая о принцах на белых конях. Осторожней надо быть.

— С принцами?

— С дорожным движением.

Шелли поёрзала на кресле. Что-то ей мешало. Неужели она на что-то уселась? А, догадалась она, телефон. Чуть приподнявшись, Шейла с трудом вытащила мобильник из заднего кармана и, включив, опустила в кармашек куртки.

— Чуть не раздавила! — светясь в довольной улыбке, пояснила она Тёрнеру. — У меня такая большая попа, что мне лучше на хрупкие вещи не садиться!

Энди машинально посмотрел на широкие бёдра девушки, и густо покраснев, чересчур быстро, на взгляд Шейлы отвернулся. Он так часто краснеет, подумала она. И это у него очень мило получается.

— Что с тобой? У тебя такой вид, какой был у меня, когда мама застукала меня разглядывающей под одеялом порножурнал. Стыдно было, не передать!

— Э-э-э… Бывает, — прохрипел Энди, изо всех сил сжимая пальцами баранку.

— Кстати, а вы уже знаете, кто похитил Тони Хилла?

Шериф чуть не подпрыгнул на месте и с трудом удержал управление вильнувшего по асфальту служебного автомобиля. Стоп! А ей откуда всё известно?!

___________________________________________________________

Алан с мягкой грустью смотрел на умиротворённо сопящую на диване девушку. Уставшая, измученная нервотрёпкой и переживаниями, отдавшая последние силы в жаркой любовной агонии, Дейзи Хилл заснула у Алана на руках. Юноша ласково гладил её непослушные волосы, убаюкивающе шепча какие-то ничего не значащие слова. Убедившись, что Дейзи крепко заснула, Алан осторожно уложил её на бочок, подсунул под голову подушку и накрыл толстым шерстяным пледом. Она была полностью обнажена и мелкие бисеринки пота покрывали её распалённое изумительное тело. Плед скрыл всю красоту женского очарования от посторонних глаз.

Алан перебрался в кресло и, подперев сжатым кулаком подбородок, некоторое время сидел застывшим изваянием, прислушиваясь к тишине и размеренному дыханию спящей Дейзи. Алан убрал в с лица слипшиеся от пота волосы, чтобы лучше видеть её. Они так и не включили в гостиной свет, и комната погрузилась в темноту, сотканную из вечерних теней. Дейзи спала, не вздрагивая и не просыпаясь, а он охранял её сон, одним своим присутствием отгоняя кружащие над несчастной девушкой кошмары.

Алан, пользуясь выпавшим моментом, размышлял о превратностях судьбы и о жизни. А если начистоту, о чём мы обычно думаем? Что тревожит нас, что занимает наши мысли? О чём мечтает человек, засыпая каждую ночь в своей кровати? Алан не мог дать однозначного ответа. Он не мог читать мысли остальных людей. А сам он настолько отличался от них, что и мысли его носили совершенно иной характер. Мечты и чаяния юного Блейза большинству обывателей могли показаться дикими, странными и безумными. Это если не копнуть поглубже, в самую суть его затравленной, отгородившейся от постороннего вмешательства острыми шипами души. Но Алан никому не позволял туда заглядывать.

Впору заплакать от бессилия и отчаяния, печально улыбнулся Алан. Вот, буквально на расстоянии вытянутой руки от него находится замечательная девушка, так похожая во сне на неопрятную, помятую, но спящую КРАСАВИЦУ. И она, эта чудесная девушка, любит его. Действительно любит. Он это точно знал. Её любовь в бесчисленных настойчивых попытках пыталась проникнуть в недра его души, просочиться вглубь, но постоянно натыкалась на острые колющие шипы. Дейзи обладает огромным количеством положительных качеств и помимо выдающихся внешних данных. Любой нормальный мужчина был бы счастлив обладать такой женщиной: страстной любовницей, заботливой матерью, надёжным другом, хорошей хозяйкой, любящей женой. Но, увы! Алан видел в этом ехидную насмешку Фортуны. Он не любил её. Не любил ту, которая единственная из всех полюбила его, как мужчину.

Видит Бог, Алану очень хотелось, чтобы всё сложилось иначе. Он бы, не колеблясь, отдал правую руку за Дейзи. Она нравилась ему, он уважал её как личность и человека. Он готов спуститься в ад за её сыном. Но он не готов принять её любовь! Было одно обстоятельство, мешающее ему ответить Дейзи взаимностью. Ах, если бы не оно… Алан подозревал, что живи они с Дейзи одной семьёй и любви зеленоглазой девушки с порядочным запасом хватило бы на них обоих. А там, глядишь, и он бы вырастил в своём сердце нечто подобное этому всепоглощающему светлому чувству по отношению к ней. Ведь он умел любить! Он любил. Но не Дейзи.

— Прости меня, милая, — смежив веки, прошептал Алан. — Прости. Я совсем запутался… Я не знаю, что мне делать и как жить дальше. Я заблудился, понимаешь? Где-то я свернул не туда, куда следовало. И с тех пор иду по кривой нетореной дорожке, ведущей в никуда, в тупик. И я не вижу конца своего пути. Но я чувствую, что конец близок… Вот только я не пойму, что это — финал моего блуждания во тьме или конец моей жизни? Признаюсь, иногда мне хочется умереть, и порою я жалею, что вообще родился… Но если я сдамся, я проиграю. Проиграю жизни, не смерти. А это очень обидно. Я не проигрывал никому. Кроме самого себя. И это было лишь единожды. А победить себя — труднее всего на свете. Но я до сих пор помню тот проигрыш. Он лёг крестом на моё дальнейшее существование. С него-то всё и началось. С него, с моей клятвы, с моей безнадёжной любви…

Открыв глаза, юноша потёр пальцами заломившие виски и бесшумно поднялся с кресла. Пора, сказал он сам себе, нашаривая впопыхах сброшенную на пол одежду. Ему надо идти. Он обещал Дейзи вернуть сына. Кто знает, может, когда она проснётся, то уже всё плохое будет позади, и она опять улыбнётся?

Когда Блейз, одевшись и поцеловав на прощание спящую девушку в щёку, вышел на улицу, запиликал сотовый телефон. Алан поспешно прикрыл за собой дверь, убедившись, что замок защёлкнулся и вытащил из внутреннего кармана куртки неумолкающий мобильник. Это была Шелли. Наверняка переживает и хочет узнать, как у него дела, улыбнулся Алан. Он поднёс трубку к уху.

— Да, Шелли.

— Привет, братик! Судя по твоему спокойному голосу, ты ещё не вернулся домой и не обнаружил моего отсутствия?

— Не понял, — Алан нахмурился. — Ты что, куда-то сбежала?

— Не куда-то, а по важным и неотложным делам, — сердито отозвался в трубке голосок Шейлы. — Успокойся, со мной всё в полном порядке. Я под надёжным присмотром в полицейском участке.

— Где?! — Блейз обессилено опустился на деревянные ступеньки крыльца.

— В местном департаменте полиции. Ты что, оглох?

— Что ты, мать тв… хм… там делаешь? — вспылил Алан. Его лицо сделалось мрачнее зависших над городом туч и темнее подступающих сумерек.

— Помогаю в расследовании. И не смей разговаривать со мной в подобном ключе, а то я обижусь!

— Мы с тобой ПОТОМ поговорим, — не предвещающим ничего хорошего тоном пообещал юноша. — Дядя хоть знает, где ты? Или ты слиняла из дому, ничего ему не сказав?

— Ну-у-у… Я оставила дяде Фреду записку. Думаю, что он её уже нашёл. Слушай, а чего ты психуешь? Мне, между прочим, тоже не безразлично, что будет с Тони… Он мой друг! Я рассчитывала, что ты поймёшь меня, а ты, а ты…

— Ладно, — страдальчески поморщился Алан. — У нас ещё будет время обсудить твоё поведение. Будь осторожна, Шелли. До встречи. Я люблю тебя.

— Пока… — растерянно сказала девочка. — Алан, с тобой всё в порядке? Алан, что ты задумал? Мне не нравится твой голос, слышишь меня, Алан?.. Алан?

Блейз отнял от уха зашипевший статическими помехами телефон и удивлённо посмотрел на маленький, светящийся в вечерних сумерках экранчик. Связь безо всяких видимых причин оборвалась. Алан потёр подбородок и убрал телефон.

— Значит, судьба, — не к кому конкретно не обращаясь, сказал он.

Молодой человек ошибся. Судьба здесь была абсолютно не причём.

Глава 14

Стивену Диксону было не по себе. Что-то, возможно, дремавшее доселе некое шестое чувство подсказывало ему, что дело пахнет керосином. И чем больше он прислушивался к своим внутренним ощущениям, тем больше убеждался в их правоте. Вместе с ночью на Хеллвил опускалось что-то ещё. Что-то неестественное, гнетущее, опасное и злое… Это чуяли собаки, забившиеся со страху по конурам и заунывно воющие на одной протяжной, повергающей в дрожь ноте. Приближение этого почувствовали и кошки, дико и пронзительно мяукающие в подворотнях, присоединяя свои истошные вопли к многоголосому собачьему хору. Наконец, ЭТО чуяли крысы. Серые хвостатые твари с нервно подрагивающими носам, лихорадочно блестящими бусинками тёмных глаз, и настороженно приподнятыми закруглёнными ушами, не таясь, нахально шныряли по улицам, перебегая дороги и спеша затаиться в какой-нибудь более надёжной норе. Они искали себе укрытие, щель, убежище, где можно в относительной безопасности переждать наступление этого…

В окнах домов загорались огни, люди запирали двери на все засовы, не в силах объяснить охватившее их беспокойство. Улицы опустели. Тьма и ночной холод ворвались в город, заполняя собой каждый квадратный дюйм свободного пространства. Теряющееся в высоте небо практически отражало опрокинутую под ним землю. Здесь, в грозовых облаках, закрывающих мерцание далёких звёзд, было так же темно и сумрачно. Редкие молнии периодически прошивали бурлящее море бестолково толпящихся туч.

Стивен подошёл к утопающему в сумерках большому двухэтажному дому мэра Грифитта, расположенному в центре города, на пересечении главных улиц. К деревянным двустворчатым дверям вели широкие каменные ступеньки. Их было ровно пять. Старинный камень местами искрошился и стыдливо зевал многочисленными сколами. Это ж сколько людей за всё время ходило туда-сюда, сколько ног оставили на этих плитах свои отпечатки, подумал Стивен, подымаясь вверх по ступенькам. Замерев перед дверями, Стивен перевёл дыхание и, набравшись смелости, нажал на кнопку утопленного в стене звонка.

Он заметно нервничал. Шутка ли, утром позвонила Мишель и кислым голосом сообщила, что её дорогой папочка приглашает Стивена на вечернюю трапезу, отужинать, так сказать, в тесном семейном кругу. Диксон, не обратив внимания на явное недовольство в голосе подруги, ошарашено обомлел. Ну и дела! Похоже, что старина Сэм имеет на его счёт серьёзные виды. Или же решил вплотную заняться воспитанием нерадивой, ведущей фривольный образ жизни дочери? Да какая разница, в конце то концов! Главное, что ему, простому парню Стивену Диксону уделяется во всём этом спектакле немаленькая роль. И будь он проклят, если ещё раз упустит свой шанс.

Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, Стив, во всём лучшем, что сумел отыскать в своём нищенском гардеробе, нажал на кнопку ещё раз. Что они там, позасыпали все? Юноша сунул мерзнущие в стылом воздухе руки подмышки и сплюнул. Курить хотелось до одури, но он держался до последнего. Боялся, что мэр сочтёт дымящуюся сигарету верхом неприличия и неуважения к хозяевам дома. Что ж, и он был бы прав, уныло подумал Стив. Потерплю.

Да где они есть? Почему никто не торопится открыть дорогому гости двери и проводить его за праздничный стол? Диксон раздражённо поджал губы. Вот будет прикол, если эта дура тупоголовая просто решила приколоться над ним. Пошутила. Сейчас вот нарисуется на пороге дядя Сэм в домашнем халате и сдвинутыми на лоб наглазниками, и злющим от того, что его разбудили, голосом поинтересуется, какого рожна ему надо? И что он тут делает, на ночь глядя?..

Стивен недобро усмехнулся. Лучше ей так не шутить. Но… Подождите, какое, на фиг, на ночь глядя?! Диксон посмотрел на наручные часы. Электронный циферблат показывал семь ноль-ноль. Юноша задрал голову. Плотный саванн туч кое-где разошёлся крупными прорехами, пропуская мертвенно бледный свет луны, заливающий призрачно-серыми лучами улицы города. Времени то всего ничего! Да, стемнело совсем незаметно, ну так вроде как осень на дворе, да и погода совсем не улыбается, но при любом раскладе прыгать в разложенные постели было рановато… Что же заставило юношу подумать, будто обитающие в доме мэра люди давно спят?

В окнах погружённого в тишину и темноту двухэтажного особняка не горел свет. Точно. Сколько Диксон не присматривался, он не увидел ни одной самой захудалой лампочки. Внутри было темно как в склепе. Молодому человеку сделалось не по себе. Он беспомощно оглянулся по сторонам. Что за дьявольщина? В остальных, расположенных по соседству домах, в окнах, рассеивая сгущающуюся мглу, горели огоньки. А в доме Мишель поселилась первозданная тьма. Может, там вообще нет никого, предположил Стивен? Но куда бы они все исчезли? Нет, заключил Диксон, чувствуя, как учащённо заколотилось сердце, что-то здесь не чисто…

Он позвонил в третий раз. И стал ждать, судорожно раздумывая, как поступит, если и на этот раз не добьётся никаких результатов. Полная, румяная луна, на краткий миг выглянув из-за туч, казалось, насмехается над незадачливым юношей. Стивен с трудом удержался от того, чтобы не погрозить небу кулаком. И тут до него дошло… У Диксона разом перехватило дыхание и подкосило ноги. Эгей, ребятки, а что делает на небе ПОЛНАЯ луна, когда, ещё не далее, как вчера она неуклонно шла на убыль, и от неё остался лишь жалкий тоненький серпик?!! Что это за хрень?!

Стивен с округлившимися от ужаса глазами понял ещё одну вещь. Не менее шокирующую и неприятную. Это было заметно лишь в ту минуту, когда располневшая, игнорирующая все законы природы луна выглядывала в прорехах туч. Это касалось самих туч. Они не плыли в одну сторону, подчиняясь дуновению властвующего в верхних слоях атмосферы ветра, а хаотично колебались на одном месте, то закрывая внезапно вынырнувшую из иных планов бытия луну, то вновь давая ей простор и относительную свободу. Юноша с трудом сглотнул образовавшийся в горле горький неприятный комок. Ему показалось, что он находится на другой планете. Или, и это будет правильней, в ином мире, в другом измерении.

— Вот дерьмо… — одеревеневшими губами прошептал юноша. — Неужели кроме меня никто ЭТОГО не видит?

Стивен Диксон угадал. Он был первым из жителей Хеллвила, кто заметил, что ВСЁ изменилось. По коже Диксона побежали мурашки, на коротко стриженом затылке волосы встали дыбом. Он повторно сглотнул и гневно обрушился на дверь, барабаня сжатым кулаком по дереву. К его огромному изумлению, дверь, даже не скрипнув на смазанных петлях, бесшумно отворилась вовнутрь… Она была незаперта. В голове у юноши застучала кровь.

— Вот дерьмо то, а? — тоскливо протянул он и, собравшись силами, решительно распахнул дверь и шагнул внутрь вобравшего в себя темноту дома.

_______________________________________________________________

Кейт Симмонс покинула стены полицейского участка с боем, упрёками и кровными обидами. Как она не старалась, но уговорить молодого шерифа отправиться домой передохнуть не получилось. Энди объявил чрезвычайное положение и на ночь разогнал всех по домам. Я сам, сказал он, буду дежурить в участке каждую ночь, пока мы не найдём исчезнувших мальчиков. Кларку и Кейт было предписано хорошенько выспаться и набраться сил. Дуглас поломался для виду, но быстро дал себя уговорить. Младший помощник в последнее время, на взгляд Кейт, витает где-то в облаках. И если раньше весь разговор у него крутился вокруг компьютерных игр, то теперь здоровяк всё больше с затаённым придыханием рассказывал о своей семье.

Итак, Дуглас спасовал, но молоденькая стенографистка устроила настоящее сражение, граничащее с истерикой. Однако Энди был неприступен. И примерно в половине седьмого Кейт была вынуждена капитулировать. Сердито вздёрнув носик, девушка наскоро собралась и, перекинув через плечо сумочку, пожелала шерифу Тёрнеру и мисс Блейз приятных сновидений. Да-да, у неё возникло сильнейшее подозрение, что заезжая красотка так же будет ночевать в участке, скрашивая Энди утомительное ночное дежурство. Тёрнер выглядел слегка пристыженным и избегал смотреть Кейт в глаза. Громко фыркнув и гордо отвергнув предложение подвезти её до дома, мисс Симмонс, яростно цокая каблучками, выскочила за дверь на улицу.

Пройдя несколько метров, Кейт вспомнила, что забыла в участке зонтик, но, громко хмыкнув, лишь ускорила шаг. Возвращаться — плохая примета. И помимо того она может помешать этим голубкам разрабатывать какой-нибудь важный стратегический план! Нет, Кейт ничего не имела против того, что Энди хочет устроить свою личную жизнь и найти недостающую половинку, но не при нынешних же обстоятельствах! Он от усталости скоро упадёт замертво. Ему нужно самому хорошенько выспаться и отдохнуть. А эта девчонка? Ух, так и зыркает на их шерифа своими огромными глазищами… Справедливости ради стоит сказать, что и шериф даёт повод так на себя смотреть. У Тёрнера крайне глупый и пришибленный вид, когда он встречается с этой вертихвосткой взглядом. Разве что слюни не текут. Бр-р-р… Влюбился, дурак, как юный мальчишка!

Кейт жила в получасе ходьбы от полицейского управления. Обычно её кто-нибудь подвозил, но сегодня она была на редкость принципиальной и несговорчивой. Да и полезно иногда устраивать себе затяжные пешие прогулки на свежем воздухе. Особенно с её-то сидячей работой! Девушка шла быстрым шагом, про себя удивляясь чудной погоде и жалобным заунывным завываниям собак. Небо по-прежнему бугрилось свинцовыми, грязно серыми тучами, подкрашенными в чёрный цвет наступающих сумерек. Но Кейт была готова дать голову на отсечение, что дождём и не пахло. В разлитом вокруг прохладном воздухе не ощущалось ни малейшего привкуса озона и приближающейся грозы. А ведь в зависших над городом тучах всё чаще вспыхивали ветвистые молнии. И, что странно, грома тоже не было. Ни одного раската. Ни одного далёкого отголоска.

На улицах было не так уж и темно. На опорах линий электропередач зажигались фонари, ярко светились не задёрнутые шторами окна в домах, горели лампочки над входными дверями. На землю, дождавшись своего законного часа, легло множество насыщенных тьмою теней. Сумерки, заговорщицки перешёптываясь, скрадывали очертания деревьев, аккуратно подстриженных кустарников, заборов, тянущихся вдоль улиц домов, крыш, курящихся печных и каминных труб. Эхо стучащих по мощённому булыжниками тротуару каблучков звонко вспарывало обволакивающую окрестности тишину. Тоскливый собачий вой, перемеживаемый тошнотворным мяуканьем кошек, куда-то исчез, словно животные, сделав всё, что было в их силах, оставили людей самих разбираться в грядущей беде. Мол, мы же предупреждали, что вы ещё от нас хотите?

Неужели нас накроет ураган или землетрясение тряхнёт, усмехнулась Кейт, зябко поведя плечиками? Да ну, глупости. Самая большая беда, которая приключилось с Хеллвилом за всю его историю — это лютая зима шестьдесят восьмого года. Поскольку Кейт тогда ещё и в проекте не было, о той напасти она знала лишь со слов старожилов. Поговаривали, будто тогда птицы на лету замерзали, а в домах от мороза лопались оконные стёкла. Врут, конечно. Старикам свойственно преувеличивать.

Кейт перебежала через дорогу, дивясь про себя полному отсутствию на улицах машин и прохожих. Понятное дело, Хеллвил городишко насквозь провинциальный и тихий, но не настолько же! Девушке не пришло на ум, что засасывающая город атмосфера давящего необъяснимого ужаса от собак и кошек передалась и людям. Остановившись, Кейт перевела дыхание. Чёрная лента асфальта, теряющаяся в подступающем со всех сторон сумраке, казалась живой. Будто это и не дорога вовсе, а река мёртвых Стикс, готовая вспениться чёрными смоляными волнами и унести тебя в подземное царство грозного Аида.

Всё-таки жаль, что у нас не отлажено хоть какое-нибудь маршрутное сообщение, подумала Кейт, ускоряя шаг. Парочка ежедневно курсирующих по городу автобусов явно не помешала бы. Но мэр постоянно жалуется на недостаток финансирования и призывает запастись терпением. Вот в следующем году МЫ обязательно будем жить лучше, уважаемые избиратели…

Может, попытаться вызвать такси? Кейт выудила из сумочки трубку сотового телефона и, потыкав в кнопочки, с огорчением положила её обратно. Связи не было. Странно. Неужели где-то действительно разбушевалась гроза? Жаль… Вообще-то Кейт не принадлежала к породе вечно обиженных на жизнь индивидуумов, и роптать на судьбу было несвойственно миниатюрной, светловолосой девушке. Она впервые мысленно посетовала на встречающие её в штыки обстоятельства. Просто Кейт сделалось страшно.

Она сама не знала, почему, но испуг накатывал на неё тем больше, чем дольше она находилась на прохладных вечерних словно вымерших улицах. Испуг захлёстывал девушку волна за волной, и она не знала, куда от него спрятаться. Как никогда в жизни она захотела, как можно быстрее добраться до дома и, надёжно заперев дверь, нырнуть под одеяло в тёплую постель. Взять на руки Гарфилда (толстого добродушного кота, так похожего на мультяшного тёзку) и, выбросив из головы все пустопорожние страхи, забыться в сладком приятном сне…

Идти оставалось всего минут десять, не больше, и Кейт позволила себе робкую улыбку, с нескрываемым торжеством оглядываясь за спину. Ха-ха, вот вам, посмевшие напасть на меня страхи! Не ожидали, что я окажусь намного смелее, чем вы могли себе представить? А теперь кусайте локти, мистер Ужас и мастер Отчаяние, я почти победила!.. Я… Кейт споткнулась буквально на ровном месте и застыла. Её сердечко испуганно затрепыхавшимся воробышком взлетело чуть ли не под самое горло. В низу живота разлилась неприятная, леденящая и выдавливающая из внутренностей последние остатки тепла пустота…

На другом конце улицы кто-то стоял. Не шевелясь и не двигаясь. Тёмная одинокая фигура, едва различимая на фоне сгущающихся теней. И Кейт почему-то сразу поняла, что этот незнакомец поджидает её. Обтянутые тонким нейлоном ноги девушки от с ликующим рёвом вернувшегося мистера Ужаса приросли к тротуарной плитке. Коленки задрожали, едва не касаясь друг дружки. Мамочка, побелевшими губами прошептала Кейт, мне страшно. Мне ОЧЕНЬ страшно…

Фигура пришла в движение и странным скользящим шагом направилась в её сторону, неотвратимо сокращая разделяющее их расстояние.

Трясущейся от страха девушке эта зловещая фигура показалась знакомой. Она напрягла заслезившиеся от переживаний и напряжения глаза. Постойте, но ведь это же…

— Эй, а я тебя знаю! — Кейт подумала, что она сказала это громко, внятно и твёрдо. По крайней мере, хотела, чтобы так оно и было. На деле же её слова напоминали писк маленького, насмерть перепуганного зверька.

Незнакомец приблизился к ней и бездушно улыбнулся, нависая над съежившейся Кейт, как бы вырастая в размерах.

— Привет, — поздоровался Каучуковый Джек.

________________________________________________________

— У вас вкусный кофе, — похвалила Шелли, маленькими глотками прихлёбывая из кружки обжигающий ароматный напиток.

— О, Кейт у нас по этой части знатная мастерица, — Энди натянуто улыбнулся. — Она как никто другой знает, какие сорта кофе следует выбирать. И варить умеет.

— А ещё стряпать, стирать носки и вышивать крестиком!

— Абы кого в штате не держим, — шериф выпятил подбородок. — Кейт очень хороший и бесценный работник, мы без неё как без рук. И человек она неплохой.

Шелли приторно улыбнулась. Похоже, что её присутствие в участке здорово напрягало и нервировало Тёрнера. Он не знал, чем себя занять и к чему руки приложить, избегая надолго встречаться с ней взглядом и поминутно краснея, как девица не выданье. Как же ему хочется вытурить меня отсюда, подумала Шейла. Ну ничего, мистер шериф, придётся потерпеть. Так просто вам от меня не избавится.

— Ваша разлюбезная мисс Кейт уж больно подозрительно на меня смотрела. А это не очень вежливо, ты не находишь?

— Слушай, а тебе не кажется, что Фредерик будет волноваться за тебя? Пожалела бы старика то…

— Я оставила ему записку. Энди, мы уже обсудили эту тему. И я не хочу к ней возвращаться, — терпеливо, словно разговаривая с маленьким ребёнком, сказала девушка. — Дядя Фред нормальный и понимающий человек. Он доверяет мне, зная, что у меня есть голова на плечах, и я не вляпаюсь в какие-нибудь неприятности. В противном случае он бы уже обрывал все телефонные линии, требуя, чтобы я вернулась домой!

Тёрнер, признавая поражение, мрачно кивнул и откинулся на спинку кресла. Ох, и упрямая она девчонка! Они расположились в его кабинете за рабочим столом, попивая при свете настольной лампы вкусный кофе, и битый час пикетируя в обоюдоострых перепалках. Шелли сидела напротив Энди, строя ему глазки и откровенно действуя на нервы. Она сняла куртку, развязала шарф и рассыпала по плечам густые пряди чёрных волос. Энди украдкой, когда она смотрела в сторону, любовался ею.

— Алана на тебя нет.

— Ой, не напоминай, пожалуйста, — взмолилась девочка. — Я и представить боюсь, какой нагоняй он мне устроит, когда мы встретимся!

— Тебя, наверно, мало пороли ремнём в детстве, — предположил Тёрнер, подливая себе кофе. — Трудно представить себе более своенравную, непоседливую и… и упрямую девчонку!

Шелли провела кончиком языка по губам, внимательно наблюдая за реакцией шерифа. Она не прогадала — рука Энди, держащая чайник, отчётливо дрогнула.

— Это были неумелые, но идущие от самого сердца комплименты?

— Это была констатация видимых невооружённым взглядом фактов, — с достоинством отвечал Тёрнер, отважно совладав с трясущимися руками.

— А я уж было подумала, что ты размечтался отходить меня ремнём по попе, — Шелли невозмутимо отпила из чашки, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех. Физиономию Энди надо было видеть!

Тёрнер поперхнулся и, едва не расплескав кофе, минуты три кашлял и отплёвывался, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Покраснел он как переваренная свекла. А от ушей можно было спокойно прикуривать. Невероятно милое и симпатичное зрелище, решила Шейла, наслождаясь видом сконфуженного молодого человека.

— Я не знаю, что сделает с тобой Алан, — с трудом выдавил пришедший в себя Энди, — но я знаю, что сделаю с Дейзи. Я же её предупреждал! Строго-настрого запретил рассказывать об этом кому бы то ни было…

— А мы не «кто бы там ни было»! — горячо возразила Шелли, перебивая Тёрнера. — Нам с Аланом далеко не безразлична судьба Дейзи и Тони, и мы готовы на всё лишь бы только помочь им! Они нам совсем не чужие. Понимаешь?

— Да я-то понимаю, — сокрушённо вздохнул шериф. — Но пойми и ты меня, Шелли. ТАК дела не ведутся. И привлечение к расследованию морально заинтересованных лиц строго возбраняется…

Шелли с отвращением посмотрела на него.

— Не цитируй мне отрывки из ваших полицейских учебников! И не разговаривай со мной в таком тоне, я тебе не маленькая идиотка. Я же искренне предлагаю вам помощь.

— Ты бы неплохо помогла, если бы не вмешивалась, — пряча глаза, пробормотал Энди.

С грохотом опустив пустую чашку на стол, Шейла обиженно закусила губу и опалила Тёрнера взглядом разгневанной валькирии.

— Ты напрашиваешься на грубость.

— А ты на одиночную камеру, — бедный Энди совсем сник, мечтая провалиться сквозь землю. А с другой стороны, почему он тут с ней нянчится? Кого угодно другого он бы уже без лишних церемоний спровадил куда подальше, да ещё наградил бы напоследок парочкой ласковых! А этой наглой засранке и слова поперёк сказать не может! Что это с ним происходит? Почему в присутствии Шелли он начнет вести себя, как размазня, как самая последняя рохля? Почему вместо того, чтобы властно и твёрдо указать ей её место, он мямлит и запинается?

— Ах так! — Шейла приняла вид жены сосланного в Сибирь декабриста. — Знаете что, шериф Тёрнер, я, пожалуй, в вас ошибалась. Я думала, что вы честный, порядочный, добрый, сострадательный. Я надеялась, что вы поймёте меня. И уж никак не ожидала, что вы окажитесь такой… ЖОПОЙ!

То, что сделал Энди, девочка ну уж никак не ожидала. Она была готова предположить всё, что угодно, но только не это. Шериф громко и жизнерадостно захохотал, весело сверкая голубыми глазами.

— Ах вот ты как! — чуть не задохнулась от обиды и возмущения Шейла. И… спустя несколько секунда хохотала на пару с Тёрнером.

______________________________________________________________

Стив, едва дыша, на негнущихся ногах прошёл в холл особняка Гриффитов. Мокрая от пота рубашка прилипала к спине, на затылке, никак не желая успокаиваться, продолжали шевелиться волосы. Едва ли стоит повторять, что Диксон был безбашенным и смелым парнем, мало чего и кого боящимся в этой жизни… Но сейчас его сердце совершало более сотни ударов в минуту, грозя в бешеном темпе расколоть судорожно вздымающуюся грудную клетку. Сейчас Стивен боялся. Боялся до горловых спазмов и помутнения в глазах. В доме Мишель пахло страхом. Нет, угрожающе ВОНЯЛО, накатывая рвотными миазмами отовсюду. Из каждого захваченного тьмой угла. Страх был практически осязаем. Казалось, вытяни руку, и ты сможешь пожать его склизкое, противное вонючее щупальце.

Если бы Стив лучше разбирался в запахах и обладал более острым обонянием, он бы учуял в погружённом в ночную тишину доме ещё один запах — запах смерти.

Юноша нашарил на стене выключатель и клацнул тумблером. По идее, угадывающаяся в полумраке внушительных размеров свисающая с потолка круглая люстра должна была зажечься, но… Этого не произошло. Стивен оставил в покое выключатель, некстати подумав, что ситуация, в которой он оказался, сильно напоминает один из заурядных фильмов ужасов. Ночь, странная жуткая луна на небе, огромный дом, набитый до отказа витающим в воздухе ужасом и множеством безлюдных тёмных комнат, главный герой, непонятно какого хрена попёршийся в это осиное гнездо, хотя все до последнего чувства его во весь голос кричат одно слово — БЕГИ!..

Стивен вздрогнул. Он бы с превеликим удовольствием послушался внутреннего голоса, но что-то его останавливало. Возможно, любопытство, а, может, и какое иное, более сильное чувство, название которого он не решался произнести вслух. Да ладно, подумал юноша, в конце концов, Мишель мне далеко не так безразлична, как я иногда хочу показать.

Стив, боясь лишний раз пошевелиться и выдать своё появление в доме, простоял несколько минут на одном месте, беззвучно шевеля губами, пока его глаза не адаптировались к царящему вокруг сумраку. Он стал довольно сносно различать детали обстановки: мебель, люстру, несколько расставленных по всему холлу торшеров, солидный кирпичный камин, небольшую галерею, выходящую со второго этажа на первый и протянувшуюся напротив входной двери, нависая над холлом, ведущую вниз лестницу, задёрнутые дорогими шторами очертания окон… Какой-то валяющийся возле оббитого кожей дивана мешок…

В голову Диксона впилась одна из воистину немногих стоящих мыслей, что посетили его за последний час: а каким образом в интерьер со вкусом обставленного холла вписывается этот непонятный скомканный мешок? Юноша осторожно прошёл вглубь огромной комнаты, неслышно ступая ботинками по мягкому ворсу толстого ковра.

Замерев у «мешка», Стив опустился на корточки и… С выпученными от ужаса глазами едва не упал на спину, дёрнувшись как ошпаренный! Это… Это… Это был НЕ мешок. Стивену сделалось плохо. Горькая едкая желчь подкатила под горло, желудок протестующе взбунтовался, и юношу вырвало прямо на дорогой восточный ковёр. Стивен закашлялся и сплюнул противный сгусток прямо в лужицу отдающей кислятиной рвоты. Уперевшись пальцами в пол, Диксон с трудом поднялся на ноги и попятился назад, натыкаясь на кресло, журнальный столик, едва не перевернув торшер. Из уголка его рта стекала длинная вязкая струйка слюны.

Это был не мешок. Подле дивана изломанным манекеном лежала миссис Гриффит, в домашнем платье и неестественно свёрнутой набок шеей. Врядли нужно пояснять, что женщина была мертвее некуда.

— М-миш-шель, — сипло прокаркал обомлевший от панического страха юноша. Он откашлялся и повторил уже погромче, мало что соображая и не заботясь о том, что помимо девушки его может услышать ещё кто-то. Например, тот, кто провернул жене мэра голову на сто восемьдесят градусов, словно цыплёнку какому. Вероятность того, что покойная сама свалилась с лестницы и сломала шею, Стивен почему-то даже не рассматривал. — Мишель!

Постепенно к ногам Стивена вернулась былая подвижность. Он бестолково заметался по холлу, заглядывая в каждый закуток и раздвигая на окнах шторы. Уличный серый свет проник в холл, разбавляя убийственную темноту призрачно блеклыми тенями. Набрав в лёгкие побольше воздуха, Стивен громко заорал, срывая связки:

— Мишель!!!

Дом отозвался презрительным высокомерным молчанием. Но вверху, на галерее, Стивен заметил какое-то движение. Он обрадовано дёрнулся к лестнице, но, опомнившись, усилием воли остановил себя. А с чего он взял, что это Мишель? И не пора ли делать отсюда ноги и со всей прыти мчаться в полицейский участок? Любой здравомыслящий человек на его месте поступил бы так. Но, увы, Стивена в данной ситуации трудно было назвать здравомыслящим. Он соображал на редкость туго, не отдавая себе отчёта в том, что он делает.

Наверху, возникая из темноты, будто корабль, выплывающий из плотного тумана, материализовалась чья-то затушёванная мраком фигура. Некто прошёл на галерею и, ухватившись за перила, посмотрел вниз, на перепуганного Стивена. Этим неким оказалась Мишель.

— Мишель? — неуверенно спросил юноша, во все глаза рассматривая нависающую над ним девушку. — Мишель, что здесь произошло? Что случилось? И… Что с тобой?

Голос Стивена окончательно сошёл на нет, словно воздух, выпущенный из проколотой шины. Не спуская с Мишель (а Мишель ли это?) настороженных, с расширившимися от ужаса зрачками, глаз, Диксон неуверенно отступал от лестницы.

Неверного света и обострившегося зрения хватило юноше, чтобы неплохо рассмотреть неотрывно наблюдающую за его ракообразными движениями дочь мэра. Длинные светлые волосы девушки свисали неопрятными космами по обеим сторонам заострившегося, перепачканного чем-то тёмным лица. Глаза Мишель горели двумя возбуждёнными угольками, подпитываемые пляшущим в них нечеловеческим безумием. Рот Мишель кривился в спазматических отталкивающих движениях. На ней была надета спускающаяся немногим ниже бёдер ночная рубашка, щедро залитая опять-таки чем-то тёмным. Эта же непонятная субстанция была и на стройных обнажённых ногах девушки, и на её впившихся в резные перила руках. Она горбилась, и смотрела на него, как кошка смотрит на обречённую мышь.

— Кто это сделал Мишель? И где все остальные? — Стивен упёрся спиной в дверь и сглотнул. — С… С тобой всё в порядке? Девочка… Что это за гадость на тебе?

— Это не моё, — бездушным отстраненным голосом ответила девушка, строя Диксону отвратительные гримасы. Казалось, её губы живут своей собственной жизнью. — Я ждала тебя, милый.

Обрадованный тем, что она хотя бы заговорила с ним, Стив успокаивающе зачастил:

— Всё будет хорошо, Мишель, вот увидишь! Подожди немного, пока я приведу помощь… Потерпи, детка… Надо вызвать шерифа и доктора Харриса, понимаешь? Я быстро, ты не успеешь и глазом моргнуть! Верь мне, всё будет хорошо. Мы найдём того, кто это сделал…

Диксон самозабвенно нёс абы что, успокаивая не столько девушку, сколько себя. Но в чём она выпачкана, не давала ему покоя суматошно метущаяся в сознании мысль? Что это за хрень на её одежде и на лице? Похоже на краску. И именно эта мысль не позволяла просто повернуться к Мишель спиной и выбежать за дверь. Уж больно эта краска напоминала кровь!

— У меня всё хорошо, — Мишель ощерилась в жуткой улыбке. Впервые в её голосе промелькнули эмоции. Стивен разобрал, по крайней мере, несколько из них: торжество, самодовольство и ненависть… Жгучую ненависть к нему и ко всему живому.

И тогда он понял. И это понимание окатило его леденящим шоком.

— Это ты… Это ТЫ убила свою мать! Мишель, это ты!!!

— Да, это я убила их. Представляешь, Стиви, я убила их ВСЕХ. И знаешь, что?

— К-как всех? — у юноши подкосились ноги. Он чуть не съехал по двери на пол. С него ручьями стекал пот, зубы выбивали чечётку, голову сдавило невидимыми железными обручами. — Где мистер Гриффит, где твоя сестра? Что ты с ними сделала?!

Лицо Мишель исказила гримаса такой лютой злобы, что у Стивена потемнело в глазах. С хрустом сминая тонкими, заляпанными кровью пальчиками дерево перил, Мишель утробно рявкнула:

— Ты не слушаешь меня, жалкий самовлюблённый кретин!!! Я сказала, что убила их всех! Слышишь меня?! И ты должен был спросить — «что?»!

От дикого рёва, рождённого в хрупком девичьем теле, задрожали стёкла. Стивен втянул голову в плечи и выдавил:

— Что?..

— Мне это понравилось, — радостно осклабилась девушка. Угольки её больных глаз разгорались всё больше, превращаясь в адские факелы. — А что касается моей ненаглядной сестрёнки, то я её всегда терпеть не могла. Мэрион, где ты, малышка? Дядя Стив хочет с тобой поговорить… А может, ты хочешь её трахнуть, а Стиви? Как трахал меня?

Диксон не смог выдавить ни слова, намертво прилипнув к двери. Это была не Мишель. Это было чудовище, принявшее её облик.

— Ну, где ты там копаешься? А-а-а, вот ты где! — Мишель, отступив от перил, наклонилась и, схватив что-то невидимое Диксону, волоком протянула ЭТО на галерею. — Поздоровайся, пожалуйста, с дядей Стивом, дорогая!

«Это» более всего походило на большую куклу. Скорее всего, тряпичную, учитывая, насколько легко гнулись её подвижные суставы. Схватив куклу за ногу, Мишель без видимых усилий швырнула жуткий снаряд через весь холл. Кукла прочертила в воздухе плавную кривую и тяжело шлёпнулась под ноги Стивена. Бедного юношу непременно стошнило бы ещё раз, но желудок был пуст, и ему осталось надрывно сглатывать, корчась в рвотных спазмах…

В упавшей на пол «кукле» он опознал младшую сестру Мишель. По щекам Стива покатились слёзы. Он до крови закусил губу, чтобы позорно не разреветься. Этого просто НЕ МОГЛО быть. Это невозможно! Неужели он сошёл с ума, и весь кошмарный бред, что разворачивается у него на глазах, лишь уродливый плод его спятившего воображения?! Господи, взмолился Диксон, пусть уж лучше будет так, пусть меня до скончания жизни упекут в психушку, только бы всё это дерьмо оказалось дурным сном! Ну что тебе стоит? Но Господь в тот вечер был глух к человеческим молитвам.

Худенькое тельце мёртвой девочки прикрывали какие-то изодранные лохмотья, совсем ещё недавно бывшие приличной нарядной одеждой. Как будто её истерзала целая свора голодных собак, отстранёно подумал Стивен, пробегая остекленевшими глазами по навеки застывшей у его ног Мэрион. Девочка с головы до пят была залита всё той же тёмной, остро пахнущей жидкостью. Кровью. Она лежала на спине, раскинув безвольные руки в стороны, с подогнутыми под себя ногами. Насколько Стив понимал в анатомии, человеческие кости не способны сгибаться под такими углами. Ноги сломаны, дошло до него, и сломаны не в одном месте…

Вместо лица убитого ребёнка Стиву предстала гротескная маска — мешанина раздробленных костей и содранной кожи. Словно схватив несчастную девочку за волосы, кто-то с маниакальной садистской жестокостью долго и методично бил её лицом обо что-то твёрдое. Превращая симпатичное детское личико в кровавое месиво. Стивен знал, кто был этим «кем-то». Мишель. Он не выдержал и всё-таки заплакал, опускаясь на колени и проводя трясущейся рукой по синюшной распухшей ножке Мэрион.

— З-зачем? — с прорезавшейся в голосе злостью спросил он. — Зачем?!

— Она была заносчивой сукой. Она пыталась сбежать от меня, и за это я для начала переломала ей ноги, — монстр, раннее бывший обыкновенной девушкой, довольно ухмыльнулся. — Ты не чувствуешь, Стиви? Мы меняемся, и всё вокруг нас меняется вместе с нами! Мы станем частью чего-то более значимого, манящего, великого… Ты разве не ощущаешь приближения этого долгожданного часа? Мы проваливаемся в ад, милый!

— Ты сбрендила, ты свихнулась на хрен! — с ненавистью выкрикнул Диксон, вставая с колен и пятясь к спасительной двери. — Ты окончательно тронулась умом, кровожадная сука!

Мишель склонила голову набок, продолжая мерзостно гримасничать. Она сгорбилась ещё больше, напоминая дряхлую столетнюю старуху. Одним рывком она вскочила на перила и застыла в полусогнутой хищной стойке, легко удерживая равновесие и шумно принюхиваясь к чему-то известному одной ей.

— У тебя вкусная кровь, — сказала она, растягивая окровавленные губы в пустой улыбке. — Я помню. Я хочу опять попробовать. Ты позволишь, любовничек?

А вот теперь дело совсем дрянь, гениально озарило юношу. Эта тварь собирается и его превратить в отбивную. И почему-то Стивен был железно уверен, что сил у неё на это хватит с избытком.

Оттолкнувшись от перил, Мишель спрыгнула вниз. На краткий миг Стивен понадеялся, что она, упав с высоты четырёх метров, убьётся к такой-то матери, но… Мишель мягко, по-звериному приземлилась на носки, прикоснувшись кончиками пальцев к полу, и выпрямилась, как разжатая пружина. Низко наклонив голову и издав вибрирующее горловое рычание, Мишель ринулась на бывшего бой-френда, выставив перед собой вытянутые руки с растопыренными пальцами.

Стивен был бы последним идиотом, если бы позволил ей приблизиться к себе вплотную. Но рассудок всё же возобладал над отупляющим страхом. Юноша быстрее ветра развернулся, рванул на себя двери и выскочил вон. Перепрыгивая через три ступеньки, он услышал, как в захлопнувшуюся дверь с грохотом осадного средневекового тарана врезалась Мишель. Не испытывая судьбу во второй раз, Диксон рванул прочь со всей скоростью, на которую только был способен, уповая на то, что Мишель не захочет состязаться с ним в беге по пресечённой местности.

Забрызганное кровью собственноручно убитых родных, чудовище даже и не помышляло о том, чтобы догонять улепётывающего парня. У Мишель было полно других, более важных дел.

Первым, в ночь, когда над городом взошла луна, по фатальному стечению обстоятельств погиб мэр Хеллвила Сэмюель Гриффит. Мишель ударом кулака пробила ему грудь и практически на гаснущих глазах не успевшего ничего понять отца, вырвала его сердце.

__________________________________________________________

Покинув пределы затихшего в предвестии неминуемой беды города, Алан вышел к холмам. Внизу, в освещённой разноцветными огнями долине, расположился цирк-шапито «Невозможное возможно». Ушей Алана достигла непрекращающаяся бестолковая бравурная мелодия, поднимаясь незатейливыми смешливыми нотками над долиной. Судя по времени, представление подходило к завершающей стадии. Артисты приблизились к антракту. В конце шоу благодарных зрителей всегда баловали чем-то «вкусненьким», что заставляло потом долго восторженно охать и ахать, до утра смакуя самые запомнившиеся моменты невероятного зрелища.

Алан засунул руки в карманы куртки, окидывая пристальным взглядом временные владения заезжих циркачей. Послезавтра они снимутся с места и отправятся дальше в своём вечном непрекращающемся движении. Труппу будут ждать новые города, новая публика, новые земли. Жизнь продолжится. Шоу должно продолжаться. С самого первого дня все приезжающие в цирк люди взяли привычку бросать свои машины здесь же, на холмах. Что ж, прикинул Блейз, пересчитав автомобили, сегодня до аншлага представление никак не дотягивает.

Слабый ветерок вознёс наверх запах цирка, щекотливо трогая ноздри Алана. Юноша, не двигаясь, смотрел вниз. Ветер закружился вокруг его головы, играя длинными чёрными волосами. Алан посмотрел на небо. Клубящиеся тучи ощутимо давили на шею и плечи. Затылок Блейза ныл не переставая. Чувство, что, не выдержав тяжести облаков, небо упадёт на него, усиливалось с каждой минутой. Алану очень хотелось, чтобы разразился гром и хлынул ливень, смывая все тревоги и причиняющее едва ли не физическую боль чувство опасности. И ему не давала покоя луна.

Что-то произошло с миром, подумал юноша. С Хеллвилом. С нами. С нашей жизнью. Он не мог дать внятного объяснения, почему сегодня взошла полная луна, загадочно поблескивающая ярким серебряным диском, когда плотная завеса чёрных туч трещала по швам и расползалась в разные стороны, давая возможность увидеть это зримое попрание всех известных законов физики. Он не знал, как это произошло, и что это значит. Он не знал, кто взмахнул волшебной палочкой и заставил измениться основу и суть мироздания. Кто остановил недоумённо застывшие на небе тучи, кто заставил сойти с ума потерявший всяческую ориентацию ветер… Алан не мог ответить, что случилось с природой и временем.

Сначала оборвалась сотовая связь, потом остановились тучи, ветер забыл, в какую сторону следует дуть, взошла луна, и, наконец, семь минут назад умерло время. Стрелки на наручных часах Алана замерли на отметке семь часов девятнадцать минут. Он не питал ни малейших иллюзий, что все эти несчастья лишь результат случайных совпадений и обрушились исключительно на него одного. По всему городу происходило тоже самое. Отказывали мобильные телефоны, останавливались часы, небо давило на психику, страх обволакивал сознание. Наводнивший город заунывный собачий вой, заставивший бы удавиться от зависти и коллективный хор профессиональных баньши, утих всего несколько минут назад. Пока Алан шагал по опустевшим улицам, он видел, как крысы, пища от ужаса, несколько раз перебегали ему дорогу. Один раз наперегонки с крысами мчалась большая серая кошка, не обращая на своих исконных врагов никакого внимания. Определённо, город сходил с ума.

А что, если сойдут с ума и его жители, подумал Алан, продолжая глядеть на мигающие переливающимися гирляндами огромные цирковые шатры. Что, если мы все превратимся в клоунов, паяцев, дураков? В кого бы превратился я? Кем бы стала Шелли? Дядя Фред? Дейзи?.. И что делать, если это и впрямь произойдёт? Изменимся ли мы только внешне, или и наш разум претерпит необратимые искажения? Блейз поджал губы. М-да, от таких мыслей и безо всяких внешних воздействий свихнуться можно.

Алан не боялся. Он вообще не боялся никого и ничего, кроме… Кроме, разве что той минуты, когда вся правда всплывёт на поверхность. Он и боялся этого мига и не было у него большего желания, чтобы этот час побыстрее наступил. Он просто устал. Дико и чудовищно устал. Блейз знал, что сможет выдержать и больше. Если понадобится, он будет терпеть всю жизнь. Но и он хотел жить. Жить, а не имитировать состояние жизни. Не жалко мимикрировать, а улыбаться от всей души…

Что-то подсказывало ему, что в самом ближайшем будущем всё разрешится. Если уж мир начал лететь в тартарары, то будь, что будет. А почему бы и нет? Он был готов к этому. Готов раскрыть свои карты. Всю жизнь он играл в тёмную, пряча козырного туза в рукаве. И подходит время заканчивать. Невозможно всё время пудрить мозги. Вот жаль только, что Джокер не у него.

Но для начала он должен отыскать мальчиков. Внутреннее, обострившееся сверх всякой меры чутьё подсказывало Блейзу, что исчезнувшие дети находятся внизу, в бездонных недрах цирка. И ещё Алану казалось, что он знает, почему при всей своей дотошности Энди Тёрнер не смог отыскать Тони с Грегом.

Это может быть опасным делом, подумал Алан, спускаясь в долину. Если его предположения окажутся правдой, то придётся живо вспоминать всё «гарвардское». Алана грела мысль, что, по крайней мере, Шелли находится в безопасности под сводами полицейского департамента Хеллвила. Тёрнер — хороший парень и не даст её в обиду. И уж точно не позволит его неугомонной сестрёнке совершать поступки, от которых впору за сердце хвататься. Наверно, Энди всё-таки питает к ней ОСОБЫЕ чувства. Он так смотрит на Шейлу… Алану был прекрасно знаком этот взгляд. Так что Шелли под надёжным крылышком. За дядю Фреда юноша переживал гораздо меньше. Уж Фредерику де Фесу точно хватит ума не высовываться, пока не будет окончательно ясно, что к чему!

А Дейзи… Дейзи будет при любом раскладе ждать его. Со щитом или на щите.

Последние метры Алан прыгал, как горный козёл, пока не приземлился на ровную, за неделю вытоптанную до состояния заасфальтированной площадки землю. Руки он так и не вынимал из карманов кожаной, сливающейся с сумерками курткой. Сумерки, подумал Алан. Они ничуть не изменились. Словно поздний вечер навсегда застолбил себе место, упорно не желая уступать его наступающей ночи. Время умерло. И сумерки навсегда остались единоправными властителями замершего вечера… Алан невольно поёжился.

И тогда он услышал первый крик.

• «
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• »