Генератор Кошмаров - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 4

Часть 4

Глава 15

Крик доносился из недр главного циркового шатра, опутанного километрами гирлянд, мигающих сотнями разноцветных лампочек-светлячков в застывшем мраке позднего осеннего вечера. Затем ушей Алана достиг ещё один крик. И ещё. Окрепнув, крики смешались в один сплочённый пронзительный ор, исполненный первобытного ужаса и подкрашенный чёрными красками панического страха. Потом стихла музыка. ТАМ происходит что-то на редкость дерьмовое, подумал Алан, и поздравил себя с догадливостью. Молодец, дружок, любой другой на твоём месте решил бы, что восторженные зрители громко чествуют артистов и радостными воплями выражают безмерную благодарность! А как же!

Неутихающие крики набирали силу, распирая парусиновые стены гигантской палатки. Алан, не вынимая рук из карманов, чуть наклонив голову, не торопясь, приближался к источнику непонятного голосового сумасшествия. Он был в десятке метров от злополучного шатра, когда откинув закрывающий главный вход полог, наружу, как горошины из стручка посыпались первые, встреченные им на территории цирка люди. Они мчались, не переставая кричать, и не разбирая дороги. Алану показалось, что его никто даже и не заметил. Он словно врос в зёмлю. Не хотелось бы, чтобы в сводящем с ума ужасе мечущаяся толпа сбила с ног и втоптала в грязь.

Из шатра выскакивали всё новые и новые люди. И все бежали, не видя его и не обращая ни на что внимания. Расширенные от непонятного страха глаза, трясущиеся подбородки, искажённые в крике рты, текущие по щекам слёзы, волна живого всепоглощающего безумия, накрывшего с головой потерявших всякий рассудок перепуганных людей. Хаос. Крах человеческого разума. Так даже самые достойные из нас превращаются в стадо, тоскливо подумал Алан, не сдвигаясь с места. Он слегка поворачивал корпус, избегая прямых столкновений с пробегающими мимо него припозднившимися посетителями цирка-шапито. Для всех этих людей его не существовало. Он был не такой, как они. Он не бежал вместе со всеми. И поэтому его в воцарившемся господстве тотальной паники никто не видел.

Несколько раз его чувствительно задели локтями, и единожды он сместился вправо на один шаг, чтобы пропустить стремительно несущегося прямо на него толстого дядьку в развивающемся плаще и чудом держащейся на голове шляпе. Толстяк пролетел мимо Алана, тихонько подвывая от ужаса. Глаза его остекленели и не моргали, с губ, в перерыве между воем, срывался какой-то невнятный шёпот. Бедолага пытается читать Отче наш, понял Алан, не отрывая сосредоточенного взгляда от исторгнувшего едва ли не спятивших от страха людей весело переливающегося безобидными огоньками шатра.

Спустя некоторые секунды, растянувшиеся для Алана на часы, поток бегущих иссяк. Люди стремглав покидали долину, стремясь как можно быстрее оказаться подальше от этого места. От того, что их так напугало. Постепенно крики и причитания за спиной Блейза поутихли, а затем и вовсе исчезли. Он остался совершенно один. От окружившей его непривычной тишины зазвенело в левом ухе. Алан потёр подбородок и двинулся вперёд.

Во всей этой ситуации больше всего ему не понравилось, что вместе с жителями Хеллвила со всех ног улепётывали и многие циркачи, совершено наплевательски отнесясь к своим непосредственным обязанностям. Акробаты, жонглёры, дрессировщики, техническая обслуга… Совсем дело худо. Если уж сами артисты не в силах совладать с тем, что произошло внутри шатра и погрузило зрителей в безумие, то трудно представить, с чем ему сейчас придётся встретиться лицом к лицу.

Алан оглянулся по сторонам. Никого. Вообще. Видимо, те, кто не успел убежать, попрятались в самые дальние уголки и носа не желают теперь казать. Даже запертые в клетках животные почему-то удручённо молчали, успешно делая вид, что их здесь и вовсе нет. Тишина сдавливала голову и буквально гудела от напряжения. Ни стрекотания сверчков, ни дуновения ветерка, ни малейшего шороха. Ни-че-го. Палатка кассы с гостеприимно распахнутым окошком так же была пуста, как и поглотившая всё вокруг тишина. Блейз подошёл к шатру и, не сбавляя шага, ворвался внутрь.

Размеры опустевшего шатра впечатляли. Трибуны монументально высились по обеим сторонам от центрального прохода, уходя полукругом в стороны и смыкаясь на подступах к посыпанной кристально чистым золотистым песком арене. За ареной неподвижно повисли кулисы, отделяя от зрителей меньшую часть шатра. Где-то там должен быть и кабинет директора Старжински. С ним-то Алан и хотел по-свойски потолковать.

Под куполом шатра было так же сумрачно, как и снаружи. Мощные цирковые прожекторы безразлично смотрели тусклыми выключенными круглыми глазами. Слабый желтоватый свет давали лишь несколько подвешенных над трибунами фонарей. Музыка не играла, возносясь к сводам шатра, не раздавались аплодисменты, не кланялись публике артисты. Но здесь были звуки. Тишина, злобно ворча, уступала часть пространства чужеродным ей элементам. Звукам.

Блейз шёл по проходу. Трибуны нависали над ним своеобразными небоскрёбами. Он шёл к манежу, сощурив глаза и упрямо сжав губы в тонкую строчку. То, что он видел, ему СОВСЕМ не нравилось. Это было не то чтобы плохо. Нет, это было гораздо хуже. Это было ХРЕНОВО.

Сегодня представлений с участием животных не планировалось и тонкую металлическую сетку, окружающую арену в другие дни, убрали. Алан легко переступил через низкий бордюрчик и замер на границе манежа, впечатав каблуки сапог в песок. Блейз с одного взгляда сразу понял, что ЕЙ уже ничем нельзя помочь. Стоящий в центре манежа на коленках Уолтер Харрис, видимо, думал так же. Но он был врачом. Он был ОБЯЗАН, следуя клятве Гиппократа, помогать даже в самой безнадёжной ситуации. И он должен был верить, что делает это не напрасно, что всегда есть шанс на победу жизни над смертью. Интересно, когда Уолтер понял, что в данном случае одной веры явно недостаточно, подумал Алан, подходя к неподвижно застывшему рыжеволосому доктору.

Услышав хрустящие по песку шаги, Харрис оглянулся через плечо. Он нисколько не удивился, завидев Блейза (из чего Алан сделал вывод, что дока уже ничем не удивишь) и вымученно улыбнулся:

— А, Алан… Привет. Не могу сказать, что вечер добрый, ты уж прости. Сам понимаешь.

— Да, — юноша опустился на корточки рядом с Уолтером. — Что это было, док? Только не говори, что несчастный случай. Поверь, я всякого навидался в своей жизни, но такое… Такое вижу впервые.

Харрис оттёр с лица капли крови, превращающейся в подсохшую остро пахнущую корку. На запачканном лице отчётливо выделялись два подозрительно блестящих влажных глаза. Не только лицо, но и руки врача были залиты кровью. Он весь был в крови, словно сбежал в разгар рабочего дня с бойни. Дорогой костюм напоминал неделю не мытый фартук мясника. Относительно чистый плащ Уолтера валялся рядом.

— Это был фокус, Алан. Обычный фокус с распиливанием спрятанной в волшебный ящик девушки.

— Факир был пьян и фокус не удался? — Блейз сквозь стиснутые зубы буквально выдавливал из себя слова. — Это был Богарт?

— Да.

— Ты знал её? — тихо спросил Алан, сжав пятернёй плечо Харриса.

— Знал, — из глаз Уолтера потекли, промывая в кровавых разводах дорожки, слёзы. — Джессика пригласила меня на сегодняшнее представление, и я согласился. Я подумал, что это неплохая идея — провести вечер в компании приятной девушки. Мне показалось, что это будет совсем неплохо!

Алан сильней стиснул руку, болью приводя зачастившего Уолтера в чувство. Поморщившись и знаком показав, что Алан может отпустить его, врач продолжил уже более спокойным и размеренным тоном. Всё-таки он был хирургом, и смертью его было тяжело напугать. Но смерть близких и знакомых тебе людей это несколько иное. Сейчас Харрис испытывал примерно тоже, что и тогда, при вскрытии Урсулы де Фес. Но будь он проклят, если его руки дрожали!

Доктор поднёс к глазам красные от крови кисти и пошевелил пальцами. Блейз, не вмешиваясь, терпеливо помалкивал. Он-то видел, что чудовищная смерть несчастной девушки пошатнула Уолтера. Не сломила и не повергла в шок, нет. Но пошатнула.

— Поначалу всё шло нормально. Обыденно. ВСЁ было нормально! Это представление ничем не отличалось от предыдущих. Пока под занавес, в антракте, не начал свой номер фокусник. Мистер Невозможное. Он вызвал из зала добровольца. Так принято у этих шарлатанов, когда они хотят напускной честностью произвести впечатление на публику. Мы с Джес сидели неподалёку в четвёртом ряду… И она подняла руку! Она её подняла. Она проголосовала за свою смерть. Теперь-то я понял это! Но почему я не понял этого тогда? Почему я не остановил её?

Сглотнув, Уолтер встал на ноги и, сузив глаза, сказал:

— Богарт засунул её в ящик, взял в руки здоровенную зубастую ножовку и начал пилить. Сначала ящик, а потом и Джессику. — У поднявшегося вслед за доктором Алана зародилось подозрение, что Харрис, разговаривая с ним, не видит его. Как и в панике разбежавшиеся кто куда люди. Несколько затуманенный взгляд доктора был устремлён мимо Алана. Куда-то далеко. А, может, вглубь? В прошлое? В тщетной надежде всё изменить и повернуть время вспять?

— Поначалу никто ничего не понял. Публика хлопала в ладоши и как загипнотизированная наблюдала за действиями этого маньяка. Все думали, что всё идёт так, как запланировано. И что брызнувшая из ящика кровь, когда зубья пилы коснулись Джессики, и её крик боли, это часть представления. Она кричала всё сильней и сильней, умоляя фокусника прекратить, а нас — спасти её. Крови становилось всё больше, а её крики всё пронзительней и страшней. От них мурашки бежали по коже… Постепенно до нас стало доходить, что происходит нечто НЕПРАВИЛЬНОЕ.

Уолтер перевёл дыхание и продолжил:

— А этот ублюдок… Этот недоносок во фраке и цилиндре знай себе ухмылялся, и продолжать орудовать пилой. А мы все сидели, как тупое недалёкое стадо баранов! Я первый понял, что шутки кончились. Я же всё-таки врач. И я понял, что он распиливает девушку по-настоящему. Я вскочил с сидения и бросился на манеж. Но, подбегая к ящику, уже распиленному на две части, я понимал, что безнадёжно опоздал. Я до сих пор вижу её предсмертные судороги и конвульсии, Алан. Я вижу фонтаны крови, хлещущие в разные стороны… От нечеловеческих воплей Джессики у меня заложило уши и я, признаюсь, слышу тебя с трудом. Господи боже, бедная девушка! Это из-за меня она погибла! Так нелепо и страшно.

— Не говори ерунды, — резко сказал Алан. — Ты не виноват в том, что она умерла. Как не виноват и в том, что её жестоко УБИЛИ у всех на глазах. И в последнюю очередь ты виноват в том, что не успел ничего сделать. Ты бы и не сумел, Уолтер. Потому что ты не виноват в том, что мир сходит с ума.

Харрис сфокусировал на Блейзе мутные от слёз глаза.

— Алан, всё случилось совершенно неожиданно, спонтанно. Просто в один миг всё изменилось! Мне следовало об этом догадаться в тот момент, когда фокусник отреагировал на поднятую руку Джессики. В подобных шоу всегда используются подсадные утки, а Джессика не была из их числа. И Богарт, вызывая её на сцену, не мог этого не знать. Взывая к помощи добровольца, он уже знал, что убьёт его. Кем бы этот несчастный ни оказался. Ты говоришь, что мир сходит с ума? Наверно ты прав. Потому что Мистер Невозможное сошёл с ума полчаса назад. Но так не БЫВАЕТ!

— Доктор Харрис, — сказал Алан, заставив себя всмотреться в ТО, что осталось от Джессики и волшебного ящика фокусника. — Поверьте мне. После того, что произошло, случиться может всё, что угодно.

Ящик был деревянный, около полутора метров в длину и имел с обоих торцов специальные прорези для ног и головы обычно помещаемой внутрь улыбающейся жертвы. Ящик из реквизита Богарта был насыщенного синего цвета, изукрашенный по всем стенкам замысловатыми золотыми узорами, с откидной крышкой наверху. Ну и плюс, конечно же, невидимое для посторонних глаз двойное дно и спрятанные в одном из потайных отсеков бутафорские ноги. Но в этот вечер всё было по-настоящему.

Ящик был безжалостно распилен примерно пополам на две части. А вместе с ящиком была распилена и уложенная в него девушка, которой никто не рассказал, что надо делать, чтобы спастись. Орудие убийства — вся извазюканная в крови ножовка с длинным и широким полотном — валялась тут же, зарывшись вкусившими настоящей крови зубьями в песок. Кровь была повсюду. И на песке, рассеявшись бесчисленными кляксами, и на обломках не выдержавшего бешеного напора безумца волшебного ящика. Блейз вдыхал тяжёлый приторный запах смерти и думал, что, оказывается, он здорово ошибался, когда однажды решил, что больше никогда в жизни не учует ничего подобного.

Мёртвая девушка была распилена на уровне живота чуть ниже пупка. Из чудовищной раны вывалились раздувшиеся на воздухе сизые внутренности, виднелся белеющий срез перепиленного позвоночника. Кровь уже не бежала. В теле Джессики попросту не осталось ни капли красной, несущей по венам жизнь, жидкости. Вся кровь вытекла наружу, густея и становясь чёрной. Алан перевёл взгляд на искажённое в застывшем пароксизме невероятной боли лицо девушки, и, не выдержав, отвернулся. Странно, что она, исходя из слов доктора, продержалась так долго. Испытывая адские муки и срывая голос в тщетной надежде воззвать к помощи. Многие на её месте умерли бы от шока. Видимо, у Джессики было очень здоровое и сильное сердце. А тётя Урсула, от чего остановилось её сердце? Рот Алана наполнила тягучая горькая слюна. Он подошёл к безучастно наблюдающему за ним доктору и сплюнул на песок.

— Я единственный, кто остался с ней, — сказал Уолтер, глядя на юношу и силясь разобрать хоть что-нибудь на его прикрытом падающими волосами непроницаемом лице. — Все остальные сбежали, во всю глотку крича от страха и не желая и на лишнюю минуту задерживаться в этом жутком месте. Богарт тоже сбежал. Он напоследок раскланялся передо мной, помахал своим цилиндром и скрылся за этими вот кулисами… Я не смог последовать за ним. Если бы ты видел его, Алан, ты бы понял, почему. Он тоже изменился. И кроме меня, этого уже никто не увидел.

— Весь город меняется, док, — сказал Блейз. — Тебе следует выбираться отсюда. Постарайся добраться до дому и закрой двери на все засовы. Выйдя наружу и взглянув на небо, прислушавшись к воздуху, присмотревшись к меняющемуся вокруг миру, ты поймёшь, что я имею в виду. И то, что произошло с твоей девушкой, боюсь, только начало.

— Начало чего? — спокойно, с достоинством спросил Уолтер, окончательно взяв себя в руки.

Алан посмотрел в сторону сомкнутых, свисающих с потолка кулис и недобро усмехнулся.

— Не знаю, Уолтер. И хотел бы ответить по-другому, но не могу. Я не знаю, что происходит.

— А как ты оказался здесь?

— Я пришёл за сыном Дейзи, — просто сказал Алан, грустно улыбнувшись. — Теперь я вижу, что пришёл как раз вовремя. Вдруг мне повезет, и я одним махом разделаюсь сразу с двумя делами?

Харрис подобрал с песка свой плащ и отряхнул его. Залитый кровью девушки, которую он пытался-таки безуспешно спасти, врач выглядел, мягко сказать, жутковато.

— Вон оно что… Что ж, рано или поздно всё тайное становится явным. Похоже, предположение Энди, что во всём этом замешаны циркачи, после всего, что уже произошло, имеет все права на жизнь.

— Дело не только в циркачах, но и в нас самих. Если мир начал сходить с ума, то где гарантия, что мы не канем в пучину безумия вслед за ним? Что, если этот свихнувшийся фокусник лишь первая ласточка в целой веренице новорождённых психов?

Уолтер несколько секунд молчал, подбирая ответ, но сказал он совсем другое. Таких слов Блейз не ожидал.

— Я тебе дам один совет, Алан. Не трать время на бесплодные поиски и не пытайся объять необъятное. Найди Старжински. На мой взгляд, он может оказаться едва ли не единственным, кто сможет объяснить, что за чертовщина тут происходит. И… Не заходи в кунсткамеру. Остерегайся тех, кто в ней находится.

— Там одни мёртвые уродцы и пыльные чучела, — юноша покосился на переступившего через бордюр доктора.

Повернув к Алану залитое кровью лицо, Харрис сказал:

— Алан, спорю на что угодно, что сейчас я менее всего напоминаю главного врача городской поликлиники. Понимаешь? Вдумайся вот во что — а так ли уж они мертвы? Ищи ответ у Старжински.

___________________________________________________________

— Зд-д-дравствуйте, — порядком смятённая, пробормотала Кейт, невольно пятясь назад. Забавно. Каучуковый Джек был последним, кого она ожидала встретить на подходе к своему жилищу. Сегодня просто вечер чудес какой-то.

Циркач, скалясь в глупой улыбке (Кейт его ухмылка и вовсе показалась чокнутой), надвигался на девушку, заставляя её шаг за шагом отступать к… К чему? Кейт торопливо обернулась — так и есть, Джек незаметно прижимал её к высокой каменной ограде, отрезающей внутренний дворик супругов Эшеров от улицы. Эшеры были пожилой и немного эксцентричной, но симпатичной парой. Сколько Кейт себя помнила, они всегда жили здесь, в двух минутах ходьбы от её дома. Можно сказать, что они с Кейт были соседями.

Если Джек продолжит в том же духе, то через несколько секунд я упрусь спиной в стену и окончательно потеряю свободу действий, лихорадочно соображала девушка. Он перекроет мне все пути отступления и раздавит, как букашку. Господи, откуда у неё взялись эти бредовые мысли? С чего она взяла, что циркач непременно хочет причинить ей зло? Но позвольте, с какого тогда перепуга он караулил её? И почему ведёт себя таким странным, мягко сказать, образом? Хочет затереть в уголок и объясниться в любви, как мальчишка на романтическом свидании, перед тем как попытаться робко забраться к своей девчонке в трусики? Слабо верится.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — отважно пропищала полузадушенной мышкой Кейт. Она собрала всю волю в кулак и остановилась в трёх шагах от каменной ограды, решительно вскинув острый подбородок и опаляя Джека взглядом карих глаз.

— Можешь… Я как раз об этом и подумал. О том, что ты можешь помочь мне в одном деле, — голос циркача на слух был весьма необычным. Провисающим на гласных и столь же тягучим, как и его обладатель.

Каучуковый Джек щеголял в обтягивающем трико в шахматную чёрно-белую клетку и… Кейт не поверила глазам — он был босиком. И судя по всему не испытывал ни малейших неудобств, практически неслышно шлёпая обнажёнными ступнями по тротуару. Рост артиста колебался между шестью и семью футами. Джек был очень тощим, под тонкой материей можно было пересчитать все рёбра циркача, и за счёт худобы казался ещё выше. Он был скорее даже длинным, каким-то вытянутым, нежели высоким. И руки у него были длинные, свисая чуть ли не до колен… А рост его колебался, потому что постоянно менялся. Поначалу Кейт грешила на слабое зрение, но чем дольше она смотрела на замершего напротив неё циркача, чем больше убеждалась в том, что ей не кажется. Джек и вправду постоянно менялся. Он то сжимался, как бы укорачиваясь в размерах и становясь лишь немногим выше самой Кейт, то, как на невидимых растяжках вытягивался ввысь. Его ноги и торс тянулись как жевательная резинка, придавая Джеку дополнительные сантиметры, и вот он уже из человека среднего роста превращается в великана — баскетболиста.

У Кейт пересохло в глотке, она поскребла шершавым языком нёбо. Ни у одного спортсмена не может быть таких гибких костей и подвижных суставов. Никто в мире не может быть настолько пластичным и тягучим. Словно резиновым. Каучуковым.

Джек не прекращал улыбаться, и его улыбка не вызывала у Кейт ничего, кроме неподдельного омерзения. Она, эта улыбочка, тоже была какой-то резиновой, натянутой. На лысой голове Джека плясали лунные блики, тени падали на его невыразительное, бледное лицо. И только сейчас, как следует рассмотрев Каучукового Джека вблизи, девушка увидела, что у него очень странная кожа. Гладкая, как у младенца, без единой морщинки. Будто резиновая. Сколько же ему лет, подумала потрясенная девушка? Она затруднялась с ответом. Определить возраст циркача было невозможно. Ему могло быть и двадцать лет и все сорок. И ещё у него не было волос. Совсем. То, что он лыс, как биллиардный шар, было понятно ещё давно, но у Джека, помимо прочего, не было ни бровей, ни ресниц, ни щетины на впавших щеках и вытянутом подбородке. Ну, вылитый Фантомас! Кейт неожиданно вспомнила давно, ещё в детстве виденную старую французскую комедию о неуловимом гениальном преступнике и чудаковатом комиссаре полиции, весь фильм напролёт гоняющемся за этим Фантомасом. Джек был похож на него.

— Интересно, чем же это я могу помочь вам? — Кейт не двигалась с места, хотя поджилки её тряслись все до единой. Она намертво вцепилась сведёнными от страха пальчиками в ремешок перекинутой через плечо сумочки. Девушка прилагала неимоверные усилия, чтобы хоть голос её не дрожал. Нельзя давать Джеку почувствовать в ней слабину, почему-то подумалось Кейт. — И вам не кажется, что невежливо и крайне беспардонно подстерегать одинокую девушку на тёмных улицах и пугать её своим внезапным появлением?

— Простите, мисс Симмонс, что напугал вас, — Джек шутливо, с неприкрытой издёвкой, согнулся в пояснице, отвешивая поклон. Лысая макушка циркача едва не задела тротуарную плитку. — Приношу свои искренние извинения… Но мне и впрямь очень нужно знать.

— Что вам от меня надо? — голос Кейт едва не сорвался на визг, и она незамедлительно покраснела, радуясь хотя бы тому, что в вечерних сумерках этот нелепый, затянутый в шутовское трико паяц не увидит свекольной краски на её щеках.

— Мне нужно знать, где находится… Я хочу спросить у вас, что вам известно о мисс Блейз?

Кровь отхлынула от лица Кейт. Молоденькая стенографистка стала белее украшающих костюм Джека белых клеток. Мисс Блейз?! Ему нужна эта хорошенькая чернявая девчонка, запудривающая мозги их любимому шерифу? Джеку нужна младшая сестра Алана Блейза? Чудны дела твои, Господи.

Видимо, от пытливых карих глаз циркача, неотрывно следящих за девушкой, не ускользнуло, как она поменялась в лице. Джек торжествующе оскалил мелкие зубы.

— Представляете, мисс Симмонс, у меня сложилось впечатление, судя по вашей реакции, что я не ошибся с вами! Я угадал?

— М-м-м… Я не понимаю, о чём вы, — Кейт смело заглянула ему в глаза. — Боюсь, что я не знаю никого по имени Шейла Блейз. Вероятнее всего, она не из местных. Возможно, приезжая. Или вы элементарно ошиблись. В Хеллвиле нет никого с таким именем. Уж кому, как ни мне знать об этом!..

Джек радостно заухал, растягивая губы чуть ли не до маленьких, оттопыренных ушей, нелепо торчащих по обеим сторонам лысой головы. Он смеётся, поняла похолодевшая от нахлынувшего ужаса Кейт. И смех его не понравился ей ещё больше, чем дебильная улыбка.

Джек резко оборвал совё кудахтанье и как бы уменьшился в размерах, сжавшись до габаритов обычного человека. Он в упор уставился на обомлевшую Кейт. Его превратившиеся в кристаллики льда глаза находились на одном уровне с глазами невысокой девушки. Он больше не улыбался. Лицо Джека окаменело, превратившись в вырубленную из камня бесчувственную, ничего не выражающую маску. И эта метаморфоза напугала Кейт более всего. У неё закружилась голова, и подкосились ноги. Она едва не пошатнулась, с превеликим трудом выдерживая взгляд этого резинового истукана.

— Ты лжёшь, сука, — прошипел Джек.

— Что вы себе позволяете? — на глаза перепуганной девушки навернулись обидные слёзы. — Как вы смеете так со мной разговаривать…

— Ты солгала мне, маленькая дрянь, — Джек, не мигая, таращился на неё. Всё его тело нервно дёргалось и вибрировало. Как будто его что-то распирало изнутри. Это было на редкость неприятное зрелище.

— Я сказала правду, — чуть не плача, оправдывалась Кейт, мысленно проклиная себя за слабость, но ничего не в силах с собой поделать. — Я не знаю никакой…

— Я не говорил, что её зовут Шейла, ты, лживая сучка, — резко оборвал хныканья Кейт Каучуковый Джек. — Я сказал, что ищу девушку по фамилии Блейз. Я не говорил, как её имя.

Кейт едва не прикусила кончик языка. Боже, ну и дура же она. Сама спалилась! Вот идиотка. Теперь этот психопат недобитый с неё с живой не слезет. А эта мысль не понравилась Кейт ещё больше, хотя, казалось бы, дальше уже и некуда.

— Ты знаешь, что единожды солгав, ты навсегда принимаешь на себя клеймо лжеца? На всю жизнь? Скажи мне, дрянь, ты сможешь жить дальше, будучи заклейменной законченной лгуньей?..

Кейт стояла не живая не мёртвая от страха, но тут она едва истерично не рассмеялась во всё горло. Невероятно! Этот диковинный, одним своим внешним видом наводящий ужас человек, ещё и философ? Да быть такого не может. Что вообще за ерунда происходит в их городке? Что за сумасшествие?

— … А стоит ли жизнь этого? Не будет ли лучше не затягивать агонию, а достойно прекратить существование, тем самым восстановив своё доброе имя?.. А ведь я всего-навсего задал тебе совсем простой вопрос! И хотел попросить помочь мне…

Стоп, у Кейт вспотели подмышки (а она очень этого не любила). Это уже не смешно совсем. Она крепче сжала обеими руками ремешок сумочки и осторожно разулась, сразу же ощутив впившийся в ступни холод шероховатой плитки. Всё, прощайте ОТЛИЧНЫЕ чёрные нейлоновые чулки и привет насморк. Но в сложившейся ситуации можно вытерпеть и израненные ноги, и порванные чулки и вероятность простуды. Босиком у неё будет хотя бы небольшой, но шанс. Обутая в туфли, на каблуках, она далеко не убежит. Джек настигнет её через несколько шагов, если она раньше не подвернёт себе лодыжку.

— Ты на редкость лживая тварь. Ты сука. Ты подстилка. Ты лгунья. А ты знаешь, как я не люблю всё это дерьмо? Надо стремиться стать лучше. Надо бороться со своими пороками. Но люди слабы. Ты жалкая маленькая сучка, истекающая всеми миазмами человеческих пороков. И я накажу тебя за это. Я спасу твою душу…

— Что-то ты разговорился, УРОД, — сказала, как выплюнула Кейт и, размахнувшись, со всей силы саданула Джека сумочкой по искажённому от ненависти лицу. Не дожидаясь результатов своей отчаянной атаки, она скользнула в сторону, обогнула схватившегося за физиономию циркача, и бросилась бежать, закусив нижнюю губку. Устилающий тротуар булыжник больно впивался в её изнеженные ступни, в первые же секунды превратив тонкие чулки в грязные обрывки. Ничего, она выдержит. Захочет жить — выдержит. Почему-то девушка не на миг не сомневалась, что Каучуковый Джек хочет убить её.

Ей удалось выиграть какое-то время. Оглушенный и деморализованный Джек на несколько секунд был выведен из строя. А вы как думали? Женская сумочка — это достаточно грозное оружие в умелых руках. И вдобавок тяжёлое. Сумочка Кейт была из толстой плотной кожи, и за счёт содержимого весила немало. В сумочке находились: косметичка, расчёска, сотовый телефон, ножницы, кошелёк, влажные салфетки, горсть монет, упаковка прокладок, роликовый дезодорант, записная книжка… Словом, более чем достаточно, чтобы при прямом столкновении с вражеской физиономией нанести серьёзное увечье.

Джек отнял руки от лица. Металлические застёжки прочертили на его левой щеке глубокие кровавые борозды, а вошедший в прямой контакт с лицом выпирающий из сумочки телефон свернул набок узкий хрящеватый нос. Циркач провёл по ранкам кончиками пальцев и нехорошо улыбнулся. Лицо его сморщилось, кожа пошла складками, как меха гармошки, собираясь в одних местах и растягиваясь в других. На Джека набежала чёрная тень от закрывшей луну суматошной тучи, а через мгновение, когда луна вновь осветило его лицо, никаких царапин на щеке не было. Джек ощупал лицо, резким движением с противным треском вправил нос на место и удовлетворённо хмыкнул.

— Сука. Ты, оказывается, и кусаться умеешь, не только лгать. Зря.

Каучуковый Джек повёл шеей из стороны в сторону и помассировал запястья. Далеко ты всё равно не убежишь, подумал он и начал МЕНЯТЬСЯ.

_____________________________________________________________

— И часто в вашей глуши случаются перебои со связью? — раздражённо ворчала Шейла, безуспешно нажимая на вызов. Увы, бесстрастный синтезированный голос раз за разом сообщал, что абонент недоступен. Девочка скривилась и оставила в одночасье ставший самой бесполезной вещью в мире телефон в покое. — Ни позвонить, ни сообщения отправить, ну ничего!

— Скорее всего, где-то произошёл сбой на линии. Погодка на улице та ещё! Могло приключиться всё что угодно. Не исключено, что где-то разразилась сильная буря, а нас задело лишь самым краешком.

— Не спорю, но всё равно странно, — гнула своё Шелли. — Электричество же не отрубило? А вот телефонную связь, сотовую и обычную, как начисто оборвало!

— Ты без телефона жить не можешь? — понимающе улыбнулся Энди. — У меня старшая сестра такая же. Чтобы она не делала, сотовый всегда лежит у неё под ухом, как приклеенный.

— Ха, ты не видел меня годик-другой назад. Сейчас я гораздо меньше просаживаю денег, но тогда… Ух! Я буквально днями напролёт или болтала с подружками или не вылезала из мобильного интернета. У меня было столько друзей, что пока со всеми пообщаешься и не заметишь, как стемнеет!

— А что изменилось?

Шейла, нахмурив тонкие изящные брови, передёрнула плечами.

— Не знаю… Может, я повзрослела, переболев всей этой глупостью? А может, просто стала предпочитать больше общаться с людьми вживую? Вот, например, Алан, так он не переваривает долгие разговоры по телефону! Он говорит, что нужно смотреть собеседнику в глаза, чтобы он видел тебя, а ты его. Так намного честнее, считает мой братишка. Как ты думаешь, насколько он прав?

— Правда, мне кажется, как всегда где-то посередине, — довольно уклончиво ответил Тёрнер. — Всё зависит от того, для чего тебе телефон и как ты его используешь…

— Скажи, а как ты относишься к своей сестре? — прервав Энди на полуслове, неожиданно спросила девушка.

Шериф сложил руки на животе, опираясь о спинку кресла, и задумчиво сказал:

— Аманда хорошая сестра. Добрая, заботливая, сколько я себя помню…

— Охренеть! — Шелли закатила глаза под лоб и поражённо воскликнула: — Энди, ты бы себя со стороны послушал! Что за лапшу ты мне на уши вешаешь? Я спросила, как ты относишься к своей сестре, я ты начинаешь мне тут зачитывать какой-то пошлый, заезженный до дыр текст! Эй, ты чего?..

Тёрнер, нимало не смущённый, открыто заулыбался и со смешинками в голосе сказал:

— Смотрю, тебя на хромой кобыле не объедешь. Ты просто чудо, ты знаешь? Немногие на твоём месте повели бы себя так, как ты.

— Ага, я знаю. Я в своём роде единственная и неповторимая. Само совершенство! Так что я вижу тебя насквозь, и если ты не прекратишь тут мне заливать, я устрою в твоем участке бо-о-ольшой бадабум!

Энди заливисто рассмеялся. Он чувствовал себя превосходно. Эта раскованная, общительная, весёлая и напрочь лишённая комплексов юная девушка действовала на него определённо положительно. При разговоре с Шелли не хотелось что-либо скрывать, изворачиваться, приукрашивать, словом, делать то, на что все мы горазды, общаясь с малознакомыми нам людьми. Шейла была настолько открыто и дружелюбно настроена, что Тернеру было с ней намного легче и приятней, чем с кем бы то ни было до того. Она чертовски сильно располагала к себе, и Энди хотел отвечать такой же взаимностью. Он хотел быть честным с ней.

— Да, ты меня подловила. Ну что я могу сказать о моей сестре? У нас неплохие отношения, мы по-родственному любим друг друга, но, признаюсь, в последнее время она меня достаёт всё больше и больше!

— О! А это уже намного интересней, — Шейла не сводила с Энди своих огромных синих глаз. Тернеру казалось, что он тонет в них.

— Когда мы собираемся всей семьёй в честь какого-нибудь праздника или чьего-то дня рождения, она, объединяя силы с моей мамой, начинают меня коллективно пилить и учить уму разуму. Это привело к тому, что нынче я терпеть не могу всякие домашние застолья, представляешь?

Девушка сочувственно кивнула, поджав розовые губки.

— Ещё бы не представлять. У нас дома такое происходит сплошь и рядом, когда за одним столом оказываются наш папа и Алан. Но я всегда стараюсь по-хорошему разрешить конфликтную ситуацию, пока она не достигла своего апогея. В противном случае кое-то может, плюнув на всех, свалить в армию, кому-то придется месяц сидеть на таблетках, а остальным ничего не остаётся, как бессильно плакать… И после таких вот семейных посиделок поневоле закрадывается мысль, а стоит ли оно вообще того? Стоит ли самой заводить семью и наблюдать подобное снова и снова до скончания дней?

Тёрнер протянул руку и бережно взял помрачневшую Шейлу за ладошку. Девушка благодарно улыбнулась, жадно впитывая пальчиками тепло от разгорячённой крепкой ладони молодого человека.

— Стоит, Шелли, даже не сомневайся в этом. Надо только как следует прочувствовать это и принять всем сердцем, всей душой. Аманда с матерью при каждом удобном случае вбивают мне в голову, что пора жениться, что мне уже без малого двадцать восемь лет (возраст, разумеется, год от года меняется) и что пора прекращать валять дурака и следует задуматься о семейной жизни…

— Теперь я понимаю, почему ты не любишь подобные мероприятия, — заулыбалась Шейла, не торопясь убирать руку.

— Да, в этом-то всё и дело! И ты сидишь, краснея как мальчишка, под сочувственно-осуждающим взором всех присутствующих друзей и родственников. И становится почему-то невероятно стыдно и хочется провалиться на месте. Не знаю, Шелли. Неужели они не понимают, что своими словами делают гораздо хуже, вгоняя меня в краску, и заставляя раздраженно огрызаться? Что они хотят добиться своими действиями? Заставить меня возненавидеть и их тоже? Но я люблю своих родных и понимаю, что они желают мне исключительно добра. Жаль только, что до них не доходит, что между желанием и практическим действием — огромная разница. Они не понимают, что моя жизнь — это моя жизнь. Не принадлежащая им. А жизнь — это самое святое и ценное, что есть у каждого человека. И поделиться ею ты можешь только с тем, кого полюбишь всей душой. Только так и никак иначе!

Энди выдохся и убрал со стола руку. Он отхлебнул давно остывшего кофе, чтобы смочить пересохшее горло и грустно улыбнулся. Его улыбка напомнила Шейле о брате. Очень часто Алан улыбался точно так же — грустно и печально. А ещё она пожалела, что больше не ощущает исходящее от Энди тепло.

— Ты никогда никого не любил? — прошептала Шелли, внимательно глядя на Тёрнера.

Смущённо покраснев, в очередной раз подтверждая собственные вышесказанные слова, шериф нехотя буркнул:

— Нет. Не пришлось как-то.

— Прости, Энди. Наверно, я сую нос не в своё дело, — девочка, повинуясь какому-то внутреннему порыву, сама протянула через стол руку и Энди (ну, слава богу, догадался!) торопливо, словно боясь, что второго шанса не представится, ласково сжал её пальчики.

— Всё нормально. Я думаю, что ещё успею наверстать упущенное.

— Всё возможно, — сказала Шейла, почему-то вспомнив слова дяди Фреда — не упускай свой шанс. Главное, вовремя понять, что это действительно он, тот самый, добавила про себя девушка.

— Ты любишь детей? — Энди несколько виновато улыбнулся.

— Очень, — произнеся это короткое словечко, Шелли запнулась. На этот раз они замолчали оба. И каждый из них подумал о пропавших мальчиках. О Греге Вудворте и Тони Хилле.

— Я боюсь, — внезапно сказал Энди и тяжко вздохнул. — Я боюсь, что не смогу ничего сделать. Что не найду их. И я не знаю, как потом буду смотреть в глаза родителям мальчиков. Что я скажу Дейзи? Она же станется совершенно одна! Кроме Тони, у неё нет никого.

— Я тоже боюсь, — призналась девочка. — Я боюсь за детей, за Алана. Я нутром чувствую, что он задумал что-то… Что-то очень опасное (Энди беспомощно скрипнул зубами, если он и не терпел что более всего в жизни, так это самодеятельность). И я боюсь за всех нас. И… У тебя что, и часы сломались?..

Тёрнер удивлённо вскинул голову. При чём здесь часы? Проследив за взглядом Шелли, он уткнулся в стену. Там, на уровне полутора метров от пола висели большие круглые часы, декорированные под улыбающуюся забавную рожицу. Эти часы подарила Энди на день рожденья три года назад Кейт Симмонс. И с тех пор они торжественно украшали стену его кабинета, ежесекундно отмеряя бегущее время.

Но сейчас часы остановились, показывая замершими стрелками давно убежавшие семь часов двадцать минут вечера. Энди насторожился. Батарейку он менял три недели назад и обычно её хватало на полгода, не меньше. Странно. Странным было и то, что он не обратил на остановившиеся часы никакого внимания. Сколько же сейчас времени? По самым скромным прикидкам шерифа они с Шейлой засиделись далеко за полночь. Тёрнер засучил рукав форменной рубашки и глянул на наручные часы.

Энди подумал, что это розыгрыш судьбы какой-то. Он зажмурился и затряс головой. Посмотрел снова. Ничего не изменилось.

Его наручные часы так же сдохли на отметке семь часов двадцать минут.

— У нас проблемы, — сказал Энди.

_________________________________________________________

Дейзи лежала на кушетке, укутанная по самое горло в плед, и много думала. Её зелёные глаза влажно блестели на белеющем в полутьме лице погружённой в сумрак комнаты. Девушку окружали тишина и невесёлые удручающие мысли, от которых было не спрятаться, не скрыться. Можно победить тишину, можно прогнать тьму, но ничего нельзя поделать с собственным разумом, настойчиво терзающим мозг кошмарными видениями и распухающими образами неотвратимо наступающей (или уже свершившейся?) беды.

Девушка сжалась в один нервный, напряжённый до предела комочек, слушая биение на износ колотящегося сердечка. Заснуть она не могла. Бессонница, особо не церемонясь, жёстко взяла её в оборот, ехидно посмеиваясь и издалека дразня заманчивыми осколками разбитых снов. Заснуть и забыться стало непозволительной роскошью, недоступной для убитой горем одинокой матери. А как хотелось! Хотя бы на немножко, на чуть-чуть. Заснуть и увидеть во сне радостно смеющегося сына… Но всё тщетно. У неё украли даже грёзы.

Дейзи давно потеряла счёт времени. За окнами разлились нескончаемые сумерки. Гнетущая атмосфера едва ли не осязаемой темноты давила на её небольшой уютный домик. Уютный… Теперь собственный дом казался девушке оплотом всех негативных чувств и эмоций, всех страданий и горестей. Дом был напитан болью и безнадёгой. И боль торжествовала. Дейзи устала бороться. Все её надежды, чаяния и желания были сосредоточены далеко отсюда. В одном человеке. В Алана Блейза девушка вложила всю себя, себе не оставив ничего. Дейзи истово молила бога, чтобы хоть частица её веры, её желаний достигла своего адресата. Чтобы Алан понял, прочувствовал, что пусть он и далеко от неё, но он не один. С ним была любовь Дейзи. И её вера в него. И надежда, что он вернёт ей сына. И сам вернётся. К ней.

Её разбудил голос. Голос Алана, когда он разговаривал с ней, думая, что девушка ещё спит. Она услышала большую часть того, что он шёпотом рассказывал ей, делясь сокровенными словами, на которые он врядли решился бы, зная, что она невольно подслушивает. Господи, как же он несчастен… Его вечная грустная улыбка, его привычка прятать лицо за отросшими длинными волосами. Всё объясняется его словами. Многое осталось для Дейзи непонятным и по-прежнему скрытым за вуалью тайны. Что за клятва? Кто заставил Алана дать эту клятву? О чём он продолжает упорно молчать? И самый главный вопрос — кого он настолько неистово любит? И любит, насколько она поняла, с обречённостью безнадёжно больного, зная, что никакой взаимности ему не светит, но в глубине души надеясь на панацею. Зачем же он тогда терзает себя, прекрасно понимая, что к чему? Глупо об этом спрашивать. Она сама точно такая же. Почему она не может себе запретить любить его и перестать мучиться? А? Потому что любви приказать невозможно.

В объятиях Алана, испытывая оргазм за оргазмом, она была счастлива. Все страхи и переживания на какой-то момент, скуля и огрызаясь, отползли в сторону, забившись в самый дальний угол. Она со всей страстью и любовью отдавалась ему. И он был взаимен. Дейзи могла поклясться в этом. В минуты близости Алан принадлежал только ЕЙ и больше НИКОМУ. Но всё кончается, даже самые чудесные и прекрасные мгновения жизни. Они уходят. Ушёл и Алан. И отчаяние вновь набросилось на неё, стремясь наверстать упущенное…

И тут в дверь кто-то постучал. Дейзи, недоумевая, приподнялась на локте, прислушиваясь. Стук повторился. Робкий, осторожный, прерывистый. Девушка наморщила лоб. Кто бы это мог быть, интересно? Определённо не Алан, решила она. Нет, точно не он.

В дверь постучали в третий раз и детский голос глухо произнёс:

— Мама, впусти меня. Это я — Тони.

У Дейзи в ту же секунду оборвалось сердце.

— Тони! Сынок!!!

Отбросив плед, Дейзи спрыгнула с кушетки и, не обращая внимания на ничем не прикрытую наготу, бросилась в прихожую, к дверям. По её щекам, не переставая, катились слёзы. Грудная клетка ходила ходуном, взорвавшемуся радостным фейерверком сердцу стало тесно внутри. Дейзи не бежала, нет, она плыла по воздуху, едва касаясь босыми ногами пола. Это Тони! Её сын вернулся! Он нашёл дорогу домой! Он сам пришёл к ней!

Взявшись за дверную ручку, Дейзи застыла, изумлённо осматривая себя, словно увидела впервые в жизни. Нет уж, так не пойдёт. Тони не должен видеть её в таком состоянии. Растрёпанная и зарёванная это ладно, это нормально. Но не будет же она встречать сына голой, в чём мать родила! Она отпустила ручку, ключ так же остался торчать нетронутым в замочной скважине. Дейзи, причитая вполголоса, сняла с вешалки первый попавшийся халат и стала его суетливо натягивать, с трудом попадая в рукава.

— Тони, мальчик мой, родной мой, потерпи немножко!.. Сейчас мама откроет, подожди, оленёночек мой! Тони, детка…

Запахнув халатик, Дейзи сглотнула слёзы и заревела во весь голос, не сдерживая более эмоций. Она плохо видела от застилающих глаза слёз и царившей в доме полумглы, разбавленной проникающим сквозь шторы лунным светом. Там, на улице, за дверью стоит её сын, её Тони! Невероятно!

— Мама, открой дверь. Впусти меня. Пожалуйста. Ты же впустишь меня, правда? Ты не бросишь меня одного?

— Да что ты такое говоришь, маленький? — всхлипнула Дейзи, хватаясь за дверную ручку и пытаясь нашарить присыпанный темнотой ключ. — Конечно, я тебя не брошу! Как же я извелась без тебя, котик ты мой… Тони… Тони…

— Мама, поторопись. Мне холодно. Я очень устал. И я проголодался.

— Конечно, конечно… Мамочка тебя накормит, зайчик мой… Да что же это за чёрт! — взвыла Дейзи, выронив из трясущихся пальцев ключ. Она бухнулась на колени и захлопала ладонями по расстеленному перед дверью коврику. Включить свет она почему-то так и не догадалась. Дьявол, да где же этот долбаный ключ?! Ну куда он мог закатиться?

— Мама, впусти же меня. Ну пожалуйста… Почему ты не открываешь двери? Ты разлюбила меня?

— Да что ты такое говоришь?! — плача и давясь слезами, Дейзи, не вставая с колен, ударила ненавистную дверь кулаком. Острая боль пронзила её руку от костяшек пальцев до локтя. Девушка охнула, прижимая ушибленную руку к груди. — Потерпи, солнышко, потерпи… Умоляю, сыночек…

Из-за двери не донеслось ни звука. Тони замолчал, не торопясь с ответом. Дейзи, размазывая по лицу слёзы, ползала по полу, ощупывая каждый квадратный сантиметр коврика. А в голове металась настойчивая полубезумная мысль, а что, если Тони устал ждать, пока она откроет ему дверь и ушёл?! Убежал, разочаровавшись в ней. Вдруг он и вправду подумал, что она больше не любит его, что мать больше не хочет видеть своего сына?..

Из горла Дейзи вырвался полузадушенный хрип. От этой кощунственной мысли у неё перехватило дыхание. Нет! Ни за что! Она не может потерять своего Тони во второй раз. Она не допустит этого. Она не даст ему уйти! Никогда в жизни. Только не сейчас, когда она благодаря какому-то чуду вновь обрела его.

И, словно подслушав её молитвы, провидение направило её суматошные поиски в нужное русло. Пальцы Дейзи сомкнулись на продолговатом металлическом предмете. Ключ! Радостная, девушка вскочила на ноги и попыталась с ходу попасть в замочную скважину, суетливо тыкая ключом в область дверной ручки. Но подлый ключ, словно сговорившись с насмехающейся над ней судьбой, никак не хотел вставать на своё место.

— Сейчас, сейчас, — бормотала Дейзи, борясь с ненавистным ключом. — Ты только никуда не уходи, сыночек…

Есть! С железным лязгом, громом раздавшимся в насторожившейся тишине, ключ угодил в замочную скважину. Дейзи, простонав, провернула ключ и резко рванула на себя дверь. Там, на пороге, её ждёт СЫН. Её Тони.

Дейзи, едва сдерживая крик радости, сунулась, было, наружу и… словно наскочила на глухую кирпичную стену. Счастливая улыбка сама собой стёрлась с её губ, изумлённо округлившиеся глаза едва не выпрыгнули из орбит. Действительно, на пороге кое-кто стоял.

Но это был вовсе не Тони.

Более того, тот, кто неподвижно застыл на ступеньках, даже не был мальчиком.

Голову Дейзи расколола молния яркой, насыщенной боли. Девушка пошатнулась и, чтобы не упасть, схватилась обеими руками за дверной косяк. Господь всемилостивейший, что это? КТО это? И где её сын? Где Тони?!

На пороге, выделяясь на фоне подступающих со спины сумерек, стояла донельзя странная особа. Это была босая, одетая в короткую ночную рубашку, молодая женщина — девушка, с длинными грязными лохматыми волосами неопределённого цвета, свисающими беспорядочными патлами по обеим сторонам узкого лица, забрызганного какой-то резко пахнущей тёмной краской. Эта же краска была и на её руках, и на некогда белой рубашке. Глаза диковинной незнакомки светились воспалёнными красными угольками, как у кролика-альбиноса. Вымазанные в краску губы непрерывно дёргались и кривились в мерзких гримасах. Скрюченные, испачканные пальцы длинных худых рук напоминали изогнутые птичьи когти.

— Из-з-звините, а вы не видели поблизости маленького мальчика? — насилу выдавила из себя Дейзи, невольно отодвигаясь от этой странной женщины на шаг назад. Ощутив под ногами толстый ворс коврика, она облегчённо перевела дух. Чем-то эта незваная ночная гостья ей ОЧЕНЬ НЕ ПОНРАВИЛАСЬ.

Замызганная неряха ощерила извивающийся в судорогах рот в жуткой ухмылке, демонстрируя мелкие, острые как на подбор зубы.

— Мамочка, ты не хочешь впустить меня за порог? — жалобным голосом Тони протянула Мишель Гриффит и подмигнула красным глазом. — Ну что же ты застыла? Дар речи потеряла, сука?!!

Дейзи взвизгнула и, закрывая лицо ладонями, попятилась вглубь комнаты. Плечи девушки содрогались от сухих, дерущих гортань рыданий. Плакать она уже не могла — слёзы закончились.

Мишель дёрнулась следом за хозяйкой дома, но, как и Дейзи минуту назад, словно наткнулась на невидимую преграду. Правда, совсем по другой причине. В ярости заскрежетав пальцами с засохшей под ногтями вонючей кровью по воздуху, не пускающему её в дом, Мишель заревела:

— Пусти меня, слышишь, ты, никчёмная потаскуха?!! Разреши мне войти!!!

Дейзи пронзительно закричала. Перепуганной девушке показалось, что этой ночью к ней в гости зашёл сам Сатана. Что ж, она была недалека от истины.

Глава 16

Стивен Диксон бежал до тех пор, пока в рёбрах не закололо с такой силой, что у него от боли потемнело в глазах. Лёгкие рвало на части от нехватки кислорода, ноги гудели как провода, через которые пропустили несколько тысяч вольт. Хорррош… Стив остановился и согнулся пополам, упираясь руками в трясущиеся коленки. Из горла посыпался хриплый полузадушенный кашель. Желудок, ворча и плюясь желчью, норовил выскочить вслед за кашлем. Стивен с величайшим трудом отдышался и, харкнув на землю горькой вязкой слюной, выпрямился.

Вот те раз, совсем он отвык от забегов на длинные дистанции. Несколько лет без спорта и пожалуйста — результат на лицо. Раньше, когда он играл в футбол, равных ему было мало. А сейчас его обгонит и шестиклассник. Ну, даже если и не обгонит, то переплюнет по части выносливости — это уж точно. Бросить, что ли, курить? Даже в такой ситуации Стивен не удержался от едкой улыбки. Ага, все мы задумываемся о здоровье, когда прижимает, как следует. Да в жизнь он не бросит сигареты. И нечего себя обманывать.

— Что ж делать-то? — прокаркал он и с трудом узнал собственный голос. Откашлявшись, юноша грязно выругался. Но нецензурные слова главной проблемы не решали.

Как следует осмотревшись, Стивен пришёл к выводу, что отмахал не меньше двух миль в попытке уйти как можно дальше от окопавшегося в доме мэра Гриффита кровожадного исчадия ада. Что ж, не так уж и плохо для злоупотребляющего сигаретами парня, занимающегося физическими упражнениями исключительно в постели. Диксон помрачнел при слове «постель». Он сразу подумал о Мишель. Вот дьявольщина.

Так, а где же он всё-таки оказался? Пока мчался со скоростью выпущенного из пращи камня, дороги совсем не разбирал. И остановить его смог бы лишь возникший перед самым носом тупик. Но усталость притормозила беглеца намного раньше. Отнюдь не героический и далеко не олимпийский забег Стивена завершился у похоронной конторы мистера Сорбро. Час от часу не легче! Диксон искренне недолюбливал маленького гробовщика. Тот при каждом удобном случае норовил учить его уму-разуму. Червь могильный.

Ладно, на сей раз Стив таки покривил душой. Сейчас он был бы рад увидеть и Джека Сорбро. По крайней мере, его несостоявшийся работодатель был обычным человеком, а не непонятно какой тварью. Эгей, у Стива протяжно заныло сердце, а что если Мишель уже давным-давно превратилась в охочего до крови упыря, лишь внешне маскируясь под юную девушку? Да ну на хрен! Мысль, что он много раз спал с монстром, как-то совсем не прельщала. С Мишель что-то произошло. Что-то заставило её слететь с катушек. Но откуда взялась её невероятная сверхъестественная сила? Неужели все чокнутые так круто меняются? И что ему теперь делать? Куда идти с информацией, что дочь мэра сбрендила, перечикала всю семью в капусту и превратилась в ведьму? В полицейский участок, или сразу в клинику на приём к доктору Харрису?.. В Хеллвиле не было квалифицированного психиатра, как такового.

Здание похоронной конторы на взгляд юноши удачно гармонировало с разлившимися в холодном воздухе густым киселём вечерними сумерками. Приземистый одноэтажный домина, с маленькими вытянутыми окошками, забранными жалюзи, крытый позеленевшим от времени шифером. На оббитой потёртым кожзаменителем двери красовалась приколоченная гвоздями подкова, над подковой разместилась табличка, гласящая в двух словах, что, если вы озаботились о жизни после смерти, то лучшего места, чтобы поделиться своими соображениями, чем похоронная контора Сорбро, вам не найти. Справа от двери к стене был прислонён поставленный на попа открытый деревянный гроб без верхней крышки. Ну, что б уж всем было точно ясно, чем именно занимается хозяин сего учреждения.

Насколько юноша знал, похоронная контора одновременно являлась и постоянным жилищем мистера Сорбро. Отчего Стивен постоянно за глаза подтрунивал над гробовщиком, предполагая, что он либо сожительствует с покойниками (дескать, некрофил), либо увлекается учёными трудами приснопамятного Виктора Франкенштейна. Досмеялся, мать вашу, хмуро подумал Диксон. Он был готов ломиться в контору и слёзно умолять мистера Сорбро приютить его на ночь, невзирая на личные предпочтения похоронных дел мастера и вероятную платоническую любовь к трупам.

Злобно покосившись на выглянувшую из-за туч луну, юноша усмехнулся. Спятил? Это он-то спятил? А вы посмотрите на небо, господа-умники, и попробуйте объяснить ту чертовщину, что происходит вокруг. Что, слабо? А чем зримо наблюдаемая НЕПРАВИЛЬНАЯ луна правдоподобнее превращения милой симпатичной девушки в отвратительную сумасшедшую тварь? А может, в этом и кроется разгадка, осенило Диксона? В полнолунии с древних времён заключена некая таинственная сила. В полнолуние многие трогаются умом. Лунатики там всякие и прочие психопаты. Приливы и отливы. Да луна играючи двигает миллионы тон воды на земле с расстояния в сто двадцать тысяч миль! И это всё делает обычный спутник нашей планеты. Обычная луна. Но то, что сейчас тускло отсвечивало серебристым светом на затянутом тучами небосводе, не было ОБЫЧНОЙ, привычной для их мира луной. Кто знает, на что способна ЭТА луна?

После того, что Стив увидел в доме Гриффитов, он был готов поверить во всё, что угодно. Хоть в ведьм, хоть в упырей, хоть в оборотней. Последняя мысль о превращающихся в полнолуние в волков людях юноше совсем не понравилась. Он так же мысленно дал себе пинка. О чём это он, дурак недоделанный? Какие, на фиг, оборотни. Тут того, что уже есть, хватает с головой.

Вздрогнув, Стивен быстренько подошёл к двери похоронной конторы и настойчиво забарабанил кулаком по бронзовой табличке.

— Пошевеливайся, чего уж там, — пробормотал Стив. — Хватит дрыхнуть, приятель. Не слышишь — к тебе гости пришли…

В одном Стивен был прав на сто процентов. Когда сказал, что «пришли гости». Конечно, он выражался образно, но откуда ему было знать, что вот уже несколько минут из тёмного переулка, куда не попадал свет луны, за ним пристально наблюдают два красивых чёрных глаза?

____________________________________________________________

Алан остался один. В этом была своя горькая ирония. Бенефис последнего артиста на арене цирка. А в том, что его сольное выступление станет жирной точкой, финальной главой, антрактом затянувшегося пребывания «Невозможное — возможное» в Хеллвиле, Алан ни капли не сомневался. Апофеоз. Да, на словах это выглядело так. На деле же Алан собирался разнести половину цирковой труппы вдрабадан. Настал черёд поменяться местами. Теперь он будет развлекать публику. И у Блейза на этот случай были припасены невиданные, дивные аттракционы собственного посола. Пальчики оближешь.

Набрав в грудь воздуха, до предела заполнив лёгкие, Алан громко закричал, обращаясь ко всем стенам громадного шатра сразу:

— Богарт!

Запрокинув голову к теряющемуся в удивленно зашептавшихся тенях своду, юноша повторил ещё громче:

— Богарт!!

Блейз повернулся к неподвижным кулисам и заорал что было мочи:

— Бога-а-арт!!!

Алан не думал, что выглядит и ведёт себя, как донимающий пустоту дурак. Он спинным мозгом ощущал, что помимо него в шатре есть ещё кто-то. Он чувствовал ноющим затылком и давящим на голову грузом, что за ним наблюдают. Алан знал, что вовсе не одинок.

— Ну выходи же, чёртов факир, — пробормотал он. — Посмотрим, у кого фокусы круче. Я не собираюсь, как благородный рыцарь, бросать тебе официальный вызов. И надрывать глотку тоже не горю особым желанием. Довольно, что я вспомнил твоё имя. Эй, халтурщик, шаман недоделанный, ты меня хорошо слышишь?

Усилив обидными словами эффект воздействия на самолюбивое подсознание фокусника, Алан достаточно легко угодил в больное место Мистера Невозможное. Это место одинаково болезненно у всех творческих людей, к коим цирковой фокусник причислял и себя. Алан прицельно попал в эго Богарта.

По шатру поплыл удручённый, задумчиво-вкрадчивый голос, взмывая под самый купол и растворяясь в наиболее тёмных и скрытых уголках задрожавшего шатра.

— До коль… Хм… Что ещё за пошлый текст? Увы нам, всяк в наше трудное и жестокое время норовит обидеть артиста. Ничто не вечно, окромя людской неблагодарности. И нет предела человеческому старанию в стремлении оболгать, опорочить и оскорбить ближнего своего. Нет ничего слаще, чем устроить травлю на человека творческой души, на личность, отмеченную десницей божьей…

У Алана от изумления едва не встали торчком длинные волосы (та ещё была бы картинка!). Нет, ну вы слышали это? Интересная шайка подобралась у Старжински — что не клоун, то философ!

— Я… Я потрясён, право слово. Мне захлопать в ладоши или обоссаться от восторга? Сильная речь, дружок. Выйди и я пожму твою руку.

— Спасибо, — голос невидимого фокусника был исполнен скромности и плохо скрываемого высокомерия. — Я выйду, ДРУЖОК. Я не боюсь явить себя. Я готов. Но готов ли ты к этому? Ты… не боишься?

— Неужели тебя так перекосило? — подивился Алан. — Да ладно, чего уж там… Давай сюда, на манеж. А то меня начинают терзать смутные сомнения: вдруг, это ты испугался?

— Богарт Мистер Невозможное не боится никого и ничего ни в подлунном мире, ни в стороне, где правит солнце. И тебя, мальчик, подавно не боится…

Алан утробно хмыкнул и пошевелил пальцами в карманах куртки. Ей богу, он чуть не рассмеялся. Неужели Богарт всерьёз? Юноша неприкрыто, язвительно шутил, но фокусник, похоже, воспринимал всё за чистую монету и велеречиво разряжался пафосными монологами. Как детвора в песочнице, право слово. Блейз ковырнул носком сапога мелкозернистый жёлтый песок арены и невольно улыбнулся. Почему «как»? Местечко-то подходящее.

— Да я понял, — взгляд Алана на краткий миг остановился на истерзанном теле бедной девушки. Зрелище изувеченных, залитых рубиновой кровью останков одновременно и притягивало, и отвращало. И, безусловно, резало глаза. Внутри Алана становилось всё холоднее и холоднее. Расчётливая злость давно бурлила в его венах. Но он контролировал себя. Впрочем, как и всегда. Юноша встряхнул гривой чёрных волос. — Выходи, Богарт, и покончим с этим.

И Богарт вышел. Появление циркового фокусника не сопровождалось торжественными фанфарами, трагическими завываниями труб и лязганьем литавр. Ни адского хохота, ни бьющих в отважно подставленное лицо порывов ветра, ни подхалимно-заливистого хора группы поддержки, превозносящего силу и мощь сбрендившего иллюзиониста. С шелестом падающих по осени листьев кулисы раздвинулись ровно настолько, насколько нужно, чтобы без помех пропустить на сцену главного виновника торжества. И вновь сомкнулись. И всё.

Представление началось.

Противники замерли друг напротив друга. Алан понял, что значит на собственной шкуре ощутить себя героем старого доброго вестерна. Должно быть, мы со стороны смешно выглядим, подумал Блейз. Подражая Клинту Иствуду, Алан смачно сплюнул на песок и поправил на поясе несуществующую, воображаемую кобуру. Ха, если уж валять дурака, так на всю катушку. Правда, самому Алану смешно почему-то не было. Совсем. Сощурив глаза в узкие щелочки, молодой человек внимательно изучал Богарта. Что ж, фокусник изменился. Доктор Харрис не соврал.

Не иначе сам маэстро чародейства и волшебства полагал, что в чёрном фраке и накинутом на плечи отливающим синевой чёрном плаще выглядит загадочно и устрашающе. Белая манишка, бабочка, стоячий воротник, плащ с изнанки подбит красным атласом. Ух! У Алана на этот счёт сложилось совершенно иное мнение. Ему Богарт почему-то напомнил спившегося Дракулу. Алан не знал, как выглядел бы знаменитый румынский граф, если бы взамен кровушки невинных людей увлекался спиртными напитками, но думал, что примерно, как набычившийся в десяти шагах от него фокусник. Определённо не Кристофер Ли.

Редкие, зачесанные назад, русые волосы Богарта блестели, словно смазанные жиром. Он угрожающе скрежетал зубами и театрально пучил стального цвета водянистые глаза. Однако, не смотря на несколько комичный вид, от фокусника веяло такой неприкрытой опасностью, что Алан понял без лишних слов — шутки кончились.

В правой руке иллюзионист держал чёрную шляпу-цилиндр (тут Алан непроизвольно напрягся), в левой небрежно сжимал незатейливую деревянную палочку едва ли футовой длины, увенчанную на конце небольшим стеклянным шариком. Что это, против воли, совершенно по-детски полюбопытствовал Блейз? Неужто и впрямь ВОЛШЕБНАЯ ПАЛОЧКА? Чудеса начинаются, да?

Раскланявшись, Богарт с достоинством задрал острый нос и водрузил шляпу на голову. Нацелив на Алана палочку (до дальнейших выяснений условно обозначенную Аланом, как волшебную), фокусник с апломбом изрёк:

— Приготовился ли ты к смерти, убогий?

— О, — мерзко осклабился юноша. — Смерть — это моя давняя подруга. Я часто вспоминаю о ней. И дня не проходит, чтобы я не думал о смерти.

Богарт надул губы. Он выглядел несколько обиженным. Взмахнув палочкой в разминочном жесте, Мистер Невозможное с досадой сказал:

— Увы, увы, дамы и господа, падают нравы, и нет предела падению их в бездну безнравственности и… А, впрочем, ну всю эту хрень в задницу. Станцуем, мальчик? Но, чур, я первый!

— Пожалуйста, — Алан весь сжался и напружинил ноги, по-прежнему не вынимая рук из карманов куртки.

Богарт не заставил себя повторять дважды. Больше он ничего не сказал. Он начал ИГРУ.

— Абракадабра! — истошно взвыл Богарт и, неуловимо быстрым движением нарисовав перед собой кончиком палочки замысловатую руну, ткнул чародейским инструментом в сторону Алана.

Не успел юноша в очередной раз подивиться хитроумным манипуляциям фокусника, как воздух вокруг фигуры задрапированного во всё чёрное артиста завибрировал, скручиваясь вихристыми спиралями и обволакивая вытянутую с зажатой в кулаке волшебной палочкой руку. Навершие палочки озарила резкая ослепляющая вспышка, и со стеклянного шарика сорвался ревущий поток ярко-оранжевого пламени. С низким протяжным воем пламя целенаправленно понеслось к Алану, с треском и шипением пожирая перед собой нагревающийся воздух. Следом за взбесившимся огнём летел издевательский хохот Мистера Невозможное.

В последний момент Алан упал на колено и закрыл голову полой кожаной куртки. Пламя, выстреливая зажигательно весёлые искры бурлящим потоком накрыло скорчившегося на песке Блейза. Огонь жадно, со вкусом облизнул молодого человека и с хлопком лопнувшего надувного шарика исчез, оставив после себя запах гари и паленой кожи. Смех Богарт перешёл в противное, довольное хихиканье.

Алану показалось, что его засунули в кузнечную топку. Волосы на голове шевелились живыми змеями, волоски на тыльной стороне ладоней обуглились, в лицо дохнуло жаром преисподней. Он вскочил и, матерясь сквозь до боли стиснутые зубы, сбросил с себя полыхающую куртку. Хватая пересохшим ртом воздух, Алан пнул догорающую одёжку ногой.

— Кожаная, да? Да хрена лысого!

Встряхнув ладонями, юноша инстинктивно пригнулся, наученный недавним горьким опытом. Но ухмыляющийся иллюзионист, почесывая чудо-палочкой кончик длинного носа, как будто не спешил добивать живучего противника. Алан с отвращением принюхался к вони собственных сгоревших волос и криво улыбнулся. Первый раунд за маэстро. Такого отпадного трюка от фокусника Алан точно не ожидал! Ну что ж, зато теперь будем знать, что Богарт способен на очень и очень многое. Главное, юноша понял, что балаганный факир вовсе не притворяется магом. Совсем наоборот, он и есть настоящий волшебник, удачно маскирующийся под затрапезного фокусника. Вот так то.

Алан распределил вес тела на вжатых в песок носках сапог и хлопнул в ладоши.

— Впечатлён, честное слово. В тебе погибает большой талант.

— Ну почему же погибает? — Богарт, сощурившись, как лев, наблюдающий за беззащитной косулей, искренне удивился.

— Потому что ты покойник, приятель, — тонкие губы Алана расплылись в заразительной широченной улыбке. — Понимаешь? Я уже несколько минут разговариваю с трупом.

Благодушное настроение Богарта как веником смело. Он нахмурился и, свернув сталью заиндевевших глаз, скороговоркой зашептал под нос какую-то тарабарщину. Правая рука кудесника медленно поднялась, волшебная палочка вновь уставилась на Блейза. Стеклянный шарик стал покрываться непонятным белым налётом, напоминающим узоры, которые зимой рисует на окнах мороз. Наледь, догадался Алан. Изо рта Богарта вырвалось облачко пара. Вокруг чародейского жезла заметались в беспорядочном хороводе снежинки. Чёрт возьми, подумал юноша, да направь Богарт свои умения в другое русло, и ему вовсе цены бы не было! Но что заставило циркового мага пуститься во все тяжкие и с особой жестокостью убивать людей? Почему он спятил? В чём причина? В магии? Расплата за приобретенную колдовскую силу?

Ну, всё это, конечно, познавательно и интересно, но отвлекаться на досужие размышления сейчас, пожалуй, не стоит! Дьявол! Впечатлённый неординарными способностями Богарта, Алан опять зазевался, и чуть было не пропустил вторую атаку сбрендившего колдуна, которая вполне вероятно могла бы стать фатальной для впавшего в раздумья юноши. Кляня себя последними словами, Блейз оттолкнулся ногами от манежа и кузнечиком взмыл в воздух.

В принципе, Богарт использовал испытанные, давно проверенные и знакомые приёмы. Не получилось со стихией огня, что ж, попытаем удачи с морозом и льдом. В определённой степени, стужа была не менее опасна, чем пламя. А при умелом применении и более эффективна. С палочки чародея стекла клубящаяся субстанция, больше всего напоминающая плотный непроницаемый для глаз туман. Как гончий пёс, чующий добычу, туман подобрался, сжимаясь в звенящий ком леденящей первозданной стужи, и брошенным из катапульты камнем устремился к Алану.

У Блейза не было ни малейшего желания испытывать на собственной, уже припаленной шкуре последствия прямого попадания этого размытого «снежка». Алан с железной уверенностью полагал, что угоди он в объятия замораживающего с десяти шагов дыхание тумана, и плоть у него с лёгкостью отойдёт от костей. Юноша подскочил на добрых два метра, в воздухе сделал сальто вперёд и приземлился на песок в трёх шагах от потрясённого реакцией и подвижностью соперника Богарта. На бледной физиономии фокусника было нарисовано неподдельное изумление. Юноша перемещался настолько быстро, что человеческий глаз едва успевал следить за смазанными, словно растекающимися в воздухе движениями. Мистер Невозможное отшатнулся и, загораживаясь плащом, суетливо мазнул перед собой палочкой крест на крест. Проклятье, этот сопляк быстр, как ураган! На долгой памяти чародея только один человек был способен двигаться с подобной скоростью — Эльвира Леди-Нож.

Алан уже не видел, как за его спиной бурлящий стужей туман врезался в трибуны. Оказавшиеся на его пути сиденья попросту истаяли, растворившись в воздухе кристаллами инея и ледяным прахом. Зато Алан видел, как полезли на лоб глаза Богарта. Фокусник взмахнул перед носом юноши чёрной полой плаща, отвлекая внимание, и черканул по воздуху волшебным жезлом.

Буквально из ничего в воздухе соткались два едва видимых, тускло мерцающих, скрещённых лезвия и с близкого расстояния полетели в Блейза. Наверно, будь на месте Алана кто-либо другой, он бы и рта раскрыть не успел, как сотворённые из воздуха бритвы четвертовали бы его в мгновение ока. Лично Богарт надеялся, что так и будет. Он и плащом прикрылся по большей части для того, чтобы заслониться от неминуемых фонтанов бьющей во все стороны крови…

Но Блейз как подкошенный упал на спину ещё в тот момент, когда бритвы только начали свое смертоносное продвижение. На всё про всё ушли доли секунды. Юноша рухнул на песок, лезвия с воем скоростного экспресса распороли над ним пространство, задев самым краешком правый висок. Алан сгруппировавшись, одним рывком оказался на ногах, прядь отрезанных чёрных волос осталась лежать на песке, полупрозрачные бритвы вгрызлись в многострадальные трибуны, прорубывая в них крестообразную просеку. Богарт выглянул из-под плаща, втягивая голову в высокий стоячий воротник. Зря он это сделал. Алан был гораздо быстрее смерти.

Сжатый кулак Алана отбойным молотом врезался в челюсть маэстро. Фокусника оторвало от манежа и пушинкой унесло на несколько метров. Грохнувшись на кулисы, Богарт в горячке подскочил, схватился руками за пурпурную ткань, но ноги его предательски дрогнули, и кудесник снова упал. Алан носком сапога подфутболил обронённую фокусником волшебную палочку, отшвыривая её как можно дальше от арены. Почему-то брать это орудие колдовства голыми руками Алану не хотелось.

Блейз подбежал к поверженному иллюзионисту и схватил того за грудки. Алан резко вздёрнул фокусника вверх и… понял, что схватил пустоту. К ногам юноши упал подбитый красным чёрный псевдовампирский плащ Богарта. Самого фокусника в нём уже не было. Богарт исчез, растворившись в воздухе.

Чертыхнувшись, Алан для надёжности потоптался на плаще сапогами. Куда он делся, этот недоносок? Юноша пристально осмотрелся. Тёмные глаза Алана блестели в полутьме циркового шатра. Цилиндр. Непременная шляпа-цилиндр фокусника. Её Богарт умудрился сохранить, не обронив с головы, пролетая над засыпанным песком манежем. А в шляпе, насколько помнил Блейз, может таиться целая уйма крайне неприятных сюрпризов. Нет, фокусник далеко не обезоружен.

— Эй, Богарт, ты что, так и дальше будешь бегать от меня? — воззвал к чести и совести мага Алан. — Где ты прячешься, трус несчастный? Мы ещё не закончили.

— Я жду тебя на улице, засранец, — тут же раздался трясущийся от ненависти голос Богарта. Мистер Невозможное был разозлён. Сильно разозлён.

— Ругаться-то зачем? — посетовал Алан, направляясь к центральному проходу меж трибунами. — Я, может, тоже нервничаю, ну и что?..

Алан выбежал из шатра и оказался во власти поглотивших Хеллвил и округу застывших, словно потерявшихся во времени сумерек. Не то вечер, не то ночь, тучи над головой и фантастическая серебристо-мёртвая луна.

Озаряемый светом гирлянд, Богарт ждал его напротив кунсткамеры, загораживая вход в палатку с чучелами давно почивших уродцев. Шляпу-цилиндр он аккуратно держал перед собой обеими руками и при этом так паскудно ухмылялся, что Алану сразу стало не по себе. Интересно, какого это он кролика собирается достать из своего головного убора? Размером со слона и с клыками саблезубого тигра? Алан вздохнул и пошёл на него. Высокий худощавый юноша, с длинными чёрными волосами, в обтягивающей торс водолазке, синих джинсах и остроносых сапогах на каблуке. В общем, как думал о себе сам Алан, ничего особенного и примечательного.

По подбородку Богарта стекала тоненькая струйка крови, губы распухли багровыми оладьями, скулы заливал синюшный оттёк. Но, в общем и целом, был вынужден признать Алан, маэстро перенёс его прямой удар просто на ура. Крепкий орешек, ничего не скажешь. Не только сознание не потерял, но и отделался одними ушибами. Вообще-то юноша планировал сразу сломать ему челюсть и надолго вывести из строя. Но Богарт продемонстрировал недюжинную выносливость и стойкость.

— Удивлён? — плюнул в Алана кровавой слюной Богарт (не попал, кстати). — Тратишь, значит, время, разговаривая с покойником?.. Ты так и не понял, мальчик? Это ты покойник. И умер ты ещё тогда, когда осмелился вступить своими погаными ногами на территорию цирка «Невозможное — возможно».

— Мне нужно, чтобы вы вернули детей, — остановившись в паре шагов от заметно напрягшегося фокусника, сказал Алан. — Не отнекивайся, Богарт. Я знаю, что они у вас. Где вы их прячете? И зачем вам всё это понадобилось? Что с вами со всеми происходит?

— Мы меняемся, — прошептал фокусник. Его водянистые глаза затянули тенета безумия. — Время пришло. Время изменить всё.

— Где Старжински? — в лоб спросил Алан, почему-то вспомнив, что ему советовал доктор Харрис на счёт директора цирка. Разыщи Старжински, он единственный даст тебе ответы, не трать на других время. Он теряет время, состязаясь в ловкости с чародеем? Неужели, фокусник — это отвлекающий манёвр, уводящий Алана от того, что действительно важно? У Алана взмокла спина.

— Ты не того спрашиваешь, — ощерившись свежими пустотами в частоколе зубов, невпопад сказал Богарт. — А хочешь поговорить с тем, кто сам, своими руками схватил несколько дней назад двух наглых, противных, обмочившихся от страха сосунков? Хочешь взглянуть в глаза тому, кто взял их с поличным, когда они…

— Я жду не дождусь этого, — оборвал словесные излияния фокусника Алан.

— Пожалуйста! — захихикав, Богарт сунул руку в шляпу, погружая конечность по самое плечо. — Ага! Есть! Встречай свою погибель, молокосос!

От занудных, за милю разящих пафосом реплик Мистера Невозможное у Алана уже начало сводить зубы, однако, он понимал, что за глупыми словами скрывается определённый смысл, лишь поверхностно извращённый тягой Богарта к пустопорожней болтовне. Итак, что же он вытянет из своей шляпы? В ожидании самого дурного развития событий, Алан не сводил с Богарта глаз.

Фокусник с силой потянул руку из шляпы, упираясь ногами в землю, как будто выуживал, по меньшей мере, акулу. Уж лучше бы это была акула, подумал юноша, спустя несколько секунд. Ну, или там саблезубый кролик.

Из шляпы маэстро достал совершенно невероятную тварь и, радостно ухмыляясь, помахал цилиндром над головой.

— Прошу любить и жаловать! Уникальный экземпляр, жемчужина коллекции директора Старжински! Правда, до недавнего времени мы и сами не знали, что обладаем подобным сокровищем. Ведь он… Живой!

Алан убийственным взглядом пообещал разговорившемуся фокуснику скорую погибель и сосредоточил всё внимание на замершей перед ним гротескной твари. Это был сногсшибательный уродливый монстр из разряда самых мерзопакостных ночных кошмаров. Нет, не могло подобное чудовище появиться на свет из женской утробы!

В долговязом юноше было сто девяносто сантиметров росту. В сапогах он становился ещё внушительней. Издающее низкое горловое хрипение существо, отгородившее его от фокусника, возвышалось над Блейзом на добрых пол головы. Было бесполым, тощим, непропорционально сложенным, безволосым… И как же оно, видит Бог, воняло! У Алана от накатывающей на него вони запершило в горле, и заслезились глаза. Он отодвинулся назад, увеличивая свободную зону. Алану показалось, что обтянутое серой кожей костлявое исчадие ада обладает нешуточной силой. Монстр был нелепым, гротескным, с выпирающими рёбрами и узловатыми руками, но очень жилистым, и Алану совсем не хотелось испытывать на себе хватку этой уродливой твари.

— Привет, симпатяга, — вежливо поздоровался Блейз. — Это ты, что ли, распускал свои корявые лапы с нашими пацанами?

Монстр пробулькал что-то нечленораздельное, что именно, Алан так и не разобрал. Этому уродцу точно не помешал бы квалифицированный логопед. Видя, что его не понимают, серокожая тварь угрожающе зарычала, на её жилистой, перевитой мышцами шее, запульсировала толстая вена.

— Так ты не хочешь по-хорошему? — по-своему истолковал рычание монстра молодой человек. — Что ж, будем тогда по-плохому. Я, знаешь ли, тоже очень странный парень.

_______________________________________________________________________

Кейт Симмонс с первых секунд взяла довольно высокий темп. Девушка, как выпущенная из лука стрела летела по дороге, едва касаясь босыми ногами асфальта, и не оглядываясь. Она практически сразу свернула с тротуара на проезжую часть. По гладкой, отшлифованной тысячами колёс дороге, бежать в её состоянии было не в пример удобней, чем сбивать пальцы в кровь об камни тротуара. Сумочку пришлось выбросить буквально через несколько участившихся ударов сердца. Всё-таки тяжело! Это тебе не вальяжно дефилировать прогулочным шагом, подруга, стараясь не хватать ртом прохладный вечерний воздух, подумала Кейт, болезненно морщась всякий раз, как наступала на очередную неровность или шероховатость.

Девушке показалось, что она в одном забеге установила несколько мировых рекордов сразу. Точеные ножки Кейт немилосердно гудели и наливались свинцовой тяжестью. Лёгкие кололо невесть как умудрившимся спрятаться под рёбрами шилом, горло отчаянно резало, словно воздух затвердел и приобрёл остроту бритвы. Она начала задыхаться. Боже, ну почему она такая слабая, едва не заплакала на бегу девушка? Надо бежать. Бежать и ещё раз бежать, как заведённая твердила она, героически сражаясь с разливающейся по всему организму слабостью и вконец сбившимся дыханием.

Но она отчётливо понимала, что через какие-то жалкие метры просто напросто свалится в изнеможении на чёрный холодный асфальт. И, как назло, вокруг ни души. Ни одной машины, ни самого припозднившегося прохожего. Хеллвил словно вымер, напоминая один из многочисленных городков-призраков на среднем западе. И только озаряемые изнутри окна домов, и вьющийся из каминных и печных труб дымок, растворяющийся в надувшихся тучах, давали понять, что здесь всё ещё обитают люди.

Интересно, а сколько она уже намотала? Может, стоит остановиться и немного передохнуть? Вдруг она смогла-таки отбежать на достаточно безопасное расстояние? И теперь этому уроду вовек её не догнать и не найти? И ноги! Господи, как же у неё БОЛЯТ ноги! Особенно стёртые в кровь ступни. В кровь? Кейт, обессилено застонав, замедлила шаг и в изнеможении прислонилась плечом к фонарному столбу, не задумываясь о том, что под светом раскачивающегося под порывами лёгкого ветерка фонарика она вся, как на ладони. К чёрту. Она больше не в состоянии бежать. Я больше не могу… Я устала! Не могу я и всё!.. По щекам девушки покатились слёзы, мокрая от пота блузка прилипала к спине. Кейт машинально подумала, что хорошо, что она надела с утра тонкое, но плотное и достаточно тёплое, непроницаемое для ветра, полупальто. По крайней мере, простудиться я не должна, слабо улыбнулась Кейт, прекрасно понимая, что вероятность подхватить простуду для неё сейчас наименьшая из зол.

Ступни жгло проперчённым огнём. Девушка боялась даже опустить вниз глаза, чтобы хорошенько рассмотреть, в каком состоянии находятся её драгоценные, предмет зависти и восхищения многих, ножки. Ладно, так сколько она всё-таки миль промчалась по тихим пустынным улицам погрузившегося в летаргический сон Хеллвила? Кейт, не отпуская спасительной опоры в виде надёжно вкопанного в землю столба, оглянулась. И от досады едва не закричала. Сомнительно, чтобы у неё получился громкий и пронзительный вопль. Скорее, из пересохшей глотки вырвалось бы натужное хриплое сипение, но сути это обстоятельство не изменило бы.

Какие мили? О чём она? Дай бог, чтобы отбежала от своего дома на семьсот — восемьсот метров! Да она даже отсюда, если поднатужиться и напрячь зрение, сможет разглядеть фасад собственного домика! А высокий каменный забор Эшеров виден и не напрягаясь. Вот овца! Вот курица безмозглая! Кем она себя возомнила — Беном Джонсоном в юбке?! Кейт всхлипнула. Никуда она не убежала… Можно сказать, что она топчется на месте. А сил уже нет. И сумочку она выбросила, единственное верно сослужившее ей оружие. И что ей теперь делать? Ломиться в каждые запертые двери и умолять впустить в дом?

Утерев рукавом сочащиеся из голубых глаз слёзы, девушка заставила себя отпустить столб и отойти в сторону. Ноги сразу же отозвались вспышкой жгучей боли, поразившей все нервные окончания и взорвавшейся в мозгу. Дьявол! Кейт закусила нижнюю губку, сдерживая крик. Нет, так она далеко не уйдёт. Она даже и не идёт, а ковыляет, как древняя, скрюченная артритом старуха. Совсем дело плохо. Пройдя семенящим шагом до следующего фонарного столба, Кейт подумала, что, похоже, здорово недооценила себя. Ноги продолжали гудеть, но острая рвущая синапсы боль, отодвинулась куда-то на задворки сознания, присмирев и отдаваясь при каждом новом шаге лишь тупыми, ноющими укусами. И дыхание перестало напоминать хрип накурившегося туберкулёзника. Но спринтер из неё всё равно хреновый, поморщилась Кейт. Идти то она идёт, но не пробежит и шага, как вновь вернётся боль и на этом все её подвиги закончатся.

Ночью звуки разносятся очень далеко. Так принято считать. Но Кейт знала, что слух обостряется за счёт ухудшения другого органа чувств — зрения. И не важно, ночь ли на дворе, или ты просто находишься в очень тёмном помещении. Результат всегда один. Ты начинаешь лучше слышать. Она услышала этот топот, чем-то похожий на перестук лошадиных копыт, ещё толком не видя приближающийся источник странного звука.

Кейт невольно остановилась. За последние минуты она едва ли преодолела более пятидесяти метров расстелившегося под ногами (о Господи, мои ноги!) асфальта. Она замерла в шаге от линии тянувшегося параллельно дороге тротуара, не выпуская из поля зрения следующий фонарный столб. Тусклый свет фонаря осветил её бледное, искажённое страхом и болью лицо, когда она обернулась через плечо посмотреть, КТО настигает её со спины. Уже зная ответ на не заданный вслух вопрос. Это был Каучуковый Джек.

Неужели то, что с ней сейчас происходит, не является глупым затянувшимся кошмарным сном? Ну как подобное может происходить в обычной заурядной жизни самого простого обычного человека? В голове не укладывается. Что это, бред воспалённого сознания или жестокая шутка высших сил?

Неминуемо приближаясь с каждой секундой, по дороге галопировал никак не желающий оставить её в покое тронувшийся умом цирковой артист. Джек рысил на всех четырёх, как заправский скакун, передвигаясь дёргаными, сумбурными скачками. Его руки и ноги вытянулись на добрых два метра каждая. Вместе с неестественно удлинившимися конечностями растянулось и клетчатое трико. Очень предусмотрительно, а то никакой одежды не напасёшься. Джек шустро перебирал обнажёнными ступнями и ладонями, напоминая нелепого мерзкого паука. Лысая голова циркача была наклонена вниз, как будто Джек обнюхивал асфальт в поисках следов убежавшей жертвы.

Не выдержав, Кейт завизжала. Завизжала знатно и визжала не переставая. Девушку словно прорвало. Её истошные вопли моментально привлекли внимание преобразившегося Джека. Голова циркача повернулась в её сторону. Губы Джека разошлись в пустой резиновой улыбке. Крик застрял у девушки в горле.

Руки-ноги Джека замелькали буквально с космической скоростью. Шлёпая по асфальту с частотой отбивающих дробь барабанных палочек, лысый чудик сноровисто сократил последние, отделяющие его от девушки метры, и лихо затормозил напротив. На глазах изумлённой Кейт, конечности Джека как размягчённое тесто обвисли и втянулись в бёдра и плечи, вновь приобретя нормальные размеры. Утвердившись на ногах, Каучуковый Джек навис над девушкой, для острастки увеличив рост на лишний фут. Кейт запрокинула лицо, сжимая кулачки и смаргивая ресницами накрапывающие из глаз обидные слёзы. Не убежала она. Не смогла.

— Ты что же это, маленькая сучка, возомнила себе, что сможешь уйти от меня? — промурлыкал Джек, словно читая её мысли. — Не бойся, я не трону тебя. Пока.

— Что тебе нужно? — обхватив себя за плечи, прерывающимся голосом спросила Кейт. Глаз она так и не опустила, хотя почти ничего уже не видела из-за прорвавших запруду бегущих слёз.

— Мне нужна Шейла Блейз, — Джек провёл холодным, резиновым, на ощупь таким противным, пальцем по щеке Кейт. Девушку всю передёрнуло от омерзения. — А от тебя мне нужно, чтобы ты впустила меня к ней.

— Если ты знаешь, где находится эта девочка, зачем тебе я?

— Ты меня плохо слушаешь, глупая сука! — взревел Джек, как страус, вытягивая шею. Его округлившиеся от ярости глаза едва не выпрыгнули из орбит. Кейт сжалась в ожидании удара. — Я не смогу войти, если меня кто-нибудь не впустит! Ты понимаешь меня, шлюха?

Захныкавшая Кейт ни поняла ровным счётом ничего, но всё равно утвердительно закивала головой, не желая дальше злить этого монстра. Джек быстро успокоился и продолжил:

— Сейчас мы с тобой отправимся в полицейский участок. Будем идти тихо, спокойно, как влюблённая парочка, прогуливающаяся под луной. Никаких фокусов и самодеятельности, ясно? Иначе я тебе голову откручу и сыграю с ней в баскетбол.

— Мне… Мне тяжело идти… — пробормотала, глотая слёзы, Кейт. — Я натёрла ноги и сбила пальцы… Мне очень больно! Я не смогу идти быстро, как ты.

— А я не спешу, — равнодушно улыбнулся Джек. — Не переживай, сучка, времени у нас вдоволь. С этого вечера. Открою тебе по секрету одну тайну.

Кейт уже знала, как надо общаться с этим психом, поэтому поспешила спросить:

— Какую?

— Эта ночь не кончится никогда, — выдохнул в её лицо скукожившийся циркач. Девушка подумала, что и запах изо рта у него такой же резиновый, как и он сам. Затхлый, отдающий пластмассой и старыми галошами.

Каучуковый Джек смотрел на неё, как сама бы Кейт смотрел на кухонного таракана. С омерзением и брезгливым отвращением. Так, словно собираешься прихлопнуть его ногой. Раздавить и растереть в кашицу. Я для него хуже таракана, поняла Кейт. И если его переклинит, он убьёт меня, не задумываясь. Прихлопнет, как мелкое насекомое. Как таракана.

— Ты знаешь, — сказал Джек, противно ухмыляясь. — Ты даже не возбуждаешь меня. Представляешь, жалкая ты дрянь? Мне тошно представить, как ты выглядишь без одежды. Боюсь сблевануть. Или ты решила, что достаточно покрутить у меня перед носом своими никчёмными сиськами и тощей жопой, и я растаю, как снег в луже воды?..

— Я поняла, — Кейт перестала трястись. Да пошёл он! У неё и так жизнь далеко не сахар, чтобы каждый встречный ублюдок оскорблял её, высмеивая и издеваясь. Конечно, у неё пятая точка, бесспорно, далека от идеала, у той же Шейлы, например, попа куда как более аппетитная, но… Но это же не повод унижать её! — Я поняла, в чём твоя проблема.

На Джека напал редкий приступ благодушия. Ухмылочка как приклеилась к его лицу.

— Ну, ну, просвети меня.

— Ты просто несчастный, жалкий неудачник и спишь только с резиновыми, надувными куклами, потому что настоящие, живые женщины такому уроду и дегенерату, как ты, и под страхом смертной казни не дадут!

Ну вот, подумала Кейт, без остановки, речитативом выдав в морду Джеку всё, что у неё накипело. Теперь он меня точно убьёт. Кто знает, как бы дальше поступил перекосившийся от злобы циркач, если бы не появление на сцене этого разворачивающегося на безлюдной вечерней улице театра абсурда новых действующих лиц.

В разлитую вокруг тишину вклинилось рычание стремительно несущегося на всех порах автомобиля. Зажмурившуюся девушку даже сквозь плотно смеженные веки ослепил яркий свет. Она открыла глаза. По дороге, с включёнными на всю фарами, визжа стираемыми покрышками, на них мчался разрезающий испуганно метнувшиеся в стороны сумерки чёрный автомобиль.

Боже всемогущий, да эта торпеда на колёсах, эта взбесившаяся машина летит прямо на нас, ужаснулась Кейт. И она не собирается сворачивать или менять курс! И более того, с каждой секундой приближающийся к в ступоре замершим на дороге девушке и циркачу «Крайслер» показался Кейт подозрительно знакомым. Машина была не из дешёвых, и далеко не каждый в их городе мог позволить себе подобную игрушку. Только тот, кто занимал достаточно высокую должность или имел высокооплачиваемую престижную работу. Например, главный врач городской поликлиники. Уолтер Харрис.

Радостно вспыхнув от в прямом смысле слова забрезжившей на горизонте ярким светом надежды на спасение, Кейт (и откуда только силы взялись?) прыгнула на тротуар, в самый последний момент успев убрать ногу с асфальта. Джек, удивлённый появлением незваного гостя ещё больше, чем молоденькая стенографистка, не успел. Нос ревущего автомобиля врезался в циркача, сметая того с дороги, как набитое тряпками чучело. Тело Джека с болтающимися в воздухе руками и ногами подлетело на несколько метров и тяжело бухнулось на асфальт, отброшенное на дюжину шагов в сторону от неподвижно застывшей на тротуаре Кейт.

«Крайслер», оставив на дороге след сжигаемой резины, завывая, резко крутанулся, разворачиваясь, и, набрав скорость, чёрным вихрем подлетел к девушке. Кейт напомнила себе, что кислород в лёгких давно закончился и вдохнула полной грудью. Водительская дверь распахнулась, и на улицу высунулся доктор Харрис с торчащими в хаотичном беспорядке рыжими волосами. Как же он красив и мужественен, едва не задохнулась от нахлынувших на неё тёплых греющих чувств мисс Симмонс. И ему так идут эти непослушные рыжие волосы… Выпачканные чем-то тёмным и местами слипшиеся острыми сосульками.

— Кейт, запрыгивай в машину! Живо!

Девушка едва не заревела от облегчения. Она насколько смогла быстро обогнула машину и забралась на переднее сиденье рядом с водителем. Не удержавшись, она бросилась на шею тронувшего автомобиль с места Уолтера и зарыдала. Громко, отчаянно, с истеричными причитаниями. Она мешал Харрису. Тяжеловато вести машину, когда у тебя на груди бьётся в судорожных рыданиях перепуганная девушка. Но будь он проклят, если посмеет сказать ей хоть слово против. С той минуты, как он свернул на эту улицу, он увидел не так уж и много, но вполне достаточно…

— Твою мать! — Уолтер еле удержался, чтобы не нажать на тормоза. — Да не может такого быть!

Сбитый им Каучуковый Джек, распластавшийся на дороге, как выброшенная на морской берег студёнистая медуза, пошевелился. Харрис думал, что переломал ему все кости. Ни один человек не пережил бы без последствий серьёзнейших, сопряженных с высочайшим риском для жизни травм, вызванных лобовым столкновением с мчащимся на скорости девяносто миль в час автомобилем. Джек пережил без проблем. Циркач шевельнулся ещё раз, дёрнулся все телом и легко вскочил на ноги. Покрутив головой, Джек отряхнулся, словно попавшая по дождь собака и отвесил театральный поклон.

Кейт оставила в покое рубашку доктора (как и его волосы, грязную от непонятной, пропитавшей ткань густой приторно пахнущей жидкости) и выпрямилась в кресле. Увидев восставшего из мёртвых циркача, она не сдержала вырвавшийся из горла скулящий писк.

— Его не убить, — широко распахнув глаза, прошептала девушка. — Он резиновый. Понимаете, доктор Харрис, он РЕЗИНОВЫЙ!

И кости у него резиновые, докончил недосказанную мысль девушки Уолтер, не сбавляя скорости и направляя машину на противно улыбающегося Джека, залитого мощно бьющим светом дальних фар.

«Крайслер» с разгона налетел на Джека. Харрис сжал зубы в ожидании глухого удара о капот рвущегося из упряжи автомобиля. Удара не последовало. Машина пронеслась, не встретив никакого сопротивления. Матюгнувшийся доктор, обычно сдержанный и интеллигентный, едва не выпустил руль из рук, краем глаз заметив, что произошло. Не желая повторять неудавшийся трюк второй раз, Уолтер до отказа надавил на педаль газа, стремясь как можно быстрее оказаться подальше от человека, способного на такие выкрутасы. Кейт молчаливо кусала губы, отказываясь комментировать произошедшее. В отличие от Харриса, она уже видела это.

За секунду до столкновения с машиной, Каучуковый Джек резко вытянулся вверх, широко расставляя выросшие ноги-ходули. И автомобиль Уолтера прошмыгнул у него аккурат между неестественно удлинившихся, как спагетти-переростки, конечностей.

Бред какой-то, подумал Харрис, выкручивая руль, и переезжая на другую улицу. Но сидящая рядом с ним зарёванная девушка с трясущимся подбородком, дрожащими руками и насмерть перепуганным лицом лучше всяких слов говорила, что можно как угодно отнестись к тому, что они видели, но не поверить в это нельзя. В мокрых глазах Кейт застыл купающийся в слезах животный страх.

Уолтер поёжился. Ему тоже стало страшно.

Глава 17

— Шелли, успокойся, мы что-нибудь обязательно придумаем. Мы найдём рациональное объяснение тому, что происходит…

— Энди, когда ты так говоришь, мне хочется придушить тебя! — Шейла вонзила наманекюренный указательный пальчик в грудь шерифа, сминая форменный китель. — Я уже говорила, что терпеть не могу, когда со мной обращаются в подобном ключе? Говорила? Я не маленькая несмышленая девочка и не надо мне вешать лапшу на уши! У меня-то уши хоть и большие, как у мартышки, но такого веса макарон даже они не выдержат.

— Нормальные у тебя уши, — сконфуженно сказал Тёрнер.

Шейла кокетливо улыбнулась, давая понять, что Энди прощён и реабилитирован. Девушка перебросила через плечо стянутые в хвост чёрные волосы и накинула на голову капюшон курточки. Выжидательно уставилась на шерифа.

— Ну, что мы предпримем, ваше полицейское высочество? Я предлагаю сей же час ехать к Дейзи Хилл. Я знаю, что ты не веришь мне, но твоё сугубо личное и предвзятое мнение должно отступить в сторону. И знаешь, почему?

— Почему? — Тёрнер, застёгивая на поясе портупею с кобурой, подумал, что начинает уставать. А ведь ночи конца края не видать. Но этой неугомонной егозе было хоть бы хны!

— Потому что на карту поставлена жизнь человека. Близкого мне человека, — симпатичное личико девушки стало на редкость серьёзным, и шериф прикусил рвущиеся с языка колкости.

Тёрнер просунул руки в рукава куртки с закреплённым на груди жетоном хеллвилского департамента полиции и нахлобучил на русоволосую макушку широкополую шляпу с высокой тульей.

— Близкого? Шелли, извини меня, но порою мне кажется, что ты или совершенно не разбираешься в людях, или по сути своей чересчур впечатлительная и добрая наивная душа. Понимаешь, о чём я?

Грустно улыбнувшись из недр надвинутого на огромные синие глаза капюшона, девочка несколько виновато сказала:

— Это у меня от мамы… Ей постоянно всех жалко, и она всё время за кого-то переживает. Иногда я думаю, если она зачастую так трогательно относится к совершенно посторонним людям, то насколько сильно она способна любить нас? Меня, отца, Алана?..

— Видимо, у миссис Блейз очень доброе и открытое сердце, — смущаясь, сказал Энди, положив руки на плечи вытянувшейся перед ним во фрунт девушки. — И ты унаследовала её доброту и сострадание. Прости, Шелли, наверно, мои слова прозвучали грубо и… неправильно.

— Ты не обязан всё время поддакивать мне и делать вид, что я всегда во всём права, — Шейла обнажила в обаятельной улыбке ровные белые зубки. На её щеке нарисовалась милая ямочка. У Энди на миг закружилась голова. Как же она красива… Господи! — Я далеко не всех могу назвать своими близкими друзьями. Но Дейзи мне нравится. Она хорошая девушка и она любит моего старшего брата! Понимаешь, Энди? Она искренне, от всей души любит его. Для меня это очень важно, потому что я тоже люблю своего брата и хочу, чтобы он был счастлив. Ты много не знаешь, Энди. Для меня Дейзи совсем не чужая. Я бы очень хотела, чтобы она стала мне сестрой, а Алану — женой.

Тёрнер не сводил с неё глаз, любуясь чертами её хорошенького лица. Ему показалось, что вот так, глядя на неё, он может простоять вечность. Но у них не было вечности. Пока, во всяком случае. Он откашлялся и убрал руки, полагая, что лимит дозволенности на сегодня исчерпан.

— Я надеюсь, что в будущем так и будет, — отворачиваясь, сказал молодой шериф. Он не видел, как зрачки девушки, до того блестевшие зеркальной слюдой, печально потухли. — Я… Я вот о чём хотел спросить, раз уж мы затеяли этот разговор…

— Спрашивай, — голос Шелли не дрогнул ни на секунду.

Пройдя к столу и взяв связку ключей, всё так же не оборачиваясь, Энди глухо спросил:

— Скажи, Шелли, а меня ты считаешь своим другом? И если нет, то какие у меня шансы заслужить право войти в эту категорию избранных? Что для этого нужно сделать?

Шейла подошла к Тёрнеру и потянула за полу куртки. Энди, повинуясь настойчивости девушки, развернулся. Шелли внимательно смотрела на него. Шериф в который раз покраснел, чувствуя, как горят его щёки.

— Нужно просто быть моим другом, — негромко сказала Шелли, приподнимаясь на носочки и целуя Энди в губы. Тут же улыбнулась и игриво отбежала к двери, оставив Тёрнера в полной прострации.

У Энди едва не отнялись ноги. Прикосновение тонких нежных губ Шейлы было мимолётным, едва ощутимым, но обожгло жарким пламенем, подарив губам молодого человека сочное, ни с чем несравнимое послевкусие. Энди хотелось заорать от восторга. Он натужно сглотнул и вытер вспотевшие ладони о штаны.

— Ну, чего ты застыл? — спросила Шейла, поторапливая шерифа. — У нас не так уж и много времени!

Мимоходом глянув на замершие часы, Тёрнер подумал, что уж чего-чего, а времени у них в избытке. Но вслух не сказал ни слова. Больше, чем о мимолетности поцелуя Шейлы, он жалел о том, что все телефоны вышли из строя. Он не мог позвонить Кейт, чтобы узнать, добралась ли она до дома. Он не мог связаться с доктором Харрисом и поделиться последними соображениями по поводу взбесившихся сил природы и сдвинувшихся с места законов мирового порядка, и заодно услышать, чем закончилось представление в цирке. И ему был нужен Кларк. Но до младшего помощника так же было невозможно дозвониться!

Шериф не мог знать, что схожие проблемы, помимо Дугласа Кларка, в двадцатый раз раздраженно швыряющего впустую гудящую трубку на рычаги телефона, испытывают и десятки других людей, пытающихся дозвониться в полицейский департамент. Жители Хеллвила, сбежавшие с обернувшемся кровавой резнёй циркового представления, настойчиво обрывали телефоны, раз за разом набирая номер участка. Но старания сознательных граждан были бесполезны. В Хеллвиле вместе со временем умерли и все телефонные линии связи.

У Энди было ощущение разразившейся прямо у него перед носом чудовищной катастрофы. Шерифу казалось, что привычный для него уклад жизни рассыпался, как шаткий карточный домик. И он не знал, что делать. Как сориентироваться в громоздящемся на обломки порядка, давящем своей гнетущей тяжестью хаосе. К собственному стыду, Энди не знал, как дальше поступать и с чего начинать. Ситуация с взбесившимися обстоятельствами выходила из-под контроля. Да и контролировал ли он вообще хоть что-то? И никто не мог подсказать молодому шерифу, что именно нужно предпринять для восстановления посрамлённых неведомыми силами законов природы. Да если бы хоть кто-нибудь смог внятно объяснить суть происходящего, благодарность Энди не знала бы границ!

Слава богу, что рядом с ним оказалась Шелли. Жизнерадостное, неунывающее очаровательное создание, способное самую тёмную и страшную ночь превратить в искрящийся всеми красками жизни светлый день. И эта невероятная во всех отношениях девушка сохранила способность трезво и рассудительно размышлять, не впадая в панику и не закатывая слезоточивой истерики. Тёрнер поражался выдержке и самообладанию Шелли. Разве мог он, видя её стойкость, спасовать и пасть духом? Разве имел он право распустить сопли и запричитать о несправедливости судьбы? Он видел, что девочка очень сильно переживет за брата, за Дейзи, дядю Фреда. Она места себе не находила, волнуясь о пропавшем Тони. Но она находила в себе силы отодвинуть все переживания и тревоги как можно дальше, чтобы сделать всё возможное для решения образовавшихся проблем. И эта нестандартная для семнадцатилетней девушки жизненная позиция вызывала у Тёрнера огромное уважение. И, по крайней мере, Шелли хотя бы сказала, с чего следует начать разбирательство во всей этой потусторонней хрени. Пусть она основывалась лишь на своих чувствах и предположениях, пусть многое, сказанное девочкой, вызывало недоверчивую улыбку, но это было хоть что-то! Тот же Тёрнер, лишившись телефона и радиосвязи, оказался как без рук, превратившись в растерянного, беспомощного, самого обыкновенного молодого парня.

— Едем, — твёрдо сказал шериф. — Сначала к Дейзи, а потом забежим домой к Дугласу. Он нам нужен.

— Не возражаю, офицер, — иронично отдала честь двумя пальцами Шелли. — Ваше слово — закон!

___________________________________________________________

— Дуглас, ты никуда не пойдёшь! Христом богом клянусь, я не выпущу тебя за дверь, — Мэгги Кларк все своим воинственным видом выражала нешуточный настрой и готовность подтвердить сказанные в сердцах слова на деле. — Ты НЕ ОБЯЗАН этого делать, чтобы ты там не рассказывал! Сейчас твоя наипервейшая обязанность — это сидеть дома. Ты не посмеешь уйти и бросить меня одну. Дуглас, ты слышишь меня?

Не обращая внимания на разбушевавшуюся жену, одетым в домашний халат цербером загородившую входную дверь, Кларк заправлял рубаху в штаны. Справившись с рубашкой, он накинул на могучие покатые плечи куртку и засунул в кобуру табельный револьвер, проверив в барабане наличие патронов. Заозиравшись в поисках шляпы, младший помощник демонстративно не обращал внимания на притихшую жену, избегая встречаться с ней взглядом. Кларк боялся, что не выдержит её умоляющих глаз и даст непростительную слабину. Он любил Мэгги и не хотел причинять ей боль. Он не хотел обижать её. Но он должен переступить через себя.

— Милый, ну пожалуйста, ну посмотри на меня! — со слезами в голосе воскликнула Мэгги. — Не уходи, прошу. Я уверена, что шериф справится и без тебя. Ну… Ну дождись хотя бы утра, Дуглас! Только не бросай меня сейчас одну. Я… Я больше никогда не буду отгонять тебя от компьютера…

Кларк не удержался от улыбки. Последний приведённый женой довод выглядел наивной детской попыткой предотвратить его уход. Фолом последней надежды, как сказали бы в футболе. Полицейский застегнул на молнию куртку и подошёл к судорожно обхватившей себя руками супруге. Мэгги… Молодая симпатичная женщина, пусть и набравшая в последние годы несколько килограммов, но от того не менее желанная и любимая. Порядком округлившиеся бёдра, потяжелевшая грудь и налившийся животик ничуть не портили её. Кларк мог часами вдыхать пряный аромат её густых, насыщенного пшеничного цвета волос, гладить её тёплую бархатистую кожу, целовать в пухлые, лукаво изогнутые губы. Чудно, что только недавно он осознал, насколько же он в действительности сильно любит её. Он готов на всё ради Мэгги.

Но сейчас она просит о невозможном. Он полицейский, он обязан защищать не только её, но и других. И он просто не имеет права подвести своего шефа. Когда сдох интернет и отрубились телевизионные каналы, Кларк подумал, что всё ещё устаканится, что всё образуется само собой. Но когда выяснилось, что и телефонные линии приказали долго жить, то понял, что нельзя терять ни минуты.

— Мэгги, зайка… Я должен, понимаешь? Это не сколько моя работа, и не стремление выслужиться перед начальством. Это даже не долг. Это совсем другое.

— Что же тогда? — Мэгги всё выше задирала лицо, чтобы не дать набухающим на серых глазах слезам скатиться вниз.

— Это то, что называется порядочностью и честью, — взяв лицо жены (такое милое и родное) в свои большие лопатообразные ладони, проникновенно сказал Кларк. — Это то, что делает нас людьми. Я знаю, что я нужен Тёрнеру. Не как подчинённый, но как друг. Я не могу предать его.

Мэгги обхватила руки Дугласа своими маленькими ладошками, сильнее прижимая их к щекам. Пальцы мужа были горячими, твёрдыми и нежными одновременно… Она испытывала ни с чем несравнимое наслаждение, мечтая растянуть этот миг до бесконечности. Их глаза встретились. И она всё поняла. Поняла, что не сможет этим вечером (или ночью?) удержать Дугласа дома. Потому что он был настоящим мужчиной и верным другом. И ещё потому, что любила его больше жизни.

Тихонько заплакав, Мэгги прильнула к широченной мужниной груди, зарываясь носиком в толстую куртку. Дуглас обнял молодую женщину и крепко стиснул в своих медвежьих объятиях, положив гладко выбритый подбородок на макушку Мэгги, вдыхая дразнящий запах её густых пшеничных волос.

— Ты видимо переиграл в свои игры, — приглушенно пробубнила, всхлипывая, Мэгги. — Всё твоё рыцарство — это оттуда…

— Возможно, — не стал отрицать Кларк, отстраняясь от Мэгги. — Ну всё, хватит, вытри слёзы…

Он опустил взгляд. Жена стояла, обутая в домашние тапочки со смешными собачьими мордочками на носках и длинными пушистыми «ушами». Эти тапочки он подарил ей на прошлое рождество. Мэгги всегда нравились подобные вещицы.

— Обещай мне, что всё будет хорошо, что ты вернёшься, — она ухватила мужа за отвороты куртки. — Если надо, соври, но пообещай, что вернёшься. Что не успеет остыть наша постель и закончиться эта странная ночь, как ты постучишь в дверь и скажешь, что ты пришёл домой.

— Клянусь, — сказал Дуглас. — Я не буду прощаться. Я скоро вернусь. И ты опять с порога закричишь на меня, что я снова не вытер, как следует, ноги!

Мэгги, поджав полные губы, отступила от Кларка, мучительно гадая про себя, чего было больше в его словах — настоящей искренности или лжи во благо?

_____________________________________________________

Стивен был готов поклясться, что ещё минуту назад за ним никто не следил. Верняк! Пока он бежал, сломя голову, как заправский стайер, никто не мог проследить его путь. На улицах Хеллвила не было ни души. И он никого не встречал, и никого не видел. Вплоть до остановки напротив похоронной конторы Джека Сорбро.

Но, безуспешно молотя в запертую дверь жилища гробовщика уже не только кулаками, но и ногами, юноша не мог отделаться от свербящего мозг чувства, что за ним кто-то наблюдает. Наблюдает пристально, изучающе, не торопясь выйти под марево лунного света. Этот взгляд буквально сверлил вспотевшую спину Диксона и жутко его нервировал.

— Вот старый глухой пень! — сплюнул на землю Стивен. Шейные мышцы напряглись до предела, под кожей тросами натянулись жилы. Диксон прикладывал максимум усилий, чтобы не дать своей голове обернуться и посмотреть, что происходит за спиной. Юноша не хотел, чтобы неизвестный и невидимый наблюдатель понял, что разоблачён и перешёл от нейтрального подглядывания к активным действиям.

— Мистер Сорбро! Вы там живой? — хрипло каркнул Диксон и, поперхнувшись словами, громко закашлялся, сгибаясь едва ли не вдвое. И при этом незаметно покосившись по сторонам. Да где же ты спрятался, сволочуга? И кто ты такой? И зачем тебе понадобилось следить за мной?

Но, кем он ни был, этот таинственный соглядатай, он определённо не спешил выявлять себя. Тучи всё так же затеняли улицы замершего от страха городка. Луна нет-нет, да и давала о себе знать, мелькая в облачных просветах, напоминая, что всё идет своим чередом. Что всё по-прежнему, что тронувшийся с места мир уверенно движется новым курсом, падая всё ниже и ниже. Твою мать, подумалось Стиву, а, может, у меня просто напросто крыша поехала?! Вдруг, это я сбрендил и как полоумный мотаюсь по ночным улицам Хеллвила, убегая от призраков, существующих лишь в моей голове?

От подобных предположений Стивену окончательно поплохело. Перспективка оказаться буйно помешанным придурком тоже, знаете ли, не из самых приятных. Уж лучше пусть мир сойдёт с ума, чем он.

— Нетнетнет, — скороговоркой прошептал он, облизывая шершавым языком пересохшие губы. — Не-е-е… В задницу, ребята. В здоровенную волосатую вонючую задницу! Я — нормальный. Я не сбрендил, ясно вам? И я не собираюсь склоняться по округе, открыв как дебил, рот, умильно пуская слюни и считая пролетающих в небе птичек!

Услышав в сумрачной тишине, прерываемой лишь его тяжёлым дыханием, звук звонко цокающих по дороге каблуков, Стивен подпрыгнул, как пчелой ужаленный. Дальше делать вид, что он оглох и ослеп, смысла не было, и юноша нехотя повернулся навстречу перестуку каблуков, оставив в покое не поддавшуюся дверь похоронной конторы. Что ж, не зря ему показалось, что по асфальту шагают ножки, обутые в женские туфли. Уж больно лёгкой и воздушной была эта поступь…

Он не успел заметить, из какой подворотни она вынырнула. Как и не приметил, где она скрывалась до последнего момента. Но, встретившись с ней глазами, сразу понял, что именно её пристальный, прожигающий кожу и плоть взгляд он ощущал на своей шкуре последние несколько минут. Это была она — тот невидимый наблюдатель. Эта женщина выглядела парадоксально, диковинно и впечатляюще одновременно. Конечно, на городских улицах, среди обычных людей она сразу бросалась в глаза, выделяясь из толпы, как терновый куст в окружении роз. А вот на цирковых подмостках она смотрелась бы вполне уместно, удачно гармонируя с балаганным интерьером.

И ещё Стивен подумал, что, должно быть, Эльвире Леди-Нож с высокой скалы начхать на все эти условности.

Юноша вжался в дверь. Почему-то Стивену показалось, что эта фигуристая дамочка не собирается спрашивать у него, который час. Нет. И поболтать о чудесной погодке им не придётся. Не того она розлива, чтобы попусту трепать языком. Да и вид у неё был какой-то сомнительный. И отнюдь не дружелюбный. Чёрт побери, да у Стивена поджилки затряслись от накатившего страха! Вот дерьмо то, а? С этим надо что-то делать. И чем быстрее, тем лучше. Если как следует оглянуться на прошедшие часы, то получится, что он только и делал, что потел от приступов панического страха и охватывающего всё естество ужаса. Так недолго превратиться в распоследнего закоренелого труса. И это всё про него, про Стивена Диксона, парня, который никогда никого не боялся! М-да, приехал.

Леди-нож приближалась к побледневшему парню с неотвратимостью надвигающегося цунами. Зубы Стивена помимо его воли начали отбивать чечётку. От затянутой в красный поскрипывающий латекс женщины веяло грозой. Эльвира напомнила Диксону до отказа начинённую взрывчаткой бомбу, в любую секунду готовую взорваться и разнести всё вокруг к чёртовой матери. Эта была на редкость смертоносная женщина. И на удивление красивая. Забудьте о цирковых женщинах-фриках с курчавыми мужицкими бородищами. Эльвира была слеплена совсем из другого материала. Она было не просто опасной игрушкой, бомбой, способной при неосторожном обращении оторвать обе руки. Она была вполне достойна и другого титула, столь же красноречиво характеризующего её — секс-бомба, не меньше.

Среднего роста, с заплетёнными в косу чёрными волосами, правильными чертами овального лица и сверкающими большими тёмными глазами под резким разлётом тонких, выщипанных бровей. Пропорции её изумительного тела были соблюдены чуть ли не с анатомической точностью. Словно фигуру Эльвиры ваял невероятно талантливый скульптор, превративший холодный камень в живую плоть. Красный, отливающий ржавчиной комбинезон, обтягивал это приковывающее взгляд тело. Стройные, ровные ноги, широкие бёдра, круто переходящие в узкую талию, плоский живот, выпирающие полусферы тугих, округлых грудей, тонкая, изящная шея… Этой женщиной хотелось любоваться. Её хотелось любить. Совершенство.

Эльвира была обута в тонкие сапожки из красной кожи на высоком каблуке. Голенища сапог плотно обхватывали точеные икры, поскрипывая от соприкосновения с латексом. На бёдрах циркачки была застёгнута сложная портупея, отягощённая десятком метательных ножей. Через плечо, перечеркивая высокую грудь, тянулась сходная с портупеей перевязь, с дополнительными клинками.

Стивен мысленно присвистнул, как следует рассмотрев застывшую напротив него циркачку. В принципе, комбинезон-в-облипочку мало что скрывал, но Стивен не мог не пожалеть, что в этом багрово-красном наряде отсутствует такая немаловажная деталь туалета, как декольте. Увы, комбинезон застёгивался спереди на полдюжины кнопок, последняя из которых находилась прямо под горлом.

Чёрт, чёрт, чёрт, одёрнул себя юноша, я не о том думаю! Не на сиськи надо смотреть, а на ножки! Тьфу, мать твою… На ножи! На острые, бликующие в вечерних сумерках ножи, наверняка острые, как сам дьявол. На сиськи он ещё успеет насмотреться, если, конечно, выберется их этой передряги целым и невредимым.

— На что это ты так уставился, сахарный мой? — приятным вибрирующим голосом спросила Эльвира. Стивену тут же захотелось поискать этот источник вибрации у неё во рту. Низ живота Диксона потяжелел от прилившей горячей крови. Леди-нож здорово возбуждала его, и он ничего не мог с этим поделать.

— Д-да не на что… Никуда я не смотрел, — юноша затравленно заозирался. Но деваться ему особо было некуда. Он сам загнал себя в тупик, прижавшись спиной к этой треклятой двери.

Эльвира слегка изогнула красивые алые губы в лёгком намёке на улыбку. Но улыбка никак не затронула её глаза, которые по-прежнему оставались двумя холодными, чёрными, безразличными колодцами. Уж лучше бы она и не улыбалась вовсе, тоскливо подумал Диксон, упираясь локтями в дверь.

— А почему не смотришь? — вопрос женщины изрядно огорошил Стива. — Я тебе не нравлюсь? Или ты считаешь, что я недостаточно хороша для такого, как ты? Ты же крутой парень, да? И думаешь, что я не достойна вдыхать одинаковый с тобой воздух?

— Вовсе нет, — чуть не выкрикнул Диксон. Не смотря на то, что он давно остыл, да и на улице было прохладно, руки его подло вспотели. Да она совсем чокнутая, эта баба с ножами! — Ты очень красивая, правда. И… У меня и в мыслях не было чем-то обидеть тебя! Честное слово.

— Красивая, говоришь? — Эльвира сложила руки на груди, широко расставив длинные стройные ноги. — Много кобелей говорили мне подобные слова. Очень многие. Но знаешь, в чём была их главная проблема?

Сердце Диксона, едва не проломив грудную клетку, так и дёрнулось. Юноше показалось, что сердце настолько сильно стучит о рёбра, что этот звук должна услышать и Эльвира. Он робко пролепетал:

— Н-не знаю… Мэм.

— Для них я была всего лишь самкой, — наклонившись вперёд, прошептала молодая женщина (на вид Эльвире врядли было больше тридцати лет) на ухо Стива, обжигая горячим дыханием шею юноши. — Живым манекеном, в которого можно засунуть свой неугомонный и охочий до очередной женской дырки стручок. Понимаешь меня?

У Стива от страха зуб на зуб не попадал. Пот мерзостными липкими ручейками сбегал по спине в штаны и капал со лба на нос и подбородок. Он едва успевал смаргивать солоноватую жидкость с ресниц. Ой-ой-ой, а положеньице-то совсем хреновое, братцы! И угораздило же ему нарваться на лютую мужененавистницу. Батюшки святы, да эта деваха отрежет ему член и не поморщится!

— Э-э-э, леди… Леди-нож, да, я не ошибаюсь? Так вот, что я хотел сказать… Вы меня не так поняли, точняк! Я не из ТАКИХ. Серьёзно вам говорю. Я очень люблю и уважаю женщин и никогда никого не обижал из вашего племени… Э-э-э… Из представительниц вашего пола! Да я первый джентльмен в Хеллвиле, спросите кого угодно, и каждый подтвердит, что для Стивена Диксона нет большей радости, чем отстоять честь женщины. Зуб даю!

Эльвира хрипло рассмеялась. От её смеха мокрый от пота Стив покрылся мурашками. Ему сразу стало холодно.

— Ты дрожишь, сахарочек, дрожишь, как готовая лишиться девственности малолетняя глупая дурёха. Скажи, скольких наивных дурочек ты лишил самого святого, что есть у непорочной девочки? Сколько целок ты сломал, сколько жизней испоганил?..

— Ну почему испоганил… — потупился Стив и тут же схлопотал знатную пощёчину.

Затянутая в кожаную перчатку рука Эльвира была тяжела, как наковальня. От удара, отозвавшегося в переулке громким звучным шлепком, голова юноши откинулась назад и врезалась затылком в дверь. Стивен зашипел от боли, вонзившей под черепную коробку крючковатые когти.

— Эй, вы что себе позволяете…

— Заткнись! Заткнись, если тебе дорога твоя сраная жизнь! — рыкнула на мигом прикусившего язык Стивена Эльвира. Её миловидное лицо исказила злобная, полная брезгливости гримаса. На секунду красота женщины бесследно испарилась. Маска упала, приоткрыв лик безумной стервозной фурии.

Но только на секунду. Эльвира быстро справилась с вспышкой безотчетного гнева и вновь заулыбалась, теребя пальцами рукоятки засунутых в поясную портупею ножей. Ох, лучше бы она держала свои руки при себе, обречённо подумал юноша. Да пусть лучше ещё раз даст ему по морде, но уберёт лапы подальше от ножей.

— Я знаю твою породу, золотой мой. У тебя же всё на лбу написано. И ты хотел это от меня скрыть?

Эльвира впялилась в него таким проницательным и горящим взором, что Стив был готов немедленно ощупать свой лоб с прилипшими к коже мокрыми от пота волосами. А вдруг у него и впрямь там какая хрень намалёвана? Набравшись духу, он сказал:

— Прошу прощения, леди, но все ваши обвинения безосновательны и ничем не подкреплены. И не надо тут делать из меня маньяка! Перестаньте играть на публику. Если вы ещё не заметили, то поясню, что кроме нас с вами здесь больше никого нет. Никого!

Последние слова юноша прокричал во всю глотку, надеясь, что этот глухой тетерев, этот Франкенштейн недоделанный, этот доброхот могильный всё же услышит, что у него на пороге творится нешуточное дерьмо. Да тут же кое кого убить готовы! Блин, да где же все, когда они так нужны?!

— Не надо оправдываться. Я вижу тебя насквозь, понял? Ну да ладно, это не имеет никакого отношения к нашему делу…

Стив чуть не умер от облегчения. Слава тебе, Господи! Но следующая, сказанная женщиной фраза капитально вогнала его в ступор.

— Мне надо, чтобы ты проводил меня к Шейле Блейз.

— М-м-м… прошу прощения?

Второй, обрушившийся на Стива удар, был на порядок сильнее и едва не выбил из него душу. Так, во всяком случае, ему показалось, когда не по-женски твёрдый и увесистый кулак врезался ему в челюсть. Голова Стива с хрустом соприкоснулась с выкрашенной в чёрное дверью. Ему ещё повезло, что бронзовая табличка находилась чуть выше макушки, иначе сотрясения было бы не избежать.

Перед глазами юноши всё поплыло. Он отчаянно замахал руками, пытаясь остановить падение. Ноги не слушались его, подгибаясь в коленках. Эльвира предусмотрительно схватила его за воротник и встряхнула как щенка, прислоняя к двери. Да уж, сил ей явно было не занимать, первой связной мыслью пришло на ум Стивена, когда он вновь обрёл способность внятно размышлять. Второй мыслью была расцветшая буйным цветом идея, что, пока не поздно, надо бы и сваливать подальше. Иначе распоясавшаяся циркачка вместе с духом вышибет из него и всю дурь, заодно с жизнью.

— Ты пойдёшь со мной и поможешь мне. Всё понял? Поможешь мне найти Шейлу Блейз.

— Да я даже толком не знаю её… — вяло отмахивался Стивен, стреляя глазами по сторонам и прикидывая наилучший путь для бегства. — Эта девчонка не местная. Клянусь, чем хочешь, я её знать не знаю! Ну, сталкивался пару раз, но даже никогда не заговаривал с ней! На фиг она мне сдалась? У неё братец тот ещё кекс, вконец отмороженный!

— Мне надо её найти. И чем быстрее мы это сделаем, тем лучше будет для тебя, — тёмные глаза Эльвиры неотрывно смотрели на Стива, подчиняя и подавляя сознание.

— Да я откуда знаю, где она сейчас? — возмутился Диксон. Затылок продолжал гудеть от пульсирующей тупой боли, но хоть перед глазами развиднелось, и то хорошо. — Может, отвисает где, а, может, гоняет чаи со своим дядей и придурочным братом! Вы не по адресу обратились, мэм! Это вам нужно сразу топать к особняку де Феса, если уж так сильно прижало перетереть с этой шлюшкой…

Хрясь! Третий удар едва не отправил юношу в нокаут. На лбу Стива вздулась солидных размеров шишка.

— Не смей ТАК обзывать её, подонок, — Эльвира шипела гремучей змеёй, разве что ядом не плевалась. Схватившийся за голову Диксон проклинал всё на свете: и мутузящую его циркачку, и свой длинный язык, и всех женщин в мире. — Не позволяй больше срываться со своего грязного языка таким словам, понял? Иначе я оторву тебе яйца.

— А почему не язык? — на глазах юноши выступили слёзы. Под черепом раздавалось дружное буханье сводного оркестра полковых барабанщиков.

— Твой нахальный язык нам ещё пригодится, — многозначительно улыбнулась Эльвира. — Итак, не будем больше терять времени. Идём.

— Да ты знаешь, сколько надо пилить к особняку старого Фреда? — попытался облагоразумить настырную артистку (нет, ребята, фрик она, да ещё какой!) Стив. — Это почти за городом. Мы пока дойдём, утро наступит…

И тебе придется, поджав хвост, забиться в какую-нибудь нору, про себя закончил юноша. Но Эльвира тут же разочаровала его.

— Не надейся, сахарный, не наступит. Утро больше не наступит.

Диксон предпочёл не отвечать. Трёх ударов ему вполне хватило, чтобы оценить свои шансы в случае возможной потасовке с ней, как самые минимальные.

— И к тому же мы не пойдём к особняку этого, как его там… Фреда. Сейчас Шейла находится к нам гораздо ближе, чем ты думаешь. Нам надо пройти к вашему полицейскому участку. Я думаю, что он находится внутри городской черты, верно?

Вон оно как всё выходит… Оказывается, у циркачей в Хеллвиле развёрнута целая агентурная сеть, прикинул Стив. Что ж, рад за вас, но это всё, как говорится, без меня. Поигрались, и хватит. Юноша отклеился от двери и сказал:

— Короче, дамочка, мне, в общем-то, глубоко по фигу ваши дальнейшие планы. И мне безразлично, что вы там задумали. Но, чем бы это ни было, я в этом участвовать не собираюсь. И вообще…

Сделав резкое, обманное движение корпусом, Стивен выбросил вперёд сжатый до побеления костяшек кулак, целясь в центр ненавистного лица, мечтая вбить блуждающую на пухлых губах Эльвиры презрительную улыбку поглубже в глотку. Желательно, вместе с зубами. Как бы там не было, драться он умел, ударом обладал приличным, и попади он в цель, можно считать битву наполовину выигранной. Но Стив угодил в пустоту. Кулак со свистом рассёк воздух там, где ещё мгновение назад находилась Эльвира.

Чертыхнувшись, Стивен оттолкнулся от двери и выбежал на свободное пространство. Начало положено! Но куда делась эта стерва? Не хотелось бы убегать, зная, что она висит у тебя на хвосте. Цоканье каблуков, озарило юношу. Да на своих шпильках она не пробежит и десяти метров! Стивен плюнул на всё и рванул с места в карьер, громыхая ботинками, как подкованный конь.

Его остановил тот самый пресловутый каблук. Леди-нож возникла справа от него, как чёртик из коробочки, словно вынырнув из тени, и с размаху ударила Стивена ногой в живот. Согнувшись от резкой боли чуть ли не вдвое, Стив отлетел на несколько шагов и грохнулся оземь, крепко приложившись спиной об асфальт. Юноша лежал, наполовину оглушенный, хватая широко разинутым ртом холодный живительный воздух. Ему показалось, что его лягнула ломовая лошадь, а острый каблук проделал в брюхе знатную дыромаху. Диксон, закряхтев, лихорадочно ощупал живот. Фу-у-у, слава богу, обошлось!

Кое-как встав на ноги, Диксон замер в позе скрюченного артритом старика, прижимая одну руку к животу, а вторую уперев в колено. Он никак не мог отдышаться. Эта сука едва не вырубила его, причём с одного удара. А уж насколько она быстра! И передвигается неслышно, когда того требует необходимость. Он не только не увидел, но и не услышал её приближения. Опасная сука. Как сам дьявол. Нет, не справиться ему с ней, и нечего надеяться. Чёртова баба нашинкует его в салат и не заметит.

Вновь раздался лёгкий перестук каблучков. Стивен поспешно вскинул голову. Лоб покрывала испарина, слипшиеся волосы стояли торчком, зрачки молодого человека неестественно расширились. Эльвира, расслабленно поигрывая одним из своих многочисленных клинков, наступала на него. Пухлые губы затянутой в кожу и латекс красотки изогнулись в слабом намёке на улыбку. Не успел юноша и подумать, что ему дальше делать, как Эльвира взмахнула ногой и наотмашь ударила его носком сапога по лицу. Диксона крутануло волчком и повторно швырнуло на асфальт. Он не успел даже среагировать на удар и что-либо предпринять для защиты. Эльвира была БЫСТРЕЕ дьявола.

Юноша упал ничком, лицом вниз. Он попытался выставить перед собой руки, чтобы смягчить падение, но и здесь опоздал. Стива пребольно впечатало в землю. Полковой оркестр в голове превратился в концерт металл-группы на Уэмбли. Из-за шума и гула в ушах он почти ничего не слышал. Диксон застонал и попытался приподняться на локтях, но потерпел позорное поражение и вновь уткнулся разбитым носом в асфальт.

Не сбавляя ходу, Эльвира с видимым наслаждением саданула поверженного противника носком под рёбра. Потом ещё раз. И ещё. Стивен на каждый новый удар отзывался бессильным стоном и сдавленной руганью. Циркачка наклонилась и рукой в перчатке схватила Диксона за воротник куртки. Длинная коса женщины свесилась почти до земли, окунаясь пушистым кончиком в лужицу набежавшей изо рта и носа Стива крови. Она рванула его на себя, заставляя юношу поднять голову.

— А вот это нехорошо, красавчик, совсем нехорошо, — улыбка Эльвиры превратилась в волчий оскал. — Зря ты начал выделываться… Я думала, что мы поняли друг друга, а выходит, что нет! Что с тобой? Ты слишком туп, чтобы уяснить элементарные вещи? Да? Ты туп и самонадеян? Придётся поучить тебя хорошим манерам.

— П-пошла ты, шлюха, — отхаркнулся кровавой слюной Диксон, с ненавистью глядя на женщину.

— Зря ты меня обозвал, — почти нежно прошептала Эльвира. В её левой руке блеснул нож. — Не сойдёмся мы с тобой характерами, никак не сойдёмся. Ты туп, жалок и бесполезен. А от бесполезных вещей принято избавляться.

Последней мыслью Стивена Диксона было, что он, наверно, не совсем правильно её понял, что он ослышался и… И вообще ЭТОГО просто быть не может! Рок, злой и безжалостный, доказал, что ещё как может.

Эльвира сгребла стальными пальцами запаниковавшего Стивена за волосы, задрала голову до хруста шейных позвонков и профессиональным отточенным движением перерезала ему горло. Мощный поток дымящейся алой крови широким веером брызнул на дорогу. Натужный хрип Стивена быстро перешёл в хлюпающее бульканье. Бедолага задёргался, как в припадке эпилепсии, но Леди-нож держала его за волосы до тех пор, пока из юноши вместе с кровью не вытекла жизнь. Дёрнувшись в последний раз, Стивен застыл, с упрёком глядя застывшими глазами на свою убийцу. Эльвира разжала кулак, голова Диксона глухо стукнулась об асфальт.

Критически осмотрев невидимые на красных сапогах случайно угодившие капли крови, Эльвира вытерла нож об куртку покойного и резко выпрямилась. Скрипнула на плохо смазанных петлях дверь похоронной конторы.

Сжимая в трясущихся руках ружьё, на вид заставшее ещё времена написания оригинала конституции, на улицу высунулся хозяин похоронной конторы Джек Сорбро, одетый в мятую пижамную пару и сапоги.

— Эй, что здесь, чёрт возьми, происходит? — ломкий голос мистера Сорбро дрожал не меньше, чем руки. Ствол ружья целил куда угодно, но только не в Эльвиру Леди-нож.

Она недобро усмехнулась. Этот недоумок совершил фатальную ошибку, покинув пределы своего дома и ступив за порог. За порогом правили заплутавшие во времени сумерки. Под тусклым светом заново рождённой луны не было места для простых смертных.

— Эй, я у тебя спрашиваю! — отчаянно храбрясь, сказал гробовщик. Древнее ружьё норовило выскользнуть из вспотевших пальцев, а голос становился всё тише и тише.

Он всё ещё не понял, кто я, лениво подумала Эльвира. Он не представляет, с кем связывается. Женщина переступила через труп Стивена и быстро зашагала к застывшему в ступоре мистеру Сорбро.

Джек сделал два шага вперёд, всё больше отделяющих его от спасительно порога похоронной конторы. Остановившись напротив прислоненного к стене открытого гроба, Сорбро неуклюже вскинул винтовку. Последний раз он стрелял из неё в лесу за городом лет пятнадцать назад и даже не был уверен, выстрелит ли она сейчас.

— Эй, а ну стой, стой, кому говорю! Слышишь, ты, наркоман чёртовый… Баба?!

Ритуальных дел мастер недоверчиво сощурился. Поначалу, проснувшись от непонятных криков под окнами его дома, он решил, что на улице выясняют отношения малолетние хулиганы. Но чем дольше он слушал, тем быстрее пришёл к выводу, что дельце намного серьёзнее. Сунув босые ноги в сапоги, и зарядив висевшее над кроватью ружьё, мистер Сорбро набрался смелости выйти наружу и посмотреть, что происходит. Почему-то ему показалось, что за окнами кого-то убивают. Более правильным было бы позвонить в полицию, но, во-первых, телефон не работал, а во-вторых, для потенциальной жертвы ночных разборок могло быть уже поздно. Вдруг, это один из неблагополучных субчиков типа бездельника Диксона решился пуститься во все тяжкие и?.. Джек и думать не хотел о самом плохом.

Он был готов встретить кого угодно, но женщину? Красивую женщину, затянутую в поскрипывающий комбинезон, с ножом в руке? С ножом? А этот непонятный, теряющийся в сумраке продолговатый предмет, через который она так легко переступила, это что? Уж больно предмет напоминал мистеру Сорбро неподвижное бездыханное тело.

— Я говорю — стой, — помертвевшими губами прошептал Джек, упирая приклад в плечо и взводя курок. — Стой!

Всё, баба окончательно сбрендила, подумал Джек. Да она же просто сумасшедшая! И она не остановится, понял мистер Сорбро.

Эльвира, не говоря ни слова, замахнулась ножом. В испуге дёрнувшись, Джек позволил лежащему на спусковом крючке пальцу непроизвольно сократиться. Грянул выстрел. Для закрывшего от страха глаза мистера Сорбро выстрел прозвучал громогласным набатом. Он не увидел, как женщина в красном неуловимым для зрения обычного человека движением ушла в сторону, пропуская мимо себя летящую смерть, и выбросила правую руку вперёд, разжимая пальцы.

Молодецки свистнув, нож рассёк воздух и с хрустом впился в лоб мистера Сорбро, ломая черепную кость и поражая мозг. Джек так и не успел открыть глаза, как не и не успел понять, что произошло. Он умер мгновенно. Силой удара Джека унесло назад и по горькой иронии судьбы впечатало в открытый гроб.

— Надо же, бывает же такое! — прокомментировала увиденное Эльвира, и пошла вынимать нож.

Шейла Блейз. Никуда эта сучка не денется. Ей просто некуда бежать.

_____________________________________________________________________

Самым отталкивающим фактором в облике наступающего на Алана серокожего монстра была, несомненно, отвратительная, мерзкая физиономия. Маленькие, глубоко посаженные свинячьи глазки, проваленный внутрь лица нос, ощеренный в оскале редких, жёлтых зубов, безгубый рот. Поросячьи глаза были угольно-чёрного цвета, белок насыщен грязной, мутно-жёлтой, непонятной субстанцией. С краешка рта гротескного создания стекала вонючая густая слюна. Алану захотелось незамедлительно предложить этому уроду носовой платочек.

— Ну что, мальчишка, задрожала твоя душа? Провалилось ли сердце в пятки? Ужель ты не почуял дыхание смерти, сопляк? — отодвинувшись на безопасное расстояние, паясничал расхрабрившийся Богарт. Фокусник стряхнул с полей волшебной шляпы несуществующие пылинки и злорадно заулыбался.

— Ну, запашок у него из пасти и впрямь убойный, — не стал спорить юноша, медленно пятясь назад, не сводя при этом тёмных глаз с когтистых узловатых лапищ ожившего чучела. Алан вспомнил, почему этот мутант показался ему подозрительно знакомым. Ещё каких-то несколько дней назад сия пакостная тварь занимала почётное место на стенде в палатке кунсткамеры среди других экспонатов кошмарной коллекции директора Рудольфа Старжински.

Изломанная, вытянутая фигура монстра бросала на землю причудливые тени. Тусклый свет через одну горевших разноцветных лампочек гирлянд подсвечивал уродца дискотечно-неоновыми бликами. Монстр гортанно порыкивал и на взгляд Алана излишне плотоядно смотрел на него. Нехорошо так смотрел, словно прикидывал, сколькими килограммами съедобного мяса он сможет разжиться при удачном стечении обстоятельств.

— Напрасно облизываешься, дружок, — спокойно сказал Алан. — Я тощий, жилистый и невкусный. Очень твёрдый и колючий.

Сомнительно, чтобы страховидло его дословно поняло, но общую суть, несомненно, уловило. И это ему не понравилось. Монстр зарычал, обнажая в неприятной гримасе жёлтые смердящие зубы и с неожиданной сноровкой прыгнул на Блейза. Ну конечно, на вид уродец был неуклюжим и не шибко подвижным, даже нелепым, и его скорость для многих оказалась бы непредсказуемой и, следовательно, фатальной. Но Алан ждал чего-то в этом роде.

Он совсем не зря смотрел именно на длинные, подрагивающие конечности чудовища. Можно обмануть противника, запудрив ему мозги отвлекающим трёпом, можно заморочить игрой в гляделки, но реакция рук и ног, готовых к действию, всегда выдаст с головой. Надо только знать, куда и КАК смотреть и не упустить момент, когда мышцы врага начнут сокращаться, приняв и обработав посланный мозгом сигнал к началу атаки. Алан не просто всё это знал, но и умел избегать подобных ошибок. Он мог быть АБСОЛЮТНО неподвижным.

Блейз начал двигаться ещё раньше, чем монстр налетел на него. Точнее, на то место, где он находился всего долю секунды назад.

Лапы уродца бешено замолотили по воздуху. Алан подумал, что не успей он отскочить и клешни монстра, несомненно, задели бы его. А это было совсем не желательно. Молодой человек не боялся вероятной силы этих жилистых сухих ручищ, но всерьёз опасался длинных грязных ногтей. Не хватило ещё, чтобы чудо-юдо поцарапало его и занесло какую-нибудь неизвестную науке инфекцию!

— Вперёд, вперёд, мальчик мой, задай ему жару! — подбадривал монстра Богарт.

Чудовище раздосадовано рыкнуло и, развернувшись, попыталось повторить трюк с внезапным прыжком. Оно двигалось быстро. Далеко не каждый человек мог мы сравниться с ним в скорости реакции, но буквально испарившийся из кольца сжимающихся и готовых сокрушить ему хребет рук Алан был не каждым. Юноша поднырнул под могучий свинг сжатого в кипящей ярости кулака и, оказавшись за спиной монстра, ударил раздражённо заворчавшего урода в правую область живота. Алан надеялся, что с анатомической точки зрения внутри у чудовища всё в порядке, и печень у него именно там, где и у обычного человека, а не, скажем, в заднице.

Ворчание монстра обернулось громким воем. Чудовище выгнулось дугой, хватаясь за поясницу, складчатая кожа рта раздалась в стороны, обнажая гниющие дёсны, белесые белки глаз налились кровью. Алан скользящим шагом, сливаясь с ночными сумерками, обогнул контуженого уродца, заходя с другой стороны. Что ж, Блейз понимал возникшие у чудовища затруднения со здоровьем. Ударом кулака высокий юноша пробивал двухдюймовую доску. Алан редко в многочисленных потасовках дрался во всю силу, но сейчас приложился от души. Не исключено, что печень не на шутку загрустившего уродца прекратила выполнять свои первоначальные природные функции.

— Что ты с ним сделал? — срывающимся голосом завизжал Богарт. Фокусник неверяще протёр глаза, когда серокожый, костлявый мутант после неуловимого выпада Блейза едва не упал, с трудом удержавшись на ногах. — Эй, так нечестно!

— Не тебе рассуждать о чести, ублюдок, — отрезал Алан, вновь отступая от перешедшего в лобовое нападение оклемавшегося чудовища. Пожалуй, уродец будет покрепче многих, понял юноша. Девяносто девять процентов обычных людей после подобного удара не смогли бы и встать, не говоря уже о том, чтобы хоть как-то передвигаться.

Мистер Невозможное нервным движением сорвал с головы чёрный цилиндр. Ловкие, гибкие пальцы фокусника вцепились в шляпу. Тонкие губы беззвучно зашептали. В затянутом тучами небе, словно отзываясь, блеснула раскаленная добела молния. И опять без грома. Нутро шляпы озарилось красивым малиновым мерцанием. Мерцание поднималось всё выше, заполняя собой всю шляпу и охватывая руки маэстро. Но Алан всего этого не видел. Он был немножко занят.

Безостановочно рыча и пуская вонючие слюни, монстр напирал на Алана, загоняя его к зачехлённой одноосной повозке непонятного юноше назначения. Чем бы ни была набита лысая голова чудовища, одно оно поняло быстро, на собственной шкуре прочувствовав всю состоятельность горьких выводов. Страхолюдина стала гораздо осторожней и уже так легко не подставлялась. И начала кумекать в правильном направлении. Необходимо загнать чересчур быстрого и прыткого противника в угол. Припереть его к стене и лишить опасного преимущества в умении молниеносно двигаться.

Блейз это прекрасно понимал и надолго затягивать поединок не собирался. Он выжидал удобного момента, чтобы… Есть! Монстр раскрылся, устало опустив руки. Попробуйте с такой дурью помахать ими, изображая лопасти вентилятора, и вы всё поймёте. Чудовище утратило бдительность всего на одно сокращение глазных век, но Алану больше времени и не требовалось. Он ударил быстро и резко, как выстрелившая реактивный снаряд ракетная установка. При всём желании, даже уловив пылающими злобой глазами стартующий кулак Блейза, чудовище ничего уже не успело бы сделать. Это было невозможно.

Алан вложил в удар всю силу и всю массу своего тела, превратив вытянутую руку в отбойный молоток. Кулак юноши врезался в солнечное сплетение неугомонного монстра, чуть левее и ниже центра. Туда, где билось мощное уродливое сердце ожившей твари из цирковой кунсткамеры. Алан почувствовал, как под сжатыми пальцами треснули рёбра. Он не видел, но понял, что зазубренные обломки рёбер под продавливающим их кулаком вошли вглубь грудной клетки. Гораздо глубже и дальше, чем устроено матушкой-природой у обычных людей, протыкая важнейшие внутренние органы — лёгкие и сердце.

Отдёрнув руку, Алан отскочил от пошатнувшегося чудовища и, не глядя, как перенесёт удар уже падающий на колени противник, выругавшись, помчался к Богарту. Чёртов факир ворожил во всю, что-то шепча над разгоревшейся причудливым сочным малиновым цветом шляпой-цилиндром.

Оставленный в одиночестве, монстр уже не рычал. Он, прижимая руки к грудине, жалобно попискивал, как бы недоумевая, что, собственно, произошло, и как это стало возможным. Изо рта его выплёскивалась чёрная, воняющая аммиаком, кровь, заливая вытоптанную под преклонёнными коленями землю. Ослепляющая безумная боль рвала на части сердце и сводила с ума. Пронзённые лёгкие со свистом качали воздух, отзываясь не менее мучительной болью. Через три удара захлёбывающегося от крови сердца, глаза монстра закрылись. Его тело напряглось, сведённое в предсмертной судороге, и зановорождённая тварь завалилось на бок, умерев во второй раз.

Зрачки непрестанно шепчущего заклинание Богарта блестели в смыкающихся над ним сумерках, расширившись как у накаченного допингом скакуна. Он видел, что Алан ОЧЕНЬ быстро шагает к нему, но не смел прервать начатое. Это было чревато крайне неприятными последствиями. И Богарт не горел стремлением узнать на себе, чем эти последствия неприятны на деле.

Он почти успел. Почти. Но, в тот самый миг, когда Мистер Невозможное был готов праздновать победу, стальные пальцы этого мальчишки, этого молокососа, этого сопляка жёсткими клещами сомкнулись на его тощей шее, сминая кадык. Кудесник запнулся и хрипло закашлял, пытаясь восстановить дыхание. Серые глаза Богарта выпучились, кровь отхлынула от лица, но он не сделал ни малейшей попытки, чтобы помешать обидчику. Руки фокусника, как приклеенные, не отрывались от шляпы. Холодно улыбнувшись, Алан тряхнул головой, откидывая с лица волосы. Богарт попытался что-то натужно выдавить из себя, но пальцы Блейза перекрывали доступ не только кислорода, но и магических слов.

Лицо фокусника приобрело отпечаток несусветного ужаса, пот выступил на бледном лице крупными градинами. Алан был готов поклясться, что кудесник испугался до усирачки.

— Вспомни глаза той девушки, что ты заживо пилил на части, — прошипел Блейз, резко сжав руку.

Шея Богарта треснула со звуком ломающейся под тяжёлой ногой сухой хворостины. Алан разжал пальцы, угрюмо выпятив нижнюю челюсть. Но, ещё раньше, чем жизнь улетучилась из бренного тела фокусника, начала твориться какая-то потусторонняя дьявольщина. Разгорающаяся малиновым заревом волшебная шляпа внезапно потухла, обратившись в заурядный чёрный цилиндр. Но Алан краем глаз заметил, что в глубине шляпы закипела сгущённой нефтью изначальная Тьма. Цилиндр выпал из слабеющих пальцев хозяина и упал на землю, раструбом вверх. Сломав шею иллюзионисту, Алан проворно отскочил подальше, едва не ввалившись в палатку кунсткамеры.

Мёртвый фокусник стал падать, как сорвавшаяся с нитей кукольного мастера марионетка. Но не успел Богарт упасть, как непонятная Алану, не иначе как волшебная, сила захватила подгибающего колени покойника и в мгновение ока засосала в бездонные недра ставшей чернее ночи шляпы. Словно пылесосом затянуло детскую куклу, подумалось Алану. Был — и исчез.

Поглотив Мистера Невозможное, цилиндр вздрогнул, подпрыгнул и хлопнулся обратно, окончательно успокоившись. Теперь это действительно была обыкновенная шляпа, ничем не отличаясь от сотен и тысяч себе подобных. Алан, подойдя к ней, замахнулся ногой, но, криво улыбнувшись, передумал. Он не чувствовал никакой опасности. В цилиндре не осталось силы. Но глупо рисковать он не собирался. Раз в год и кочерга стреляет

Посмотрев на небо, Алан подумал ещё и о том, что время — странная штука. Оно умерло, но продолжает идти.

___________________________________________________________________

— Тут никого нет! — Кейт Симмонс выглядела слегка обеспокоенной. Доктор Харрис подумал, что девушка отлично держится. В её состоянии, после всего пережитого, быть «слегка обеспокоенной» … — Куда они исчезли? Энди намеривался всю ночь провести в участке, и эта девчонка была совсем не прочь составить ему компанию!

— В самом деле?

— А как же! Я по её бесстыжим глазам сразу всё поняла.

Уолтер улыбнулся. Изображая праведный гнев, пытаясь обличительными словами замаскировать тревогу, Кейт производила забавное впечатление.

— Боюсь, мы не поняли друг друга. Я говорил о том, что, на ваш взгляд, могло заставить шерифа покинуть департамент?

Кейт, нервно кусая губы, передёрнула плечиками.

— Не знаю, док, ума не приложу… Я боюсь думать о самом худшем! Вдруг, до них кто-то добрался гораздо раньше, чем мы?

— Сомневаюсь, — Харрис внимательно осмотрелся. Они зашли в здание полицейского участка две минуты назад, открыв запертую дверь ключом мисс Симмонс. Ответственная девушка всегда носила ключ во внутреннем кармашке блузки, боясь нечаянно потерять его, и не доверяя женской сумочке. Что ж, оказалось, что весьма кстати.

— Почему вы так уверенны в этом?

— Нет ни следов взлома, ни следов борьбы. Нет ничего, что указывало бы на возможность взятия участка штурмом. Думаю, что Энди не позволил бы застать себя врасплох и при любом раскладе бился бы до последнего. Тем более что под его ответственностью находится молоденькая девчонка.

Кейт демонстративно задрала носик. Шум в голове постепенно утихал, перед глазами давно не плыли гипнотизирующие, сводящие с ума, круги. Уровень выплеснутого в кровь адреналина приходил в норму. Кейт вновь начала адекватно мыслить, не захлёбываясь в приступах панического живого страха. Но к несчастью, отступив, адреналин пропустил вперёд себя доселе дремавшую где-то на периферии притуплённого сознания боль. Боль накатывала, мучительно жаля и радостно повизгивая от восторга. Тело девушки со стоном отозвалось на болезненные укусы. Основной эпицентр боли сформировался внизу, единолично захватив израненные ступни ног.

— Знаю я, на что способны эти ваши молоденькие девчонки, — тихо сказала Кейт, с исказившимся от боли лицом опускаясь на кушетку и осторожно поджимая пальцы. Чёрт! Она чуть не вскрикнула, когда ступни обожгло огнём. — Знаю… И все вы, мужчины, как маленькие, ведётесь на невинно хлопающие глазки и смазливые мордашки. А там уже и опомниться не успеваете, как с вас стягивают трусы! И всё, вы в их руках.

— М-м-м… В руках?

— Ну, образно выражаясь, — у Кейт хватило приличия покраснеть. Девушка вытянула ноги и мрачно уставилась на сбитые в кровь пальцы. Ух ты, а маникюру то кранты!

Доктор Харрис подошёл к кофейному столику и прикоснулся к чайнику.

— Ещё тёплый! Значит, они уехали совсем недавно. Возможно, мы разминулись с ними на какие-то минуты.

— А их не могли взять в заложники, засунуть в машину Энди и укатить в неизвестном направлении? — не унималась Кейт. На душе становилось всё хуже и хуже. Она бы с удовольствием заревела, но слёзы упорно не хотели катиться из голубых глаз. И это бесило девушку ещё больше. Она раздражённо дёрнула ножкой и прикусила губу от новой вспышки острой боли.

— Сомневаюсь.

— А я думаю, что эти мерзавцы на всё способны. Одного не пойму, зачем им понадобилась Шейла? Что им проку от обыкновенной девчонки?

— Не знаю, Кейт, — задумавшись, доктор машинально, впервые в жизни назвал девушку по имени, опустив обязательную для себя джентльменскую приставку «мисс». Кейт с интересом посмотрела на взъерошенного, напоминающего в заляпанном кровью костюме ополоумевшего мясника Уолтера, стоически игнорируя терзающую ноги боль. — У меня скопилась чёртова куча вопросов и не нашлось ни одного ответа ни на один из них. Проклятье, да я даже не знаю, к кому обращаться за разъяснениями по поводу всего, что увидел! А видел я то, что не присниться и в страшном сне. То, что способно парализовать волю, напугать до смерти, выжечь сознание.

— Я не хочу знать этого, — прошептала Кейт, умоляюще уставясь на Уолтера. — Мне и так слишком страшно. Я очень боюсь… И очень переживаю. За Энди, за моих друзей, за родных, даже за эту вертихвостку Блейз! Ведь подобное твориться во всём Хеллвиле, да? Весь город тронулся? Я права, Уолтер?

— Мне тоже страшно, — сказал Харрис, поворачиваясь к ней. — Но как бы ни было ещё страшней. Это только начало, Кейт. Дальше, если ничего не предпринять, будет ещё хуже.

— Я не знаю, что может быть хуже того, что уже произошло, — призналась мисс Симмонс, свешивая ноги с кушетки, чтобы не тревожить пятки. Девушке казалось, что в них вбили по раскалённому гвоздю.

Уолтер провёл рукой по рыжим волосам. Ну Энди, ну засранец! Мог бы хоть записку оставить. Доктор не успокаивал Кейт. Когда он говорил, что верит, что с Тёрнером и Шейлой всё в порядке, он и в самом деле так считал. Скорее всего, шерифу пришла в голову какая-то стоящая идея и он, не откладывая в долгий ящик, кинулся воплощать её в жизнь. Харрис посмотрел на свои руки. Волоски на пальцах отливали рыжиной, под ногтями запеклась кровь, но дрожи не было.

— Кейт, э-э-э… Прошу прощения, не скажите, где тут у вас туалет? Хотелось бы как следует умыться и привести себя в порядок.

— Вон через ту дверь в конце приёмной комнаты, — указала девушка.

— Спасибо, — благодарно кивнул Харрис.

— Док!

— Да? — Уолтер приостановился и, обернувшись, посмотрел на неё, виновато улыбаясь.

— Не задерживайтесь там надолго, — попросила Кейт, стыдливо опуская глаза. — Мне не по себе одной.

— Постараюсь, — Харрис ободряюще подмигнул. — Я быстро… И мы займёмся вашими бедными ножками.

Щёки Кейт покрылись пунцовым налётом. Её ножками? Да на них смотреть страшно, не то что «заниматься» ими! Но, должно быть, это будет приятно, с разлившимся в области груди теплом подумала она. У доктора Харриса на редкость красивые руки. И пальцы, такие подвижные и аккуратные… Кейт покраснела ещё больше, почувствовав, как жаркое тепло заливает низ живота.

Глава 18

Дейзи дрожала, как несчастная, маленькая мышка. До ужаса перепуганная мышка. Она спряталась за креслом, изредка выглядывая из-за него. По полу тянул прохладный стылый воздух, пробираясь под полы короткого халатика, и щипая девушку за нежные места. Температура в затянутом ночной темнотой доме заметно понизилась, сквозняки, вполне по-хозяйски освоившись, играли друг с дружкой в догонялки. Но Дейзи не поднималась с пола ни чтобы одеться потеплее, ни чтобы закрыть настежь распахнутую дверь.

Она скорчилась, подобрав под себя ноги и обхватив поперёк живота руками, кутаясь в тонкий шёлковый халат. Дейзи поняла, что изрыгающая площадную брань, умеющая говорить голосом её сына, женоподобная тварь не может по каким-то причинам переступить порог дома. Она не может войти внутрь, если её не позвать. Не пригласить, как гостя. Дейзи эта понимала. Но решиться встать и закрыть дверь, будучи полностью уверенной в своей правоте она никак не могла. Страх сковал её члены и препятствовал даже малейшей попытке что-либо предпринять, загнав за кресло в собственном доме.

Бесноватое создание не прекращало попыток, впрочем, бесплодных, вломиться внутрь. Оно визжало и грязно материлось, наскакивая на дверной проём, но невидимая стена воздуха, словно упругий батут, раз за разом отшвыривала её назад.

— Впусти меня, сучка! — грубый, гортанный голос взлохмаченной ведьмы циркулярной пилой резал уши Дейзи. Господи, да когда же она заткнётся, обречённо взмолилась девушка. От каждого нового крика Дейзи вздрагивала и сжималась в пульсирующий страхом комочек. А ну вдруг именно сейчас незримая защита дома даст трещину, и это существо ворвётся внутрь? И что тогда?

— Ты пожалеешь, о, как же ты пожалеешь, сука! Я вырву тебе глотку и выпью всю твою никчёмную кровь, слышишь, ты, дрянь?..

Дейзи осторожно приподнялась, глядя через подлокотник кресла на замершую в дверях жуткую фигуру, белеющую на фоне тёмной вечерней улицы. Мишель злорадно заухмылялась, увидев, что стала объектом повышенного внимания со стороны хозяйки дома. Она ткнула в Дейзи заскорузлым от крови пальцем.

— Эй ты, маленькая потаскушка, ты слышишь меня? Хорошо слышишь? Я с тобой говорю!!! — сорвалась на рёв Мишель, яростно разевая рот и с бешенством ударяя по не пускающей её преграде. — С тобой! Ты куда? Не смей отворачиваться от меня, грязная шлюха, иначе я засуну в твою вонючую дырку руку и вырву тебе матку! Ты то, небось, привыкла, что обычно тебе суют туда кое что другое, б…дь?!

Да заткнись же ты, заткнись! Дейзи закрыла уши ладонями, мысленно желая гримасничающей твари охрипнуть на всю оставшуюся жизнь. Заткнись! Она не желала больше слышать, она бы с радостью оглохла, лишь бы не пропускать через себя всю льющуюся изо рта маниакально горланящей ведьмы ругань.

— Сука! Немедленно впусти меня! Не заставляй меня просить дважды…

— Да пошла ты, — одними губами шепнула Дейзи, как можно ниже натягивая на бёдра коротенький халат. — И просишь ты далеко не во второй раз. Сначала считать научись.

— Подстилка, спящая с дворовыми кобелями! Что ты притихла, шалава? Ну подойди же ко мне, ну… Скажи всего-навсего: заходи, и всё! И всё, мать твою! И мы станем лучшими подругами!

Всё тело Дейзи покрылось щекочущими пупырышками. И надо заметить, не только от страха, но и от холода. Девушка подумала, что отсиживание за креслом на продуваемом пронизывающим до костей уличным воздухом полу, выйдет ей в будущем боком. Но покидать своё убежище она не хотела ни в какую. Придётся терпеть, придётся мёрзнуть и ждать. Ждать чего? Пока выкрикивающая оскорбление ведьма уйдёт на перерыв, набраться сил? Или же дождаться помощи извне? Но кто ей поможет? Если на раздающиеся на всю округу крики этой помешанной до сих пор не прибежали соседи, то о какой помощи вообще может идти речь?.. Вот если бы Алан был рядом, он бы не дал её в обиду. Он бы не испугался. Но Алана рядом нет. И неизвестно, когда он вернётся. Он пообещал, что спасёт Тони, что не переступит порог её дома один… Дейзи верила ему. Хотела верить всеми фибрами души. Больше ей верить было некому и, наверно, не во что.

Так что теперь сиди и жди, дура голожопая, цыкнула на саму себя девушка. И нечего распускать нюни. Не можешь пошевелиться от страха, так хоть сиди и не ной, не давая той мерзости, что стоит за порогом, лишний шанс поиздеваться над тобой.

— Я высосу мозг из твоих костей, — прошипела бесноватая. Её запачканные кровью губы непрерывно дёргались и извивались. — Дай мне только добраться до тебя, сучка.

— Эй ты, а ну, отойди от двери! Руки за голову и спускайся вниз, без лишних движений! Иначе буду стрелять на поражение, предупреждаю.

Дейзи встрепенувшись, так и подскочила на месте. Голос доносился с улицы и вне всяких сомнений был адресован топтавшейся на крылечке бессильно царапающей воздух ведьме. Голос был мужским, высоким, с резкими перепадами на гласных. Девушке он показался смутно знакомым. Голос был похож на… И добавить сюда явно командный тон с использованием узкопрофессиональных терминов… Дейзи почувствовала, как вымученная улыбка вселенского облегчения растягивает её полные губы. Определённо голос принадлежал младшему помощнику шерифа добродушному здоровяку Дугласу Кларку.

Мишель ме-е-едленно повернулась всем корпусом и исподлобья уставилась на посмевшего приказывать ей человека. Лицо Мишель озарил яркий луч полицейского фонарика. Она недовольно сморщилась, задирая верхнюю губу, обнажившую острые, как у акулы мелкие зубы, и подняла руку, заслоняясь от света. Насквозь мокрая от крови ночная рубашка облепила её фигуру, вырисовывая гармонично развитые формы.

Кларк Дуглас осторожно приближался к ней, держа на уровне плеча фонарик и крепко сжимая в вытянутой руке табельный револьвер. Каждый шаг Кларка был размеренным и обдуманным. Дуглас не спешил, справедливо рассудив, что не стоит подгонять события, пока окончательно не разберётся, что к чему. Но и того, что он уже увидел, ему было достаточно, чтобы понять, что он вступил на очень скользкую тропинку. Как бы ни упасть и не сломать себе шею.

На этой улице Кларк оказался, в принципе, случайно. Свернул, чтобы срезать дорогу к полицейскому участку. Заведись его «Плимут» с полуоборота, и Кларку не пришлось бы топать пешком и искать белее короткие обходные пути. Однако старенькая машина этим вечером совсем расклеилась и раскапризничалась, отзываясь на поворот ключа в замке зажигания негодующим слабым фырканьем. Залезать под крышку капота Кларку совсем не улыбалось, поэтому он выбрал единственное верной в данной ситуации решение — пошёл своим ходом. И не успел пройти и половины улицы, как услышал громкие женские крики и отборнейшую чернушную ругань.

Сообразив, что шум доносится от дома, где проживала Дейзи Хилл, Кларк, не раздумывая боле, достал фонарик и выхватил из кобуры служебный «смит — вессон». К домику Дейзи Дуглас подходил уже во всеоружии — фонарь включен, курок взведён, нервы на пределе.

— … стреляю на поражение! — Кларк широко расставил ноги, держа странную, чертовски подозрительную фигуру на мушке. Дуглас не сомневался, что возникни крайняя необходимость, и он не промахнётся. Между ним и застывшим на крыльце человеком было не более пяти метров. А в тире у Кларка всегда были высокие показатели. Энди по этому поводу смеялся, что, должно быть, младший помощник тренируется по ночам на компьютерных симуляторах.

— Как ты смеешь мне указывать? — проскрипела Мишель, щурясь от бьющего в лицо света. — Как ты вообще посмел открыть свой поганый рот, недоумок?

— Повторяю, сойдите со ступенек, держа руки за головой! — голос Кларка чуть дрогнул, когда он как следует, рассмотрел, на кого нацелил оружие. Мимика этого существа была просто отвратительной, а внешность отталкивающей. Длинные спутанные космы, отражающие свет фонаря кроваво-красные глаза, дёргающиеся, пляшущие губы, залитая чем-то остро-пахнущим и темно-красным лёгкая одежда. Та же жидкость была на руках и лице этой оскалившейся мегеры. И ещё. Кларку это порождение ночного кошмара, принадлежащее без всяких сомнений, к женскому полу, показалось смутно знакомым. Кто бы это мог быть?

— Офицер, неужели вы и впрямь откроете огонь? — плаксиво сказала Мишель, свесив голову на плечо и безвольно уронив вдоль тела по локоть запачканные кровью растерзанных людей руки. — У вас хватит духу застрелить слабую беззащитную девушку?.. Скажите правду, младший помощник шерифа Кларк, вы сможете нажать на курок?

У Дугласа перехватило дыхание и свело скулы, когда он узнал этот голос. Стоило глумливо насмехающейся ведьме сказать несколько слов нормальным тоном, как всё сразу стало на свои места. И это лицо… Исказившееся, приобретшее злобные черты высеченного из камня древнего языческого идола, но, тем не менее, угадываемое.

— Мисс Гриффит? — недоверчиво спросил Дуглас, выключая фонарик.

— О-о-о, будь благословенен, добрый человек, ты узнал меня, — ехидно сказала Мишель, мягко ступая босыми ногами по деревянным ступенькам крыльца, спускаясь вниз. Руки её, однако, по-прежнему безвольно болтались вдоль тела. Но и Дуглас не спешил опускать револьвер. Вороненый ствол продолжал угрожающе смотреть бездонным равнодушным зрачком в грудь вымоченной в чужой крови бесовки. — Видишь, как всё хорошо складывается? Прямо встреча двух старых друзей, ты не находишь? Ты меня узнал, и я тебя знаю! Ты, часом, не поможешь мне в одном пустяковом дельце?

— Дельце? — Кларк, засунув фонарик за пояс, взялся за револьвер уже двумя руками. Не хотелось признавать, но у него начались очевидные проблемы с координацией движений. Удерживающая ствол правая рука по-подлому, предательски задрожала. Ага, а вот так гораздо лучше. Как бы там ни было, неприятно преобразившаяся в ночное страшилище дочь мэра откровенно пугала и нервировала. Полицейский не хотел подпускать её к себе на расстояние одного хорошего прыжка. Нет, бережённого и бог бережёт.

— Да совершенная ерунда, — Мишель ступила ногами на твёрдую, обжигающую холодом землю. Но ей холодно не было. — Вы не могли бы мне помочь найти Шейлу Блейз?

— Шейлу? Мисс Блейз? — Кларку показалось, что он ослышался.

— Да, да, Блейз! — обрадовано захлопала в ладоши девушка, безобидным зайчиком подпрыгивая на месте. Ночная рубашка намертво прилипла к бёдрам и слегка сковывала её. — Именно эту малолетнюю вонючую сучку, эту траханную мерзавку! Так вы поможете мне, офицер Кларк?

Некоторое время Дуглас судорожно прочищал горло. Охренеть можно, дочка мэра окончательно тронулась! Свихнулась. Сбрендила. И эта кровь — чья она? Ясен пень, что не её собственная. Чёрт, да на ней столько кровищи, словно где-то резали свинью, а Мишель добровольно подставлялась под хлещущие парующие струи. Если бы из Мишель вытекло столько крови, она бы не то, что ходить — и век приподнять не смогла бы. Тогда вопрос остаётся открытым — чья это кровь? И что случилось с самой юной мисс Гриффит? Почему она так жутко выглядит? И почему у неё кровь на губах и на зубах?.. А зубки-то у неё о-го-го какие, только сейчас разглядел Дуглас. Бабушка, бабушка, почему у тебя такие большие зубы, про себя пробормотал младший помощник?

— А это чтобы съесть тебя, — уже вслух, хрипло сказал он.

— Так что, я могу рассчитывать на вас, офицер? — расслабленно промурлыкала Мишель, облизнув кончиком языка окровавленные губы. Глаза дочери мэра маслянисто заблестели. — Вы поможете мне разыскать эту маленькую дрянь?

— Зачем тебе нужна Шейла?

— И всё-то вы сомневаетесь, офицер… Нельзя задавать встречные вопросы, когда просит дама.

Мишель сделала один шаг вперёд. Затем второй. Кларк не спускал с неё настороженных глаз. Ствол револьвера чуть сместился, подстраиваясь под замедленную поступь надвигающейся на полицейского устрашающей фурии.

— Больше ни шагу. Лягте на землю лицом вниз и заложите руки за голову, — Дуглас из всех сил старался, чтобы его голос звучал уверенно и внушительно. Как на учениях. — Повторяю…

— Закрой рот! — обнажила заострённые зубы Мишель, обрывая Кларка. Узкое лицо девушки исказила презрительная гримаса. — Я вижу, ты так и не понял меня, жалкий неудачник. Вонючий фараон, дерьмо собачье. Да ты знаешь, что ты своими идиотскими словами приговорил себя к смерти?

— Я больше не буду повторять, — сухо сказал Дуглас, приподнимая оружие. — Я буду стрелять.

— В меня? В беззащитную девушку? — наигранному удивлению Мишель не было предела. — Ах ты, ублюдок… Да я тебе сейчас яйца вырву. Ты привык, что яйца тебе вылизывают, да? Твоя женушка, например. Она лижет тебе яйца? Она сосёт? По твоей паскудной морде вижу, что сосёт. Но я не твоя жена и подставлять тебе свою задницу не намереваюсь. Я сама тебя отымею.

Кларк моргнул. И как-то умудрился упустить из виду тот момент, когда Мишель, оттолкнувшись от земли босыми ногами, ракетой взвилась в ночной воздух и с воем обрушилась на него, одним прыжком преодолев более пяти метров. Здоровяк запоздало нажал на спусковой крючок, и пустынная улица взорвалась громкими, хлёсткими, словно удар кнута, щелчками.

«Смит-вессон» послушно выплюнул шесть пуль. Дуглас отчётливо видел, что две их них попали в падающую на него визжащую разъярённой гарпией мэрову дочку. Кровавые гейзеры прорвались на животе и левом плече Мишель. Кларк ожидал, что пули тридцать восьмого калибра сразят это существо с выгребной ямой вместо рта наповал. Он знал, что подобные выстрелы могут остановить атакующего быка. Но не думал, что худощавая, хрупкая на вид девчонка даже не заметит, что в ней проделали дополнительные дырки.

В следующее мгновение Мишель, рыча, как защищающая детёнышей волчица, рухнула на Дугласа. Кларк почти успел увернуться, но впопыхах подвернул ногу и упал ещё до того, как на него сверху спикировала Мишель. Револьвер отлетел в одну сторону, широкополая шляпа Дугласа в другую. Косматая ведьма двигалась очень быстро, намного быстрее оторопевшего полицейского. Кларк согнул руки, прикрывая лицо от царапающейся девушки и отбиваясь локтями. На ответные выпады у него не оставалось ни секунды. Когти Мишель мелькали перед его глазами с поражающей воображение скоростью. Кларк даже и не помышлял об ответной атаке, полностью сосредоточившись на глухой обороне.

Мишель оседлала поверженного наземь противника и пыталась превратить его в мясной фарш, в клочья разрывая рукава толстой форменной куртки. Дуглас пыхтел, как перекормленный углём паровоз, пытаясь сбросить с себя эту сукину дочь или хотя бы перевернуться и подмять её под себя. Всё-таки он был намного тяжелее. Но вот ведь загвоздка — изрядно проигрывая в массе тела, эта бешеная тварь была немногим слабее дикого африканского буйвола. С Дугласа градом катился пот, силы стремительно таяли, появившиеся на руках и лице царапины горели дьявольским огнем, а он так и не придумал, что со всем этим делать-то! Да если честно, особо и не думалось. Мишель с успехом выбивала из него все здравые мысли.

Ну всё, допрыгался ты, приятель, раскалёнными до бела буквами мелькнуло перед внутренним взором Кларка. И дёрнул же его чёрт напоследок так обмануть Мэгги! Он отчётливо сознавал, что если выжившая из ума Мишель вонзит свои загнутые хищными крючьями ногти (когти!) ему в горло, то это будет началом конца.

Нетерпеливо порыкивая, Мишель внезапно изменила тактику. Резво вскочив на ноги, она по щиколотку вогнала босые ступни в землю и, ухватив матерящегося сквозь зубы Кларка за грудки, дёрнула на себя. Натянувшийся как струна воротник едва не придушил Кларка, стальным обручем впившись в шею, небо и земля поменялись местами, и Дуглас ошеломлённо понял, что с приличной крейсерской скоростью летит в неизвестном направлении. Мишель играючи швырнула весящего далеко за центнер здорового мужчину через подъездную лужайку в сторону дороги.

На счастье Дугласа, он не дотянул до асфальта каких-то несколько сантиметров и выброшенным на берег кашалотом грянулся оземь. От поглотившей всё тело боли Кларк не мог ни вздохнуть, не выдохнуть. Он, конечно, не знал, как себя чувствует перееханный катком человек, но сильно подозревал, что так же хреново, как он чувствует себя в данную минуту. Всё, сплюнул кровью из разбитого рта Дуглас, практически ничего не видя из-за застилающей глаза клубящейся пелены, теперь точно каюк. Плевок отнял у него последние силы, и Кларк приготовился к самому худшему.

— И кто это у нас тут разлёгся на лужайке, а? Кто это решил передохнуть, полежав на земле? Или ты всё же предпочитаешь сдохнуть, будучи зарытым в землю? — двигаясь с грацией ржавого робота, Мишель, похихикивая, приближалась к стонущему полицейскому. Кровь обильными ручейками выбегала из её ран, но Мишель не чувствовала боли. Однако тело Мишель реагировало должным образом. Разливающаяся по конечностям слабость постепенно замедляла шаг свихнувшейся маньячки.

— Как ты думаешь, если я сейчас наступлю тебе на спину, то сумею сломать твой хребет? — с искренним любопытством спросила Мишель, ставя босую ногу на поясницу Кларка. — Хотя о чём это я? Что я смогу сломать? Ты же самая жалкая бесхребетная тварь в мире! Ха!

Небольшая, не более тридцать седьмого размера, ножка слегка надавила на спину распластанного гигантской бабочкой Дугласа, впечатывая того в землю. Полицейский крякнул. Мать вашу, да эта стерва давила его, как букашку, с силой гидравлического пресса! Кларк в безмолвном крике разинул рот и тут же закашлялся, подавившись землёй и не успевшими отжить своё травинками. А вот он, похоже, своё уже отжил…

Теряющий сознание Кларк не слышал, как где-то совсем рядом, взвизгнув тормозами, остановилась машина. Он не слышал, как распахнулись дверцы и не слышал, как пассажиры так вовремя подъехавшего к самому разгару веселья автомобиля выпрыгнули наружу, что-то громко крича. И только звучно бабахнувшие выстрелы из револьвера смогли прорвать закупорившую уши Кларка пробку. Затем ему стало необычайно легко и свободно. Вдохнув полной грудью, Кларк не сразу понял, что на его спину больше ничего не давит. В лёгкие ворвался прохладный режущий горло воздух, и Дуглас вновь закашлялся, выплёвывая изо рта мокроту вперемешку с землёй и травой, отхаркивая всю грязь, набившуюся в глотку.

— Шелли, быстро в дом, посмотри, что там с Дейзи! Живо! — Энди Тёрнер опустил револьвер. Из дула «смит-вессона», отдавая пороховой гарью, вился сизый дымок. Шериф утерел рукавом вспотевший лоб. Едва поспели, чёрт побери!

Шейла, степной ланью промчавшись по лужайке, не оборачиваясь, вихрем влетела по ступенькам крыльца и скрылась в прихожей. Тёрнер, вскинув оружие, подбежал к пытающемуся поднять на ноги младшему помощнику. Кларк плевался, кряхтел, отчаянно мотал головой и страдальчески морщился. Энди хватило одного взгляда, чтобы понять, что его друг и подчиненный побывал в крутой заварушке. Однако бдительный шериф не спускал внимательного взгляда и с обездвиженной Мишель, скорчившейся неопрятным кулем в нескольких шагах от них. Тёрнер опустошил пол обоймы и всадил в эту тварь три пули, одна из которых пробила ей голову. Энди был готов поклясться, что это жуткое страшилище мертво. Он отчётливо видел, как пуля вышибла из головы растирающей Кларка по земле ведьмы добрую толику мозгов.

Опираясь о подставленное плечо, Дуглас, наконец, смог утвердиться на ногах. Его раскачивало из сторону в сторону, перед глазами порхали в безумном танце разноцветные мухи. Придерживая Кларка, Энди огляделся. Дом Дейзи был посеребрён тусклым светом подглядывающей в прорехи туч луны. За тёмными стёклами окон не горело ни одного огонька. Окрестные дома словно повымирали. Не лаяли собаки, не мяукали кошки, и никто не удосужился выйти на улицу, чтобы посмотреть, что происходит. Ни один из соседей Дейзи не отважился покинуть безопасные стены. Во многих домах светились лампочки, значит, внутри ещё бодрствовали, но никому не было никакого дела до того, что твориться у них буквально под носом. Все были напуганы и тряслись от страха за запертыми на все засовы дверями, из боязни перед тьмой не выключая свет.

— Энди… Слушай меня, — Кларк вцепился в куртку шерифа, заставляя смотреть себе в глаза. — Это была Мишель. Ты понимаешь, дружище, о чём я? Это была дочь нашего мэра…

— ЭТО Мишель? — Энди недоверчиво кивнул на неподвижное тело. — Эта фурия — Мишель?!

— Да! — выдохнул в лицо Тёрнера пошатнувшийся Кларк. — Она полностью сбрендила! Ты бы видел, как она накостыляла мне — силищи у неё было хоть отбавляй. И она вся залита чей-то кровью… Можешь сам проверить, Энди. Я думаю, что с Сэмюелем и его семьёй случилось что-то неладное.

— Ты намекаешь, что Мишель сошла с ума и убила всех домочадцев, а затем принялась за других людей? — Тёрнер слушал очень внимательно, засовывая револьвер в поясную кобуру. — Стала нападать на всех подряд?

Дуглас с горестным вздохом осмотрел то, во что превратилась его куртка, и отрицательно покачал головой.

— В том то вся и загвоздка, шеф. Этой торкнутой сучке нужен конкретный человек. Она кое-кого ищет. И в дом Дейзи она пыталась ворваться не случайно.

— Ты о чём? Кто ей мог понадобиться?

На крыльце показалась размахивающая руками Шейла. Девочка выглядела очень встревоженной.

— Энди, с Дейзи всё в порядке. Ну, в относительном, конечно… Но неплохо бы, что бы ты сам с ней поговорил. Тут, судя по всему, та-а-акое дерьмо затевается! Добрый вечер, младший помощник Кларк! Спорю на что угодно, что вы готовы расцеловать нас!

Дуглас грустно усмехнулся и, глазами указав на скрывшуюся в дверном проёме девушку, сказал:

— А она славная девчушка, верно, приятель? Хорошая такая.

— А то, — сказал Тёрнер, не отрывая напряжённого взгляда от здоровяка. Он чувствовал, что Дуглас к чему-то осторожно его подводит, но никак не мог понять, к чему именно. — Не верти хвостом, Кларк, выкладывай, всё, как есть. Что ты узнал?

— Мишель ищет… Искала Шейлу. Ей была нужна эта девочка, Шейла Блейз. Понял? Так что береги её, если она тебе дорога.

У Тёрнера оборвалось сердце. Шелли?! Им нужна Шелли?! Да чёрта с два они её получат.

_____________________________________________________________

Алан от злости и отчаяния был готов разобрать весь затаившийся, словно в ожидании грозы, цирк-шапито на зубочистки. Он обшарил главный шатёр от и до, перевернув всё, что не было прибито и прикручено. Юноша понимал, что даром теряет время. Несколько дней назад Энди Тёрнер уже проделывал тоже самое. Повторяя действия шерифа, Алан не только не добьётся каких-либо результатов, но и с каждой минутой отдаляется всё дальше и дальше от поставленной цели. Время, может, и застыло, как охочая до сладкого муха в патоке, но для несчастных мальчиков каждая секунда промедления, каждый миг, потраченный Аланом впустую, вполне возможно, являются фатальными.

Блейз сильно сомневался, что допрос попрятавшихся по самым дальним закуткам рядовых сотрудников цирка принесёт сколь-нибудь ощутимую пользу. Никто ему ничего не скажет и не объяснит. И не укажет единственно верное направление дальнейших поисков. И не потому, что не захотят, а потому, что никто ничего и не знает. Единственный человек, действительно вполне способный реально посодействовать Блейзу, бесследно исчез. Кабинет антрепренёра Рудольфа Старжински был так же пуст, как и остальные подсобки и ниши гигантского шатра.

Смеряя мрачным взглядом заледеневших тёмных глаз рабочий стол директора цирка, Алан покусывал нижнюю губу. На столе царил полнейший беспорядок. Разбросанные бумаги хаотично перемежались с канцелярской мелочёвкой. Тускло светила включенная настольная лампа с покосившимся пластиковым абажуром. Под ногами юноши мягко пружинил расстеленный ворсистый ковёр, усеянный разлетевшимися афишами и красочными листами. На спинке высокого жёсткого кресла висел двубортный пиджак. Насколько помнил Блейз, этот пиджак красовался на плечах Старжински в день первого представления, открывающего начало циркового сезона «Невозможное-возможно» в Хеллвиле.

Создавалось впечатление, что маэстро Рудольф покидал своё гнёздышко в большой спешке. И при этом ничуть не заботясь о последствиях своего стремительного бегства. В углу отгороженного от остального шатра кабинета притулился внушительный приземистый железный сейф с круглой, отполированный сотней прикосновений ручкой-штурвалом. Алан опустился на корточки и провёл пальцем по дверце сейфа, оставляя на поверхности белесый развод. Пыль. Сухая и едкая. Вытерев палец о штаны, Алан не сдержался от могучего чиха. Шморгнув носом, Блейз подумал, что сейф долгое время не открывался. Вдвойне странно, согласны? Старжински слинял, смазав пятки жиром, устроив в кабинете настоящий раздрай, но не удосужившись и одним глазком заглянуть в сейф. Обычно в подобных железных ящиках хранят важные и ценные документы. Врядли директор цирка был исключением из правил.

Так почему он ничего не взял из сейфа? Надеется в скором времени вернуться, будучи уверенным в своей безопасности и ненаказуемости? Очень странно… Тут такая каша заварилась, что уже никакие клятвы и заверения в своей непричастности не помогут Старжински отмазаться. На что он тогда рассчитывает? И главный, по-мнению Алана, вопрос заключался в следующем — а что тогда маэстро Рудольф ВЗЯЛ с собой? И где, чёрт его возьми, он надеется отсидеться? В какую нору способен забиться ушлый директор этого дьявольского балагана? И куда подевались его главные нукеры — Эльвира Леди-нож и лысый каучуковый миляга Джек? Если эти ребята изменились хотя бы наполовину так, как Богарт, то, признаться, Алану совсем не хотелось бы встречаться с ними в узком переулке один на один. Если заурядный цирковой фокусник превратился под воздействием непонятных сил в серьёзного мага, то кем могут стать Эльвира с Джеком?

— Они утащили ребят, — под нос пробормотал Алан, сунув руки в карманы джинсов. — Но куда они направились? Где эти уроды могут зашкериться?.. И… И… И почему я не вижу Бинго? Где этот клоун, мать его?

Блейз настороженно прислушался. Проклятье, а ведь он совсем забыл о нём! Непростительная ошибка. Кто знает, кем мог обернуться придурковатый цирковой паяц? Вот дьявол, да преобразившийся Бинго может оказаться не менее, а то и более опасным, чем его товарищи по рабочему цеху! В мозгу Блейза сразу всплыл колоритный яркий образ кровожадного клоуна Пеннивайза из «Оно» Стивена Кинга. Чёрт, хмыкнул Алан, а почему бы и нет? Блейз всегда недолюбливал клоунов. Не нравились они ему, хоть убей. Нарисованные улыбки паяцев и мимов казались юноше насквозь фальшивыми и неискренними, одним словом, нарисованными. А холодная рисованная улыбка никогда не заменит живой и тёплой…

— И где же ты притаился, дружок? — нараспев сказал Блейз, весь превратившись вслух и оголённый нерв. — Ау, мистер Пеннивайз, отзовитесь! Нам есть о чём поговорить…

Не стоит, конечно, сбрасывать со счетов возможности того, что и Бинго уже давно смылся из цирка, но что-то Алану подсказывало, что нахальный клоун ошивается где-то поблизости. А своим спонтанным предчувствиям юноша с недавних пор доверял больше, чем собственному рациональному мышлению. Иногда не остаётся ничего лучшего, чем положиться на интуицию. Блейз развернулся на каблуках остроносых сапог, собираясь покинуть захламленный кабинет Старжински, как вдруг его внимание привлекла одна штука.

— Интересно, — сказал Алан, подходя к простенькому застеклённому шкафчику, сколоченному из покрытых лаком сосновых досок.

Шкаф высился в дальнем от рабочего стола углу, напротив завешанного пологом входа. Алан потянул на себя скрипучую дверцу и, не колеблясь, взял с полки завёрнутый в промасленную ткань продолговатый предмет, неожиданно оказавшийся внушительно тяжёлым. Разворачивая остро пахнущую, шелестящую под пальцами ткань, Алан уже догадывался, что он увидит. И когда в рассеянном свете настольной лампы тускло блеснули вороненые детали огромного револьвера, Блейз не стал корчить удивлённую мину.

Рукоять из потемневшего от времени сандалового дерева удобно легла в ладонь Алана, наполнив руку приятной тяжестью и перерастая где-то глубоко внутри в умиротворённую уверенность. Алану была незнакома система этого револьвера, а вот это уже и впрямь было странным, но даже непрофессионалу было бы видно, что это очень и очень серьёзное оружие. Блейз переломил револьвер — шестизарядный барабан был пуст. Алан открыл вторую дверцу шкафчика с сюрпризами и достал с полки коробку из толстого картона. Патроны. Вроде как Винчестер Магнум сорок пятого. Высыпав на ладонь несколько штук, Блейз невольно залюбовался ими. Вытянутые латунные гильзы, закруглённые литые наконечники. Калибр будь здоров, из этого револьвера можно, как из пушки расстреливать лёгкую военную технику.

Зарядив револьвер, Блейз насыпал в карманы дюжины две патронов и поставил наполовину опустевшую коробку обратно в шкафчик, плотно прикрыв за ней дверцы. Вот так, как будто никто здесь и не хозяйничал. Щёлкнув рычажком предохранителя, Алан поднял водолазку и засунул револьвер со спины за вдетый в джинсы ремень.

Попрыгав на месте, проверяя, не давит ли ствол в поясницу, Алан подумал, что штука оказалась классной безо всяких оговорок. Могучее оружие. Очень старое, но надёжное и безотказное. В памяти Алана шевельнулись какие-то позабытые давние воспоминания. Что-то связанное с этим револьвером, или ему подомным, но… Но появившись, сумбурно и неожиданно, не пойманная мысль, резко взмахнув хвостом, поспешила удрать в самые отдалённые застенки сознания.

— Эй, Пеннивайз! — повысил голос Алан, приподнимая плотную чёрную портьеру и выходя из кабинета Рудольфа Старжински. — Я иду, слышишь меня?

Алан немного побаивался, что поиски вражеского «языка» надолго затянутся. Но, как вскоре выяснилось, опасения юноши были совершенно напрасны. Не успел Блейз пройти и дюжины шагов, нарочито громко топая, по ведущему в главный зал коридору, как слева от него едва заметно колыхнулась тяжёлая плотная занавесь. Алан молниеносно метнулся на шорох и резко сорвал полог, занавешивающий небольшую нишу, заваленную каким-то тряпьём. Или, ежели соблюдать все приличия, то цирковым реквизитом.

Вот только соблюдать приличия и разводить китайские церемонии Блейз вовсе не собирался. Он коршуном наскочил на весьма сомнительного и чертовски знакомого типа, пытающегося в диком ужасе зарыться в груду тряпок. Ага! И кто это тут у нас? Неужели наш старый добрый клоун Бинго? Постой, дружок… Покрепче ухватив чужое плечо, Алан, поднатужившись, одним рывком выбросил заверещавшего как заяц циркача в коридор.

Не останавливаясь, Блейз выскочил следом за упорхнувшим клоуном в коридор и коленом придавил копошащегося на земле бедолагу, с силой надавливая на чахлую грудь. Сжатый до побеления костяшек кулак Блейза застыл в дюйме от носа на смерть перепуганного паяца. Даже в полутёмном коридоре, заполненном пляшущими колеблющимися тенями, было видно, как по лицу Весёлого Клоуна струится грязный пот. Алану показалось, что с циркачом что-то не так. Он тоже изменился, но как-то неуловимо, не бросаясь в глаза.

— Я не Пеннивайз! Я не Пеннивайз!!! — благим матом заорал Бинго, едва не оглушив Блейза. Клоун в защитном жесте закрывался обеими руками, пряча лицо и едва не рыдая от ужаса. По крайней мере, разыгранная артистом пантомима не выглядела ломаемой комедией. А там, глядишь, и хрен его знает… Блейз не мог поручиться, что его не водят за поводок, как незрячего простофилю. Вдруг, в Бинго умирает великий артист?

— П-пожалуйста, пожа-а-алуйста, не убивай меня! Не убива-а-а-й!.. Умоляю, мастер Блейз, пощадите! Ну п-п-пож… У меня же семья!

Кулак Алана разжался сам собой. Клоун, моргая залитыми слезами глубоко несчастными глазками — один синий, второй карий — с затаённой надеждой уставился на юношу через растопыренные пальцы. Блейз едва не сплюнул от досады. Хорош «язык», ничего не скажешь. И что-то не очень похоже, чтобы Весёлый клоун был как-то замешан в делишках Старжински и компании. Ну не походил Бинго на злодея, как не крути! Может, он жертва обстоятельств? Как бы там дела не обстояли на самом деле, Блейз всё же бдительности не терял и колена с груди клоуна не убрал, продолжая хмурить брови и угрожающе двигать желваками.

— Вы не убьёте меня, добрый сэр? Ну скажите, что вы пощадите бедного несчастного жалкого клоуна… Ну по-о-о-жалуйста! Я вижу, что в глубине души вы очень добрый и сострадательный, мастер Блейз. Прошу вас, не убивайте меня. У меня семья, дети…

— Ты прямо сейчас придумал про семью и детей? — опустил уголки тонких губ Алан, перемещая вес тела с колена на носок. — Очередная театральная импровизация?

— С чего вы решили? — честно удивился Бинго. Из карего глаза клоуна выкатилась огромная, размером со сливу, кристально чистая и прозрачная слеза. Прокатившись по щеке, слеза лихо вскочила на длинный нос циркача, застыв хрупким пузырём на самом кончике, и с мелодичным звоном лопнула, бесследно растворившись в спёртом воздухе коридора. Блейз не поверил своим глазам. Фокус был что надо, ничего не скажешь.

— Я не могу себе представить женщину, которая согласится выйти за такого чокнутого идиота, как ты, и вдобавок нарожать кучу детишек, не боясь, что они унаследуют все отцовские патологии.

Бинго, заёрзав лопатками по полу, обижено надул щёки. От былой весёлости клоуна осталось одно название. Но острый язык Бинго был по-прежнему подвешен на правильной высоте.

— Знаете, сэр, сдаётся мне, что у нас с вами общие проблемы по части женщин. Чего ж сами-то в бобылях ходите?

Алан изогнул бровь, словно увидел над головой распяленного под ним циркача ангельский нимб.

— Ладно, приятель, некогда мне с тобой подолгу языками чесать… Ответь мне всего на один вопрос, и мы разойдёмся полюбовно. Обещаю.

Зардевшись, как невинная девица на выданье, Бинго скороговоркой пролепетал:

— Нет-нет-нет, что вы, мастер Блейз! Я не при каких условиях не собираюсь становиться вашим любовником. Вы меня, должно быть, с кем-то перепутали! Не к тому вы обращаетесь, поверьте. Вот, помню, был у нас как-то раз в труппе один чудак, так тот…

Горестно вздохнув, Алан наградил возбуждённо затараторившего клоуна сильнейшим щелбаном. Пискнув от боли и возмущения, Бинго схватился за лоб, обжигая обидчика полным негодования взором. Однако заткнулся, и на том спасибо. Если уж Бинго начал нести всякую чушь, значит, с ним полный порядок, и он больше придуряется, чем в действительности страдает.

— За что? Что я вам такого сделал?

— Ещё не знаю, — покачал лохматой, давно нечесаной и немытой головой Алан. — У тебя есть отличный шанс доказать мне свою невиновность и полную лояльность правосудию и законно избранной власти.

— Чего-чего? — физиономия клоуна благостно обомлела. Такое выражение появляется, когда ты вдруг понимаешь, что твоей собеседник сумасшедший.

Усмехнувшись, Блейз поднялся на ноги и протянул облегчённо выдохнувшему циркачу руку.

— Вставай. Но смотри у меня, без выпендрёжа. Бить буду один раз, но прицельно и наповал.

— Да понял, не дурак, — сказал Бинго, отряхивая с одежды несуществующую пыль. — Спрашивай, Алан Блейз. Задавай любые вопросы, какие сможешь придумать. Я, в свою очередь, обещаю, что отвечу на те из вопросов, на которые смогу дать ответ. И не жди от меня слишком много. Я сам, признаюсь тебе, как на духу, до хрена чего не знаю и не понимаю.

Алан сложил руки на груди, с новым интересом глядя на застывшего перед ним низкорослого человека, наряженного в клетчатое обтягивающее трико пёстрых кричащих расцветок, с пышным жабо вокруг шеи, и обутого в огромнейшие оранжевые туфли с длинными, круто загнутыми кверху носками. Вот оно, понял Алан. Всё дело в одежде. Насколько он помнил, раньше Бинго одевался совсем иначе. Изменился его костюм. Добавьте к пёстрому трико и остроносым башмакам трёхрогий колпак с бубенцами, и вы получите вылитого средневекового арлекина с грустным плачущим гримом на унылом лице.

— А где твой колпак? — невольно улыбнулся Блейз.

— Вот же он, — сказал Бинго. Брямс! И на светловолосой, стриженной «под горшок» голове клоуна возник запрашиваемый Аланом колпак, отягощенный тремя бронзовыми бубенцами.

Юноша помассировал слегка отвисшую челюсть. Чудеса продолжались, но фокусы новоявленного арлекина носили совершенно невинный, ребяческий характер. Они поражали, но не шокировали. От них веяло чем-то давно позабытым, оставленным в далёком детстве. От фокусов покойного Богарта мурашки, обгоняя друг дружку, бежали по спине.

— Что с тобой случилось?

— Я изменился, — Бинго всхлипнул и трубно высморкался в невесть откуда взявшийся батистовый носовой платочек. — Мы все изменились, Алан Блейз. Ты видел, как взошла полная луна? Ты понял, что время остановилось? Ты чувствуешь, что мы все проваливаемся в никуда? Мы меняемся. Каждый по-своему. Мир сдвигается с места и мы, не поспевая за ним, падаем. А поднимаемся уже совсем другими. Изменения затрагивают нашу суть. ЭТО проникает в нашу душу, читая её, как открытую книгу. И каждый становится тем, кем он на самом деле является внутри себя.

— Почему это произошло? — Алан нервно дёрнул щекой.

— Хотел бы я ответить на твой вопрос! — в голос взвыл Бинго, тряхнув головой. Бубенчики на колпаке незамедлительно отозвались мелодичным переливчатым звоном. — Я забыл! Я знал, понимаешь? Я ВСЁ знал, но, изменившись, я забыл об этом. Посмотри, в кого я превратился? В дешёвого убогого арлекина! Другое дело все остальные: Богарт, Эльвира, Джек… Представить себе не могу, что ты уделал Мистера Невозможное! Знаешь, в это очень трудно поверить. Он НАСТОЛЬКО изменился… А сам Маэстро!? А я? Кем стал я?

Блейз неуверенно пожал широкими плечами.

— Значит, если принять на веру твои слова, ты сам в глубине души был и остаёшься вполне нормальным добрым малым. Ты добряк, приятель!

Бинго скривился, будто отхлебнув вместо вина уксуса.

— Глупости, ты просто плохо меня знаешь. Мне… Мне порой случалось творить не очень хорошие вещи. Знаешь, маска клоуна зачастую очень удобна. Вот только прилипает к тебе на всю оставшуюся жизнь.

— Любую маску можно сорвать, — твёрдо, с особым убеждением сказал юноша. — Любую. Даже если придётся отрывать её от лица вместе с кожей.

Арлекин подошёл к Блейзу вплотную и приподнялся на цыпочки. Изменился и грим Бинго. Улыбка поблекла и стала грустной. Исчезли красный нос и пылающие свекольные щёки. Из подведённых тушью глаз стекали чёрные нарисованные слёзы. Бинго поднял голову, ловя настороженный взгляд Блейза. Жабо задралось, упираясь верхним окружьем в подбородок арлекина.

— А теперь слушая меня внимательно, Алан Блейз, — проникновенно зашептал Бинго. — Я говорю один раз и больше повторять не буду. Потому что у меня нет уверенности, что я через пять минут не забуду то, что хотел рассказать. Не растрачивай впустую время, обшаривая вагончики и загоны для животных. В цирке больше не осталось никого, кто ЗНАЕТ. Я — не в счёт. Я забыл. Понимаешь? Тебе нужно найти Рудольфа Старжински. Предвосхищая твой вопрос, отвечаю — я не знаю, куда он ушёл и где нынче находится. Твоего маленького друга здесь тоже нет. Маэстро увёл его с собой (при этих словах арлекина Блейз досадливо скрипнул зубами). Второй мальчик остался в цирке… Постой! Не дёргайся, Алан. Ему уже не помочь. Он навсегда останется в «Невозможное-возможно».

— Почему?! — Блейз тяжело задышал, как преследующая зверя гончая. Ему захотелось схватить Бинго за шею и вытрясти из него всю правду. Но… В чём виноват этот загримированный чудак? В том, что сам не помнит, что делал? Алан отвёл от заблестевших, всё понимающих зелёных глаз арлекина взор.

Бинго отступил от Блейза на шаг, звеня разноголосыми бубенчиками.

— Потому что он уже изменился, — Бинго с трудом сглотнул. Острый кадык его прыгнул под самое горло. — Я… Я покажу тебе. Обязательно покажу, чтобы ты знал, к чему может привести то, что происходит. Чтобы ты понял, что это надо остановить.

— Но что это?! Что случилось с нами со всеми? Что случилось с городом? — Алан поймал себя на том, что громко кричит и прикусил язык. И уже гораздо тише, потухшим голосом закончил. — Почему?.. Почему именно с нами?

— Не знаю. Богом клянусь, Алан Блейз, я НЕ ЗНАЮ, — Бинго опять приложился к носовому платку, издавая звуки встревоженного мамонта. — Но я знаю, что ДРУГИЕ всё помнят и отлично понимают, что к чему. Найдёшь их — найдёшь ответы. И найдёшь своего маленького сынишку.

Блейз вымученно улыбнулся.

— Тони не мой сын. Просто я пообещал одной девушке, которая…

— А есть разница? — удивился арлекин, обрывая сбивчивые объяснения Алана. — Если ты готов ради чужого тебе ребёнка пройти огонь и воду, то ты его отец. Не тот, кто его зачал, а ты. Тот, который способен умереть за него. Улавливаешь? Хм, мне надо видеть себя со стороны. Ещё немножко и пойду записываться добровольцем в армию спасения! Но слушай дальше. Ты обязан остановить всё это. Кроме тебя никто не способен, я знаю. Я вижу в твоих глазах, я чувствую в твоём сердце.

— А почему я? Только основываясь на твоих утрированных предположениях о моей уникальности? — Блейз был полон едкого скепсиса. — Мне бы отыскать Тони и всё. Мой лимит ежедневных подвигов будет исчерпан. А завтра мы с Шейлой уедим из Хеллвила…

Блейз, не договорив, заткнулся. До него стал доходить весь смысл сказанного. Увидев расцвёвшее на физиономии юноши замешательство, Бинго победно закукарекал.

— Хе-хе! Догадался, балда? Покуда на небе полная луна, покуда недвижимо стоит время, никто и никогда не покинет пределы этого городка! Хеллвил МЕНЯЕТСЯ и никого не выпустит из своих адских лап. Пока не найдётся тот, кто всё это остановит. Или пока всё не будет кончено, что тоже, в принципе, можно расценивать как один из вариантов развития дальнейших событий… Тебе так не кажется, дружище?

И, окончательно добивая Блейза, арлекин сказал:

— Ты спрашивал, почему ты? Есть одна причина, есть. Она уж точно заставит тебя быстрее шевелить задницей. Если ты не найдёшь моих бывших коллег раньше, чем они найдут твою младшую сестру, то будет поздно вообще что-либо делать.

Алан моментально налился дурной кровью, низко опустив голову и сжимая кулаки.

— Шелли? При чём здесь моя сестрёнка?

— Я не знаю, зачем она им понадобилась, но точно знаю то, что сейчас, пока мы с тобой перетираем, словно две кумушки последние сплетни, они охотятся за ней. Эльвира и Джек ищут твою сестру. И возможно, не одни они. Понимаешь, в чём вся соль? Все ниточки сходятся в одном месте. Надо всего лишь отыскать его. И ты одним махом разрешишь все вопросы! Задачка, конечно, не из простых, но так и выбора у тебя, получается, нет. А ты заметил иронию? Все в этом дьявольском городке что-то ищут! Забавно, да?

— Ты всё это время знал об этом и молчал? — прорычал Блейз.

— Ну… Я же должен был тебя подготовить, — дурашливо улыбнулся циркач. — Надо же было тебя как-то аккуратно, постепенно подвести к суровой правде, чтобы с ходу не потрясти твою расшатанную нервную систему. Теперь ты всё знаешь. В добрый путь, мой друг. Я верю в тебя. Моя рука всегда будет с тобой и поддержит в трудную минуту.

— О да, разумеется, я в этом и не сомневаюсь, — злорадно осклабился Алан.

— О чём это ты? — осторожно полюбопытствовал Бинго.

— Ты пойдёшь со мной.

Улыбку арлекина как ветром сдуло.

• «
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• »