Генератор Кошмаров - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 5

Часть 5

Глава 19

— Ой! Ой-ой-ой! Доктор Харрис! Я живая девушка, а не бесчувственное деревянное полено. Я не манекен! Улавливаете разницу?

— Угу… Нужно быть полным кретином, чтобы принять вас за пластиковую куклу.

— У меня, если вы ещё не заметили, очень нежная и восприимчивая кожа. А вы трёте мои ноги, как будто разминаете боксёра перед выходом на арену!

— Это называется массаж, — терпеливо пояснил Уолтер. Его длинные красивые пальцы с силой надавливали на икры и лодыжки девушки. — Я должен выгнать из ваших мышц всю боль и вернуть ногам нормальное кровообращение. Судороги, знаете ли, до добра не доводят…

Кейт вытянулась во весь рост на кушетке, подложив под голову мягкую подушку. Она блаженно прикрыла глаза, изредка подглядывая за склонившимся над её ногами рыжеволосым доктором. Ресницы мисс Симмонс часто подрагивали, и, смотри Уолтер на её лицо, он бы сразу поймал её тающий взгляд. Но добросовестный доктор был целиком и полностью сосредоточен на ногах вынужденной пациентки. Точнее на правой ноге. Вслух плаксиво жалуясь и понося Харриса обидными словами, внутри девушка просто млела от восторга, вызванного прикосновением к её ногам уверенных сильных твёрдых рук. Боже, какие у него чудесные пальцы! А как бережно он обходится с вверенными ему ценностями… Своими ровными стройными ногами Кейт по праву гордилась. И ей безумно нравилось, что Уолтер прикасается к ним. Конечно, она совсем не торопилась сообщать об этом самому Харрису. Всему своё время.

— А помните, как мы играли с вами в морской бой?

— Это трудно забыть, — пальцы Уолтера опустились к щиколотке, на миг задержались на подъёме стопы и легко заскользили дальше, встречаясь с наманекюренными пальчиками ног. Кейт едва успела прикусить губу, чтобы задавить рвущийся наружу стон наслаждения. — Я был разбит на голову.

— Ага… Я прирождённый тактик… Адмирал.

— Для морского волка у вас слишком красивые и совершенные ноги, — пошутил Уолтер, принимаясь за левую ступню девушки. — У вас кожа как у маленького ребёнка, Кейт. И размер под стать.

— Угу…

— Вам больно? — всполошился доктор, вскинув растрёпанную голову. Его пальцы замерли на лодыжке. — Вы застонали.

Кейт, раскрыв глаза, успокаивающе улыбнулась.

— Простите, у меня нечаянно вырвалось. Нет, мне вовсе не больно. Даже наоборот.

Недоумевающе улыбнувшись в ответ, Уолтер вновь обратился к ногам девушки, не обратив должного внимания на явное несоответствие слов Кейт её капризному поведению.

Он уже добрых двадцать минут массировал без преувеличения красивые конечности молоденькой стенографистки, по привычке восхищаясь ими с анатомической точки зрения. В приёмной полицейского департамента горела одна единственная настольная лампа, тенями закутывая доктора и девушку в приятный интимный полумрак. Для начала Харрис осторожно вытер ноги Кейт влажным полотенцем, смывая засохшую кровь и прилипшую к ступням грязь. К тому времени девушка успела избавиться от разодранных чулок. Затем Уолтер самым тщательным образом осмотрел каждую пядь исцарапанных ступней, особенно заостряя внимание на сбитых пальцах. Всё это время Кейт лежала тихо и смирно, как самая образцово показательная пациентка. Но стоило Харрису перейти к процедуре обрабатывания саднящих ранок антисептиком, как она тут же проявила себя во всей красе, обрушив на Уолтера целый град обвинений в его профнепригодности и живодёрстве. Ну а когда, стоически сносящий все обвинительные выпады доктор перешёл к массажу, Кейт развернулась на всю катушку. Но он и это стерпел. Харрис с удивлением поймал себя на том, что от вздрагивающей под его пальцами девушки он готов вытерпеть всё, что угодно.

— Повыше, пожалуйста, доктор Харрис, — сладенько так проворковала Кейт. — Пря-я-ямо под сгиб колена. У меня там что-то покалывает.

Усмехнувшись, Уолтер послушно подсунул руку под указанное местечко, ощутив, как ТАМ горячо и приятно. Под пальцами врача в ускоренном темпе отчётливо запульсировала тонкая жилка. Он почувствовал, как размягчённые расслабленные мышцы напряглись, наливаясь эластичностью и силой. Кейт едва не выгнулась дугой, но вовремя спохватилась и лишь затвердевшие ноги выдали её возбуждённое состояние.

— Как ты думаешь, — вновь переходя на «ты», спросил Уолтер, нежными движениями массируя пульсирующую впадинку, — что нам остаётся делать, Кейт?

— Ты о чём? — не отставая от доктора в плане личностных взаимоотношений, сказала девушка. — Обо всех этих странностях и непонятных, даже более чем непонятных вещах?

— О них, — Харрис был предельно лаконичен и сосредоточен, пробегая пальцами по голени с любопытством приподнявшей голову девушки. — И не забудь добавить — жутких и страшных вещах.

— Я устала, Уолтер, — чуть помолчав, серьёзно сказала Кейт. — Я очень сильно устала. Я устала думать, гадать, строить какие-либо предположения, даже не зная на что опираться. Я уже не знаю, как отличить правду от вымысла. Всё так смешалось… И я боюсь, Уолт. Я очень боюсь.

— Не бойся, — Уолтер встал с пола, где он протирал колени и присел рядом с Кейт, погладив девушку по златокудрой головке. — Я же с тобой. И я не брошу тебя.

Благодарно улыбаясь, Кейт поймала тёплую, пахнущую мылом, ладонь Харриса и прижала к щеке. Вместе с пухлыми губами улыбались и её васильковые глаза. Она протянула руку и провела пальчиком по выбритому подбородку мужчины.

— В рубашке Энди ты такой смешной.

— Да уж, признаться, полицейская форма мне не очень идёт, — тихо рассмеялся Уолтер. — Но поскольку моя одежда пришла в окончательную негодность, тебе придётся какое-то время мириться с моим отталкивающим внешним видом.

— Глупый, — хрипло сказала Кейт, не отводя от Уолтера искрящегося желанием взгляда. — Ты красивый.

— Так всё-таки глупый или красивый? — попробовал привычно отшутиться Харрис. Щека Кейт под его ладонью просто горела. Он подумал, что ещё немного, и этот жар перекинется на него, плавя кожу… И ему очень нравилось это ощущение живого пылающего огня, просачивающегося сквозь пальцы.

— Поцелуй меня.

Просьба Кейт не застала его врасплох. И когда девушка, приподнявшись на локте, потянулась своими губами к его, Уолтер не стал виновато отворачивать лицо в сторону. Их губы встретились, сначала робко, а потом всё настойчивей касаясь друг друга, и Уолтер почувствовал, как огонь проник в его вены.

И это было куда лучше и приятней, чем играть в морской бой.

_________________________________________________________________

— Как ты думаешь, чем всё это дерьмо закончится? И закончится ли вообще?

— Сдаётся мне, что мы не единственные, кто сейчас рассуждает на эту тему, — Тёрнер задёрнул на окне штору, чувствуя, как пытающий взор младшего помощника буквально пронзает ему спину. — Держу пари, каждый житель Хеллвила задаётся подобным вопросом. Впрочем, без особой надежды на вразумительный ответ.

— То, что происходит, трудно причислить к простым обыденным вещам, — покачал головой Кларк. — Это понимают все. Но никто не может понять, что ЭТО.

— Иногда куда лучше принять всё, как есть, не задумываясь о первопричине. Не делай удивлённые глаза, дружище, я ещё не спятил… Но нынче не тот случай. Совсем не тот. Я хочу сказать, что нам нужно думать не о задаче, а о решении.

Кларк подпёр могучим плечом стену, сложив руки на груди.

— Как решить задачу, не зная всех изначальных составляющих? У нас нет элементарных данных! И в наш пример легко закрадётся ошибка.

Придвинув к зашторенному окну кресло, Энди плюхнулся на сиденье, и, закинув ногу на ногу, криво улыбнулся:

— Сразу видно, что в школе у тебя были неплохие отметки по математике. Но когда происходит нарушение всех мыслимых законов природы, привычные догмы перестают работать. Когда мир вокруг тебя сходит с ума, нужно начинать мыслить абстрактно, ни в коем разе не пытаясь дать внятное логическое объяснение происходящему. Иначе сам свихнёшься, потому что всё равно не сможешь ничего объяснить или понять.

Дуглас демонстративно зевнул. Выглядело это так, будто здоровенный бегемот распахнул бездонную пасть.

— И что, нам нужно всем раздеться догола, вываляться в дёгте и перьях и размахивая бубнами выйти на улицы города? Мол, смотрите на нас, мы никого и ничего не боимся и любое безумие нам побоку — сами такие!

— Тьфу на тебя! Ты вечно всё усложняешь. Я имел в виду, что нам нужно не поддаваться коллективному сумасшествию, а просто принять на веру, казалось бы, совершенно дикие и невероятные вещи. Поверить в то, во что ещё пару дней назад не поверил бы ни за какие деньги. Влиться в этот хоровод безумия, танцевать с ним, но не растворятся в нём.

— Поверить в ожившие бабушкины сказки? — буркнул Кларк, отклеиваясь от стены и оглядываясь в поисках способного выдержать его тушу стула.

Энди сложил руки на животе поверх ремня. Из кожаной портупеи выглядывала рукоять перезаряженного револьвера.

— Да. Поверить. А что нам ещё остаётся? В час, когда мы практически отрезаны от внешнего мира? Отказали все телефонные линии, сдохли радио и телевидение, интернет тоже. Хорошо хоть электричество пока работает без перебоев. Пока. Мы словно оказались отброшены на пару сотен лет назад. Мы как будто проваливаемся в глубокую тёмную бездну. До дна ещё далеко, мы не видим острых камней, о которые можно разбиться, но, пока мы падаем, дно всё ближе и ближе.

— Можно послать всё к чертям собачьим и уехать. Представляешь, Энди, взять и уехать!

Шериф негодующе всплеснул руками:

— О чём ты говоришь, Даг? Куда уехать? Как?! Я даже не буду заикаться о нашем первоочередном долге служителей закона до последнего оставаться в центре событий и защищать интересы и жизни послушных налогоплательщиков. Дело не в благородных порывах, а в жестокой действительности, в правде нашей нынешней жизни. А она, эта правда, на данный момент такова, что даже захоти мы особенно сильно, никуда мы не денемся из Хеллвила! Не сможем мы сбежать.

Кларк, не пропуская ни слова из монолога Тёрнера, играючи подвинул поближе к двери диван и уселся напротив разглагольствующего шефа. Довольно вытянув ноги, младший помощник удручённо вздохнул. На широкой физиономии Кларка пламенели прижженные йодом царапины, саднящие кожу, как яд африканской кобры. Осторожно прикоснувшись к щекам кончиками пальцев, Кларк испустил ещё один горестный вздох и неуверенно сказал:

— Значит, говоришь, нельзя сбежать…

— Можно попытаться, — Энди подался вперёд, пружины старого кресла скрипнули под его весом. — Но к чему приведёт эта попытка? Не станет ли ещё хуже, а? Кто знает, куда мы забредём, пересекая невидимую границу между безумием и здравым смыслом… Я не за что не могу поручиться, приятель. Эта необъятная, недвижимая пелена туч, она довлеющим куполом накрыла весь город. И нам не пробиться через неё. Здесь, под куполом, даже время остановилось. Представь себе, что пока мы здесь барахтаемся, словно глупые слепые щенки, во внешнем мире время идёт своим чередом. А вдруг ТАМ уже прошло не несколько часов, а, положим, несколько дней? Или недель?.. Лет?

— Ты меня пугаешь, — нервно заёрзал на диване Кларк. — Я даже думать об этом не хочу. С меня достаточно того, что мы либо попали в какой-то научно-фантастический фильм, внезапно ставший реальностью нашей жизни, либо стали подопытными кроликами.

— Кроликами?

— Ими-ими. Жертвами сверхзасекреченного правительственного эксперимента. А что? Я не раз читал и слышал, что наши власти готовы на что угодно во имя торжества науки.

— Ты почерпнул слишком много шелухи из мировой паутины, — в голосе Тёрнера слышался упрёк. — Признаться, я тоже думал о вероятности испытания в наших местах некоей хитрой установки. Ну, что-то типа полузабытого проекта «Филадельфия». Но, чем дольше я размышлял, тем больше склонялся к выводу, что наукой здесь и не пахнет. Не тот случай, Даг, опять-таки не тот, мать его, случай. Здесь всё не то!

— К чему ты ведёшь? — Кларк был весь внимание.

Следующий вопрос шерифа без малого застал его врасплох.

— Ты веришь в бога, дружище?

— А если верю, тогда что? — осторожно сказал Кларк.

— Тогда я спрошу, а веришь ли ты в Дьявола? Ведь, если допустить существование бога, то ничто не должно ставить под сомнение и существование злейшего врага рода человеческого.

— Как-то сложно представить тебя в роли проповедника, — виновато улыбнувшись, сказал младший помощник. — Ты уж не обижайся, но перевод всей этой захватившей город чертовщины на религиозные рельсы, на мой взгляд, не очень удачен…

Энди переменил позу, вытянул затёкшие ноги и победно посмотрел на Кларка:

— Скажи мне, приятель, из всего тобою вышесказанного какое слово стоит выделит, как ключевое?

Нахмурившись, Дуглас с неодобрением поджал губы:

— Так, прекращай изображать из себя профессора гарвардского университета. Не будь большим засранцем, чем ты являешься на самом деле, Тёрнер.

Пропустив язвительную реплику Кларка мимо ушей, Энди произнёс:

— Ты сказал «чертовщина».

— Что я сказал?

— Чертовщина.

— В смысле…

— Ты сказал, что Хеллвил захватила непонятная чертовщина, — Энди был на редкость терпелив и выдержан. — Не желая поднимать вопрос религии, ты, сам того не замечая, неосознанно, примешал в разговор словечко определённо теологического толка.

— Типа связанное с библейскими историями и церковными проповедями, — усмехнувшись, сказал Кларк. — Ты что, начитался священного писания?

— Ты зря смеёшься, — сам Энди и не думал улыбаться. — А я вот в последнее время всерьёз задумался, а есть ли бог? Таков ли он, каким мы привыкли его изображать? Соответствует ли он каноническому представлению, данному в библии, или Он некая высшая материя, неуловимая для разума среднего человека суть, управляющая законами вселенной?.. Что мы знаем о Боге, Кларк? Каков его истинный облик, и как мы носим Бога в душе, не зная о нём практически ничего? Бессмертим ли мы не знанием, а слепой верой свою душу?

Дуглас, вжавшись лопатками в спинку дивана, с тихим, нарастающим ужасом таращился на шефа. На лбу младшего помощника выступила испарина, а в мозг прокралась шаловливая мыслишка — а ну как и Тёрнер сбрендил? И что тогда? Вязать его по рукам и ногам? Или кричать — караул?! Кларк набрал в могучую грудь побольше воздуха и шумно выдохнул.

— Я не свихнулся, Кларк, — от Энди не ускользнуло поменявшееся лицо Дугласа. — Расслабься и успокойся, ты глупо и смешно выглядишь с налившимися кровью глазами и отвисшей челюстью.

— Пошёл ты, — передёрнул плечами Кларк. — От твоих нравоучений я весь мурашками покрылся.

— Так вот, что я хочу всем этим сказать, — Тёрнер был невозмутимее скального утёса. — Если Богу, неважно по какой причине, было угодно, чтобы с нами стряслась эта напасть, то мне думается, что у нас тогда есть очень неплохой шанс на скорейшее спасение. Хеллвил отнюдь не Содом и не Гоморра, и у его жителей ДОЛЖНЫ быть шансы на выживание. Всё в мире происходит в соответствии с законами природы, следовательно, законами божьими… Когда того требует необходимость, природа сама регулирует движение жизни, заполняя пустоты и образуя бреши на своё усмотрение. Я верю в бога, Кларк. Я верю, что он не оставит нас одних. Просто… Просто что-то случилось из ряда вон выходящее. НЕПРАВИЛЬНОЕ. Совсем не божеское.

— Тогда чьё? Чей промысел мы наблюдаем на улицах города и вокруг?

— Уверен, что в нашем случае как раз и не обошлось без вмешательства Дьявола, — Тёрнер натянуто улыбнулся. Кларк так и не понял, чего было больше в этой улыбке — неуверенности или смущения. — Как-то ему удалось взять Хеллвил в свои лапы. Что-то произошло, что позволило ему прийти сюда. Кто-то впустил ЕГО в свою душу, и это открыло врата.

Дуглас встревожено замахал рукой перед носом погрузившегося в пространные рассуждения молодого человека.

— Эй ты, оракул ходячий, у тебя даже глаза остекленели! Завязывай с этой потусторонне-мистической хренью и возвращайся на грешную землю. Тебе известно, как говорят по этому поводу русские? На бога надейся, а сам не плошай. Золотые слова, доложу тебе, особенно в нашей щекотливой ситуации.

Словно очнувшись, Энди вздрогнул и исподлобья глянул на Дугласа.

— Ты даже не представляешь, насколько ты прав, дружище. И у меня на примете есть, по крайней мере, один человек, который уж точно предпочитает действовать, а не тратить время в религиозных диспутах. И я от всего сердца желаю ему успеха. Он уже действует, борется. За своих родных и близких, за нас, за город. Можешь смеяться, но он предстаёт передо мной в образе спустившегося с небес архангела, посланного господом на битву с Сатаной.

Смех застрял булькающим хрипением в горле Дуглас, когда он понял, что Тёрнер и не думает шутить. Твою мать, подумал Кларк, когда ЭТО всё закончится (и если закончится), то обязательно схожу в церковь, исповедуюсь. Слово даю.

— Э-э-э… Поправь меня, если я ошибаюсь, но ты говоришь о… О НЁМ? Речь идёт об Алане Блейзе, родном брате той любой твоему сердцу милашке, что сейчас в соседней комнате приводит в чувство миссис Хилл?

Помявшись, Тёрнер всё же сказал:

— Ну, ты, конечно, несколько утрируешь… И при чём вообще Шейла? «Милая сердцу милашка»? О чём ты, приятель? Я тебя не узнаю. Но в остальном всё так и есть.

Кларк сделал вид, что не увидел вспыхнувший на щеках Энди застенчивый румянец.

— Блейз? Алан Блейз? Помилуй нас бог, если он и вправду наша последняя надежда и защита! Парень, это ТЕБЯ я не узнаю. Да у этого Блейза у самого за душой не пойми какие бесы водятся! Ты видел его глаза, Энди? Лично у меня создаётся впечатление, что он способен зарезать кого угодно и не поморщиться. У него взгляд тяжелее, чем Эмпайр Стейт Билдинг, мать её так и раз этак! А лицо? Ты видел его морду, вечно скрытую длинными, как у бабы патлами? У него такое выражение на физиономии, словно ему о-о-очень давно врезали по яйцам, а боль до сих пор не проходит. Вот он и рыщет везде, пытаясь отквитаться не пойми с кем непонятно за что. Честно, Энди, меня этот Блейз здорово пугает. У него не вид спасителя. Он сам, как демон.

— Впечатление зачастую бывает обманчивым, — шериф был непреклонен. — Не буду спорить, может, у Алана с головой далеко не полный порядок, но с другой стороны, назови мне хоть одного абсолютно нормального человека. И вообще, как определить, кто нормален, а кто нет? Где те эталонные веса? Где мерило? И кто дал одному человеку право судить другого, исходя из личностных и общепринятых критериев? Любой, кто не вписывается в общую серую массу, автоматически становится изгоем. Даже если он полностью нормален. Особенно если он нормален.

Дуглас обречённо махнул рукой.

— Ты безнадёжен.

— Да ладно, Даг. Всё это, конечно, притянуто за уши и звучит не очень умно, но… Я так думаю.

— Да я понимаю.

— Надеюсь. Очень важно, чтобы тебя хоть кто-то понимал… Эй, ты чего приуныл то?

— О Мэгги вспомнил, — младший помощник отвернулся в сторону, пряча глаза. — Подумал, что готов поверить во всё и в кого угодно, лишь бы только с ней не случилось ничего плохого. Я первый расцелую Блейза, если он оправдает твою, Энди, веру в него.

Шериф города Хеллвил ничего не ответил. Ему самому хотелось испытывать те чувства, которые он пытался вселить в окружающих. Он тоже хотел верить.

___________________________________________________________

Шейла осторожно прикрыла дверь и, прислонившись к ней спиной, обвела спальню Дейзи Хилл влажным затуманенным взглядом. Девушка испытывала сумбурные, противоречивые чувства, уже жалея о том, что, намериваясь выйти в гостиную, стала невольной свидетельницей этого серьёзного мужского разговора. Она вовсе не собиралась подслушивать, всё получилось как то само собой. Что-то её насторожило в эмоциональной живой беседе Энди с Кларком, и она замерла на пороге, оставив дверь чуть приоткрытой. Пожалуй, всё же зря.

Дейзи, свернувшись калачиком, лежала на кровати, не мигая, уставившись в сторону зашторенного окна. Стоящий на прикроватном столике включённый ночник бросал на бледное изможденное лицо девушки густые тёмные блики. На так и не покинувшую её комнату Шейлу Дейзи не обращала никакого внимания, и какое-то время, сбитая с толку, девочка была предоставлена сама себе и собственным мыслям.

Слова младшего помощника шерифа сильно задели Шейлу. Зацепили за живое, разнузданно пройдясь по глубоко личным внутренним чувствам, попирая душу, и топча сердце. Не раз и не два бывало, что она, злясь на брата, поносила его последними словами, особенно не стесняясь в выражениях. Но это ОНА! Его родная любимая сестра! Человек, которым он очень дорожит. От Алана Шейла была готова стерпеть (и терпела) многое, понимая, что и сама далеко не подарок, политый сахарной глазурью. Если Алан зачастую выглядел и вёл себя, как законченный высокомерный сноб и эгоист, то она порой на редкость удачно перевоплощалась в упрямую заносчивую стерву. Они были равны меж собой, умея глядеть дальше, чем другие, обладая редкой способностью читать с полунамёка мысли и побуждения друг друга.

Так вот, разрешая себе ругать и охаивать старшего брата, Шейла терпеть не могла, когда Алана костерили посторонние люди. Все эти шушуканья за спиной, оборванные фразы и якобы ничего незначащие недомолвки здорово её раздражали и выводили из себя. Никто не имел права обсуждать её брата, насмехаясь над его странностями и выражая сомнения в его умственной состоятельности. А этот… Этот!.. Этот боров! Да как у него вообще язык повернулся чуть не превратить Алана на словах в какого-то зверского маньяка, в опасного для общества психопата! И взгляд ему не нравится, и волосы у Алана, прости господи, бабские, и глаза не такие. Почаще бы на себя в зеркало смотрел, кабан небритый! Хорошо хоть Энди, умница, не остался в стороне, а чётко и по существу расставил все точки на i, заступившись за Алана. Хм, правда она не совсем поняла, на что намекал Кларк, говоря о ней, как о любой сердцу шерифа милашке. Нахмурившись, Шелли мысленно дала себе подзатыльник. Нет, подруга, так дело не пойдёт — себе то врать не надо. Всё она поняла, и нечего корчить из себя глупую недотрогу. Чувства, испытываемые к ней Энди, разве что не написаны у него на лбу аршинными буквами. А что чувствует она? Кто для неё этот молодой привлекательный парень? Как можно охарактеризовать их вполне сложившиеся отношения? Лёгкий флирт, мимолётное увлечение, просто взаимная симпатия? Или нечто большее?

Вытащив носовой платочек, девушка насухо вытерла огромные, матово сверкающие в полутьме комнаты синие глазищи, избавляясь от обидных слёз, и громко высморкалась. Скомкав платочек и сунув его в карман джинсов, Шейла оттолкнулась от двери и подошла к Дейзи.

— Я посижу с тобой еще немножко, ладно? Что-то мне расхотелось выходить. По-моему, у них и без меня неплохо получается. Особенно по части остроумия.

— Я буду только рада, — Дейзи, накрытая до подбородка тонкой простынею, слабо улыбнулась. Губы девушки поблекли, яркая сочная зелень глаз потускнела. Заострившиеся черты лица наводили на мысль, что лежащая в постели молодая женщина подхватила тяжёлую неизлечимую болезнь, пожирающую все её силы, и вытягивающую из некогда цветущего тела последние соки. — Признаться, я сама хотела тебя попросить, чтобы ты осталась… Не хочу быть одной. Особенно теперь, после того, что произошло за последнее время. Я так боюсь, Шелли.

— Тс-с-с, не переживай, я же рядом, — Шейла, уселась на кровать и ласково провела рукой по голове Дейзи, пропуская меж пальцев короткие русые волосы. — Бояться нечего, Дейзи. Если ИХ не впустить, они не войдут. Думаю, ты и без меня уже поняла это, да?

Дейзи вжалась в подушку, фокусируя на Шейле внимательный взгляд.

— Я боюсь не того, что кто-нибудь сможет проникнуть в мой дом, неважно, с моего разрешения или нет. Я боюсь того, что вдруг Тони найдёт способ вернуться, вдруг он прибежит домой, будет просить, чтобы его впустили, а мы… А мы, думая, что это очередное порождение ночи, не откроем ему дверь. Вот чего я боюсь, понимаешь? Я боюсь не узнать собственного сына.

— Глупости, — уверенно сказала Шелли. — Мне, кажется, хоть у меня и нет детей, что каждая мать, настоящая, любящая мать при любом раскладе и стечении обстоятельств узнает своего ребёнка. А как же иначе? Для чего тогда материнское сердце?

— Немногим более часа назад я чуть было не совершила ошибку, приняв чудовище за собственного сына, — глаза Дейзи были печальны и пусты. — А что, если в следующий раз новый монстр заявится сюда, украв уже не только голос, но и облик, лицо моего сына?

Выдерживать полный тоски и печали взгляд несчастной Дейзи было тяжело, но Шелли не отвела глаз. Крепко, через простынь сжав плечо девушки, она тихо, но отчётливо и проникновенно произнесла:

— Вот что я тебе скажу. Я, конечно, всего-навсего желторотая девчонка, у которой до сих пор одними из главных проблем в жизни являются прыщи и вечные споры с подругами из-за мальчиков… Но мне кажется, что кое в чём я нисколько не тупее других. Дейзи, тебе не стоит волноваться, изводя себя пустыми мыслями. Ты не хуже меня понимаешь, просто боясь признаться в этом самой себе, что твой сын не сможет в одиночку без посторонней помощи выбраться из той беды, в которой оказался. И тебе не стоит бояться, что ты не узнаешь его, не сможешь отличить от ночных чудовищ. Тони не придёт. Единственный на данный момент человек, кто способен вернуть тебе сына, это мой брат, Алан, тот, кого ты любишь. И когда он приведёт Тони обратно домой, а я в этом не сомневаюсь, поскольку очень хорошо знаю Алана, то все вопросы отпадут сами собой. Просто не забывай, что ты мать, и что у тебя есть сердце, настроенное на пульс и ритм тех, кто дороже тебе всех на свете. И так ты никогда не ошибёшься.

Дейзи, закусив нижнюю губу, ошеломлённо молчала. Шейла в расширившихся глазах девушки увидела отражение собственного, подчёркнуто серьёзного, не по-детски сурового лица. Это было уже что-то. Ещё несколько минут назад в глазах Дейзи плыла абсолютная бескрайняя пустота.

— Ты… Ты — это нечто, — Дейзи отбросила простынь и, приподнявшись, порывисто обняла девочку. Уткнувшись распухшим носом в плечо Шейлы, Дейзи приглушенно, с надрывом сказала: — Спасибо… Спасибо, милая. Тебя невозможно не любить.

— Да уж, я уникальна во всех отношениях, — Шелли скромненько потупилась, её тонкие изящные губы вздрагивали в сдерживаемой улыбке.

Отстранившись от Шейлы, Дейзи, замявшись, неуверенно сказала:

— Не знаю, удобное ли сейчас время, и к месту ли это вообще, но… Я хочу тебе кое о чём рассказать. Думаю, ты должна знать об этом.

Подобравшись, Шейла смерила девушку настороженным взором.

— Начало мне уже не нравится. Ты о чём?

— Это связанно с твоим братом. С Аланом.

Шейла ещё подумала тогда, что, наверно, в этом есть своя горькая ирония. Время и впрямь было крайне неурочным. Но всё, что было связано с Аланом, автоматически отодвигало всё остальное на задний план. Она должна знать всё.

— Ну… Ну что ж, я не против узнать что-нибудь новенькое о моём курьёзном братце, — девочка обнажила в полуулыбке белые ровные зубки. — Но хочу предупредить, что не выношу, когда Алана за глаза поливают грязью и разводят всяческие нелепые сплетни.

— Приму к сведению, — кивнула Дейзи. — На будущее. Ты хорошая сестра и хороший друг для него. Несомненно, вы очень близки с братом. Но мне кажется, о том, что я хочу рассказать, даже ты не знаешь.

— Заинтригованна, честно. Не томи, выкладывай всё, как есть. Обещаю, что не вцеплюсь с истеричными криками тебе в волосы независимо от того, что ты расскажешь.

— Ловлю на слове. Ладно… Обычно Алан предельно скрытен и полон некой таинственности. Загадки, что ли. Не мне тебе объяснять, что он за человек! Зачастую из него слова не вытянешь. Он как бы замыкается внутри себя, очень обострённо реагируя на все посторонние попытки вмешательства в его жизнь, в его душу. Но бывает, что и он приоткрывается и делится с тобой частью своей тайны.

Забравшись на постель Дейзи с ногами, бесцеремонно потеснив при этом хозяйку, Шелли вся обратилась в слух, стараясь не пропустить ни слова. Дейзи, подтянув колени к груди, обхватила ноги руками, уступая девочке часть пространства.

— Особенно когда его припирает, и ты понимаешь, что, не ровен час, и он взорвётся и вся боль, что он копит годами, хлынет у него из глаз… Так вот, именно в эти моменты Алана пробивает на откровенность. Но он терпит до последнего и, даже когда ему крайне тяжело и плохо, он очень неохотно идёт тебе навстречу. Не знаю, наверное, срабатывает старая, укоренившаяся с годами привычка всё таить в себе. Но так же нельзя, Шелли! Бывает, что невидимый груз настолько сильно давит на человека, что может и сломать его. Редко кто способен в одиночку мириться с терзающей сердце тоской и болью.

— Алан сильный, — прошептала Шейла, широко раскрыв глаза. — Ты не представляешь, насколько он сильный, и на что он способен…

Дейзи горько усмехнулась.

— Глупенькая девочка… Мужчины намного сильней нас, женщин, но и вместе с тем гораздо слабее. Мы выносливее их. Мы быстрее адаптируемся к переменам. Мы быстрее привыкаем. И мы не привыкли всё копить внутри себя. Нам достаточно разрыдаться и половину неприятностей как рукой снимет! Вместе со слезами уйдут боль, тяжесть и терзания. С мужчинами всё не так. Они даже плачут по-другому. И нередко за маской внешнего безразличия и наигранной грубости скрывается тонкая и ранимая мужская душа! Не спеши улыбаться, я не шучу! А если мужчина в глубине души раним, то представляешь, насколько его можно легко обидеть? И как он переносит все невзгоды и терзания, страдая и переживая, но стесняясь выразить свои чувства, молча, в одиночку? У них не принято жаловаться друг другу на душевные неурядицы. А как же! Это же мужчины! Невозмутимые, уравновешенные, спокойные, сильные и деловые, самцы, у которых всё всегда под контролем. Но каждый настоящий мужчина до конца жизни глубоко внутри остаётся маленьким ребёнком, маленьким мальчиком. И, как и ребёнок, он подвержен всем детским проблемам.

Шейла сидела неподвижно, словно растворившись в сумраке тускло освещённой комнаты, замедлив дыхание и соревнуясь в незаметности с умершим временем. А сердце её, наоборот, билось учащённо и гулко, качая бурлящую адреналином кровь. Если Дейзи права, а причин, способных опровергнуть горячие, полные убеждённости слова девушки, Шейла не могла назвать, то получается… Получается… Получается, что она дура набитая, раз живя с родным братом бок о бок всю сознательную жизнь, не видела, как он страдает. Но она постоянно видела его грустную улыбку, видела глаза побитой собаки, скрывающиеся за длинными волосами, видела, что его что-то гнетёт. Она видела ВСЁ! Но почему она ни разу не задумалась, а что, собственно, с ним такое происходит? О чём можно говорить, если она только недавно заподозрила, что Алан очень несчастен? И что как ему тяжело постоянно скрывать свои истинные чувства от остальных, выдавая боль и горечь за установившийся образ невозмутимого флегматичного парня, отпугивающего всех окружающих нарочитой угрюмостью и тяжёлым взглядом? А где всё это время были её глаза? Где было её сердце?! Почему она, считая брата всего лишь нелюдимым странным чудаком, не задумывалась о большем?..

— Чт. Что он тебе рассказал? — запнувшись, насилу выдавила Шейла. Горло девочки перехватили удушающие спазмы, в глазах опять поплыл влажный туман.

— Он признался мне, что влюблён. Что любит одну девушку настолько сильно, что эта любовь сводит его с ума, превращая в беспомощное, лишённое всякого здравого смысла существо. Что он влюблён до беспамятства, до того состояния, когда становится невозможно трезво оценивать свои действия и поступки. Алан сказал, что любит её настолько сильно, что любовь выжигает его дотла, ничего не оставляя взамен, кроме боли и тоски.

— П-почему боли? — Шейла опустила глаза, нервно теребя наманекюренными пальчиками краешек простыни. — Почему именно боли?! Ведь любовь… Любовь — это не всегда боль! Ты же знаешь, Дейзи! Любовь — это прекрасно!

— Когда она взаимна. Алан любит безответно и это убивает его. Он так мне и сказал. Он сказал, что не может быть со мной, что не хочет обманывать меня, пытаясь дать мне взамен настоящей любви суррогат. Он на редкость честный, твой брат. И он из породы однолюбов. Он сказал, что это чувство медленно, но верно убивает его. Но самое страшное в том, что Алан рассказал мне далеко не всё. Он так и не открылся полностью. Какую-то часть тайны он по-прежнему хранит на самом дне своей души. И это мучит его сильнее всего.

Шелли вытянула из кармана платочек, уже не видя собеседницы. Верхняя губа девочки жалобно задвигалась, подбородок задрожал, целые озёрца слёз блестели на запрудах густых ресниц.

— Он не сказал, кто она?.. Алан не назвал имя той, что ломает ему всю жизнь?

Вздохнув, Дейзи пожала прикрытыми халатиком плечами.

— Я думаю, что назови он её имя, и это бы окончательно пролило свет на оставшуюся нераскрытой часть тайны твоего брата.

Шелли промокнула глаза. Она напряжённо думала. Она пыталась вспомнить, кто был запечатлён на ТОЙ фотографии. Шелли мучительно вспоминала лицо девушки с фотки, которую Алан тщательно скрывал. Это была она, теперь и сомнений быть не может. На снимке была девушка, в которую, как оказалось, Алан давно и безуспешно влюблён. Странно, но Шелли могла поклясться, что лицо этой загадочной незнакомки было ей смутно знакомым. Где-то она её уже видела. Да, точно видела. Но где? Кто она? Увы, здесь память виновато спасовала.

_______________________________________________________

— Я предупреждал. Предупреждал, да? Я ничего не путаю, о Великий? — Бинго всё норовил заглянуть в окаменевшее лицо Алана. Арлекин вертелся неугомонным волчком, бубенцы на его колпаке мелодично звенели в такт энергичным движениям головой. — Зрелище, как я говорил, не из приятных, но ты сам вызвался. Я не настаивал.

— Но ты мог вообще ничего мне не говорить, — губы юноши сжались в тонкую, едва различимую строчку. — Ты мог промолчать, но не стал делать этого. Зачем ты показал мне всё это, Бинго?..

Алан развёл руками в стороны, как бы подкрепляя последние слова недвусмысленным жестом.

— Я хотел, чтобы ты понял, с чем конкретно тебе… Нам. Нам придётся иметь дело. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, смекаешь? Мне хотелось, чтобы ты осознал, что будет, если не остановить падение Хеллвила в разверстую адскую бездну.

— У тебя неплохо получилось, — к горлу Блейза подобралась тошнота. Он натужно сглотнул. — Увидев это, уже никогда не забудешь. Спасибо, дружок, теперь этот образ будет преследовать меня до конца дней в ночных кошмарах.

— Кто хочет жить вечно? — грустно резюмировал арлекин. — Я слышу в твоём голосе неподдельный сарказм, мой дражащий волосатый приятель. Тебе известно, что сарказм противопоказан молодым людям? Болтают, что избыток сарказма нарушает пищеварение. Не слышал такую байку, нет?

Алан занёс было руку, но Бинго проворно отпрыгнул ему за спину, радостно закудахтав.

— О, нет! Нет-нет-нет! Старый добрый Бинго не по твоим молочным зубам, сынок, хе-хе!..

Откинув со лба чёрные волосы, Блейз удивлённо заломил бровь.

— Эй, крашенный, ты в своём уме? Какой на фиг «старый добрый»? Ты давно смотрел на себя в зеркало? Это, знаешь ли такая блестящая гладкая штука, обладающая отражающими свойствами.

Бинго моментально застыл на месте и раздражённо посмотрел на юношу.

— Хм, хм, ну что… Достойный ответ, ничего не скажу. Уделал меня, так уделал. Остряк сопливый. Аккуратней, ты наступил на моё самое больное место.

— Против правды не попрёшь, — осклабился Блейз. — Так что не корчи угрожающие рожи, и ради всего святого заткнись хоть на секундочку. Несчастному ребёнку не помешало бы отдать последнюю дань уважения, а мы тут трепимся как два слабоумных клоуна. Только без обид — твоя былая профессия уже стала далёким прошлым.

Громко засопев, Бинго, тем не менее, последовал совету Алана и прикусил язык. Они находились в палатке кунсткамеры, практически у самого входа, освещаемые разноцветным светом мерцающих фонариков и подмигивающих гирлянд. В самом начале тянущихся вглубь шатра стендов они обнаружили Грега Вудворта. Точнее, то, что осталось от несчастного мальчика, ибо в своём нынешнем состоянии Грег лишь отдалённо напоминал семилетнего ребёнка. Заключённое в прозрачную стеклянную колбу объёмом литров эдак на двести гротескное существо менее всего походило на закадычного приятеля Тони Хилла.

Тошнота пополам с горечью вновь подкатила к горлу Алана. Бывало, что он видел ужасы и покруче, но ребёнок… Маленький беззащитный ребёнок. Его-то за что?! Кулаки Алана со скрипом сжались, ногти вонзились в ладони, оставляя на коже глубокие отметины. Старжински заплатит за это. Он, как и Богарт до последнего момента, не понимает, что записался в живые ходячие трупы. Окончательно и бесповоротно. Я убью его, подумал Алан, настойчиво гоня от себя мысль о том, что, возможно, с Тони цирковой антрепренер обошёлся ещё жёстче. Старжински умер в тот час, когда его цирк въехал на территорию города. Блейз не шутил. Он не привык бросаться громкими словами на ветер.

— Если надумал блевать, то предупреждай, пожалуйста, заранее, — попросил угрюмо насупившийся арлекин. — У меня, знаешь ли, костюмчик с иголочки, ещё ни разу не стиран, как новенький.

— Обязательно учту, — Алан сощурил тёмные глаза, яростно двигая желваками. Если бы в подобном состоянии его увидел младший помощник шерифа Кларк, то непременно бы обделался от страха.

Существо, безжизненно глядевшее на них через призму стекла полными убийственной тоски выпученными глазами, неслышно колыхалось в мутном формалиновом растворе, как будто внутри ставшего для мальчика последним пристанищем аквариуме разыгрался шторм. Скрюченные пальцы безвольно цеплялись за волнующуюся жидкость, подогнутые ноги не касались днища огромной колбы, отвисая двумя жалкими вялыми отростками. Кожа мальчика приобрела насыщенный серо-землистый оттенок, туго обтягивая раздетое донага костлявое тельце и прорисовывая каждую вену и жилку, каждый кровеносный сосудик и хрящик. Грег превратился в натуральный анатомический атлас. Нет, не превратился, мрачно поправил себя Алан. Его ПРЕВРАТИЛИ. ИЗМЕНИЛИ. Приоткрытый в беззвучном крике рот мальчика обнажал жёлтые неровные зубы, похожие на прореженный частокол ветхого штакетника. Осунувшееся, одутловатое лицо с запавшим носом и выпученными, как у краба глазами не могло принадлежать семилетнему ребёнку. И в довершение всего монстр, в которого превратили бедного Грега, был абсолютно лишён волосяного покрова. Лысая голова матово блестела в свете падающих на колбу лучей уличных фонариков.

Алан круто развернулся на каблуках и вышел из шатра. Засунутый за ремень револьвер больно врезался в поясницу, вынудив юношу недовольно сморщиться. Не отстающий ни на шаг арлекин панибратски обнял Блейза за талию и вкрадчиво промурлыкал:

— Эге-ге-ей… А у тебя очень большая и серьёзная пушка, да, сынок?

Остановившись, Алан посмотрел на циркача сверху вниз.

— Большая как противотанковое ружьё и опасная, как сам дьявол. Ты что-то имеешь против?

— О, нет-нет, дружище! Я, как и всякий законопослушный гражданин, за мир во всём мире. И неважно, чем достигается это шаткое, зыбкое равновесие, зовущееся спокойствием и порядком. И не забывай старую добрую поговорку — прав тот, у кого больше ствол!

— Думаю, мы с тобой найдём общий язык, — одобрительно сказал Алан, освобождаясь от объятий арлекина.

Нарисованная на лице Бинго грустная улыбка пришла в движение. Паяц ковырнул утоптанную землю загнутым носком башмака и смущённо сказал:

— Представляешь, после того, как я превратился в это пугало огородное, — арлекин тряхнул головой — бубенцы на рогах колпака не замедлили отозваться звонким дилинь-дилинь, — я обнаружил в себе противоестественную, подозрительную, странную тягу… Понимаешь, о чём я?

— Вон оно что… — задумчиво протянул Блейз, изучая ставшее вечным вечернее, затянутое свинцово-серыми тучами небо. — Ну что ж, теперь мне ясно, почему ты полез обниматься. И всё такое.

— Обниматься? — удивлённо переспросил Бинго. — Всё такое? Ты что имеешь в виду, мой юный извращённый дружок? Учти, чтобы ты там себе не навыдумывал, руководствуясь исключительно недальновидностью и слепотой, на деле всё обстоит совершенно иначе! Обниматься! Ты что это решил? Что я «поголубел»? Что я превратился в арлекина-гомосека, что ли?..

— Да ты сам сказал, что в тебе проснулась какая-то там противоестественная тяга! — без тени улыбки Блейз быстрыми шагами удалялся от злополучной кунсткамеры. Больше его в цирке «Невозможное — возможно» ничто не держит. У юноши зародилось такое чувство, что он был здесь в последний раз, и больше никогда в жизни не вернётся сюда.

Бинго, на некоторое время застыв в ступоре, подпрыгнул, как ужаленный и бросился догонять свежеиспечённого напарника. Зыбкую тишину сумерек наполнил мелодичный перезвон бронзовых колокольчиков.

— Эй, ты куда так разогнался? — арлекин забежал на пол корпуса вперёд и упёрся обеими руками в грудь Алана. — Ого! Да ты в отличной форме! Мышцы, как железо… Нет-нет-нет, ты опять не так понял! И нечего на меня смотреть, словно у меня на носу выросла сосулька! Всё совсем не так. Просто, просто дело в том, что я обнаружил в себе тягу к рифмоплётству, к сочинительству. Да, чёрт тебя дери, я начал сочинять стихи!

— Стихи? — остановившись, Алан с изрядной долей скепсиса посмотрел в умоляющие голубые глаза Бинго. — Ты хочешь сказать, что не только внешне, но и отчасти внутренне перевоплотился в настоящего средневекового арлекина, в бродячего менестреля, распевающего романсы о несчастной любви и разбитых сердцах?

Сложив руки на груди, Бинго радостно закивал.

— Я был уверен, что ты меня поймёшь! Конечно, между арлекином и бардом имеется определённая разница, но в целом и общем суть ты уловил правильно. Хочешь послушать?

— Что послушать?

— Ну стих. Мой рождённый в творческих муках шедевр позднесредневековой поэзии.

— Я не совсем уверен, что мы выбрали для этого самое удобное время…

— Ну пожалуйста! Пожалуйста?.. — Бинго скорчил плаксивую физиономию, приподнимаясь на носочки и жалостливо заглядывая в скрытое нечесаными волосами лицо высокого юноши.

— Ладно, — не выдержав умоляющего взгляда арлекина, сжалился Блейз. — Давай, выкладывай свою побасенку. Думаю, это не займёт много времени, а минута-другая ничего не изменят.

Откашлявшись и приняв возвышенную позу, Бинго возвёл очи горе и хорошо поставленным, твёрдым голосом зачитал:

Ночь упала, крылья чёрные раскрыв,

Сердце сжалось от предчувствия беды.

На мгновенье вспышка молнии в глазах,

В наших душах свил гнездо зловещий страх.

Мы боимся посмотреть в глаза ему,

Существуем не во сне, а на яву.

Нету воли там, где миром правит зло,

Сколько жизней ветром скорби унесло…

Обращаюсь к тем, кто видит между строчек –

Помогите — мы живём во мраке ночи!

В королевстве, что стоит, поправ закон,

Нет свободы и нет Бога — только трон.

Нами правят сплошь тираны и глупцы,

Кто виновен? Мы — проклятые слепцы…

Сколько грязи и предательства теперь,

В королевстве на иконах ликом Зверь.

Арлекины и придворные шуты

Вместо чести восхваляют ересь лжи.

Вне закона: правда, дружба и любовь,

Нам остались ужас, ненависть и кровь…

Нету долга, как и нет придворных дам,

Всё прогнило, смрад и пошлость тут и там.

Развлекайтесь, сколько сердце ваше хочет,

Веселитесь, мы живём во мраке ночи!..

Но нет силы дальше всё это терпеть,

Нам обрыдли шлюхи, игрища и плеть!

Клетка ночи, что сковала нам умы,

Не удержит, мы же люди, не рабы.

В королевстве, где навеки правит ночь,

Где же правда, кто же сможет нам помочь?..

Замолчав, Бинго с затаённой надеждой на щедрую похвалу как бы невзначай покосился на Алана. Юноша молчал недолго. Он внимательно посмотрел на невольно зардевшегося размалёванного поэта, одетого в нелепый дурацкий костюм балаганного шута. Арлекин истолковал пристальный взгляд Алана по-своему и заметно скуксился.

— Что, совсем хреново, да? Ладно, чего уж там… Давай, режь правду-матку прямо в глаза!

— Бинго, я никак не могу понять тебя, — сказал Алан. — Боюсь, полностью понять тебя не удастся никому… Но… Скажи мне, у тебя само по себе выходит удачно притворяться и выглядеть полным придурком или ты долго и серьёзно тренировался?

Паяц чуть не задохнулся от наигранного возмущения, прожигая Блейза насквозь лазероподобным взглядом потемневших фиолетовых глаз.

— Я вынужден требовать сатисфакции не сходя с этого самого места! Какое оружие вы предпочитаете, сударь?

— Здоровенный шестизарядный револьвер запредельного по мощности калибра с рукоятью, отделанной сандаловым деревом, — улыбнулся Алан. — Тебе это ничего не напоминает? И учти, моя пушка стреляет настоящими пулями, а не воздушными шариками.

— Твой ствол больше, — сдаваясь, кивнул Бинго. — Ну так как тебе стишок?

— Здорово, — Блейз засунул руки в карманы джинсов. — Мне понравилось, без дураков… Пардон, я не имел в виду тебя.

— Последние слова мог бы и не говорить, — буркнул арлекин. — Тоже мне критик выискался… Нет, тебе и взаправду понравилось?

— Взаправду.

— Не врёшь?

— Не имею такой привычки.

— Ах, ну да, я и забыл, какой ты у нас честный и благородный!

— Нет, я серьёзно. Стих что надо, как раз в тему. Точно.

— Хм, знаешь, мне тоже показалось, что я очень тонко подметил и отразил в стихе все реалии нашей современной действительности…

— А то! Байрон и Шекспир — вчерашний день по сравнению с тобой.

— Да пошёл ты…

— Не дуйся, приятель, я пошутил. Ну перестань…

Глава 20

— Понимаешь, Энди, мне казалось… Я была уверенна, я всю жизнь была уверенна, что хорошо знаю своего брата. Конечно, у каждого есть свои маленькие секреты, иначе и быть не может! У меня у самой различных девичьих тайн более чем достаточно. Но я и представить не могла, что Алан станет утаивать от меня, что влюблён в какую-то девушку! Ведь это же… Это же совсем другое дело! Мы с ним очень близки. Очень. Мы как два лучших друга, а лучшие друзья всегда должны делиться подобным меж собою.

— Если только они не влюблены в одну и ту же девушку, — резонно заметил внимательно слушающий Тёрнер.

— Думаю, в нашем с Аланом случае это абсолютно неприменимо, — с сарказмом сказала Шелли. — Неужели он скрывает свои чувства к этой загадочной незнакомке из-за того давнего, порядком уже подзабытого, случая? Признаюсь, однажды, будучи ещё совсем маленькой и глупой девчонкой, я влюбилась, ну, думала, что влюбилась, в одного типа, который, к слову, оказался тем ещё подонком.

— Ты не обязана мне ничего рассказывать, если не уверена или испытываешь хоть какие-то сомнения, — мягко сказал Энди, по-своему истолковав колебания Шелли.

Она облокотилась о стол, положив подбородок на сцеплённые пальцы. Энди отразился в огромных глазах черноволосой девушки. Ему показалось, что он способен играючи утонуть в этих больших, глубоких, затягивающих невидимой сетью глазах. Он хотел утонуть. Раствориться в них. Навсегда.

— Да нет, какие там сомнения… Что было, то прошло и поросло травой. Это было несколько лет назад и я, не скрою, вела себя тогда не очень хорошо. Ослеплённая своей дурацкой любовью, я врала напропалую, лишь бы скрыть наши с Бобби отношения от отца и Алана. Несколько позже я поняла, что постоянной ложью причинила Алану немало боли. Он как обычно всё стерпел, не сказав мне и слова. Он всегда так — терпит и молчит. Ни слова упрёка, ни боли в ответ. Но вся боль, которую он молча терпел, копилась у него в глазах. Я видела это, Энди… Видела и ничего не могла с этим поделать. Он такой скрытный. Я никогда не слышала, чтобы он жаловался или рассказывал о своих личных проблемах. Алан всегда всё держал в себе.

— Возможно, он не хочет взваливать свои трудности на чужие плечи, предпочитая в одиночку решать все вопросы? — предположил Тёрнер. — Подобное поведение свойственно многим и многим мужчинам. Мы не очень любим плакаться в жилетку.

— Что значит — чужим? — горячо возмутилась Шейла. — Я ему совсем не чужая! Я его единственная и любимая родная сестра! Я его друг! А в настоящих и верных друзьях мой брат всегда испытывал определённый дефицит. И мне сейчас чертовски обидно и больно сознавать, Энди, что Алан по какой-то причине не доверяет мне. Я, после того случая, более ни разу не соврала ему. Ни разу. У нас установились на редкость тесные и близкие отношения. Алан очень понимающий и добрый, ему не составило труда простить меня, а мне постараться быть более честной и прямой с теми, кто меня любит и искренне беспокоится обо мне. И я совершенно не понимаю, что происходит сейчас!.. Почему он ничего мне не сказал, Энди, ну почему? Это же… Это так замечательно, если он в кого-то влюблён! Как бы я порадовалась за него! И мама тоже. И отец, и отец бы обрадовался, что у него появилась девушка…

Энди невольно отвёл взор. Ему было невыносимо видеть эти прекрасные глаза, будучи заполненными слезами. Шериф коротко откашлялся и хрипло сказал, постаравшись придать голосу как можно больше тепла и сочувствия:

— А ты не задумывалась о том, что вполне возможно, Алан просто выжидает удобного случая, чтобы во всём признаться? Может, он просто пока не «созрел» вынести свои чувства на всеобщее обозрение? Наверно, для некоторых это тяжело, взять и сказать, что мол, так и так, я люблю того то того то, ну и…

— Это уж точно не про Алана, — отмахнулась Шелли. — Господи, обидно-то как… И странно. Мой братец в своём репертуаре. Даже в таком интимном деле он старается не изменять своим принципам. А ты сам, ты сам, Энди, испытывал когда-нибудь в жизни подобные трудности?

— Нет, — чересчур быстро ответил Тёрнер и незамедлительно покраснел. — Не пришлось.

Шейла улыбнулась. Смущение и растерянность молодого человека были как на ладони. Краснея, как помидор, Энди вызывал в девушке волну смятённых, но приятных и волнующих чувств. Ей очень нравилось, когда он смущался или смеялся над её словами. Ей было хорошо рядом с ним. Волнения и тревоги задвигались куда-то на дальний фронт, и не оставалось ничего, кроме его улыбки. Плохой знак, подумала девочка. Когда я перестаю замечать всё на свете и вижу перед собой одну улыбку, значит… Значит, что ты начинаешь влюбляться в этого парня, дура ты несмышленая, услужливо подсказал внутренний голос. По преданным, щенячьим глазам Энди, ослепительно вспыхивающим всякий раз, как она отвечала ему взаимностью, было понятно, что уж он-то точно втюрился в неё по уши. Чёрт, невесело усмехнулась Шейла, как же всё не вовремя. И что теперь со всем этим делать? Ситуация как-то не очень располагает для бурного проявления амурных чувств.

Они сидели на кухне небольшого домика Дейзи Хилл, полуночничали, пили чай, разговаривали за жизнь, делились переживаниями и неизбежно оттягивали тот момент, когда красные от недосыпания глаза начнут сами собой слипаться. Дейзи, приняв двойную дозу успокоительного, уже давно видела десятые сны в своей спальне. Основательно подчистивший недра холодильника Дуглас развалился в гостиной на диване и задал знатного храпака. Отголоски богатырского храпа доносились на кухню через приоткрытые двери, заставляя Энди с Шейлой периодически вздрагивать и обескуражено переглядываться. Дескать, неужели все эти устрашающие громоподобные звуки издаёт обычный человек?

— Я не большой любитель сотовых телефонов, но сейчас остро сожалею, что они не работают, — сказал Энди, в который раз поглядывая на левое запястье. Стрелки наручных часов всё так же оставались на отметке семи часов девятнадцати минут. — Я бы сейчас не отказался поговорить с Уолтером. У дока светлая голова и он зачастую выдаёт на-гора интересные и не затёртые идеи… И с твоим братом не помешало бы поддерживать связь, хотя бы для того, чтобы знать, чем он намерен заняться в данную минуту! Алан, конечно парень деятельный и хваткий, но уж слишком рисковый и бесшабашный. Боюсь, как бы он дров не наломал.

— Это он может, — хмыкнув, сказала Шелли. — Я понимаю, что ты хочешь этим сказать, Энди. Если уж ты без телефона загибаешься, то представь, что должна чувствовать я?! Кошмар, одним словом. Я так хочу позвонить дяде Фреду и сказать, что с нами… Что с нами всё в порядке. Чтобы он не волновался, понимаешь? А не могу. Не могу сделать элементарных вещей, которые еще вчера казались такими заурядными и повседневными, а теперь приобрели смысл и значение едва ли не вселенского масштаба. Ты прав, эта безысходность здорово напрягает. А что тогда говорить о тебе, человеке, стоящем на страже закона и являющимся гарантом спокойствия и благополучия граждан? Должно быть, ты чувствуешь себя, как последний президент США накануне неминуемого конца света. Я угадала?

— Что-то типа того, — не стал скрывать Энди. Его взгляд переместился на перевешенную через спинку свободного стула портупею с револьвером. — Вынужденное бездействие для меня хуже смерти. На данный момент я не могу практически ничего! Я не владею ни информацией, ни ситуацией, я не владею ничем. Зато моим городом уже овладели какие-то сомнительные и недружелюбно настроенные по отношению к жителям силы. Я ни на шаг не продвинулся в поисках пропавших мальчиков, я так и не разобрался, что же это за силы такие, какого они происхождения и что им надо? И как со всей этой чертовщиной соотнести приезд в наши края цирка «Невозможное-возможно»? Я даже не знаю, который сейчас час, и когда закончатся эти уже кажущиеся вечными сумерки?!.

— Кстати, а сколько, по-твоему, всё же времени? — зевнула Шелли, неосознанно протягивая шерифу ладонь. Чудно, подивилась про себя девушка, как естественно и непринуждённо у меня вышел этот жест…

Энди бережно накрыл маленькую изящную ручку Шейлы своей большой ладонью и сказал:

— Мне кажется, что уже не меньше двух часов ночи. Во всяком случае, спать хочется сильно. Но я не буду спать. Да и не смогу.

— Почему? — Шелли, чувствуя идущее от руки Тёрнера живое пульсирующее тепло, ни за что не хотела прерывать этот миг.

— Зная, что тебе грозит опасность, зная, что эта неизвестная дьявольская сила ищет тебя, как я могу заснуть?

— Но почему? — жалобно спросила девочка, невольно вжимая голову в плечи. — Зачем я ИМ нужна? Для чего? Зачем я могла понадобиться этим чудовищам?

— Я не могу тебе ответить, — опустил светловолосую голову Энди, крепче сжимая нежную налившуюся жаром ладошку девочки. — Но я могу пообещать, что не оставлю тебя. Что не позволю этим исчадиям бездны или, ада, неважно, откуда они там… Но я не позволю им причинить тебе вреда. Они не смогут отнять тебя у меня. Я скорее сам умру, что отдам тебя. Клянусь.

Шелли слушала и смотрела. И уши её постепенно закололи сотни иголочек, а глаза заволокла радужная, оттеняющая насыщенную синеву, поволока. А сердечко заколотилось быстро-быстро, с неимоверной скоростью разгоняя вскипевшую гормонами кровь по самым удалённым участкам возбудившегося девичьего тельца. Шейле показалось, что между пальцами рук и ног пропустили электрический ток, низ живота село сладкой истомой. Девушка подумала, что об её вспыхнувшую кожу можно обжечься… Это было ни с чем несравнимое наслаждение.

Сидящий напротив неё крепко сложенный высокий молодой человек ничем не напоминал всех её прежних мальчиков. Он был другим. Мальчики и тогда и сейчас оставались мальчиками. Энди Тёрнер был мужчиной. Мужчиной, который любил её и его красивые голубые глаза беззвучно шептали об этом. А что же говорили её глаза? Тающая от неги девушка пожалела, что не может видеть своих глаз….

И в этот момент все до единого окна в домике Дейзи Хилл с громким дребезжащим лязганьем взорвались, взметнувшись в разные стороны водопадами переливающихся осколков битого стекла.

__________________________________________________________

— Нам нужна машина. Пешком мы будем блуждать по улицам вашего затхлого городишки до скончания времён! И это… На машине не только быстрее, но и безопасней, да!

— Ты стал подвержен приступам трусости? Что осталось от прежде бесстрашного, как лев, циркового клоуна? И это не мой затхлый городишко. Это я так, для проформы.

Бинго яростно покрутил пальцем у виска, не сбавляя, однако, ходу. За высоким, длинноногим Блейзом ещё надо было поспеть!

— Ты что, вообще тупить начал? Что сталось с тем отчаянным малым, с тем храбрым удальцом…

— Э-э-э… Ты несколько отвлекаешься от темы, не находишь, приятель?

— Ну, МОЖЕТ БЫТЬ, слегка, — милостиво разрешил уломать себя арлекин. — На чём я остановился?

— На мифическом и абсолютно мне незнакомом герое манежа и трапеций.

— Ага! Точно! И ты ещё спрашиваешь, куда он исчез? Посмотри на меня повнимательней, и ты сам всё поймёшь!

Алан одарил подпирающего его с правого фланга затянутого в клетчатое трико паяца и утвердительно кивнул.

— Согласен. Выглядишь ты на редкость дерьмово. И ради бога, сделай что-нибудь со своими несносными колокольчиками. Звон этих бубенцов разносится далеко впереди нас, предупреждая всю округу о нашем появлении.

Бинго прикоснулся кончиками пальцев к трёхрогому колпаку. Щелкнув ногтем по одному из колокольчиков, арлекин расплылся в довольной улыбке.

— Зацени звучание, дружище!

На угрюмо насупившегося юношу мелодичный перезвон произвёл в равной степени меньшее впечатление. Ему захотелось немедля натянуть колпак придурашному арлекину по самые плечи.

— Кончай паясничать, мы и так привлекаем к себе внимание.

— Ты чё городишь? Хе-хе-хе! Да на улицах не души! Что, самому не по себе стало? Говорю же, давай угоним машину. Я, кстати, предлагал взять цирковой фургончик!

— Чтобы мы как два идиота разъезжали по городу на пошло разрисованной колымаге? — Блейз раздражённо сплюнул. — Не смеши меня, Бинго. На твоей нынешней маске нарисованы слёзы, не забыл?

— Забудешь тут с тобой, — буркнул под нос арлекин, поддевая загнутым носком огромного башмака оказавшийся на пути пустой бумажный пакет. — Ты редкостная зануда, Алан Блейз. Спустись чуть пониже, дылда, а? Чего замолчал? Всё ему не так, всё ему ни эдак… И фургончик ему не понравился… Классный, между прочим, фургончик! Кто бы нас на нём увидел в эту глухую пору? Эй, да что с тобой?

— С чего ты взял, что мы одни? — негромко отозвался Алан, застыв прямо посреди дороги.

— А что, ты наблюдаешь ещё кого-то поблизости? — ядовито осведомился Бинго и тут же прикусил язык. — Ох ты чёрт… Ты хочешь сказать, что нас пасут?

— В самую точку, мой перевоспитавшийся друг.

— Твою мать.

В воздухе промелькнули штиблеты сорок шестого размера, и Бинго в лучших традициях грохнулся наземь, сомлев в глубочайшем обмороке. В итоге позорного бегства бывшего клоуна от реальности, юноша остался на сумрачной, с виду пустынной, улице совершенно один.

С глубочайшим возмущением испепелив прикорнувшего у его ног арлекина душераздирающим взглядом, Алан процедил сквозь зубы:

— Ох, же и засранец ты, Бинго… Костюмчик новый, а привычки прежние, да?

Они давно пересекли приграничную черту города, покинув долину с раскинувшимся внутри цирком-шапито. Алан шагал быстро и сноровисто, но и он понимал, что его новоявленный приятель, в общем-то, прав. Без машины они не скоро доберутся до полицейского участка, расположенного практически на другой половине Хеллвила. В принципе, раздобыть машину проблем не составляло. На погрузившихся в колдовские сумерки улицах они встретили уже не один брошенный автомобиль. В сгущавшихся тенях машины казались притаившимися ночными хищниками, терпеливо выжидающими припозднившиеся жертвы.

Окромя машин больше никто им не встречался. В окнах домов одна за другой гасли лампочки. Измученные выматывающим ожиданием люди не выдержав, ложились спать. Если так и дальше пойдёт, то совсем скоро в окунувшемся во мрак городе не будет гореть ни одного огонька. Хеллвил превратится в огромное темное сонное существо, беспокойно ворочающееся под угрюмым покровом застывших во времени сумерек.

Перспектива угнать чужую машину нисколько не смущала Блейза. Он больше беспокоился о Шелли, чем о чьих-то расстроенных чувствах. Алан надеялся, что под защитой полицейских за надёжными стенами участка Шейла пребывает в относительной безопасности. По-настоящему же защитить её мог только он. И следовало спешить и ещё раз спешить, прежде чем превратившиеся в жутких монстров циркачи доберутся до участка первыми.

Помимо всего прочего Алан испытывал сильное беспокойство из-за оставшегося в одиночестве Фредерика де Феса. Бесстрашный и любознательный старикан мог попытаться собственными силами решить обступившие со всех сторон проблемы. Врядли, чтобы его испугали воцарившаяся на клубящемся грозными тучами небосводе луна и застывшее время. С дяди Фреда вполне станется не побояться выйти на улицу и начать на практике прикидывать, что к чему! И ещё изнывающая от неизвестности и ожидания Дейзи… И… И… Алан мысленно заставил себя успокоиться. Так, всё нормально, парень, всё под контролем. Спокойно, не пори горячку, вспомни о том, какой ты хладнокровный и невозмутимый. Вспомнил? Ты же само олицетворение твёрдости и хладнокровия! Но это же всё маска, тоскливо простонал Блейз. Всего навсего маска. Все мы на людях носим маски. И я не исключение. Но внутри себя я же совсем не такой! Я — другой. И никто не знает, какой именно. Даже Шелли.

Слежку за ними Алан заметил довольно давно. Крадущиеся за ними последние… Тут Алан всерьёз призадумался. Действительно, а как определять ход времени в городе, где время остановилось? Остаётся только догадываться. Хорошо, пусть будет так — крадущиеся за ними последние десять минут неизвестные личности особо и не скрывались. Подобной расслабленной безмятежности могло быть два объяснения: либо они на редкость неуклюжие бездари, либо чувствуют себя в полной безопасности и считают себя настоящими хозяевами положения, полностью всё контролирующими. Ну что ж, посмотрим.

Звук мягко стелящихся шагов, мелькающий во тьме отблеск раскалённого кончика сигареты, шорох одежды, не всегда сдерживаемые смешки. Без умолку тараторящий Бинго всего этого не видел и не слышал, поглощённый завышенным вниманием к собственной персоне, но Алана на подобной мякине было не провести. Всё-таки, и то и другое. И гончие из этих ребят на удивление хреновые, и не слишком они боятся их, двух беззащитных путников на тёмных улочках сошедшего с ума города.

Блейз огляделся. О, они достаточно удачно остановились. В нужном месте, прямо скажем. На обочине дороги был припаркован двухдверный «Плимут» с круглыми фарами, неопределённого возраста и сомнительного цвета кузовом. Больших подробностей в вечернем полумраке Блейзу разглядеть не удалось. Он легонько пнул носком сапога зарывшегося носом в пышное жабо арлекина. Бинго незамедлительно открыл глаза.

— Что, уже всё закончилось? Мы победили?

— Почти. Посмотри, видишь наш счастливый билет?

Бинго приподнялся и сел прямо на асфальте.

— Вон тот древний динозавр?

— А чем тебе не нравится?

— А чем он лучше нашего циркового фургончика?

— По крайней мере, внутри него я буду уверенным, что он не захочет меня съесть, — парировал Блейз. — Поднимайся. Нам ещё надо провернуть одно небольшое дельце.

Арлекин ловко вскочил на ноги, хрустально прозвенев колокольчиками, и стряхнул с колпака несуществующие пылинки.

— Какое ещё дельце?

— Ты что, забыл? — Алан изумлённо посмотрел на низкорослого арлекина. — А разобраться с этими парнями?

— С какими ещё парнями? — обеспокоенно закрутил головой Бинго. — Ах, с этими!..

Видимо, до преследователей дошло, что их окончательно раскусили, и они не замедлили появиться в поле зрения преследуемых жертв.

Их было четверо. С виду — обычные молодые парни лет двадцати — двадцати пяти каждый, в обычной затрапезной, по сезону, одежде. Один, высокий блондин, курил сигарету, слабый ветерок относил дым в противоположную сторону. Алан усмехнулся, если бы не ветер, то он бы учуял их появление ещё раньше. Ещё один кутался в полы свободного, шуршащего при каждом шаге плаща. Его длинные тёмные волосы падали на поднятый воротник плаща. Остальные молодчики ничем таким примечательным себя не выдавали. Но Блейз увидел уже вполне достаточно.

Обычные парни, обычные жители далеко не самого обычного городка. Их выдавали глаза. В те редкие моменты, когда мертвенно-бледный свет полной луны падал на их лица, глаза четвёрки молодых парней вспыхивали факелами фонтанирующего безумия. У них были глаза опасных сумасшедших фанатиков. Они не услышат голоса разума, понял Алан. Собственного же разума они лишились. Изменение основ мироздания затронуло этих ребят. Они превратились в безумцев. Они не услышат нас и не поймут при всём желании. Эти люди потеряны.

— Ох, что-то не нравятся мне их морды, — задумчиво изрёк Бинго. — Как бы не злодейство какое задумали эти молодчики, а, мистер Блейз?

Не успел Алан озвучить свою точку зрения, как один из обступивших их парней, тот, что с сигаретой, выпустил через ноздри две струйки ароматного дыма и самым обычным голосом сказал:

— Блейз? Ты тот самый Блейз? Приезжий, да?

Алан одарил арлекина тяжёлым, как наковальня взглядом, на что Бинго ответил невинным похлопыванием подведённых тушью ресниц, и отчётливо произнёс:

— Да, он самый. Проблема в том, что я приезжий?

— О нет, чувак, что ты, — нарочито расслабленно сказал блондин и щелчком ногтя стряхнул с кончика сигареты пепел. — Проблема — это ты сам.

— Неужели? — Блейз растянул тонкие губы в противной улыбке. Его опять не воспринимают всерьёз. Снова и снова.

Зачинщик-блондин подошёл к нему и выдохнул дым прямо в лицо. Алан даже не поморщился. Они были примерно одного роста, но пыхтящий сигаретой субъект выглядел объективно мощнее, выигрывая у Алана в ширине плеч и толщине рук. Остальные бугаи были под стать вожаку. Стая гиен, пришло на ум Блейзу. Стая, кичащаяся своей силой и непонятно на чём основанной уверенностью в превосходстве над остальными. Ищут себе жертву, выслеживают, загоняют, и рвут на части.

— Я слышал о тебе, — расслабленно протянул блондин, сверкая слюдяными пустыми глазами, отражающими все грани таящегося в глубине мозга фантастического безумия. — Поговаривают, что ты крутой.

— Людям свойственно преувеличивать, — ухмылка Блейза стала ещё шире. Эти недоноски, эти лишившиеся всякого человеческого облика шакалы задерживают их. Они встали между ним и Шейлой. Стая. Нет, не стая — свора.

— А ещё я слышал о твоей смазливой сестрёнке, — продолжил блондин, переместив наполовину скуренную сигарету в уголок губ. — Я слышал, что она та ещё штучка, горячая. Прямо огонь. Поговаривают, что у неё очень славная и сладкая попка, да и в ротик она не прочь взять… Сигаретку-другую. Что ты на это ска…

— Это была твоя большая ошибка, блондинистая задница! — в восторге заорал Бинго, за секунду до начала последовавшей феерии неким шестым чувством уловив, что Алан как-то неуловимо изменился. Вокруг юноши накалился сам воздух, и арлекин колесом, разухабисто улюлюкая, укатился в сторону от греха подальше. Дальнейшее представление Бинго наблюдал, высунув длинный нос из-за крыла облюбованного Блейзом «Плимута».

Алан не хотел никого калечить сверх всякой меры. Однако понимал, что одними уговорами и похлопываниями по щекам тут не обойдёшься. Потерявшие разум парни совсем не терзались подобными моральными вопросами и могли запросто ухайдакать их с Бинго. Поэтому пришлось срочно искать золотую середину.

Блондина он ударил лбом в переносицу, отчётливо услышав, как хрустнули кости. Подавившись сигаретой, предводитель своры всплеснул руками, и срубленным деревом рухнул на асфальт, гулко стукнувшись затылком. И подняться ему суждено было не скоро, поскольку хрустнули именно его кости. Остальные спутники поверженного блондина, замешкавшись лишь на мгновение, всем скопом набросились на Алана. Возбуждённо сверкающие глаза едва не вылазили из орбит, из глоток вырывалось надсадное рычание, скрюченные пальцы напоминали звериные когти. Свора, способная за считанные секунды растерзать любого человека.

Но Алан Блейз ни в коем случае не был обычным человеком. Он был странным. Он сам был хищником.

Нападающие двигались быстро. Изменения, поразившие психику, затронули и физиологию молодых людей, придав мельтешащим рукам и ногам дополнительную силу и скорость. Алан был ещё быстрее. Он словно исчез из поля зрения возбуждённо дышащих парней. Ребята недоумённо переглянулись, когда обнаружили, что с надсадным хеканьем месят ботинками голый асфальт. Ожидаемо забитого насмерть распластанного на земле противника и близко не наблюдалось. А потом было поздно.

Блейз бесшумно возник за их спинами и схватил первую жертву — высокого патлатого типа в длинном плаще. Субчик не успел и пикнуть, как Алан раскрутил его над головой, крепко сжимая за воротник, и швырнул на добрый десяток метров. Прорезав ночной воздух, волосатик сломал спиной несколько досок деревянного забора, огораживающего ближайший дворик, и бесчувственной тушей сомлел на ровно подстриженном газончике. Третьего парня Блейз отправил в нокаут мощным ударом в челюсть и, не останавливаясь, поднырнул под замахнувшейся на него рукой четвёртого. Не успел третий со стоном и напрочь выбитой из дурной башки дурью упасть на колени, как Блейз рванул на себя последнего. Два неуловимо быстрых удара — в корпус и гортань (последний перебил кадык), и всё было кончено.

Алан опустил закатанные рукава чёрной водолазки, скрывая запястья, и громко сказал, обращаясь к притаившемуся за «Плимутом» напарнику:

— Ты ещё не завёл машину?

— Ну знаешь… — Бинго, ухмыляясь от уха до уха, высунулся из-за капота и, пританцовывая, просеменил к Блейзу. — Чёрт-чёрт-чёрт! А что было бы, выхвати ты пушку?! Ты страшный человек, Алан. Только посмотри на этих бедолаг. Ты без пяти минут не порешил их всех! А где же твои сострадание и добродетель? Можно развернуть целую дискуссию на тему того, что эти несчастные заблудшие овцы не отдавали себе отчёта в своих действиях и…

— Представь, что на их месте, — резко оборвал арлекина юноша, подбородком указав на валяющихся в беспамятстве парней, — находились бы мы. Думаешь, они бы вели подобную беседу, рассуждая о природе добра и зла? Вспомни, ты сам говорил, что в первую очередь изменениям подвергаются те, кто наиболее им подвержен. Люди, в чьих душах уже давно произрастали семена зла. Или это всё я сам сейчас придумал?

— Опять ты меня обломал, — буднично сказал арлекин, обнимая высокого юношу за талию. — Ладно, чего уж там… Они сами нарвались. Не стоило так наезжать на твою несравненную сестрёнку. Всё звучало настолько пошло и вульгарно, что… Фу-у-у… Поехали отсюда. Нам надо поторапливаться.

Они двинулись к припаркованному «Плимуту». Опережая очень мрачно настроенного Алана, Бинго скороговоркой пропищал:

— Стой-стой-стой! Позволь и мне быть полезным в нашем благородном и судьбоносном деле. Я тоже кое-что умею.

Оттеснив недоумённо приподнявшего брови Алана от машины, арлекин наклонился и шумно дунул прямо в дверной замок. Незамедлительно скрипнув, дверца послушно отворилась.

— Вуаля! Цветы и фанфары, дамы и господа! — засиял Бинго, учтивым жестом приглашая Блейза на водительское сиденье.

— Молодец, — хмыкнул юноша. — Уже начал отрабатывать свой хлеб. Если ты сможешь и завести её без ключа, то я назову тебя вторым Гарри Гудини.

— А ты очень привязан к ней, да? Я сразу по твоей морде понял, что не стоило им поносить твою младшую сеструху! Небось, сильно любишь её, да?

— Так, заткнись и полезай в машину, — Алан открыл изнутри вторую дверь. — И больше ни слова о моей сестре.

— Понял-понял, не нервничай ты. Мне, знаешь ли, не хочется потом впотьмах ползать на карачках и собирать выбитые зубы.

_____________________________________________________________

Уолтер Харрис открыл глаза. Ему показалось, что он задремал на одну минутку. Словно закрыл глаза и практически сразу открыл их. Но, увы, проверить это предположение не представлялось возможным. Открыв глаза, он не увидел ничего, кроме смазанных полутьмой очертаний знакомых предметов. Свет был выключен, и приёмная полицейского департамента казалась обычной комнатой, каких десятки и сотни в других, разбросанных по округе домах рядовых жителей Хеллвила. Разве только… Разве только в жилых домах кушетки не такие жёсткие и неудобные. Всё-таки обычная постель намного уютнее и мягче.

Но неудобства, связанные с твёрдостью кушетки на все сто десять процентов скрашивала прикорнувшая рядом с Уолтером мило сопящая во сне молоденькая девушка с растрёпанными светло-золотистыми волосами. Кейт. Уолтер нагнул голову и нежно поцеловал её в высокий чистый лоб. Пухлые губки девушки приоткрылись во сне, как бы реагируя на прикосновение, но она не проснулась.

— Спи, — едва слышно прошептал Харрис и поцеловал девушку в обнажённое плечико. — Спи, милая…

После восхитительных мгновений, проведённых в объятиях сладкой как ириска и игривой как кошка мисс Симмонс, Уолтер чувствовал себя заново родившимся. По телу разливалась приятная усталость, сознание очистилось от плохих и тягостных мыслей. Доктору хотелось жить и наслаждаться каждой минутой прожитой жизни. Обманчивое довольно-таки состояние, признавал Уолтер, даже в такие минуты стараясь рассуждать трезво и рационально. Нежась под одеялом на жёсткой кушетке и ощущая исходящее от спящей под боком обнажённой девушки тепло, он не забывал и о насущных проблемах, которые, как бы ни хотелось, никуда не исчезли.

Харрису давно не было так хорошо. Кто бы мог подумать, что они, два человека, которые всегда относились друг к другу, по меньшей мере, с повышенной настороженностью, в итоге окажутся вместе в одной постели? Уолтер понимал, что всё произошедшее с ними вышло по большей части спонтанно. Что в первую очередь за эти сладостные и божественные моменты следует благодарить Его Величество Случай. Что, возможно, при других обстоятельствах, они бы с Кейт и дальше по жизни ограничивались заурядным обменом дежурных приветствий при редких встречах и… И всё. Или не всё? Или всё совсем не так, а он никак не хочет признать этого?

Понятно, что два абсолютно разных и малознакомых человека, невзирая ни на какие обстоятельства, не оказались бы голыми под одним одеялом, пользуясь этим самым удачно подвернувшимся случаем. Да и назвать толкнувший их в объятия друг друга случай удачным и счастливым язык как-то не поворачивался. С другой стороны, ну не из-за безысходности же они посрывали с себя одежду и не из праздного детского любопытства узнать, чем отличаются мальчик от девочки?!.

Уолтер подложил под голову руку, уставившись в зачернённый сумерками потолок. Выключить свет предложила Кейт. Неистово кусая Уолтера за мочку уха, девушка прошептала, обжигая его горячими, как пустынный ветер словами, что ночник её изрядно смущает и мешает быть самой собой. И если он хочет узнать, какова она на самом деле, то лучше ему беспрекословно повиноваться. Харрис очень хотел это узнать.

Негромко простонав во сне, Кейт зашевелилась, подтягивая коленки к груди, и, прижавшись к боку Уолтера гладкими, как шёлк, нежными на ощупь ягодицами, окончательно успокоилась, засопев ровно и безмятежно. Приобняв Кейт, Уолтер подумал, что ей можно позавидовать. Безмятежный умиротворённый сон характерен только для детей и таких вот чудесных неземных созданий, как спящая рядом с ним девушка…

Входная дверь с треском раскалывающегося корабельного остова слетела с петель, разлетаясь на куски раскрошенной в щепки древесины, и в приёмную полицейского участка вломились две чёрные фигуры. Уолтер, в чём мать родила, перепрыгнул через недоумённо завозившуюся Кейт, и приземлился на застеленный линолеумом пол. Отчаянно чертыхаясь, Уолтер понимал, что при всей своей прыти всё же не успеет к «доске почёта». Там, на вбитом в стену крючке висела заплечная кобура с заряженным служебным пистолетом. Кобура принадлежала Энди, но шериф предпочитал поясные портупеи и поэтому второй пистолет до недавних пор покоился в ящике его стола. Кейт, решившая вооружить доктора Харриса, на правах сотрудницы департамента изъяла оружие из стола шефа и торжественно преподнесла Харрису. Уолтер же не придумал ничего лучше, как повесить кобуру на крючок у обклеенного плакатами стенда, чтобы «пистолет не путался под ногами». Умник хренов. Сейчас, похоже, им такое устроят, что у него уже ничего не будет путаться под ногами. Точнее, между ног.

— Уолт?.. Уолтер, что происходит? — проснувшись, Кейт сладко зевала, ещё не осознав, что конкретно её разбудило. Понимание пришло через мгновение. Наконец разглядев застывшие посреди комнаты две зловещие фигуры и увидев на месте запертой двери часть улицы, девушка подпрыгнула как ужаленная, заверещав на одной высокой ноте и подтягивая к груди одеяло.

Харрис дёрнулся было к практически недосягаемой кобуре (с таким же успехом он мог попытаться запрыгнуть на луну), как дорогу ему перекрыла одна из незваных фигур. Доктор застыл на месте, поднимая сжатые кулаки… И тут в приёмной вспыхнул свет. Кто-то, щёлкнув тумблером, включил центральную люстру. Увидев, кто преградил ему путь к пистолету, Уолтер неверяще выпучил глаза, облегчённо переводя дыхание и разжимая стиснутые кулаки.

— Алан? Глазам своим не верю! Что ты здесь делаешь?

У мрачного и сурового как ниндзя на задании Алана вид был не менее удивлённый и недоумевающий. Смерив голого доктора изумлённым взором, Алан с определённой долей иронии сказал:

— Хм, конечно, мне не совсем понятны мотивы, побудившие вас выбрать столь экзотичный пижамный костюм, но… Что это всё значит, чёрт вас дери, доктор Харрис?

За смущённо покрасневшего Уолтера ответил второй, вломившийся в участок субъект.

— Ха-ха-ха! А чего здесь непонятного-то, слышь, балда? Ты только погляди на этот диванчик и сразу всё поймёшь. Ну чем не любовное гнёздышко? Ну, док, ну, молодец! Такую кобылку оседлать умудрился! Привет, крошка! Надеюсь, наш всенародный доктор Геббельс не ударил в грязь лицом?

Кейт покраснела ещё гуще Уолтера, суетливо подтягивая сползающее с плеч одеяло и поджимая под себя покрывшиеся пупырышками стёртые ноги. Уолтер перевёл полный удивления взгляд на Бинго и хрипло выдавил:

— А это ещё кто такой?

— Долго рассказывать, — сказал Блейз, не сводя с Харриса настороженных глаз. — Скажем так, что это тот самый Весёлый клоун Бинго, но…

— Циркач? — Уолтер резко поджал губы и отодвинулся в сторону. — Алан, мне нужно много тебе рассказать. Если тебе сказать нечего или по каким-то причинам ты не хочешь этого делать, то поверь, что мне есть чем поделиться. И хочу сразу тебе сказать — не доверяй никому из цирковой труппы. Эти бродячие артисты — они совсем не те, за кого себя выдают! Вспомни Богарта!.. Кстати, а как ты разобрался с этим чокнутым фокусником? И… Ты виделся с директором Старжински?..

С каждым словом глаза Уолтера наливались всё большей подозрительностью. Отступая от Алана, врач старался не упускать из поля зрения весело ухмыляющегося арлекина, строящего забавные рожицы и нагло поглядывающего на стыдливо зардевшуюся Кейт.

— Алан, с тобой всё в порядке? Ты ещё тот Алан, которого я знал? Или же… У тебя странное выражение лица. Что происходит?

— Похоже, наш дорогой док и его аппетитная цыпочка уже столкнулись с кем-то из моей бывшей компании, — прокомментировал Бинго. — Да ладно вам, док. Вы что, не видите, что я стал совсем другим человеком, что вместо порядочного клоуна я превратился в жалкого никчёмного арлекина? Ради бога, перестаньте смотреть на нас, как на двух серых волков, ворвавшихся в ваш соломенный домик!

— Зачем вы выбили двери? — Уолтер обессилено опустился на краешек кушетки и обхватил взъерошенную голову руками. Кейт проворно спряталась за его спиной. Уолтеру показалось, что он слышит, как громко колотится её сердечко. — Нельзя было просто постучать?!

— Можно подумать, вы бы нас услышали! — Бинго откровенно паясничал и корчил из себя первостатейного дурака. — Бьюсь об заклад…

— Бинго, заткнись, пожалуйста, и принеси доктору его одежду, — Блейз присел на табурет и, схватив чайник, отпил прямо из носика. Вытерев тыльной стороной ладони губы, юноша вздохнул и тихо сказал: — Вы ничего не знаете, да?

— Но мы многое видели, — в тон Алану сказала Кейт, высовываясь из-за плеча Уолтера. — Они ищут твою сестру, Алан. Все эти твари ищут твою младшую сестру. Я… Я столкнулась с одним из них, с таким… Резиновым, тянущимся, словно жвачка! Он был ужасен! И если бы не Уолтер, мне бы пришёл конец. Он хотел знать, где твоя сестра. Он хотел, чтобы я привела его к Шелли.

Харрис насильно вырвал свою одежду из цепких лап арлекина и, впрыгивая в штаны, пробормотал:

— Не знаю, что в принципе за чертовщина происходит в нашем городе, Алан… Но голову даю на отсечение, что это как-то связанно с Шейлой. Зачем-то она им понадобилась, ведь так?..

Бледная физиономия Алана заметно побагровела. Скрипнув табуретом, юноша с неприкрытой угрозой сказал:

— Они выбрали не тот город. И не ту девочку… Мы с Бинго спешили изо всех сил. Я думал, что Шейла в участке. Вместе с Энди и Кларком! И уж точно я никак не ожидал обнаружить вас. Куда они исчезли?

Застёгивая пуговицы на форменной полицейской куртке и стоически игнорируя насмешливые взгляды арлекина, Уолтер сказал:

— Когда мы с Кейт оказались здесь и поняли, что участок пуст, то задались теми же вопросами. Поверь мне, Алан, я бы очень хотел ответить, где сейчас находится твоя сестра, но не могу этого сделать. Я не знаю. Но я знаю, что раз нам выпало собраться всем вместе, то следует о многом поговорить. Думаю, каждому из нас есть что рассказать, верно?

— Я не спорю, но за разговорами мы теряем время. Если они доберутся до Шейлы раньше, чем мы, то, последствия могут быть самыми ужасными, — Блейз поднялся с табурета. — Нам надо ехать, Уолтер, и как можно быстрей. Все нюансы мы запросто сможем обсудить по пути.

— Ты знаешь, с чего нам следует начинать поиски? — сузил глаза доктор. — Учти, нам нельзя рисковать. Второго шанса никто нам не предоставит. Эти… Эти существа не шутят. Они готовы на что угодно. И не остановятся не перед чем. Даже перед убийством.

Блейз откинул со лба чёрные волосы. Уолтер внутренне содрогнулся. Глаза юноши тлели двумя чёрными угольками, щёки запали, как у голодного волка, тонкие губы кривились в нехорошей улыбке, жёсткая трёхдневная щетина покрывала упрямо выдвинутый подбородок.

— Я тоже, док. Я тоже не перед чем не остановлюсь.

— Ты уверен, что ему… — Харрис кивнул на присосавшегося к чайнику арлекина, — что ему можно доверять? После того, что я видел…

— Он тоже изменился, — сказал Алан, поправляя засунутый сзади за пояс револьвер. — Все циркачи изменились, и Бинго не исключение. Но то, что превратило остальных в бесчувственных монстров, сделало из Бинго обычного человека. Он не хочет признавать этого, но теперь ему никуда не деться от своей… человечности. А все эти бубенцы и дурацкий костюм… лишь некоторый пережиток прошлого.

Вволю напившись, Бинго громко отрыгнул и пожаловался.

— На редкость неудобная одежда, скажу вам. Из-за этого идиотского жабо даже напиться, как следует, не получается!

Кое-как пригладив торчащие во все стороны рыжие вихры, Уолтер внезапно кое о чём вспомнил. Как же он сразу не заострил на этом внимание!..

— Ты так и не ответил, Алан, зачем пришлось выбивать дверь? Я, если честно, просто не знаю, что и думать… Ты всегда мне казался предельно уравновешенным и спокойным молодым человеком. И с ходу ломать двери… Что-то здесь не вяжется. Что на тебя нашло?

— Ты прав, док, — помялся Алан. — Дело в том, что подъехав к участку и не увидев машины Тёрнера, я сразу заподозрил, что всё не так гладко, как кажется. Потом я заметил твою машину и совсем уже не знал, что делать. Почему-то я был уверен, что этой ночью Энди не за какие коврижки не оставит свой пост. Ну, подумал я, мало ли по какой причине шерифу пришлось уехать. В одном я был уверен на сто процентов, в том, что моя сестра при любом раскладе осталась внутри. И ваше присутствие, в принципе, всё бы объясняло, но… Но подойдя к двери, мы с Бинго обнаружили вот это. Посмотрите.

Блейз протянул Харрису руку. На ладони юноши лежал цельнометаллический узкий нож с рядом сквозных дырочек в короткой рукояти. У Харриса упало сердце. Метательный нож!

— Этот клинок был воткнут в дверь, как знак или предупреждение… Не знаю. Но я сразу понял, кто его оставил.

— Эта женщина, — похолодевшими губами прошептал Уолтер. — Женщина из цирка. С ножами.

— Она самая. Эльвира, — вставил Бинго, забирая из руки Блейза нож. — Опасная и прежде, сейчас она превратилась в гремучую змею на двух ногах. Я бы никому не рекомендовал ссориться с ней. Даже тебе, мой юный друг.

Алан молча усмехнулся и посмотрел на ошеломлённого врача.

— Понимаете теперь, что я испытал в ту минуту, думая, что могло произойти?

— Когда мы приехали, никакого ножа и в помине не было, — с трудом сказал Харрис, сглотнув образовавшийся в горле комок. — Она пришла позже… Когда мы… Когда…

— Да, когда вы с этой милой крошкой кувыркались в кроватке, мои бывшие коллеги по цеху стояли за окнами и подсматривали за вами! — хихикнул арлекин, довольно потирая ладошки. — Бесплатный сеанс ночного порно! Самое горячее видео в режиме нон-стоп!

На это раз паяцу понадобилась вся его ловкость и немалая сноровка, чтобы успеть уйти от просвистевшей над головой руки Алана, способной, как небеспочвенно предполагал арлекин сломать ему шею за здорово живёшь.

— Получается, что они точно знали, куда им следует идти, — продолжил Алан развивать тему, не спуская с посеревшего Уолтера разгоревшихся глаз. — Они знали, где находится Шейла. Первыми придя к участку и не обнаружив её, они ушли, но дали нам понять, что держат нас в кулаке. Я надеюсь, что нынче они знают не больше нашего. В противном случае они имеют все шансы вновь опередить нас.

— Зачем же тогда им понадобилась я? — резонно возразила Кейт, до сих пор кутающаяся в одеяло.

— Чтобы впустить их внутрь, — оборвавшимся голосом сказал Харрис. — По какой-то причине эти твари не могут без приглашения войти внутрь. Они знали, что ты работаешь здесь и от тебя требовалось всего лишь пригласить их войти. Я… Я читал о чём-то подобном.

— Что вампир, что иная нечисть, все они вынуждены подчиняться определённым законам, — сказал Бинго, оттопыривая нижнюю губу. — Тут ты выбросил сплошные шестёрки, доктор Франкенштейн! Подтверждаю!

— На правах такой же нечисти? — огрызнулся Уолтер.

— Ты ранил моё сердце, док! — схватился за грудь Бинго, правда, где-то в области правого лёгкого.

— Ладно, прошу всех в машину, — остановил очередной разгорающийся спор Алан. — Уолтер, надеюсь, ты не будете возражать, если мы поедим на твоей? Временно изъятый нами автомобиль несколько…

— Не изъятый, а слямзенный! — педантично поправил Бинго.

— … несколько маловат для всех.

— Это даже не обсуждается, — Харрис взял со стола ключи. — Насколько я понимаю, у тебя родилась единственно верная и стоящая идея относительно того, куда нам выдвигаться?

— Есть кое-какие задумки, — подтвердил Блейз. — Дальнейшее обсудим в машине. Не будем терять время.

— Эй, мальчики, а вы не забыли кое о чём важном? — Кейт робко, как на уроке, подняла руку.

Мужчины непонимающе уставились на неё. Немало смущённая, девушка сказала:

— Мне тоже нужно одеться, вникаете? Я, если вы ещё не заметили, женщина. И, между прочим, голая женщина.

— О, никаких проблем, киска! — непонятно чему обрадовался Бинго. — Я с удовольствием помогу тебе. Смотри, какие симпатичные трусики я нашёл под столом… Не твои, часом? Вау, да они с ажурной бабочкой! Класс…

— Эй, а ну отдай сейчас же! Уолт, ну скажи ему!..

Алан, не сдерживая улыбки, предпочёл выйти на улицу.

_______________________________________________________

Стёкла брызнули развесёлым радужным каскадом. Звон лопающихся окон больно стеганул по ушам. Тёрнер инстинктивно втянул голову в плечи, Шелли, проявляя завидную прыгучесть, вскочила на ноги, опрокидывая стул.

— Энди! Энди, кто-то пытается проникнуть внутрь!

— Это невозможно, наверно… — несколько растерянно сказал Тёрнер, рывком отодвигаясь от стола. Каким бы не был растерянным его голос, в остальном шериф действовал достаточно быстро и оперативно. Расстегнув кобуру, Тёрнер вытащил револьвер и взвёл курок. — Шелли, держись строго за моей спиной и не вздумай высовываться вперед ни на дюйм!

— Я вполне способна сама постоять за себя, — вякнула, было, девушка, но наткнувшись на суровый, как ствол гаубицы, взгляд шерифа, быстро прикусила язычок и послушно пролепетала: — Всё понятно, можешь больше не повторять.

Раздался странный треск, и домик Дейзи ощутимо содрогнулся. Пол под ногами молодых людей заходил ходуном. Треск, нарастая, усиливался. С выбеленного потолка кухни на головы шерифа и его подопечной посыпалась штукатурка. Захрустели деревянные рамы, крыша протяжно застонала, грозя обрушить на запертых внутри дома людей тяжёлую черепицу.

— Быстро в гостиную! — прокричал Энди, стараясь заглушить треск содрогающегося в судорожных спазмах строения. — Держись за мной!

Шелли, как привязанная верёвочкой собачонка последовала за шерифом, едва не утыкаясь носиком в его широкую, затянутую синей форменной курткой спину. Под мышками Энди выступили тёмные пятна пота, вытянутые руки с зажатым в ладонях пистолетом напряглись стальными тросами. В голове Шелли сумбурным хороводом обезумевших летучих мышей метались самые разные мысли, одной из которых было, что, как ни странно, но, не смотря на очевидную опасность происходящего, она чувствует себя за спиной Тёрнера как у бога за пазухой. До того подобное ощущение спокойствия и уверенности она испытывала лишь находясь рядом с Аланом…

Под треск ломающихся деревянных конструкций и протестующий скрип стонущей крыши они вбежали в гостиную. Пол продолжал раскачиваться, норовя подло убежать из-под ног. Всё это сильно напоминало землетрясение, но о каком землетрясении может идти речь в Хеллвиле?! Хотя, в ЭТУ ночь возможным было всё, что угодно.

— Энди, Энди, ты это видишь?! — белый, как покойник, заспанный Кларк, размахивал револьвером и кричал во всю силу своих могучих лёгких. — Ты ЭТО видишь, мать-перемать?..

Тёрнер несколько ошарашено уставился на младшего помощника. Ну и кадр, нашёл время задавать риторические вопросы!

— Дуглас, ради всего святого успокойся и прекрати орать мне на ухо! Где Дейзи?

— Твою мать, она у меня совсем из головы вылетела! — поскальзываясь на взбесившемся полу, Кларк ломанулся в спальню хозяйки корчащегося в кошмарной агонии дома. Вслед ему донёсся запоздалый крик шерифа.

— Быстро выводи её оттуда! Живо!..

Где-то с шипением что-то заворчало, раздался звук похожий на треск разрываемой материи, в носы шибанул запах жженой пластмассы, и гостиная погрузилась во тьму. Замкнула проводка, промелькнуло в голове Шелли. Она судорожно вцепилась в рукав Тёрнера, несколько раз зажмурилась и широко распахнула глаза, ожидая, когда зрение адаптируется к неожиданно обрушившейся на них темноте.

— Проклятье, где-то коротнула проводка! — озвучил мысли девочки Энди. — Только этого ещё не хватало…

Шейла втянула исходящий от шерифа резкий запах пота и внутренне содрогнулась. Пот молодого человека пах страхом. В темноте предсмертные стенания терзаемого дома казались ещё более жуткими и зловещими. Внезапно Шелли показалось, что она видит, как стены втягиваются внутрь, словно сдавливаемые железными обручами доски бочонка. По углам дома побежали, ширясь, трещины. Девочка протёрла глаза и замотала головой. В пляшущих вокруг сумерках ни в чём нельзя было быть уверенным. Однако же…

— Энди, Энди! — Девушка настойчиво затеребила руку шерифа. — Да послушай ты меня!

— Что… Что с тобой? — Тёрнер повернулся к Шейле. Глаза его выделялись на бледном лице двумя блескучими кристаллами льда. — Не бойся, всё будет хорошо, мы обязательно выберемся из этой передряги…

— Мне кажется, что нечто сжимает дом, ну… ну как удавкой, понимаешь? — Шелли, игнорируя успокаивающий тон Энди (так только с малыми детьми разговаривают) ухватила его за лацканы куртки. — Никто и не пытается проникнуть внутрь. Совсем наоборот — нас пытаются выжать из дома как зубную пасту из тюбика!

Когда до Тёрнера дошёл весь смысл сказанных девушкой слов, он побледнел ещё больше.

— Чёрт возьми… Но как это воз…

— У кого-то должны быть необычайно длинные и растягивающиеся руки, чтобы умудриться обхватить весь дом сразу, — упавшим голосом сказала Шейла. — Этот кто-то должен тянуться, как резиновый. Энди, мне страшно.

Из спальни Дейзи Хилл раздались гулкие, перекрывающие треск конвульсирующего в спазмах дома, удары. Изнутри на двери обрушивался удар за ударом, сотрясая всю стену. Энди машинально нацелил на источник подозрительного грохота револьвер. Лишь спустя мгновение он догадался, что забежавший в комнату Дейзи Кларк захлопнул двери, стену повело и дверную коробку перекосило, намертво заклинив саму дверь. Несложно догадаться, чьё сейчас плечо пытается вышибить неожиданно возникшую преграду. Последний удар вышел особо мощным и дверь, расколовшись пополам, слетела с петель.

В полутёмную гостиную, лихорадочно блестя выпученными глазами, вывалился Дуглас, потирающий левое плечо. От полицейского ни на шаг не отставала впопыхах одетая Дейзи. Шейле показалось, что короткие светлые волосы девушки стоят дыбом. Видимо, бедняжка никак не может понять, за какие прегрешения Господь насылает на неё одну напасть за другой. Все мы в чём-то грешны, устало подумала Шелли. Все без исключения.

— Ё-к-л-м-н… — неподражаемо ругался Кларк, — я уж думал, что нам крышка! Ну, думаю, всё, писец, а ну как упадёт крыша на темечко, придавит на хрен, как букашек грёбанных… И будет полный апгрейд! А тут ещё свет погас, ну, думаю, совсем кранты!..

Энди, опустив оружие, поднял раскрытую ладонь, призывая к молчанию. Разглядевший в сумраке комнаты властный начальственный жест, Кларк послушно закрыл рот.

Четыре человека сбились в тесную кучку в центре наполненной жуткими звуками гостиной. С потолка колючим дождём сыпалась штукатурка, стены вспучивались раковыми опухолями, доски пола пронзительно скрипели, как старческие, поражённые артритом суставы. Дейзи неотрывно смотрела на плотно сжавшего губы Тёрнера. В широко распахнутых глазах девушки легко читался открытый вопрос: что будем делать? Ты же шериф, мы верим в тебя! Шериф то шериф, но поджилки у него трясутся, как у простого смертного. Энди надеялся, что в его глазах плещется меньше страха и недоумения, чем у всех остальных. Шелли незаметно от других вцепилась в краешек куртки Тёрнера, словно в спасительную верёвку, брошенную утопающему с берега. Кларк шумно дышал, как обкурившийся бегемот. Здоровяк послушно ждал прямых и дельных приказаний. Вотум доверия Кларка к шерифу был воистину беспредельным. Они все надеются на меня, закусил губу Энди. Разве я могу подвести их?.. Но как же это всё сложно и тяжело! Ведь любая роковая ошибка с его стороны подведёт под эшафот всех! Он же отвечает за них!

— Темнота играет на нашей стороне, — отрывисто сказал Тёрнер. — Мы можем легко увидеть, что твориться снаружи. То, что напало на дом, вынуждает нас к опрометчивым поступкам. Оно хочет вызвать у нас панику. Оно надеется на наши слабости, оно надеется, что мы, сломя голову и, визжа от страха, выбежим на улицу.

— Но нам придётся это сделать, — прохрипел Дуглас. — Что бы это ни было, силищи у него не занимать! Если мы будем и дальше тут тусоваться, то не успеем и пикнуть, когда потолок рухнет нам на головы. Энди, нам по-любому нужно выбираться из дома. Мы же здесь, как мыши в мышеловке!

— Но мы должны выйти, зная, с чем именно нам придётся столкнуться, — настойчиво гнул Тёрнер. — Нам нужно самую малость присмотреться к этой твари… Наши глаза привыкли к темноте, и мы сможем увидеть его, понимаете?! Смотрите, все окна выбиты и, по-моему, я вижу то, что сжимает дом…

Обступившие шерифа люди, как по команде, повернули головы к находившимся в самом плачевном состоянии окнам. Сломанные рамы, оскаленные обломки стёкол, сорванные занавески… И НЕЧТО, перечёркивающее оконные проёмы по всей ширине. Больше всего ЭТО было похоже на один длинный вибрирующий, напряжённый как струна канат, обхватывающий весь дом, как петля, сжимающая шею висельника. Зрелище приковывало к себе и гипнотизировало. Было в нём что-то жуткое, мерзкое и противоестественное.

— Надо открыть входные двери, и мы увидим ещё больше! — озарило Шейлу. — Должна же эта гадость где-то начинаться!..

— Девка дело говорит! — Кларк выжидающе уставился на Тёрнера и, поймав едва уловимый кивок, тут же помчался к прихожей.

— Все мне за спину, живо! — Тёрнер вновь поднял ствол. — Дуглас, только по моей команде!

Не сговариваясь, девушки прикрыли тыл шерифа. Кларк, сжимая в правой руке револьвер, взялся за дверную ручку и посмотрел на обрисованную мраком фигуру Тёрнера, ожидая последнего сигнала. Только бы дверь открылась с первого раза, взмолился про себя Энди, махая рукой. Иначе вся их внезапная атака будет бездарно сведена на нет.

Младший помощник резко крутанул ручку и дёрнул дверь на себя, тут же мягким перекатом (чего было сложно ожидать от такой крупногабаритной туши) уходя в сторону. Пусть и с натужным скрипом, но дверь всё же отворилась. Тёрнер облегчённо выдохнул сквозь зубы, молниеносно взяв обнажившийся дверной проём на мушку. Облегчённый вздох молодого человека тут же обернулся изумлённым проклятьем. За дверью, на верхней ступеньке крыльца, расставив руки, стоял облаченный в обтягивающее трико лысый, как бильярдный шар, человек. Он противно улыбался, растягивая рот в неживой, какой-то резиновой улыбке. Да это же один из циркачей, облизнул пересохшие губы Тёрнер. Как там его бишь звали? Каучуковый Джек.

— Это он! — обвиняюще ткнула в ухмыляющегося циркача пальцем Шейла. — Вы поняли, это он обхватывает дом!

Лоб Энди покрыла испарина. Он сморгнул упавшую на левую бровь капельку пота и потрясено перевёл взор с одной руки застывшего распяленной морской звездой Каучукового Джека на другую. Обе руки уходили далеко за пределы дверной коробки и преступали все допустимые для обычного человека нормы, теряясь за непроглядными для глаз стенами. А эти видимые в окнах канаты — продолжения его рук, сглотнул Тёрнер. Ну и дела…

— Привет, котятки! — вежливо поздоровался Джек.

Мы его слышим, подумала Шелли, во все глаза рассматривая незваного ночного гостя. Девочка только сейчас поняла, что закладывающий последние минуты уши зубодробительный треск бесследно исчез. Циркач ослабил нажим своих чудовищных каучуковых рук, дав измученному дому короткую передышку. Шейла не сомневалась, что для этого лысого монстра не составит большого труда в любой момент вновь усилить натиск смертоносных объятий. Просто он хочет поговорить с ними, не повышая голоса. Вот и всё.

— Эй, а я тебя знаю! — Кларк, не спуская с Джека револьверного дула, потихоньку отступал к центру комнаты, стараясь при этом не перекрывать зону обстрела для Энди Тёрнера. — Ты работаешь в этом долбаном цирке, засранец!

— Поразительная наблюдательность! — со скрежетом несмазанных дверных навесов рассмеялся Джек. — Раз ты такой догадливый, то, может, и скажешь заодно, что мне от вас надо? Ну, чтобы мы даром не теряли времени и не мотали друг другу нервы!

— Ты ошибся адресом, пытаясь войти в этот дом, — Энди дёрнул щекой. — У тебя есть минута на раздумье, прежде чем я открою огонь. Предупреждаю первый и последний раз.

— А кто это там у нас? — прищурился Джек. — Рыцарь Галлахад собственной персоной? Защитник слабых и угнетённых, ну и благородных дам, само собой? Собственно, о дамах у нас и пойдёт речь. Поговорим о вечном, о бабах.

Шелли вся сжалась, словно в ожидании удара. Он за мной, набатом пробило в её голове. Этот урод пришёл за мной! Девочке показалось, что земля уходит у неё из-под ног. Но Каучуковый Джек на это раз был совершенно не причём. Это страх, торжествующе усмехаясь, хлёстко взмахнул косой где-то на уровне коленок.

— Я своё слово сказал, — процедил Энди, спиной ощущая полный мольбы взгляд Шелли.

— Очень жаль, — предельно лживо и театрально сказал Джек, не размыкая чудовищного кольца, свитого неестественно удлинившимися конечностями. — Только что ты совершил самую большую ошибку в своей жизни, молокосос. Пожалуй, если бы ты не заартачился, я бы отпустил вас всех, ну, за исключением, понятно, одной весьма интересующей меня особы… Но некоторым людям не всегда понятны слова разума, согласен? Некоторые люди ужасно глупы и близоруки и не понимают, когда кончаются шутки и начинаются взрослые игры в правду жизни. Ты из породы этих глухих и слепых дураков, да?

— Убирайся прочь, сукин сын, — Тёрнер чуть приподнял револьвер, дулом указывая циркачу на тускло освещённую за его спиной, подкрашенную серебристым светом злорадно усмехающейся луны улицу. — Ты никого не получишь. И ты не войдёшь сюда.

— Верно, — разлепил бескровные белесые губы Джек. — Я не могу войти, но в моих силах сделать так, что и вы не сможете выйти. Отдай мне эту трясущуюся от страха мокрощелую сучку, и я уйду, не тронув всех остальных. Даю слово.

Шелли, покраснев, едва не задохнулась от вскипевшего в ней горячего возмущения. Она храбро высунулась вперёд и запальчиво крикнула:

— Да пошёл ты, выродок!.. Лучше отсоси у себя сам! При твоей эластичности это не составит особого труда!..

Энди поблагодарил обстоятельства, что покрывшие его запылавшие щёки румянец никто не видит и постарался придать голосу больше властности:

— Шелли, пожалуйста, помолчи и стой, где я велел!

Шейла остыла так же быстро, как и завелась. Стыдливо закусив изнутри щёку, девушка отступила назад. Дейзи ободряюще положила руки на её задрожавшие плечи.

— Не волнуйся, МЫ не позволим ему…

Расхохотавшись, Каучуковый Джек весело сверкнул водянистыми глазами.

— А у девчонки есть яйца, мне это даже нравится!

И именно тогда шериф, вероятно, и совершил самую большую свою ошибку. Потом, спустя время, он не раз и не два размышлял, а как бы всё обернулось, поступи он иначе. И не мог дать однозначного ответа. Но ещё очень долго, особенно в моменты одиночества, он мучительно терзал себя, задавая один и тот же вопрос: а что, если бы я сделал другой выбор? И голова его раскалывалась от боли.

Прицелившись, Тёрнер плавно нажал на спусковой крючок. Раздавшийся в комнате выстрел заложил уши, в полутьме вспыхнул ярко-оранжевый язычок пламени и… С полным изумления и боли криком Энди упал на пол. Разжавшиеся пальцы судорожно схватились за окровавленную голову, револьвер ударился об пол рядом с рухнувшим полицейским. Тёрнеру показалось, что в его черепе взорвалась новогодняя петарда, перед глазами дико заплясал разноцветный фейерверк, он ничего не видел и не слышал. Он не слышал, как в унисон завизжали насмерть перепуганные девушки, он не видел, как взревевший Кларк сломя голову ринулся на не моргнувшего и глазом циркача.

— Боже мой, Энди, Энди, что с тобой? — едва не плача, Шейла бросилась на колени и попыталась приподнять голову стонущего от вгрызающейся в мозг боли Тёрнера. Энди насилу отнял от лица сведённые судорогой пальцы, и на девушку уставилась окровавленная маска.

У Шелли перехватило дыхание, а сердце упало в наполнившийся льдом низ живота. Губы девочки задрожали, из уголков глаз, более не сдерживаясь, потекли слёзы, паника начала пожирать разум.

— Энди, скажи хоть что-нибудь!.. Энди, ну пожалуйста! Энди!.. Только не умирай…

Дейзи, бесцеремонно отпихнула захныкавшую девушку в сторону и, оторвав от подола платья приличный кусок, приложила к правому виску Тёрнера. Она первой догадалось, что произошло. Пуля, выпущенная из пистолета шерифа, срикошетила от резинового тела циркача и по горькой иронии угодила в голову Энди. Ему крупно повезло, что пуля, угодив в висок, прошла по касательной и «всего лишь» сорвала кусок кожи над ухом, обнажив розовую, засочившуюся кровью плоть.

— Надо перевязать его, чтобы он не изошёл кровью! — отрывисто бросила Дейзи, прижимая тут же пропитавшуюся кровью тряпку к голове глухо стонущего Тёрнера.

Обернувшись, Дейзи поняла, что застывшая в ступоре Шелли совсем не понимает её и влепила девочке сильную пощёчину. Вздрогнув от удара, Шейла словно очнулась от колдовского наваждения, и взгляд её приобрёл былую осмысленность. А вместе с вернувшимися связными мыслями Шелли обрела прежнюю способность быстро соображать. Рванув с шеи обматывающий горло чёрный шарф, девочка сноровисто перевязала Энди, пока Дейзи держала его голову на весу.

Уяснив, что Энди хоть и сильно пострадал, но жив, Шелли словно получила глоток живительного эликсира.

— Нам нужно выбираться отсюда, — твёрдо сказала она, ощущая, как горит правая щека, но глядя на выделяющееся на фоне сумерек белым пятном лицо Дейзи с изрядной благодарностью. — Мы должны вынести его, понимаешь? Мы должны добраться до машины Энди и уезжать как можно быстрее. Я знаю, куда мы отправимся. Более безопасного места мы не отыщем. Но нам надо поторапливаться.

— Мы справимся, — уверенно сказала Дейзи. — Он большой и тяжёлый, но мы справимся.

Подхватив практически потерявшего сознание Тёрнера под мышки, слабые девушки решительно поднялись на ноги. Молодой человек бессильно обвис на хрупких девичьих плечах, поникнув окровавленной головой.

— Ничего, ничего, — прошептал сквозь сжатые зубы Шелли. — Мы вынесем тебя, Энди, ты только вытерпи, выдержи… Больше от тебя ничего не требуется…

Согнувшаяся под тяжестью шерифа Дейзи ничего не сказала. Она берегла дыхание, зная, что оно ещё ой как понадобится. Не сговариваясь, девушки двинулись к освободившемуся дверному проёму. Ботинки Энди цеплялись носками за каждый сантиметр пола, кровь налитыми каплями падала вниз, впитываясь в ворсистый ковёр. Каждое резкое движение вгоняло в затуманенное сознание Тёрнера новый раскалённый гвоздь. Взрослый сильный мужчина стал беспомощней младенца, полностью отдав свою жизнь в руки двух беззащитных девушек, которым казалось, что на плечи давит весь небосвод. Но в тот миг ничто в мире не могло их заставить освободиться от своей ноши. Особенно Шейлу.

Полностью поглощённые заботой о шерифе, они не видели, что произошло после того, как Тёрнер упал, а Кларк накинулся на загородившего выход из дома циркача. Но сейчас путь на улицу был свободен. Подтащив Тёрнера к перекосившейся дверной коробке, девушки услышали серию слившихся в одно протяжное ба-ба-бах громких, далеко разносящихся в ночи выстрелов. Испуганно переглянувшись, девушки без дополнительных объяснений поняли, что Дуглас ввязался в схватку не на жизнь, а на смерть.

— Мы не можем уехать без Кларка, — задыхаясь, сказала Дейзи. Лоб девушки покрылся крупными градинами пота. Платье прилипало к спине и бёдрам, холодный воздух нырнул под накинутый поверх расстёгнутый жакет, пробирая кожу до костей.

— Сначала дотащим Энди до машины, а затем заберём Дугласа, — просипела Шелли, чувствуя, как отнимается плечо. Какие же мы всё-таки слабые создания, тоскливо подумала девочка. Насколько же мужчины сильнее нас! Но мы выносливее, стиснув зубы, напомнила она себе. Мы выносливее всех, особенно когда приходится нести на себе того, кого любишь.

Отдуваясь и с трудом переставляя ставшие ватными ноги, девушки кое-как спустились с крыльца, умудрившись при этом не упасть и не уронить окончательно поникшего шерифа. Но им предстоял ещё очень длинный путь, метров эдак в двадцать. Именно столько требовалось пройти, чтобы добраться до припаркованного с другой стороны дома служебного «форда» Тёрнера.

Луна, выглянув из-за низко нависших над городом туч, озарила выбравшихся на улицу людей. Аккуратно подстриженная лужайка отливала расплавленным серебром, силуэты сгибающихся под тяжестью стонущей в беспамятстве ноши девушек обрисовало мертвенно бледными лучами. Но ни Каучукового Джека, ни схватившегося с ним Кларка перед домом не было.

Но, завернув за угол, беглецы натолкнулись на пробирающую до внутренней дрожи жуткую картину. По земле, вонзая в траву пальцы и ломая ногти, полз Дуглас Кларк. За полицейским тянулся подозрительный тёмный след, пачкающий газон двумя прерывистыми смазанными линиями. Ноги Кларка напоминали изломанные соломинки, штаны насквозь пропитались… кровью. Кровью же и отсвечивал оставляемый им след. Силы покинули Дугласа в двух ярдах от волочивших шерифа девушек. Он вытянулся в струнку, выбросив перед собой руки и уронив голову.

Шелли не удержалась и вскрикнула. Ужас вскрыл её грудную клетку, вонзаясь в сердце, слёзы безостановочно бежали по грязным щекам. Дейзи выглядела ничуть не лучше. Ошарашенные, девушки застыли, не отрывая взора от уткнувшегося лицом в землю Кларка. Дуглас со стоном приподнялся на локтях и, подняв к верху искажённое гримасой чудовищной боли лицо, едва слышно прохрипел:

— Уходите… Уходите, ради всего святого… Я придержу этого ублюдка… Я ещё не всё ему сказал.

— Мы не бросим т-тебя, — губы Шейлы беспомощно искривились, огромные глаза стали ещё больше и, не выдержав, девочка зарыдала во весь голос, не замечая давящей на неё тяжести бесчувственного Тёрнера. — Мы не бросим тебя!..

— Я сказал — прочь! — из последних сил (и откуда только взялись) срывая голос, выкрикнул Дуглас. В глазах здоровяка бушевал смерч сводящей с ума боли. Закашлявшись, Кларк зашелся в судорогах. Его вырвало кровью. — Ради Бога, бегите… Я… Я достал его… Это был хороший выстрел, лучший в моей жизни… Как в тире. Энди бы обрадовался…

Дейзи, жалобно всхлипнув, отвернулась в сторону. Более взрослая и опытная, чем её подруга, она поняла, что Кларк доживает последние минуты.

— Спасиб-бо, Дуглас… Шелли, идём. Ну же, девочка, нам НАДО идти!

Ничего не видящая от слёз Шейла безвольно повиновалась. Передвигая, как сомнамбула, гудящие от напряжения ноги, она двинулась вперёд, не замечая, как по подбородку потекла струйка крови из прокушенной нижней губы.

Но, прежде чем они доковыляли до машины, Шелли обернулась, чтобы в последний раз увидеть обращённое к ним посеревшее от боли лицо Дугласа Кларка. Здоровяк одобрительно улыбнулся, прощаясь и… Из господствующей на заднем дворике Дейзи раскинувшейся непроницаемой тени выпростались два длинных, извивающихся змеями отростка. Сквозь застилающие глаза слёзы они показались Шейле мерзкими щупальцами гигантского спрута. И лишь спустя секунды какой-то частью подсознания она поняла, что это не щупальца, а растянувшиеся руки Каучукового Джека.

Ухватив Кларка за плечи, змеевидные конечности с невероятной силой потянули его назад, в тень, словно язык жабы, захлестнувший потерявшую бдительность муху. Перед тем, как исчезнуть во тьме, младший помощник шерифа Дуглас Кларк успел сказать одно единственное слово, сорвавшееся с последним вдохом с пузырящихся кровью губ.

Он скорее неслышно прошептал, чем произнёс вслух, но Шейле показалось, что она поняла, с чьим именем на устах умер этот отважный, давший им шанс на спасение, человек.

Мэгги.

Глава 21

— Док, а ты водишь гораздо лучше нашего сурового и угрюмо надувшегося супермена! — Бинго стянул с лохматой светловолосой головы колпак и почесал макушку. — Должен сказать, что из Алана водила вообще никудышный! Пока мы добирались до полицейского участка, я успел десять раз пожалеть, что уговорил его угнать… э-э-э… изъять машину. Наш старый Родж Спуннер и то водит намного лучше, чем этот юноша! А ведь Спуннеру уже давно перевалило за шестьдесят.

Уолтер Харрис, не отрываясь от дороги, скупо улыбнулся, незаметно покосившись на сидящего рядом Алана. Блейз, отгородившись ото всех падающими на лицо чёрными волосами, о чём-то явно призадумался, фактически не реагируя на многочисленные подколы и шпильки неугомонного арлекина, видимо, просто не способного спокойно сидеть на одном месте, без того, чтобы не сотрясать воздух. Рот циркача не закрывался ни на минуту. Бинго легко заменял собой радио, не стесняясь, высказывая всё, что он думает обо всём и обо всех.

Разделяющая с арлекином заднее сидение Кейт сдавленно посмеивалась в кулачок, безрезультатно пытаясь задушить в себе смех. Бинго, видя, что нашел, по крайней мере, одни благодарные уши, выгибал грудь колесом, расправлял плечи и выдавал перл за прелом, щедро посыпая специфическим чёрным юмором.

— В следующий раз ты побежишь следом за машиной, — отозвался, наконец, Алан. — Обещаю, что не буду ехать слишком быстро, иначе ты не догонишь меня в этих дурацких носатых башмаках. Разве что захочешь разуться…

— Нет-нет-нет! — в притворном ужасе замахал руками Бинго. — И думать забудь! Никакого такого следующего раза нам с тобой не предоставится. И не мечтай!

— Если ты думаешь, что находиться в одной компании с тобой — предел моих мечтаний, то ты здорово ошибаешься, приятель.

Харрис вывернул руль и, сворачивая на следующую улицу, громко сказал:

— Извините, что перебиваю, но каков будет план действий? На случай, если что-то пойдёт не так?

Бинго недоумённо вытаращился в затылок врача:

— Доктор Менгеле, вы это сейчас с кем говорили? Что это, по-вашему, может пойти НЕ ТАК?

Пожав плечами, Уолтер невозмутимо ответил, аккуратно припарковывая машину возле тротуара.

— Да что угодно. У твоих бывших дружков, как я погляжу, отменное чутьё, как у хорошо натасканных гончих. И если Алан окажется прав, и Энди с Шейлой отсиживаются в доме мисс Хилл, то где гарантия, что об этом уже не прознали твои коллеги по цеху или ещё какие монстры?

— Это было бы крайне неприятно, — тихо сказал Кейт Симмонс, вжимаясь в спинку кресла. — Будем надеется, что наши опасения напрасны…

— Доктор Харрис во многом прав, — мрачно присовокупил Алан. — И нам следует быть чертовски осторожными. Дальше пойдём пешком, чтобы не привлекать излишнего внимания шумом мотора.

— А я-то думаю, чего это мы остановились… — понимающе закивав, протянул Бинго, корча преувеличенно серьёзную физиономию. — Хочу вам сказать, что с вами намного веселее, чем было в цирке. Честное слово! Меня так и подмывает после того, как мы разберёмся со всеми делами и настучим мировому злу по рогам, осесть в Хеллвиле. А что? Климат мне подходит, люди у вас по большому счёту радушные и приветливые. Надёжными друганами я уже обзавёлся, так что…

Уолтер обернулся через плечо и умоляюще сказал:

— Слушай, ты не мог бы не говорить таких слов под руку, а, будь другом?

Кейт прыснула со смеху, прикрывая ладошкой рот. Бинго, одарив Харриса взглядом из категории «и ты, Брут», обиженно поджал губы.

— Уолтер, я думаю, что будет лучше, если вы останетесь с мисс Симмонс в машине, — Алан безапелляционно уставился на Харриса. — На случай, хм, непредвиденных обстоятельств.

Доктор несколько, показавшихся всем очень долгими, секунд смотрел на Блейза. Положив свои красивые ухоженные руки на руль, Харрис негромко сказал:

— Мне бы, наверно, стоило банально вспылить и закричать, что я сам знаю, что мне делать и как поступать. Что я не трус и готов идти до конца, но… Но я понимаю твою правоту, мой друг. Боюсь, что толку от меня будет мало. А вот подстраховать тебя на крайний, непредвиденный случай, я вполне смогу. Оставаясь в машине, я буду на своём месте.

Улыбнувшийся юноша не скрывал испытанного облегчения.

— С тобой потрясающе легко и приятно иметь дело, док. Ты один из самых умных людей, встреченных за всю мою жизнь. Ты легко прочитал мои мысли. Есть у меня плохое предчувствие, что не всё так чисто и безмятежно, как выглядит. Мне кажется, что придётся здорово попотеть. Поэтому ты и останешься в тылу, прикрывать наши спины. И мисс Симмонс будет с тобой под защитой.

Несколько отодвинутый на задний план арлекин настырно пролез вперёд и сварливо осведомился:

— Эй, парни, конечно, очень интересно выслушивать, как вы тут осыпаете друг дружку милыми комплиментами, но мне кажется, что я кое-что упустил из виду… Я чего-то не пойму, почему ты всё время говоришь о себе во множественном числе, Большой Эл?

— Потому что ты идёшь со мной, — по-волчьи улыбнулся Блейз, блеснув в полумраке салона тёмными угольками глаз.

— Как — опять?! — у Бинго был вид больного на голову, подвергнутого шоковой терапии.

— Не опять, а снова.

— Ты нагло используешь меня! — обвинительно пискнул арлекин. — Ты хочешь использовать меня в качестве приманки или отвлекающего манёвра!.. Не-е-е, так не катит…

Поправив засунутый за пояс револьвер, Блейз взялся за дверную ручку и равнодушно обронил:

— Я без тебя не справлюсь.

— Нет, ну вы слышали? — чуть не плача обратился Бинго к невольным зрителям. — Он же специально! Специально, гад, бьёт по моим отеческим чувствам к нему. Хитрый, сволочь!

— Я буду смотреть в оба, — пообещал Уолтер и крепко пожал открывшему дверь Блейзу руку. — Поверь мне, я не подведу.

— Я знаю, док. Спасибо. Бинго, на выход.

— Удачи, ребята, — прошептала Кейт и проводила удаляющуюся в сумрак ночи парочку тоскливым взглядом.

Они производили странное, нелепое впечатление, вызывающее незамедлительную улыбку. Более непохожих людей было трудно отыскать. Высокий худощавый юноша с длинными падающими на вытянутое лицо чёрными волосами и сравнительно маленький, загримированный под арлекина чудак в глупом клоунском костюме с трёхрогим колпаком на взъерошенной голове. Сосредоточие выдержанной целеустремлённости и апофеоз безалаберного разгильдяйства. Ходячий парадокс.

— Ты можешь сделать так, чтобы твои погремушки не звенели? — процедил уголком рта Алан, когда они шли в конец улицы к домику Дейзи Хилл, стараясь держаться в тени тянувшихся с правой стороны домов и производить как можно меньше шума. Ну, по крайней мере, Алан уж точно старался.

— Ишь ты, какой умный, — прогундосил арлекин, уткнувшись носом в пышное, всё время задирающиеся выше подбородка жабо. — Попробовал бы поносить, сам бы узнал на собственной шкуре, что это за дерьмо…

Алан, утробно прорычав, протянул длинную руку и бесцеремонно сорвал с головы арлекина колпак. Сунув тренькнувший бубенчиками колпак в руки ошеломлённому подобным свинством Бинго, юноша сказал:

— Если я услышу ещё хоть один звук колокольчиков, я засуну эту шляпу тебе в задницу.

— Это не шляпа, а колпак, — едва не заплакал от обиды Бинго, прижимая головной убор к впалой груди. — Ты просто неблагодарный засранец, мистер Блейз.

— Тс-с-с, — Алан приложил указательный палец к тонким губам, призывая соратника к молчанию, и многозначительно кивнул на вырисовывающийся из сумрака домик Дейзи.

Бинго тут же перестал валять дурака и проворно ретировался за широкую спину Блейза.

— Чувак, я знаю, что ты за милю чувствуешь, когда пахнет жаренным… Ты и сейчас что-то унюхал?

Алан, остановившись, и широко раздувая ноздри, кивнул.

— У тебя шестое чувство развито не хуже моего. Неужели ты не ощущаешь этот разлитый в воздухе запах?

Втянув носом прохладный, заставляющий ёжиться ночной (вечерний) воздух, Бинго авторитетно заявил:

— Шикарный коктейль. Страх, боль, паника и ужас. Как тебе?

— Добавь сюда отчаяние и жалость…

— Смешай с коварством, злобой и поглотившей чью-то душу тьмой…

— И ты получишь…

— Ловушку, — встав аккурат рядом с Аланом, сказал Бинго, уперев руки в бока. Колпак он сунул за пазуху и теперь клетчатое трико смешно оттопыривалось в области груди.

— Ловушка, — искривил губы в недоброй усмешке Блейз.

— Ты только не совершай скоропалительных выводов, а? — умоляюще уставился на юношу арлекин. — Наверняка с Шейлой всё в порядке…

— Я чувствую смерть, — Блейз угрюмо смотрел на окутавшийся темнотой домик Дейзи. — Кто-то совсем недавно умер. И не раз.

— Как можно умереть несколько раз? — Бинго озадаченно почесал в затылке.

— Здесь умерло два человека. Пойдём, ждать нам особо нечего.

— Но… А ловушка? Ты же сам сказал, что нас уже ждут!

Алан закатал рукава водолазки и проверил, как вынимается из-за ремня револьвер.

— Мы возьмём неожиданностью.

— Ты просто Наполеон.

_________________________________________________________

С каждым новым шагом Блейз всё больше и больше уверялся в том, что грызущее позвоночник чувство опасности было не досужим вымыслом расшатанных нервов. Опасность, опасность, опасность, дышал в затылок ветер. Опасность, опасность, шептала наступающая на пятки тьма… Опасность, предостерегающе кричало сознание! Остановись, сверни, отступись, умоляли остальные пять чувств. Алан был глух и нем к их просьбам. Остановить его сейчас смогла бы разве что каменная стена.

Бинго, отставая на полкорпуса, чуть слышно шаркал остроносыми башмаками на несколько размеров больших, чем требовалось для человека его комплекции. Арлекин насторожено крутил головой по сторонам, закусив крупными лошадиными зубами нижнюю губу. На неопределённое время поток нескончаемых шуток был перекрыт не пойми откуда взявшейся железной волей. Посматривая на своего низкорослого компаньона, Алан ловил себя на том, что Бинго далеко не так прост, как иногда хочет показаться. Нет и ещё раз нет. Циркач очень лихо косит под записного дурачка, да. Но это опять-таки всего лишь маска. Такая же, как и у множества других. Он чертовски умён, этот клоун. И хитёр, как сам дьявол. Алан мог быть только благодарен судьбе за то, что Бинго играет на его стороне. Вроде бы, хм.

Алан поднял правую руку раскрытой ладонью к выросшему перед ними домику Дейзи Хилл. Бинго замер, остановившись в ярде от Алана. Задрав подбородок, арлекин окинул дом цепким изучающим взглядом и задумчиво изрёк:

— Поправь меня, если я не прав, но, по-моему, совсем недавно тут произошла нехилая заварушка.

Блейз, сузив глаза, смотрел, не отрываясь. Дом был тёмен и казался вымершим древним строением, давным-давно покинутым последними жильцами. Выбитые окна, частично осыпавшаяся черепица, ощерившийся тёмным провалом дверной проём, выщербленные ступеньки крыльца и… Тут Блейз задумался ещё крепче, потерев по привычке заросший колючей чёрной щетиной подбородок. У юноши создалось впечатление, что деревянный домик Дейзи обхватили поперёк якорной цепью и затянули до вогнувшихся внутрь стен и треснувших досок. Любопытно. Странно. Жутко. Что бы это могло быть? Алан порядком растерялся. Однако у него совсем не было времени, чтобы разгадывать ещё и эту загадку.

— Обрати внимание на газон, — неизвестно зачем дёрнув себя за длинный нос, сказал Бинго. — Да под ноги смотри, балда!

Алан, решив не заострять внимания на очевидное нарушение субординации, опустил глаза. Ну, что он говорил? Бинго умён, как нобелевский лауреат и наблюдательности ему тоже не занимать. Доживающую последние недели до декабрьских заморозков тщательно подстриженную траву пересекали две извивающиеся чёрные линии, вытирающие в отдельных местах траву до самой земли. Следы от шин рванувшего с места в карьер автомобиля, сжигающего на бешеной скорости резину. Интересно. Чья это была машина? Кто сидел за рулём? И кто… Алан тяжело сглотнул, кто остался здесь навсегда?

— У меня такое чувство, что за нами наблюдают, — поёжившись, сообщил Бинго. — Эти выбитые окна действуют мне на нервы. Они похожи на провалы в глазницах черепа, не находишь?

Блейз ничего не ответил, устремив взор на дверной проём. Казалось, что там, за порогом пульсирует и клубится густая, не разбавленная ни граном света изначальная тьма. Что в прихожей пострадавшего от неизвестной силы дома свило гнездо древнее, появившееся задолго до человека зло. На дом с подветренной стороны накатывали низко стелящиеся, разбавленные пролитым свинцом, чёрные тучи, неотвратимо давящие всей своей массой на изувеченную крышу.

— Мы пришли! — выкрикнул Алан, уперев руки в бока и откинув волосы со лба. — Мы не скрываемся, подобно крысам. Покажись и ты!

— Ох ты, грехи мои тяжкие, вот и спалились! — уныло протянул Бинго, крайне неодобрительно покосившись карим глазом на высокого юношу. — Ты ЭТО называешь фактором неожиданности?

В дверном проёме на месте отсутствующих дверей показалась чья-то тень. Спина Алана непроизвольно напряглась, пальцы сжались в кулаки. Он чуть наклонил голову, готовясь в любой момент отразить пока ещё невидимую угрозу. Чувство опасности усилилось во сто крат, гулко ударяясь в виски двумя кувалдами.

— Ой-ой-ой, — обомлев, запричитал Бинго и попятился назад, норовя спрятаться за Аланом. — Как же я не хотел снова встречаться с ним! Будем надеяться, что он меня не узнал… Если что, мы с тобой не знакомы!

На пороге возник высокий тощий лысый человек в обтягивающем трико, с босыми ногами и холодной безжизненной улыбкой на узком неприятном лице. Алану, несомненно, был знаком этот тип. Ещё один изменившийся сотрудник цирка «Невозможное — возможно». А значит, ещё одна из намеченных мишеней Блейза. Один из тех, с кем его очень сильно тянуло потолковать по душам с глазу на глаз. И будь он хоть трижды измененным и обладающим сверхъестественными невероятными способностями. Наплевать. Алан не боялся его.

— Осторожней с ним, — предостерегающе прошептал из-за спины Бинго. — Каучуковый Джек и раньше был совсем не прост, а нынче тем более… Его многие боялись и недолюбливали. У него всегда были свои особенные заскоки.

Блейз усмехнулся. Он то думал о совсем противоположном! Ни в коем случае не бояться. Врага можно опасаться, его должно уважать, но только не бояться. А в их особом случае и уважать то не за что. И что же остаётся? А ничего. Ничего, кроме холодной расчётливой ненависти, превращающей гнев в целенаправленное оружие, и желания навсегда поставить точку в существовании такой твари. Разумеется, Алану был не известен точный список всех совершённых Джеком злодеяний, но ему вполне хватало и того, что циркач был непосредственно связан с директором Старжински, а, значит, замешен в похищении Тони. И неважно, что Джек стал таким, изменившись волею слепой Фортуны и неведомых злых сил… Вопрос в том, почему он таким стал? Что было в его душе, раз он превратился в потерявшее человеческий разум чудовище? И была ли у него душа?

Выглянувшая из-за затянувших небо туч полная луна озарила силуэт ступившего на порог циркача, и Алан понял, что ночные сумерки сыграли с ним дурную шутку. На деле Каучуковый Джек появился вовсе не из прихожей. Он всё это время, пока они с Бинго осматривались, находился снаружи, прислонясь плечом к дверному косяку. Каким-то невероятным способом Джек исхитрялся сливаться со стеной и с окружающей его темнотой. А сейчас, когда луна окатила фигуру циркача тусклым серебристым сиянием, всё стало на свои места. И тень Джека превратилась в отчётливо видимого человека.

— Здрас-сте… — растягивая согласные, осклабился в хищной улыбке Каучуковый Джек, складывая на груди длинные руки. — Я ждал вас.

— Надеюсь, не сильно скучал? — буднично осведомился Алан, перенося вес тела с левой ноги на правую. — Мы спешили изо всех сил.

— Да нет, не очень… — зевнул Джек. — Я нашёл, чем занять себя. И неплохо провёл время, развлекаясь с одним из ваших дружков. Можете сами у него спросить. Правда, не даю гарантии, что он ответит! У него временное помутнение рассудка. Ха-ха-ха!

Циркач визгливо засмеялся, не меняя нарочито расслабленной позы. Смех его был откровенно противен, и Алану тут же захотелось забить сыплющиеся с бледных губ отвратительные звуки обратно ему в глотку.

— А кто прячется у тебя за спиной, не скажешь? — в холодных, безразличных ко всему живому глазах циркача не было и тени веселья. — Уж не мой ли добрый знакомец Бинго? Эй, приятель, покажись! Ты пришёл навестить старого друга?

Неохотно выйдя из-за спины высокого юноши, арлекин расплылся в широченной ухмылке:

— Кого я вижу! Джек Единственный и Неповторимый! Как жизнь, чувак?

— Что ты делаешь в компании этого малолетнего недоумка? — не обращая внимания на приветливые ужимки Бинго, спросил Каучуковый Джек. — Ты же до последнего момента оставался в цирке… Что заставило тебя выйти в город? О твоём участии ничего не говорилось, клоун. Решил проявить инициативу и облапошить этого молокососа?

Поёжившись под хмурым, не предвещающим ничего хорошего, взглядом Блейза, арлекин виновато развёл руками:

— Да ты знаешь, Джеки… Начиная с нынешнего вечера, я чувствую себя несколько иначе, чем раньше. Можно сказать, что я стал совсем другим человеком. Словом…

Принюхавшись к холодному, пахнущему страхом и смертью ночному воздуху, Джек резко сказал, обрывая на полуслове сбивчивые оправдания бывшего сослуживца.

— Ты изменился. Как и все мы. Как меняется этот вонючий сраный город.

— Вот и я о том же! Ты прочёл мои…

— И ты стал предателем, — на бездушное, словно высеченное из камня, лицо Джека набежала тёмная туча. — Превратился в жалкого бесхребетного труса. В человеческого прихвостня и подхалима. В пресмыкающегося слизня. В предателя.

Обиженно засопев, Бинго толкнул локтем в бок заслушавшегося Алана:

— Нет, ты только послушай, как он меня оскорбляет! Разрешаю тебе замочить его. Нет, даже настаиваю! Вот гадёныш, а я, бывало, не раз прикрывал его выходки…

— Даю тебе одну десятую шанса на выживание, — сказал Блейз, смерив Джека полупрезрительным взглядом. — Скажи мне, где находится Старжински. Где он прячется? Где он прячет Тони? Ответь мне и можешь выметаться из Хеллвила на все четыре стороны. Обещаю, что не трону тебя. Какова цена за жизнь, знаешь? А я знаю. Твоё честное слово. На самом деле всё очень просто, Джек.

Пронзительно заухав от смеха, циркач отклеился от дверной коробки и лёгкой, как бы переливающейся походкой спустился с крыльца. Алан, не отрываясь, следил за плавными скользящими движениями фрика.

— Ты забавный мальчик, и смелый. Или глупый? А? — Каучуковый Джек не торопясь сокращал расстояние между ними. Заметно нервничающий арлекин сделал шаг назад, привычно отступая за спину Блейза. — Я бы мог в два приёма открутить твою тупую голову или переломать ноги, как сделал с шестёркой вашего ненаглядного шерифа Тёрнера… Что так изумлённо вылупился, сынок? Думаешь, что я специально вывожу тебя из себя, чтобы ты потерял контроль над собой? Ты льстишь себе, мой маленький дружок. Чтобы справиться с тобой, мне не нужны дополнительные стимулы.

Цедя сквозь зубы полные злобы слова, циркач продолжал идти навстречу Блейзу. Когда расстояние между ними сократилось до считанных шагов, Алан смог увидеть, что у Джека отсутствует правый глаз. На месте глаза чернел жуткий провал, окаймлённый запёкшейся кровью. Обычно подобные раны (почти всегда смертельные) остаются после прямого попадания крупнокалиберной пули. Почему-то перед мысленным взором Алана всплыло розовощёкое бесхитростное лицо здоровяка Дугласа Кларка. Эх, парень, парень, с жалостью подумал юноша, у тебя же не было никаких шансов против этого монстра. Но ты остался. Ты сделал всё что мог. Ты всё равно победил.

Каким-то, не иначе, как воистину пресловутым шестым чувством вновь уловив произошедшую с Аланом невидимую для глаза перемену, Бинго шустро отпрянул в сторону и задал знатного стрекача. Стремглав несущийся прочь арлекин даже и не помышлял останавливаться. Перспектива оказаться в центре намечающейся грандиозной бойни совсем не прельщала его. И только отбежав за угол дома, Бинго, наскоро отдышавшись, рискнул выглянуть из укрытия.

Циркач и юноша застыли в двух метрах друг от друга. Они стояли неподвижно, словно пригвождённые к земле. Не шевелясь и не меняясь. Но арлекин мог поклясться, что он видит, как воздух вокруг Алана загустел и задрожал полупрозрачным нагревшимся маревом, а тень, отбрасываемая Каучуковым Джеком, причудливо изгибается в гротескных выкрутасах, словно бьющийся в припадке больной эпилепсией человек.

Алан оттолкнулся ногой и в прыжке врезался коленом в грудь не успевшего сгруппироваться циркача. Оба упали наземь. Тут же Алан был сброшен и сильнейшим ударом запущен в продолжительный полёт. Врезавшись плечом в деревянную стену перекосившегося жилища Дейзи, Алан услышал, как что-то хрустнуло, и понадеялся, что это были доски, а не его кости. Ссунувшись по стене, Блейз припал на колено. Когда он ударил Джека, ему показалось, что он попал по надувной резиновой подушке. Сомнительно, чтобы противник почувствовал хоть какую-нибудь боль. Как же тогда бороться с этим уродом?

Расправив плечи, Блейз выпрямился. Для того чтобы вновь упасть на землю, пропуская над собой удлинившиеся, растянувшиеся гигантскими щупальцами руки циркача. Сжатые кулаки Джека просвистели над макушкой Блейза, пробивая в стене дома глубокие дыры. На Алана посыпался дождь из щепок и кусков расколотых досок. Нырнув вперёд и перекатившись по другую сторону крыльца, Алан вскочил и едва успел убрать голову, как растопыренная пятерня, мелькнув перед носом, сокрушила нависающий над ступеньками крыльца козырёк.

Проклятье и ещё раз проклятье! Джек оказывается, не только ловок и силён, что было вполне Блейзом ожидаемо, но и быстр. Достаточно быстр, чтобы соперничать в скорости с Аланом.

Ублюдок припирает меня к дому, уворачиваясь от очередного залпа выстреливших удавообразных рук, понял Блейз. Хочет зажать меня и лишить места для манёвра. И вот ещё странная штука — почему не рвётся растягивающееся вместе с конечностями циркача чёрно-белое клетчатое трико? Очередной волшебный фокус?

Раздумья юноши оборвал устремившийся в лоб кулак. Блейз что было силы откинулся назад, переламываясь в пояснице и пропуская руку циркача над собой. Что ж, затяжные раздумья были чреваты. Но думать было нужно. О том, как всё-таки совладать с каучуковым, кажущимся неуязвимым, подонком.

Выпрямляясь, юноша автоматически сместился в сторону. Джек стоял в десяти метрах от него, хлёстко и прицельно выбрасывая вперёд тянущиеся, как эластичный бинт, руки. Он напоминал причудливого спрута о двух конечностях, терпеливо и целенаправленно атакующего слабую, беззащитную жертву. Однако Алан не был ни слабым, ни беззащитным.

Поединок неуступчивых противников со стороны выглядел забавной подвижной игрой. Джек без устали нападал, стараясь изловить отчаянно сопротивляющуюся «жертву», Блейз успешно уклонялся и уворачивался от рассекающих воздух резиновых рук. Разумеется, эта игра не могла продолжаться бесконечно. Рано или поздно кто-нибудь совершит ошибку и если другой сможет вовремя ею воспользоваться, то заимеет неплохие шансы выйти победителем.

Приноровившись к стремительному, словно бросок кобры, темпу Каучукового Джека, Алан выжидал нужного момента. В принципе, пока он плохо представлял себе, что будет делать, если доберётся сквозь непрерывно извивающуюся преграду из чудовищно растягивающихся рук вплотную к фрику. Врядли получится просто замолотить того кулаками на смерть. Тут должно быть иное средство… И Алану казалось, что он знает, что даже видит, но никак не может понять, что же это такое. Что поможет ему одолеть изменившегося циркача. Мелькнувшую, было, в самом начале схватки мысль использовать револьвер Блейз отверг сразу. Если уж прямое попадание в глаз не свалило Джека, то не стоит и мечтать, что пули остановят его. А карманного гранатомета у Блейза в наличии не было. Поиздержался как-то.

Сжатая в звенящий от напряжения кулак рука пробуравила сумрак и врезалась в стену за спиной Алана. До ушей Блейза донёсся сухой треск сокрушаемых досок и… И рука застыла. Алан замер на полусогнутых, рука завибрировала перетянутой гитарной струной напротив его носа. Бледную физиономии Джека исказила недовольная гримаса. Он дёрнул раз, другой, но тщетно. Пробив внешний слой досок, левая рука намертво застряла в стене! Правая конечность взмыла в воздух и обрушилась на стену, ломая дерево, циркач дёрнулся в третий раз, уже ухватившись второй рукой за предплечье застрявшей левой. Но всё было напрасно. Стена неуверенно затрещала, доски взгорбились, вылетело несколько гвоздей, с перекосившейся крыши посыпались куски черепицы… С губ циркача сорвались грязные ругательства, бледное лицо заметно покраснело, под тонкой тканью трико вздулись бугры мышц.

Вся пантомима пронеслась перед глазами Алана за несколько секунд. Не успел Джек потянуть застрявшую руку в третий раз, как юноша уже знал, что надо делать. Вот оно что! Подпрыгнув, Блейз мягко приземлился, сгибая колени, на вытянутую гибким пружинящим мостом руку, и со всех ног помчался навстречу Джеку. Алан бежал по растянувшейся десятиметровым рукавом руке, как по бревну. Разница заключалось лишь в том, что бревно было бы твёрже и устойчивей.

Вихрем преодолев последние метры, Блейз с маху ударил носком сапога в челюсть изумлённо вытаращившегося на него Каучукового Джека. Циркач только начинал торопливо втягивать правую руку, чтобы сбросить наглеца на землю, как нога Алана с хрустом впечаталась в джековы зубы. Лысая голова как на шарнирах откинулась назад, налившийся кровью единственный глаз Джека закатился под лоб. Нанеси Алан подобный удар обычному человеку, и бой можно было считать оконченным. Но против изменённого циркача этого было недостаточно.

Превратившийся в гибкий стержень позвоночник Джека выдержал, плотно сжавшиеся губы защитили зубы, и в следующее мгновение тело фрика стрелой рванулось к размочаленной в щепы стене дома. Оставив безнадёжные попытки вырвать руку, циркач сократил растянувшуюся конечность до естественной длины. Алан успел в последний момент перепрыгнуть через голову циркача и, крутанув в воздухе сальто, приземлиться на землю. Не теряя времени, Блейз крутанулся на каблуках и побежал за подлетающим к стене Джеком.

Несколько деморализованный, фрик торопился и не смог вовремя затормозить. Его как намагниченного влепило в стену. Встряхнув лысой головой, Джек с утроенной силой ударил кулаком по доскам и освободил пленённую руку. Торжествующе взвыв, циркач резко обернулся, прижимаясь спиной к стене. Из горла Джека выскочил глумливый смешок. Белесые губы начали растягиваться в радостной улыбке. На какую-то долю секунды он испугался. Этот юнец был не таким, как все остальные. Если бы Джек точно не знал, что Блейз не изменившийся, то подумал бы, что он один из них. Но на деле всё было совсем иначе. Джек не знал, что и думать. И именно это напугало его больше всего. Теперь же, когда Джек вновь контролировал ситуацию, ему было даже стыдно за мимолётную слабость. В конце концов, каким бы сильным да быстрым не был это мальчишка, он всего-навсего человек.

Руки циркача взмыли двумя яростно рассекающими воздух арканами и… Противное хихиканье застряла у Джека меж зубов. Блейз бесследно испарился. Перед Джеком никого не было. Неверяще закрутив головой, циркач внутренне приготовился к хитрому подвоху. Ведь ещё пять секунд назад он буквально спиной чувствовал дыхание нагоняющего его мальчишки!

Джек, хищно раздувая ноздри и свирепо вращая водянисто прозрачным глазом, ступил на шаг вперёд, отходя от стены дома. Куда он подевался? Ну не взаправду же он испарился!

— Что, в детстве не наигрался в прятки? — прошипел циркач, заозиравшись по сторонам. — Тебе повезло, дружок, я знаю множество интересных игр…

Он смотрел не туда. Нужно было смотреть выше головы, вверх. И тогда Каучуковый Джек увидел бы замершего в довольно-таки необычной позе врага. Алан застыл верх ногами, стоя на вытянутых руках, ухватившись за чудом уцелевшую трубу водостока. На предплечьях юноши вздулись узлы перевитых жилами мускулов. Вытянувшись в струнку, он даже не дышал. Оставалось надеяться, что труба выдержит вес его тела и не оборвётся раньше времени. Алану нужно было всего ничего — выждать, пока явно удивлённый Джек отойдёт на достаточное расстояние от стены дома.

И Джек отошёл. Алан, не мешкая боле, изогнулся, разжал руки и бесшумно приземлился на носки сапог с почти трёхметровой высоты. Взметнувшись, длинные волосы упали на заблестевшие в предвкушении глаза. Когда Каучуковый Джек, заподозрив неладное, с нарастающей тревогой повернул голову, Алан уже был тут как тут, паскудно усмехаясь в лицо циркача.

— Ну так поиграем, ДРУЖОК?

Невнятно булькнув внезапно перехваченным горлом, Джек обмер. Он не мог поверить своему уцелевшему глазу. А меж тем вероятность стала фактом. Словно невидимка, пропав из поля зрения Джека, Алан возник за его спиной. Жилистые руки юноши в стальном захвате стиснули шею фрика. Подогнув ноги, Блейз всей массой повис на циркаче, словно сторожевой пёс, вцепившийся в ночного вора.

Захрипев, Каучуковый Джек, повинуясь давлению, завалился назад. Припав на колено, Алан изо всех сил сжимал стиснутые в «замок» руки. Если Джек сумеет вырваться, второй раз он так опрометчиво не попадётся.

Джек трепыхался в железных объятиях Блейза, как попавшая в силок куропатка. Пылающий лютой ненавистью глаз чуть ли не вылезал из орбиты, пытаясь просверлить в Алане дыру. Запрокинутое лицо Джека свело судорогой, посеревшую кожу усеяли бисеринки отдающего резиной пота. Бесспорно, циркач был очень силён. Он бился до последнего, пытаясь сбросить заломавшего его противника, каучуковые руки беспорядочно молотили по голове и спине Блейза. И хотя у юноши возникли очень неприятные ощущения, что его охаживают куском гибкого резинового шланга, он только крепче сжимал скользкую от пота шею фрика. Алан был сильней.

Из передавленной глотки Джека донеслось шипение проколотой шины, дико вращающийся глаз начал затягиваться туманной поволокой, с отвисших губ потекла струйка вязкой желтоватой слюны. Руки поднимались и опадали, изгибаясь под всевозможными углами, но прикосновения их всё больше напоминали лёгкие шлепки, отвешиваемые матерью нерадивому ребёнку. Джек сдавался, он был на последнем издыхании, и сил продолжать борьбу больше не было. В затухающий мозг изменившегося циркача ржавой иглой вонзилась последняя отчётливая и яркая мысль. Всё неправильно, подумал Джек. Всё должно было быть совсем не так! Но всё сошло с ума. Его убил обычный мальчишка. Но обычный ли? Кто ты, Алан Блейз?..

И ещё одна вспышка в задыхающемся от нехватки кислорода агонизирующем мозгу. Попрощайся со своей сестрой, щенок… Это была последняя мысль Каучукового Джека.

Алан разжал руки, и безжизненное тело изменившегося фрика повалилось на истоптанную траву. Жадно втягивая пересохшим ртом воздух, Блейз поднялся на ноги. Чёрт возьми, подумал юноша, ощущая мелкую дрожь в коленках. Возня с циркачом порядком вымотала Алана, он бы не отказался и передохнуть часок-другой. Проще говоря, он устал, как собака. Запас жизненных сил Блейза тоже имел свой придел. Но он не мог позволить себе такую роскошь, как возможность поваляться на боку, лениво сплёвывая и считать проплывающие по ночному небу чёрные облака.

— Глазам своим не верю — ты задушил это сатанинское отродье! — к Алану незаметно подкатил Бинго и квадратными от удивления глазами таращился на уткнувшегося лицом в землю мёртвого экс-коллегу. — И как ты догадался взять его за шкирку и придушить?

— Я всё время чувствовал твою поддержку, приятель, — надтреснутым голосом проворчал Алан, заталкивая обратно за пояс чуть было не выпавший во время драки револьвер. — Если бы не ты, то… Не знаю, как бы я сладил с ним.

— А как же! — не растерялся арлекин. — Это всё я! Моя моральная поддержка и психологическое присутствие в конечном итоге сыграли ключевую роль.

Блейз пнул острым носком сапога тело Джека и, откашлявшись, сказал:

— Пулевое отверстие в глазнице. Понимаешь, в чём вся соль? Я не сразу допёр, что глаза — это одно из двух уязвимых мест Каучукового Джека. Глаза и дыхательные пути. Если нельзя повредить его невероятно прочную, отталкивающую любые предметы шкуру, то почему бы не выбить ему глаза или задушить? Казалось, что в его сжимающемся как губка теле нет ни одной кости…

— Тяжело было? — шаркая ножкой по траве, виновато осведомился Бинго.

Юноша успокаивающе потрепал понурившего голову арлекина по плечу.

— Наверно, не легче чем Гераклу, схватившемуся с немейским львом.

— Геракл тоже задушил своего противника! — просиял Бинго. — Совсемкакты! Тьфу! То есть я хотел сказать, ты ну прямо как он!.. Ну, в смысле, как Геракл.

— Не исключено, что мне просто немножко повезло, — передёрнул плечами длинноволосый юноша. — Джек был ранен. Мы должны найти того, кто… В общем, здесь должен быть кто-то из…

Алан раздражённо сунул руки в карманы вытертых джинсов и замолчал. Он не хотел и думать, что сделал Каучуковый Джек с Дугласом Кларком. Бинго мягко взял юношу за локоть и тихо сказал:

— Я нашёл его, Алан. Я нашёл твоего знакомого. Он лежит за фасадом дома, рядом с задним двором, под оградой… Тебе не надо туда ходить, поверь мне.

— Почему? — Блейз со злостью зыркнул на неподвижное тело циркача. — Неужели всё настолько плохо?

— Хуже, чем ты думаешь, — Бинго повысил голос. — Алан, я абсолютно серьёзен, тебе не надо смотреть, что сталось с младшим помощником шерифа Кларком. Этот парень был хорошим человеком. Запомни его таким. Живым.

Алан, не глядя на арлекина, медленно побрёл к углу настороженно следящего выбитыми окнами за его приближением дома. Жилище Дейзи Хилл выглядело жалким, сиротливым и поруганным, словно в его стенах прошёл всесоюзный шабаш всех чертей и ведьм во главе самим Дьяволом.

— Алан! — крикнул вдогонку арлекин. — Вспомни, что было с Грегом! Вспомни этого несчастного мальчика. Я же и тогда предупреждал тебя! Предупреждал!..

Блейз остановился, и, не поворачиваясь, сказал:

— Мы должны знать, как погибают герои. Их становится всё меньше и меньше. И не стало ещё одного. Я должен запомнить его лицо.

— Хочешь увидеть героя? Посмотри в зеркало, мать твою! — кипя от возмущения, потряс кулаком Бинго.

Алан усмехнулся и глухо произнёс, посмотрев через плечо и ниспадающие на глаза волосы в сторону арлекина.

— О-о-о нет, дружище… Поверь, я меньше всех подхожу на роль героя.

_______________________________________________________________

Шелли не находила себе места. Она мерила свою комнату в особняке дяди Фреда быстрыми шагами и никак не могла собраться с мыслями. Девочка была готова от отчаяния грызть ногти и кусать локти. Всё, всё, что происходило с ней и с городом, не поддавалось никакому внятному логическому объяснению и неизвестно, сколько ещё вся эта чертовщина будет продолжаться! Рехнуться можно, право слово! Не позвонить родным, не связаться с кем-то извне, не получить ни одного ответа на хотя бы один из множества разрывающих голову накопившихся вопросов.

Не узнать, где сейчас пропадает Алан и нашёл ли он Тони… Шелли едва не заплакала от охватившего её бессилия и, кусая предательски задрожавшие тонкие губы, присела на краешек заправленной кровати. Никто ничего не знает и не понимает. Даже дядя Фред. Всезнающий, умный и начитанный дядя Фред, сжимающий в тёплых отческих объятиях любимую племянницу и роняя на черноволосую девичью макушку неудержимые старческие слёзы, тоже ничего не знал.

Зарывшись носом в подушки, девочка затихла, слушая, как тихо звенит тишина, и перешептываются в углах погружённой в полутьму комнаты тени. Большие настенные часы продолжали молчать, стрелки застыли на отметке семь часов девятнадцать минут, так и не сдвинувшись за прошедшее время ни на минутку. Наше время — это ходячий мертвец, внезапно поняла Шейла. Оно умерло, но идёт. Миг проходит за мигом, несущиеся со скоростью торнадо события едва успевают сменять друг друга, люди умирают и продолжают надеяться. И время, пусть и умерло, но продолжает идти вмести с ними. Но куда они идут? Не заведёт ли эта тропинка в бездну? Откуда не будет возврата? Жуть. Шелли стало ужасно одиноко и страшно.

Когда они на служебном «форде» Энди Тёрнера (кстати, а когда это было, сколько прошло времени, хм?) примчались к родовому особняку Де Фесов, шериф пришёл в сознание и переступал порог дома собственными ногами. Шейла и Дейзи лишь бережно поддерживали его с обеих сторон. С залитым кровью лицом, перевязанный шарфиком полицейский выглядел одновременно и комично и жутко. Открывший им двери Фредерик Де Фес при виде раненого Тёрнера изумлённо вскинул седые брови. Разглядев же грязных и оборванных девушек, старик и вовсе застыл с отвисшей челюстью.

Замешательство Де Феса продолжалось недолго. Фред быстро совладал с собой и чётким командным голосом принялся отдавать распоряжения. Слушая чёткий спокойный голос дяди, Шелли почувствовала, как с души свалился громадный камень. Дядя Фред всегда знал, что делать и никогда не паниковал. Уж он то точно разберётся, что к чему…

Тёрнера, изредка постанывающего сквозь плотно стиснутые зубы, уложили прямо в холле на одном из двух мягких кожаных диванов. Де Фес, вооружившись домашней аптечкой, занялся раной молодого человека. Дейзи взяла на себя обязанности медсестры, а едва державшаяся на ногах Шелли была услана в ванную комнату. Дейзи Хилл выглядела ничуть не лучше измученной девочки, но была на порядок выносливей и сильней. У одиноких матерей воистину неисчерпаемый запас прочности.

Смывая под душем с ноющего от ломающей боли тела грязь, Шелли смывала с лица в который раз выступившие слёзы. Жаль, но она не могла смыть ни тоски, ни тревоги, ни усталости. Закутавшись в тёплый халат, девочка спустилась в холл.

Энди, с подложенной под аккуратно перебинтованную голову подушкой, тихо посапывал. Спящего полицейского покрывал любимый дядин плед: красно коричневой, в крупную клетку, с густой бахромой по краям. Сам Фредерик стоял подле дивана с низко опущенной головой. Заслышав шлёпанье обутых в тапочки маленьких ног, старик обернулся. Его доброе морщинистое лицо расплылось в радостной улыбке. Фред раскинул руки. Робко улыбнувшись в ответ, Шелли незамедлительно бросилась в уютные родные дядины объятия.

Поглаживая любимую племянницу по густым мокрым волосам, Де Фес, успокаивающе приговаривал:

— Ну всё, всё… Всё будет хорошо, милая… Хотя и не помешало бы как следует отодрать тебя ремешком. Ты представляешь, как ты напугала своего старого дядюшку, маленькая негодница? Убежала из дому, не сказав ни слова, а тут ещё эти странности начались… И что я должен был думать? Не скажу, что пережил за последнее время самые приятные минуты в своей жизни.

— Дядя, прости меня, пожалуйста, — прогундела Шелли, уткнувшись носом в грудь старика. — Я должна была, понимаешь? Я… Я же хотела помочь.

— Я знаю, — ласково произнёс Фред, крепче обнимая девушку. — Я знаю, что у тебя доброе и чуткое сердечко…

С большой неохотой освободившись из согревающих дядиных рук, Шейла виновато потупила синие глаза.

— Ты совершенно прав, дядя. В иных обстоятельствах меня бы следовало хорошенько высечь.

— Вот именно, — поднял указательный палец Фред. — В иных. А сейчас, как ты правильно подметила, совсем другие обстоятельства.

— Дейзи? — Шейла обхватила себя руками.

— Пошла в ванную, — махнул рукой Фред. Взяв с подвинутого к дивану со спящим Тёрнером журнального столика аптечку, Де Фес сказал. — За Энди не беспокойся. Ему сильно повезло. Пуля прошла навылет и не задела черепной кости. Его, конечно, здорово контузило, он потерял много крови, но жизнь его вне опасности. Я обработал и перевязал рану и дал ему двойную дозу успокоительного. Крепкий сон совсем не помешает этому юноше.

— Ты лучше всех, дядя, — устало улыбнулась Шелли.

Фред протянул руку и взял племянницу за подбородок, заглядывая в огромные васильковые глаза.

— Иди в свою комнату и постарайся заснуть. Не переживай, я пригляжу за Энди. И с Дейзи я разберусь. Я устрою её в комнате для гостей. Отправляйся наверх, Шелли. Тебе тоже надо отдохнуть, малышка. Ты очень устала. Это видит даже такая подслеповатая развалина, как я.

— Дядя! — в притворном негодовании притопнула ножкой Шелли. Фред ожидаемо улыбнулся. — Не наговаривай на себя.

— Надо уметь смотреть правде в глаза. Не каждый решается, но тот, кто не боится, всегда трезво оценивает свои силы. Этому быстро учишься.

Шелли, поджав губки, вымолвила:

— Я очень сильно боюсь, дядя. Нет, не той ситуации, в которой мы все волей-неволей оказались и неведомо насколько застряли. Я боюсь неизвестности и боюсь больше никогда не увидеть Алана…

Девочка торопливо закусила предательски задрожавшие губы. На её глазах опять навернулись хрусталики слёз. Фред вновь прижал девочку к себе и шепнул на ушко.

— Я тоже побаиваюсь. Но не за твоего брата. За Алана я совершенно спокоен. Поверь своему дяде. Уж если кто и способен до конца выстоять во всей этой непонятной чертовщине, то это только он. Я бы больше боялся на месте тех, кто осмелится бросить ему вызов. Веришь мне, милая? С твоим братом всё будет в порядке. Я просто уверен в этом. Не успеешь ты проснуться, как он постучит в дверь и скажет, что он вернулся. Вместе с Тони.

Шелли потёрлось щекой о дядино плечо и спросила:

— Что же происходит? Что творится с нашей жизнью? Что случилось с этим миром, дядя?

— Не знаю, Шелли. Я не знаю.

Девочка не подала виду, но откровенно беспомощный и растерянный ответ Фредерика несказанно её огорчил и расстроил. И дядя так же, как все они, пребывает в паутине безызвестности. Её умный и всезнающий дядя. Наверно мир и правда катится к чёрту.

И вот теперь, закрывшись в своей комнате на втором этаже особняка, Шелли мучилась неизвестностью и засевшими глубоко внутри грызущими нутро страхами. Она была совсем одна. Одна наедине с болью и отчаянием. И никого не было рядом. Даже Алан оставил её. Даже её родной брат и лучший друг. Она одна.

Глупая дура, вспыхнув, укорила себя девушка. Ты не одна и никогда одна не была. И сейчас ты с ними, а они с тобой. Те, кто тебя любит и кого любишь ты. Ведь вполне достаточно помнить о человеке, не забывать его, держать в сердце, и ты никогда не будешь одинок.

Спрыгнув с кровати, Шелли погасила настольную лампу и комнату окутали угрюмые сумерки. Девочка подошла к зеркальному трюмо и, отбросив за спину распущенные волосы, внимательно всмотрелась в едва видимое, поддёрнутое темнотой отражение. Тени за спиной Шейлы, не сговариваясь, дружно сдвинулись, пытаясь проследить за её взглядом. Она смотрела в собственные глаза насыщенного синего цвета, влажно блестевшие на бледном лице заточённой в зеркало девочки. Шелли взялась обеими руками за кованую раму зеркала. Отражение сделало то же самое. Шелли застыла, задумчиво кусая нижнюю губу и не отрываясь от зрелища прячущегося за стеклом двойника, один в один копирующего её движения.

Когда-то давно, теперь Шейле казалось, что это было совершенно в другой жизни, возможно, принадлежащей даже не ей, она слышала, что зеркала способны похищать душу. Стоит повнимательней всмотреться в глубины таинственного зазеркалья, особенно ночью, в кромешной тьме и давящей на уши тишине и… Произойдет чудо. Волшебство. Магия. Что-то изменится в структуре окружающей тебя реальности. И тебя будет разделять всего один шаг от иного мира. Один шаг — и ты сойдёшь в реальность зазеркалья. Словно кэрроловская Алиса. Ты станешь иной.

А ещё поговаривали, что нужно бояться больших зеркал и тёмных комнат и не заигрываться с гаданием под Рождество. Шелли слышала множество самых разных, жутких и страшных историй. И, конечно, «совершенно правдивых»! Поэтому девочка прекрасно знала, чем чревато долгое разглядывание самой себя в зеркале тёмной ночью в пустой комнате. Двойник может высунуться из рамы, вырваться из плена отражений и схватить тебя за горло. Он может попытаться убить тебя. Некоторые рассказчики вышеупомянутых страшных историй били себя кулаком в грудь и с пеной у рта заверяли, что если не они, то их самые близкие знакомые уж точно были свидетелями подобных событий. Или друзья знакомых, или дальние родственники. Неважно. Но у кого-то из них обязательно находились те, кто так или иначе пострадал от зловредных зеркальных допельгангеров.

Шелли не верила во всю эту потустороннюю чушь, замешанную на старинных побасенках и детских страхах. Но сейчас ей как никогда хотелось сбежать. Уйти за грань. В иную реальность. Шелли хотела скрыться в другом месте, подальше отсюда и ото всех проблем. Она хотела уйти в Страну Чудес. Пусть ненадолго, но уйти и забыться. Но это было невозможно. Сведённые от напряжения пальцы девушки, стискивающие раму зеркала, побелели и задрожали. Из уголка левого глаза выкатилась одинокая слезинка. Задержавшись на мгновение у истока, слезинка покатилась по щеке, оставляя за собой тускло сверкающий в свете проникающих в комнату серебристых лучей такой же одинокой, выглянувшей из-за туч луны, размытый след.

Девочка сделала над собой неимоверное усилие, чтобы разжать пальцы и отвернуться от зеркала, приковавшего её невидимым магнитом к застывшему отражению. Бегство в Страну Чудес не состоялось. Есть ли вообще другие миры кроме нашего, неожиданно всплыло в голове Шейлы, когда она устало рухнула на кровать? А если есть, то какие они? Кто там живёт? Люди, подобные нам или совсем уж невиданные и диковинные существа? Там лучше или нет? Или все миры без исключения подвержены тем же порокам и печалям, что и наш изрядно запутавшийся в собственных амбициях и дурных пристрастиях мирок? Шелли подумала, что заморачиваться на эту скользкую тему себе дороже выйдет. Это равносильно участвовать в споре на религиозную тематику в компании упёртого атеиста и истинно верующего христианина. Крайне неблагодарное занятие.

Шелли свернулась калачиком, подтягивая коленки к груди. В комнате было тепло, но девочка мёрзла. Непонятный холод пронизывал до самых костей, проникая, казалось, в самые отдалённые участки дрожащего от непонятного озноба тела. Шейла протянула руку и нащупала краешек тонкого одеяла. Не раздеваясь, закутавшись по самое горло, девушка замерла. Шейле казалось, что накрывшись одеялом, она отгораживается от неотвратимо наступающих со всех сторон проблем. Она спряталась и её не видно. Опасность минует, пройдя рядом, не замечая затаившуюся под одеялом девочку. Наивная детская иллюзия. Но как порой хочется вернуться в детство… Забыть о заботах, взрослых проблемах и неразрешимых делах. Шелли давно перестала ощущать себя ребёнком, лет где-то с тринадцати. И сейчас горько жалела об этом.

Я же ещё совсем маленькая! Господи боже, я же всё равно ребёнок! Мне всего семнадцать лет. Я, если уж начистоту, никогда по-настоящему и не любила. Я жила, погружённая в глупые мечты и несбыточные иллюзии. Иллюзии любви и грёзы возомнимого женского счастья. Но я не женщина. Я по-прежнему остаюсь ребёнком. Я никогда не знала мужчину. Я не знаю, каково это — отдаться мужчине. Я ничего не понимаю в этой жизни. Мне только семнадцать!

И я в заднице, мрачно, с депрессивными нотками подвела итог тяжким размышлением Шейла. Все мы находимся там же. В заднице. Алан не любит, когда я резко и грубо выражаюсь, вымученно улыбнулась девочка. Но если я скажу, что мы все по воле судьбы оказались в попе, что от этого изменится? Разве сможет перетасовка слов изменить общий смысл возникшей ситуации? Нет, разумеется. Алан. Любимый старший брат. Лучший друг. Зачастую самый близкий и родной человек в мире. Иногда невыносимый зануда и вечно сующий нос не в свои дела засранец. Но кем бы он ни был, он всегда оставался неотъемлемой частью её жизни. И если с Аланом что-нибудь произойдёт, её жизнь уже никогда не будет прежней. Шелли знала это. Она была уверенна более чем, что без старшего брата, готового умереть за неё и пожертвовать собой ради её же счастья (Шелли это точно знала), она превратится в совсем другого человека. А как иначе? Изменится её жизнь и изменится она.

Видит Бог, Шелли больше всего на свете хотела остаться прежней. И она хотела поскорее увидеть Алана живым и невредимым. Девочка остро пожалела, наверное, впервые, что не знает ни одной подходящей по случаю молитвы. Если бы она могла, она помолилась бы за скорейшее возвращение старшего брата домой. Она пропадёт без него. Да и сам Алан… Ну он же такой ранимый, такой сентиментальный и чувственный! Вся его напускная, показушная невозмутимость и хладнокровие. Жёсткий взгляд и не сочетающаяся с внешней твёрдостью грустная улыбка. Странный, странный парень этот Алан Блейз. Алан, который хранит множество скелетов по шкафам и не терпит вмешательства в личную жизнь. Алан, который держит себя на расстоянии в несколько миль от желающих первыми протянуть ему руку помощи и предложить свою жилетку в качестве носового платка.

Шелли любила его. Она всей душой любила своего брата. Пожалуйста, взмолилась Шелли, сжимая кулачки, пожалуйста, пусть у него всё будет хорошо. Пусть Алан будет счастлив! Пусть он вернётся живым и невредимым. Шелли взывала к высшим силам со всей неистовостью и детской непосредственностью. Так может молиться только ребёнок, до последнего искренне верующий в торжество справедливости и победу добра над злом.

Затаившись как мышка, девочка прислушалась к едва слышимому протяжному вою усилившегося ветра, лижущего надёжные стены старинного особняка. Луна снова спряталась за тканью сгустившихся туч, ноябрьский холод покрыл окна матовой испариной. Шелли смежила веки, отгораживаясь от злободневной действительности. Да ну всё к чёрту… Чему быть, того не миновать, промелькнула пораженческая мысль. Подобные мысли свойственны людям вконец отчаявшимся, сдавшимся. Но я не сдалась, резко открыла глаза Шейла, я никогда не сдавалась. Я не такая, как все. Я особенная. Алан говорит, что во мне есть изюминка. Ну что ж, помимо изюминки, во мне есть ещё кое-что. В меня ещё вбит стержень, крепкий и прочный, закалённый и стойкий. И я не сломаюсь. Я же его сестра! У нас много общего, в том числе и твёрдость характера, и упрямое нежелание склонять голову перед трудностями. Алан бы не отчаялся, он бы продолжал делать то, что счёл бы необходимым, не смотря ни на что. И я не подведу его. Мы одной крови, и мы победим. Победим…

Шелли почувствовала, что засыпает. Вспыхнувший было боевой настрой неспешно растворялся в заволакивающих голову сумбурных, перескакивающих с одного на другое, хаотичных видениях — предвестниках снов.

Вдруг, совершенно спонтанно, практически заснувшую, Шейлу пронзила неожиданная идея. Она резко поднялась, сбрасывая одеяло и села на кровати. Наморщив лоб, девушка пыталась понять, что заставило её подумать об ЭТОМ. Что движет ею, откуда, из каких глубин подсознания вырвалась эта мысль? Почему она хочет сделать это?

Торопясь, пока не одолели сомнения в правильности задуманного, Шейла решительно спрыгнула с кровати и подошла к двери. Провернув ключ в замочной скважине, она осторожно, стараясь не совершать лишних движений, толкнула дверь. Дверь практически бесшумно приотворилась на пару дюймов, пропуская за порог столпившиеся в коридоре тени. Шелли выглянула наружу, посмотрела по сторонам и выскользнула из спальни, аккуратно притворив за собой чуть скрипнувшую дверь. Девочке показалось, что едва уловимый скрип отдался громогласным скрежетом, буквально потрясшим весь второй этаж фамильного особняка Де Фесов. Но, разумеется, это была всего-навсего игра порядком расшалившегося воображения.

Бесплотной тенью прошмыгнув по коридору, девочка оказалась напротив двери, ведущей в комнату Алана. С замершим сердцем Шейла взялась за ручку и потянула на себя. Повинуясь, ручка послушно провернулась и дверь отворилась. Не теряя времени на дополнительные озирания, Шелли юркнула внутрь спальни брата. Прислонившись спиной к торопливо закрытой двери, Шелли облегчённо выдохнула. Она чувствовала себя несколько не в своей тарелке. Что она делает? Зачем разыгрывает из себя засланного во вражеский тыл диверсанта? Ну, ты прямо Том Круз в юбке, хмыкнула про себя Шейла. И какого чёрта, спрашивается? Что тебе понадобилось в комнате Алана? Что ты хочешь найти — неубранный впопыхах скелет?

Вместе с тем Шелли всецело доверяла своим чувствам. Пусть смеются сколько угодно при одном лишь упоминании о женской интуиции, ей наплевать, но хотела бы она взглянуть в лица тех умников, которые утверждали, что ум девичий короток, а память недолга! И что бы они делали, окажись на её месте, когда все основные пять чувств и неожиданно проснувшееся шестое подняли с постели и буквально насильно выперли вон, заставив отправиться в комнату Алана.

Ищи, шепнул внутренний голос. Ищи. Но что, что я должна найти? Вжавшись спиной в дверь, девочка ждала, пока глаза привыкнут к царившей в комнате брата кромешной тьме. Не изменяя своим домашним привычкам, Блейз-младший наглухо задёрнул шторы, превратив спальню в лишённую окон тюремную камеру. Включать свет девочка не стала из боязни, что кто-нибудь да заметит её несанкционированное присутствие. Ха, невольно улыбнулась она. Заметит? Кто — дядя Фред, Дейзи, Энди? Ну что за глупости она городит! Но, уже нащупав пальцами встроенный в стену тумблер, девушка в последний момент передумала. Лучше не рисковать, вкрадчиво шепнул внутренний голос. Не осложняй положение. Предстать, если тебя всё же застукают в спальне брата, роющейся в его личных вещах. Ты сама знаешь, как строго и принципиально относится Алан к понятиям о частной собственности. И что бы он сказал тебе, если бы узнал, что ты внаглую залезла в его дорожную сумку?

Интересно, кстати, подумала Шелли, крадучись, продвигаясь по тёмной комнате. Очень интересно. Почему я решила, что буду рыться в личных вещах Алана, в его сумке? Потому что ты пришла сюда за этим, снисходительно разъяснил внутренний голос. Где ещё ты найдёшь то, что ищешь, если не среди личных хабарей старшего брата?

А ты хочешь найти? Ты готова к возможным последствиям? Эй, подруга, а не будешь ли ты жалеть? И что ты ожидаешь найти? Почему ты готова разворошить грязное бельё Алана?.. Вопросы, вопросы, вопросы. Господи, как же её всё достало! Шейла сжала загудевшую голову вспотевшими ладонями. Нет, так и впрямь свихнуться можно. Пора заканчивать и чем скорее, тем лучше. Опустившись на колени у кровати Алана, девочка откинула достигающий застланного ковром пола край покрывала и вытащила потертую дорожную сумку. Девочка победно улыбнулась. Алан никогда не изменял себе. Как она и ожидала, сумка была засунута под кровать собирать пыль и приманивать всяких букашек.

Усевшись на кровать, Шелли положила сумку рядом с собой и некоторое время просто молча смотрела на неё, теребя пристёгнутый к карабинам широкий ремешок. Всё тело девочки пронзила дрожь нетерпения, сердце учащённо забилось… Всё, хватит, тянуть дальше нет смысла. Раз уж начала, до доводи задуманное до логического завершения. Отступать поздно. В предвкушении высунув кончик языка, она достала из кармана джинсов наполовину разряженный сотовый телефон и включила фонарик. Потянув за язычок молнии, Шелли расстегнула верхний клапан сумки и посветила мобильником.

Так, так, так… Признаться, Шейла всегда хотела узнать, что берёт с собой Алан, надолго уезжая из дому. Обычно любой нормальный человек старается брать с собой самое необходимое и важное. И ещё самое дорогое и ценное. Для души и для сердца. Фотографии семьи, детей, любимых, подаренные по различным поводам безделушки, всякие талисманы. Да мало ли что! У каждого свои пристрастия. Но Алан… Алан не был обычным человеком. Он был странным. И ты знаешь это, услужливо напомнил внутренний голос. Приготовься к сюрпризам, девочка. Возможно к неожиданным и неприятным. Но я должна знать, упрямо закусила губу Шейла. Должна.

Готова ли ты взглянуть в лицо гложущих твоего брата демонов, продолжал допытываться внутренний голос? Ты не испугаешься? Не свернёшь?

К чёрту. К чёрту всё, огрызнулась Шелли и резким движением опрокинула сумку верх дном. Освободившееся содержимое высыпалось на кровать. Отложив опустевшую сумку, девушка, подсвечивая ярким лучом фонарика, присмотрелась к усеявшим покрывало вещам. Итак. Блокнот с засунутой между разлинованных страниц гелиевой ручкой, кожаный бумажник, фонарик, перочинный нож, зажигалка «Зиппо» … Шелли несколько обескуражено смотрела на выросшую перед ней груду несомненно полезных и нужных предметов. Создавалось впечатление, что Алан был постоянно готов к любым превратностям судьбы и даже конец Света не стал бы для него неожиданностью. Тем паче неразрешимой проблемой.

Но это всё не то! Солнцезащитные очки, моток изоленты, скотч, рулетка, горсть мелочи… Всё не то. Вздохнув, Шелли поводила лучом фонарика по изученным и отложенным в сторону вещам, проверяя, не упустила ли она что из виду. Но нет. Предметы оставались простыми предметами, призванными приносить пользу и помогать в экстренных ситуациях. Никаких скрытых скелетов. Ни одной косточки. Даже самой завалявшейся. Но внутренний голос подсказывал девочке, что нужно смотреть ещё внимательнее, что искомое находится совсем рядом, буквально под рукой.

Скрепя сердце, Шелли раскрыла бумажник и тщательно проверила все кармашки и отсеки. Ничего, кроме денег, кредитки и нескольких визиток. К бумажнику был пристёгнут отлитый из серебра брелок в форме миниатюрного тигрёнка, сжимающего в передних лапках перевязанную ленточкой подарочную коробку. Губы Шейлы против воли расплылись в тёплой, щемящей улыбке. Она подарила Алану этот сувенирчик на прошлый день рождения. Брат пообещал, что никогда не расстанется с её подарком… Шелли было очень приятно видеть, что Алан держит слово. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, он всегда держал данное слово.

С сожалением выпустив из рук бумажник, девочка заглянула в опустевшую сумку. Неужели это всё? У неё в голове не укладывалось, как можно обходиться таким минимумом вещей! Ну, прибавим сюда ещё туалетные принадлежности, смену белья, кое-какую одежду, в том числе и ту, что сейчас надета на Алане и… И всё. Ужас просто! Странный всё-таки народ эти мужчины.

Недоумённо пожав плечами, Шейла принялась неторопливо складывать в сумку все рассыпанные на постели предметы. Скорее всего, Алан даже не заметит, что кто-то здесь рылся, суя свой не в меру любопытный носик не в своё дело. Вот именно. Не имела я права так поступать, нахмурилась девочка, чувствуя, как щёки и лоб заливает горячей краской. Ей стало стыдно. И что на неё нашло? Эх ты, разочарованно протянул внутренний голос, ничего ты не поняла… И не увидела. А ведь ЭТО было так близко, так близко… Ну что же ты, глупая, совсем ничего не видишь? Вот же оно. Да раскрой ты глаза, наконец!

И Шелли раскрыла. Странно, подумала она. Почему я сразу не заметила? Наверно, не врут, когда говорят, что если хочешь что-нибудь спрятать, то положи это на самое видное место. Шейла, зажав в зубах мобильник, взяла обеими руками бумажник Алана. Не мешкая, она расстегнула бумажник и уставилась на запаянное прозрачным пластиком отделение для визиток и кредитных карточек. Чёрт, и впрямь, как она сразу не заметила, что прячась за кредиткой и визитками, в прозрачный отсек был всунут ещё один предмет. Шейла просунула за пластик пальцы и нащупала краешек непонятного предмета. Судя по размерам и плотности, больше всего смахивает на фотографию. Фотографию, засунутую под пластик лицевой стороной внутрь. У Шейлы моментально заиндевели пальцы. Девочку обуял непонятный страх. Почему-то ей совсем не хотелось смотреть на эту фотку. Она поняла, что боится увидеть изнанку загадочного снимка. Она не хотела знать, кто или что запечатлено на фотографии. Если Алан утаивает этот снимок, скрывая за визитками, то она не хотела знать, почему.

Но Шейла понимала, что, невзирая на желания и страхи, она сейчас вытащит эту фотографию, развернёт и посмотрит в лицо точащих душу Алана демонов. Шелли разжала зубы и пристроила мобильник к бедру, так, чтобы свет фонаря падал на стиснутый в руках бумажник.

В принципе, девочка догадывалась, что, точнее, кто запечатлён на снимке. С большой долей вероятности это будет девушка, в которую давно и тайно влюблён её старший брат. Та, из-за которой он не находит себе места, изводит себя и страдает в трижды проклятом гордом мужском одиночестве. Ещё не доставая фотку, Шелли знала, что угадала на сто процентов. И ещё она знала, что начинает ненавидеть эту незнакомку. За что? За что она ненавидит абсолютно незнакомого и, вполне возможно, совсем неплохого человека? Ответ пришёл один и исчёрпывающий. За то, что эта неизвестная вертихвостка ломает жизнь Алана. Эта особа, не разделяя любовь Алана, втаптывает его в грязь, низводя до жалкого болезненного состояния. Алан не заслуживает такого отношения. Тем более от той, в кого влюблён до беспамятства.

Так кто же ты, незнакомка? Шейла, отчётливо слыша замедлившееся биение сердца, двумя пальчиками вытащила из бумажника предполагаемый фотоснимок.

Учащённо задышав, словно человек, входящий в газовую камеру, Шейла очень медленно, оттягивая каждую секунду, развернула фотку лицом к себе. Что ж, она не ошиблась. Этот прямоугольный кусок плотной глянцевой бумаги и впрямь оказался фотографией. Сглотнув, девочка поражённо уставилась на… На себя. Внутри у неё всё оборвалось. С фотки на неё смотрела, весело улыбаясь, она сама.

Обычная цветная фотография. Нет, отстранённо, словно наблюдая за собой со стороны, поправилась Шейла, это не обычная фотография. Далеко не обычная. Она поднесла снимок как можно ближе к изумлённо распахнутым глазам. Луч фонаря переломился, и на лицо девочки упала тень. Такая же, если не чернее, тень упала на её душу. Точно. Это совсем не простая фотография. Этот снимок… Этот снимок… По щекам девушки потекли самые обидные и горькие из всех возможных слёзы.

Это не фотография. Это конец. Конец их дружбе. Конец их близким и доверительным отношениям. Финал затянувшейся трагедии, грозящей обернуться постыдным чудовищным фарсом. Конец родственным чувствам и сестринской любви… Шелли всхлипнула. Верхняя губа девочки жалобно сморщилась, пальцы, сжимающие роковую фотографию, задрожали, подбородок мелко затрясся. Всё… В одночасье всё изменилось и обратного уже не воротить. Не вернуть! Никогда. Внизу живота образовался противный ледяной ком, заморозивший, казалось все внутренности.

Шелли тихонько плакала. Беззвучно, давясь и сглатывая слёзы. А на снимке она была такой радостной. Такой счастливой и довольной жизнью! Алан только вернулся из армии. Мама постоянно улыбалась. Даже отец, нет-нет, да и одаривал непутёвого сына благосклонной улыбкой. Шелли попросила Монику, чтобы та сфоткала её на заднем дворе, на фоне любимых маминых розовых клумб. Был тёплый майский денёк, погода была замечательной, а настроение Шейлы радостно-возбуждённым. Надо ли говорить, что и снимок вышел просто чудесным. Она, в обрамлении цветущих кустов, с распущенными по плечам густыми чёрными волосами, заразительной, немножко лукавой улыбкой и смеющимися из-под чёлки огромными синими глазами.

Она подарила эту фотографию Алану. И… И забыла о ней. Алан спрятал фотку и сердечно поблагодарил младшую сестрёнку. А она забыла. Снимок просто вылетел из ветреной девичьей головы. И сейчас вот всплыл. Нежданно-негаданно. Очень неожиданно и не вовремя. Но она видела эту фотографию и раньше.

Шелли всё вспомнила. И сердце её рвалось на части от обжигающей боли.

Она видела эту фотку. Уже после того, как подарила Алану.

Из груди Шелли вырвался громкий мученический стон.

В ванной.

Когда случайно застукала брата мастурбирующим.

В руке у него был порно журнал с вложенной в разворот фотографией.

ЭТОЙ фотографией. Алан возбуждался, глядя на снимок собственной младшей сестры.

Девушка, в которую он безоглядно влюблён, это она.

Мир вокруг Шейлы разрушился. Фотография, которую она держала, внезапно показалась мерзкой, пошлой и грязной, как самый развратный порноснимок. Отбросив фотку прочь, Шелли упала ничком на кровать и разрыдалась. Громко и безудержно. Рыдания рвали на части её ударенное в самую суть сердечко и выворачивали наизнанку оплёванную душу.

Это было невероятно, жутко и отвратительно, но Алан, милый, добрый, заботливый, нежный Алан, старший брат, готовый умереть за неё, ЛЮБИТ её! Извращённо любит свою родную сестру, как женщину, как жену, как любовницу… Он любит её!

И это было ужасно. Он был странным, да. И только сейчас сотрясающаяся в надрывных рыданиях Шелли поняла, что вдобавок ко всему Алан был болен. Давно и серьёзно.

• «
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• »