В один весенний день, через полгода после начала тренировок и тысяч сделанных выстрелов, Анжела стояла в лесу с пистолетом в руке, ощущая его продолжением себя, как вдруг ее охватило странное чувство.
Будто во тьме открылась дверь, и она вдруг увидела все в новом свете.
Она уже проходила сквозь такие ментальные двери и после каждой обнаруживала, что познает мир по-новому. Все становилось понятным. Анжела считала эти двери частью процесса взросления, получения знаний и установления новых взаимосвязей. Возможно, так оно и было.
Но эта дверь была совершенно иной. Более значимой. В момент озарения Анжела перестала целиться в стальную мишень. Раньше она делала именно это: целилась в раскачивающийся и петляющий зигзагами треугольник. На тренировках она часто думала о треугольнике как о плохом парне. Но всегда она сознательно навязывала мишени этот образ.
Сейчас она действовала аналогично, но в то же время совершенно иначе.
Ее обуяло внутреннее стремление убивать плохих парней. По коже забегали мурашки.
Она подумала о Фрэнки и мужчинах, которые похищали и убивали женщин. В момент просветления треугольник перестал быть мишенью и превратился в мужчину, который пришел, чтобы причинить ей боль, убить ее.
В ней пробуждался некий первобытный страх. Она чувствовала во рту его привкус. Теперь речь шла не о стрельбе по цели, а о жизни и смерти. Перед ней был варвар, которого нужно убить до того, как он убьет ее. Какой-то таинственный кусочек космического пазла ее жизни наконец-то встал на место. Она больше не чувствовала отчаянье, пытаясь преследовать треугольник. Ее охватило спокойствие.
Хаотичные движения стального треугольника не были случайными. Не могли быть. Убийца не уклоняется и не пытается увернуться. Он связан со своей жертвой. Анжела стала частью этой связи. Она больше не преследовала цель. Наоборот, мишень притягивала ее через эту связь.
Теперь она смотрела не на стальной треугольник, а на область между глазами и кончиком носа убийцы, пришедшего за ней. Это был портал в его черепе для ее пули, путь к спасению. Ее единственный шанс выжить.
Это осознание дало Анжеле чувство цели и внутреннее спокойствие. В то же самое время, в центре спокойствия находилось ядро гнева на убийцу, и она позволяла этому огню гореть глубоко внутри себя.
Все слилось в стремительном порыве. По коже пробежали мурашки, дыхание перехватило. Отчаяние отступило. Ей казалось, будто она прошла сквозь потайную дверь к новому виду связи с мишенью.
Анжела могла захватить цель так уверенно и надежно, что пистолет повторял любую траекторию мишени, двигаясь вместе с ней. Пуля находила цель.
Она слышала спасительный звон с каждым выстрелом.
Анжела больше не слышала ни птиц, ни ветра в деревьях. Стальной треугольник больше не раскачивался во все стороны, а двигался в замедленном темпе.
Время словно замерло.
Оно принадлежало ей. Цель принадлежала ей.
Независимо от скорости стрельбы каждый раз Анжела со звоном попадала по стальному треугольнику. Иногда она стреляла в медленном ритме, а иногда так быстро, как только могла нажимать на спусковой крючок.
Каждый раз, когда магазин пустел, она вытаскивала его, вставляла новый, передергивала затвор и в мгновение ока прицеливалась. Когда магазин был отстрелян, в ход шел следующий и опустошался в считанные секунды. За месяцы практики Анжела приноровилась так быстро перезаряжаться, что между магазинами уже практически не было пауз.
Важной и значимой сейчас была связь, которую она ощущала с той небольшой областью, куда должна угодить пуля. Пуля летела туда, куда Анжела ее посылала, туда, где она уже ее видела до того, как спускала курок.
Все встало на свои места так неожиданно и кардинально, что ей пришлось на секунду остановиться, когда по щекам покатились слезы. Это было подобно волшебству.
Она почувствовала, как только что освоила нечто новое: но не навык, а по-новому овладела своей жизнью. У нее было новое видение. Новое мироощущение. Все ее чувства были связаны с этой единственной целью.
Анжела поняла, что это связано с ее отличием от всех остальных. Она не знала, как именно, но осознавала эту связь.
Именно это видели в ней бабушка и дедушка. Теперь она и сама это увидела.
Когда она поняла, что израсходовала все боеприпасы на этот день, то долго стояла в звенящей тишине. Наконец, она взглянула на деда. Он стоял в стороне, устремив на нее странный и проницательный взгляд.
Он улыбнулся и кивнул. В тот миг, глядя друг на друга, они безмолвно разделили понимание.
— Вот следующий шаг, — дедушка очень быстро защелкал пальцами, — стрелять так же быстро и попадать по движущейся мишени каждый раз.
Анжела, чрезвычайно довольная тем, чего только что достигла, была ошеломлена такой невыполнимой задачей.
— Дедуль, я не могу так быстро думать.
Он понимающе улыбнулся:
— Это твой следующий урок — стрелять, не задумываясь. Мысли тебя замедляют. Как только ты научишься не думать, твое подсознание возьмет верх и сделает это. Когда ты едешь на велосипеде, ты не думаешь о том, как удержать равновесие. Твое подсознание может стрелять в цель так же быстро, как я щелкаю пальцами.
Анжела кивнула.
— Раз ты говоришь, что я могу сделать это, я смогу.
Он положил руку ей на плечо:
— Не пора ли нам поужинать?
Анжела сняла защитные наушники и огляделась. Уже почти стемнело. Она могла стрелять по мишени в любое время суток, даже в сумерках и почти без света.
В хижине пахло замечательно. Бабушка была на кухне, и Анжела увидела, что она готовит ее любимое блюдо: кусочки итальянского хлеба, вымоченные в яйце с базиликом, орегано и другими специями, а затем пожаренные на оливковом масле.
— Как она справилась? — поинтересовалась бабушка, помешивая кусочки хлеба лопаткой.
— У нее получилось.
— Как и у тебя? — спросила Габриэлла, не отвлекаясь от готовки.
— Как и у меня, — ответил он после паузы.
Анжела не совсем поняла, что именно у нее получилось, но бабушка выгнула бровь, глядя в сковороду.
Анжела села за стол, застеленный белой скатертью с изображениями клубники. Ее голова все еще кружилась от того, что она сделала. Это казалось ненастоящим, и в то же время более реальным, чем все остальное. Ей казалось, будто для нее открылся новый мир.
Наклонившись и выкладывая на тарелку Анжелы порцию хлеба, бабушка взглянула на Вито и сказала:
— В таком случае, не пора ли показать ей подвал?
Что? Подвал?
Дверь в подвал всегда была закрыта. Анжела ни разу в жизни там не была. Об этом даже речи не заходило. Она понятия не имела, что находится внизу, хотя ей всегда было любопытно. Но теперь она испытала неожиданное чувство тревоги при мысли о том, чтобы спуститься туда.
Анжела переводила глаза с бабушки на дедушку, которые обменялись долгим взглядом. В тот момент они выглядели так, будто были одни во всем мире.
Ее дед слегка кивнул:
— Думаю, ты права.
Анжела все еще смотрела на них.
— Что находится в подвале?