Анжела приоткрыла глаза. Слишком яркий свет не давал открыть их полностью, и пришлось прищуриться. Она зевнула и потянулась на заднем сиденье, приподнявшись, чтобы выглянуть в окно.
Девушка оглядела проплывающий мимо пейзаж. Справа промелькнул указатель, сообщавший, что они едут по межштатной автомагистрали 270. Минутой позже она пригнулась, чтобы посмотреть через лобовое стекло: они проехали под табло, указывающим на съезд к восточной межштатной магистрали 495 через две мили.
Она протянула руку, указывая из-за плеча Джека:
— Туда. Нам нужен тот съезд.
— Помню, помню. Ты уже говорила мне, что отчасти знаешь, по каким дорогам нужно ехать.
Большинство воспоминаний Кассиэля были о местах, которые он видел. Он обратил внимание на этот съезд с шоссе, потому что тот был приметным. Было досадно, что она не знала, по каким другим дорогам нужно ехать. Кассиэль смотрел на здания, закусочные, магазины и офисы, которые интересовали его по той или иной причине, но больше глазел на женщин на улицах. Значительная часть его недавних воспоминаний, поселившихся теперь у Анжелы в голове, оказалась о женских задницах. Его зрение было подобно ракете с тепловой системой самонаведения на задницы. Тех женщин, конечно же, давно там не было, что оставляло пробелы в маршруте. Воспоминания давали объяснение некоторым извращениям, которые он любил вытворять с женщинами перед убийством.
Анжела частенько мечтала не хранить в голове жуткие видения и воспоминания убийц. Заглядывая в их разум и наблюдая за отвратительными деяниями, которыми они наслаждались, она испытывала тошноту и злость. Когда она убивала одного из этих дикарей вроде Кассиэля, это был ее шанс отомстить.
Она была гневом Божьим.
Анжела нагнулась над подлокотником между передними сиденьями, протиснулась вперед, и подтянула длинные ноги, чтобы сесть рядом с Джеком.
Как только они выехали на межштатную автомагистраль 495, ведущую на восток, Анжела начала внимательно вглядываться в окна, пытаясь сопоставить пейзаж с воспоминаниями и найти совпадения. Она надеялась, это поможет добраться до места, где Рафаэль держит вторую бомбу. Она знала о некоторых приметах, — помимо женщин, — которые привлекли внимание Кассиэля, поэтому искала именно их. Если она видела торговый центр, этнический продуктовый или табачную лавку, то пыталась отыскать их в памяти.
Но как бы усердно она ни старалась, ничего не совпадало.
Джеку она ничего не говорила, но внутренне начинала паниковать, что ее план не сработает. Все зависело от того, сможет ли она следовать по хлебным крошкам его воспоминаний, которые приведут их в логово террористов. До сих пор она не нашла никаких хлебных крошек кроме того дорожного знака.
Разглядывание окрестностей через окна и копание в воспоминаниях не приносило результата. Она боялась, что у них ничего не выйдет. Если они не найдут здание с бомбой, Джек позвонит своим людям из разведки. Но как они найдут бомбу, да еще за такое короткое время? Оставалось всего несколько часов до того, как Рафаэль взорвет ее. Даже если каким-то чудом правительственные войска сумеют ее найти, Рафаэль готов к любой неожиданности. Они не смогут предотвратить взрыв, а станут его причиной.
Если план Анжелы не сработает, Вашингтону осталось лишь несколько часов, а затем мир изменится навсегда. Никто из жителей города понятия не имел, что сегодня умрет.
Ее мысли вращались вокруг одной проблемы. Найти бомбу и не дать ей взорваться — две разные вещи. Все, что она рассказала Джеку о планах террористов, было правдой. У них были варианты на случай любой атаки.
Желание умереть пересиливало инстинкт самосохранения и давало террористам чувство уверенности в успехе.
Рафаэль знал, что не сможет одержать верх в перестрелке или пережить штурм, но ему и не нужно побеждать — он все равно собирался умереть. У него не было планов отхода. Завершающей фазой был взрыв, а не победа в перестрелке с отрядом спецназа. Бомба готова к взрыву, и, если что-то пойдет не по плану, они просто-напросто взорвут ее раньше. Любой исход их устроит.
— Туда, — сказала Анжела, увидев магазин, который задел струны памяти. — Поверни направо перед магазином на углу. Там еще плакаты с Дядей Сэмом на витрине.
Джек свернул безо всяких комментариев и возражений.
Анжела откинулась назад, радуясь, что увидела хоть какой-то знак. Это доказывало, что они на верном пути.
Она позволила себе погрузиться в некий транс, сканируя взглядом все, мимо чего они проезжали. Здания становились все более непрезентабельными. Анжела нырнула в воспоминания Кассиэля, позволяя им безостановочно проноситься в голове, и фрагменты образов дали ей ощущение, что они движутся верно. Она узнала прачечную и магазинчик на углу с нарисованными от руки ценниками на гамбургеры. И в прачечной, и в магазинчике было полно людей.
Кассиэлю запомнились толстозадые женщины в лосинах, которые несли в прачечную черные пакеты с бельем. Анжела улыбнулась, вспомнив, как несла к адской дыре расчлененное тело Кассиэля в таких же черных пакетах.
— Примерно через квартал по правую руку будет старый заброшенный театр. Видишь его? Поверни налево сразу за ним.
Верхний край вертикальной театральной афиши оторвался, и теперь она болталась на нижнем кронштейне — это и привлекло внимание Кассиэля. Когда они проезжали мимо, Анжела увидела, что двери и окна театра заколочены фанерой, чтобы никто не попал внутрь. Кассиэль рассматривал граффити на здании, но не понимал их смысла. Он размышлял о том, насколько универсально граффити: во всех гетто различных стран, где он побывал, были такие же разноцветные беспорядочные рисунки.
Они свернули на улицу, где вдоль тротуара были припаркованы старенькие автомобили и пикапы. В длинных зданиях располагалось по несколько квартир, фасад каждой был выкрашен в свой цвет, и создавалось впечатление, что это ряд отдельных домов. У каждой квартиры было свое небольшое крыльцо. Некоторые люди сидели на ступеньках, другие на поставленных на крыльце ржавых скамейках или мягких креслах с разорванной обивкой, из которой торчал наполнитель. Маленькие дети носились по ступенькам, забегая в квартиры и выбегая из них.
— Вот на той улице поверни направо, проезжай один квартал, а затем налево.
Они проезжали мимо пустырей с сетчатыми заборами, в которых застряли газеты, коробки из-под пиццы, обертки от бургеров и прочий мусор, принесенный порывами ветра — как дуршлаг задерживает спагетти, пропуская воду.
— Помедленнее, пожалуйста, — сказала она Джеку, не выходя из транса воспоминаний убийцы.
Чем дальше они ехали, поворачивая согласно ее указаниям, тем неприятнее становилась местность.
— Ты уверена, что они ехали по такому случайному маршруту? — спросил Джек.
— Он не случайный. Они изучали город: несколько лет направляли людей, чтобы те исследовали его на предмет мест и маршрутов, где меньше всего шансов столкнуться с осмотрами и обысками. Они сделали тысячи фотографий. Они знали, что если проехать слишком близко от Капитолия или Белого дома, то есть шанс привлечь внимание охраны. Они выбирали среди бедных районов, потому что могли затеряться среди жителей. Их грузовой фургон старый и покрыт пятнами грунтовки, чтобы не выделяться на этих улицах. В более благополучных районах они, скорее всего, выглядели бы неуместно или подозрительно.
— То, как они все продумали, устрашает.
— Исходя из знаний Кассиэля, у Рафаэля, его советников и команды были годы — десятилетия, — чтобы убедиться, что они устранили все переменные факторы, опасности или проблемы. Они купили заброшенное здание одиннадцать лет назад. Периодически открывали там небольшой дистрибьюторский бизнес, чтобы все выглядело легально и они могли сохранить здание за собой. Они спланировали все досконально.
— Кроме тебя, — произнес Джек.
Анжела улыбнулась сама себе, глядя через окна на развалины. Отчасти они напоминала о зданиях, построенных ее дедом. Некоторые были выкрашены, но сквозь слои облупившейся выцветшей краски проглядывал кирпич. Другие были давно заброшены и походили на пустые ракушки. Стены местами обрушились, образовав беспорядочные груды обломков, в основном кирпичных. Там же валялись магазинные тележки, похожие на корабли, севшие на мель.
Чем дальше они продвигались по пришедшим в упадок районам, тем больше воспоминания соответствовали пейзажу.
— Это места в духе тех опасных гадюшников, которые Кассиэль любил посещать в странах третьего мира, — сказала она Джеку. — Там происходит слишком много преступлений, поэтому то, что делал он, не так выделялось, либо вовсе не замечалось. Он чувствовал себя комфортно в таких местах, поэтому воспоминания здесь наиболее яркие. Он осматривал район глазами хищника. Это его охотничьи угодья.
— Хочешь верь, хочешь нет, — сказал Джек, — но мы недалеко от центра американского правительства — Капитолийского холма и Белого дома.
— Дорогие дома, толпы туристов и куча охранников. Совсем не просто атаковать напрямую, — сказала Анжела. — Но достаточно легко нанести удар издалека при помощи атомной бомбы.
Джек положил запястье на верх руля, пока они медленно проезжали мимо выбеленного кирпичного здания с заколоченными фанерой окнами.
— Ты права. Это пугающе превосходный план. Большинство террористов просто хотят убивать людей в знакомых им местах и уничтожать достопримечательности. Но эти ребята хотят уничтожить целый город.
Анжела смотрела на кварталы, которые выглядели так, будто их уже разбомбили. Множество людей давно покинуло этот район, оставив пустые оболочки зданий. Но на перекрестках, ступеньках и в переулках по-прежнему ошивалось множество опасных на вид отморозков. Анжела увидела, как они торгуют наркотой. В детстве она так часто видела, как это происходит, что могла заметить это даже во сне.
Бросив взгляд на узкий переулок с переполненными мусорными контейнерами, она увидела людей, сидевших на железных площадках пожарных лестниц. На перилах всех пяти этажей и в узких промежутках между зданиями висело белье, напоминая разноцветные флаги. Здесь жили и невинные люди, причем их было немало. Они редко осмеливались выходить на улицу, а когда выходили, то зачастую становились добычей.
Она увидела таблички «Проход запрещен!», прибитые гвоздями к белым дверям заброшенных домов вдоль железнодорожных путей. На крыльцах этих домов спали бездомные, обложившись одеялами и картонками. У многих пожитки были свалены в магазинные тележки или в припаркованные у домов машины.
— Как думаешь, мы близко? — спросил Джек.
Она могла понять его нетерпение. Он рисковал всем, полагаясь лишь на ее слова.
— Прости, — ответила она. — Я узнаю места, а не расстояния.
— Мы должны быть близко. Скоро мы окажемся у здания Капитолия.
— Здесь поверни направо, — указала Анжела.
На стене одного из заброшенных кирпичных зданий был нарисован огромный белый череп. Ее воспоминание — воспоминание Кассиэля — идеально совпало. Кассиэль видел этот грубо намалеванный череп.
Территория возле построек больше напоминала свалку. Анжела увидела среди обломков детский веломобиль и другие сломанные игрушки. Это напомнило ей о том, как она сама в детстве играла перед трейлером матери, делая пирожки из грязи, собирая сорняки в банки из-под пива, как цветы в вазу, и совершенно не обращала внимания на нищету, наркотики и преступления. Для нее это просто был дом, она не видела ничего ненормального в том, чтобы обходить стороной пьяниц, которые сидели в шезлонгах перед своими трейлерами и пытались ее завлечь, или прятаться от страшных людей под синим брезентом, покрывавшим сломанные автомобили, которые уже никогда не починят.
Невинные дети, которые крутили педали на этих игрушках, превратятся в пар под грибовидным облаком, если она не предотвратит взрыв этой бомбы.
Дальше по улице им начали встречаться здания, словно сложенные из огромных блоков. Квадратные элементы складывались в разнообразные формы. Когда-то это был оживленный деловой район.
— Останови! — закричала она.
Джек вздрогнул от ее крика, но нажал на тормоз, остановившись без визга шин.
Он взглянул на нее:
— Что?
— Съезжай на обочину и медленно сдай назад вдоль тротуара.
Он сделал как она просила, но не понимал зачем.
— Так, остановись. Теперь опусти стекло.
Джек бросил на нее вопросительный взгляд, нажав на кнопку стеклоподъемника.
— Что...
— Откинься назад, — сказала она, сосредоточившись на чем-то другом.
Анжела достала свой пистолет, держа его обеими руками прямо перед ним, и прицелилась через открытое окно.
Когда она нажала на спусковой крючок, раздался мягкий приглушенный хлопок, а затем металлический звук затвора, выбросившего гильзу и протолкнувшего снаряд в патронник для следующего выстрела. Маленькая медная гильза ударилась о ветровое стекло и отскочила от приборной панели.
На противоположной стороне улицы человек упал на землю, словно марионетка, которой перерезали нитки. Некоторые прохожие даже не заметили этого.
— Езжай, — сказала она, убирая пистолет.