По воскресеньям в поселок прилетал грузовой вертолет. Он забирал большой металлический контейнер с клюквой, а взамен оставлял продукты питания и ширпотреб. Посадочная площадка находилась на единственной здесь сухой каменистой возвышенности.
Коротышкой, представлявшим здесь власть, был старший надзиратель -разжалованный когда-то за нерадивость полицейский Пфигль. Он ненавидел свою работу до такой степени, что время от времени специально наедался предназначенных для поселенцев обогащенных порошком продуктов. И тогда ему всЕ становилось безразлично.
Самую большую и крепкую избу в посЕлке занимали Жмурик, Тефтель и Ханаконда. Мощное преступное сообщество, которое они называли "семьЕй", было разрушено. При них остались только два охранника да некстати подвернувшиеся Мига и Крабс, которых в последнее время буквально на каждом шагу преследовали неудачи. Теперь оба прохвоста вместе с бывшими охранниками, которых звали ХорЕк и ГубошлЕп, были при Ханаконде чем-то вроде прислуги. Они прибирались в доме, мыли посуду и собирали норму клюквы не только за себя, но и за своих шефов. Жмурик и Тефтель в лес не ходили, но сидели целыми днями за переборкой ягод. Ханаконда ни к какой работе не прикасался. Он только смотрел в окно, слушал радиоприемник и постоянно о чЕм-то напряжЕнно думал.
Вообще-то находящийся под действием порошка коротышка не мог думать самостоятельно. Он выполнял свои обязанности согласно подробнейшим служебным инструкциям и радовался жизни согласно бодрым установкам, звучащим по радио и телевидению. Но в том-то и дело, что Ханаконда уже не находился под действием гипнотического порошка. Ни он сам, ни Жмурик с Тефтелем, ни четверо работавших на них простофиль.
Оказавшись здесь, на Клушке, Ханаконда однажды могучим усилием воли заставил себя отказаться от привозимых на вертолете продуктов. По прошествии суток он полностью восстановил ясность ума и память. Он снова стал коварным, жестоким и чрезвычайно опасным для окружающих. Мысль о побеге и жестоком мщении поглотила его целиком, не оставив места ни для чего другого. Время от времени он скрипел зубами и шипел, как змея.
Конечно, он не мог действовать без сообщников, а потому вернул ясность мысли находившимся рядом Миге, Крабсу, Хорьку и ГубошлЕпу. Семеро понимавших что к чему коротышек уже представляли собой значительную силу, а под руководством умного и жестокого главаря, вырвавшись на свободу, они могли наделать неисчислимых бед.
Для того чтобы постоянно находиться в форме и быть готовыми к решительным действиям, бандитам приходилось пить болотную воду, а питаться исключительно грибами, клюквой и дикорастущим чесноком. Из-за этого у них постоянно болели животы, всЕ валилось из рук, а любая мелочь вызывала приступ раздражения. То и дело они дрались между собой, оставляя друг другу на физиономиях синяки и ссадины.
Свой паЕк, состоящий из разнообразных, вкусных, но щедро сдобренных порошком продуктов, они выбрасывали в специально вырытую за домом и прикрытую ветками глубокую яму.
-- Погода портится, -- хрипло произнес Ханаконда, барабаня пальцами по мутному стеклу небольшого окошка. -- Где до сих носит этих идиотов...
Тефтель и Жмурик сидели на табуретках и, как обычно, не спеша перебирали ягоды, бросая листики и мусор прямо на пол. На плите кипела кастрюля с грибами, от одного запаха которых всех давно воротило.
-- Сегодня утром ГубошлЕп опять залезал в яму, -- доложил Жмурик. -Слопал две банки консервов и булку с маком, хе-хе.
-- С-скотина, -- прошептал Ханаконда. -- Имейте в виду, господа сообщники, не будет дисциплины -- не будет побега. Другой жизни вам не видать, передохнете все здесь, на болоте.
-- А уже есть какие-нибудь соображения насчЕт побега, а, шеф? -поинтересовался Тефтель.
-- Соображения? Так я вам и сказал, чтобы вы завтра же всем растрепали. Сегодня ГубошлЕп залез в яму, а завтра кто-нибудь ещЕ нажрЕтся порошка и побежит докладывать о побеге старшему надзирателю.
-- Обижаете, начальник, -- возразил Тефтель. -- Гадом буду, если побегу к надзирателю. А может, всЕ-таки махнЕм через пролив? Пилы и топоры у нас есть -- доберемся до берега и сколотим плот. Дождемся попутного ветра, поднимем парус -- и мы уже на том берегу!
-- Ты -- дурак. ЕщЕ ни одно судно не смогло преодолеть течение в проливе. Плот унесЕт в Северный океан и затрЕт во льдах. Не мешайте мне думать.
Ханаконда снова забарабанил по окну и заскрипел зубами.
На пороге послышался топот сапог, и в дом вошли ХорЕк, ГубошлЕп, Мига и Крабс. Рожи у них были красные и распухшие от укусов комаров. В руках они держали вЕдра с клюквой, наполненные не более чем на две трети.
-- Почему раньше времени? -- произнЕс, не оборачиваясь, Ханаконда.
-- Погода портится, шеф, -- объяснил ХорЕк. -- Поднялся ветер, дождь вот-вот хлынет. Завтра встанем пораньше и наверстаем.
-- Если не сделаете план, накажу всех четверых.
-- Сделаем, шеф, всЕ будет в порядке.
"Как бы этот ветер не испортил все дело, -- проворчал про себя Ханаконда. -- Если завтра погода будет нелЕтная, придется отложить затею до следующего рейса..."
-- ГубошлЕп, -- позвал он щуплого и лопоухого коротышку. -- Подойди ко мне.
Тот встал перед шефом, глядя на него счастливыми, бессмысленными глазами-пуговицами.
-- Зачем ты лазил в яму, ГубошлЕп? Ты ведь знал, что этого нельзя делать.
-- Знал, шеф, конечно знал. Да уж только очень болел живот от этой нашей еды. Будто выпил ведро бензина, а после какая-то сволочь просунула туда руку с горящей спичкой...
Приступ боли обжЕг внутренности Ханаконды, он стиснул зубы и прикрыл глаза. Такие приступы случались последнее время с ним довольно часто. Он проглотил горсть таблеток и произнес сдавленно:
-- Теперь всЕ в порядке?
-- Да, шеф, чувствую себя хорошо.
-- И что же ты теперь собираешься делать?
-- Вот думаю сходить к старшему надзирателю и донести, что мы тут собираемся сбежать и на воле сколотить банду, -- простодушно отвечал ГубошлЕп.
Тефтель выронил на пол ковшик, из которого пил воду.
-- Что-что? -- удивленно вскинул брови Ханаконда. -- Как ты говоришь -"донести старшему надзирателю"?
-- Именно так, шеф. Господин старший надзиратель каждый раз говорит об этом на построении. Он говорит, что, если мы не будем доносить друг на друга, он урежет нам пайки. А продукты в пайке первый сорт, поверьте мне, шеф.
Некоторое время все с ужасом смотрели на ГубошлЕпа, который как ни в чЕм не бывало простодушно улыбался. Ханаконда медленно шагнул к нему и погладил по голове:
-- Хорошо, хорошо, молодец. Только ты вот что... Ты не ходи сегодня к этому старшему надзирателю, ладно?
-- Как прикажете, шеф.
-- Сейчас ты вот что сделай: бери ведро и отправляйся в лес, за дальнюю просеку. Тут без тебя вышло новое, особо важное распоряжение: чтобы клюкву по ночам собирать. Она, видишь ли, именно в это время особенные соки набирает, целебные, понимаешь?
-- Да-да-да, понимаю...
-- Вот и молодец. Так что одевайся потеплее -- и вперЕд.
ГубошлЕп покосился на своих товарищей, которые теперь едва сдерживали смех.
-- Один?
-- Один, один. Работа эта, видишь ли, очень ответственная, не всякого пошлют. Тут без тебя старший надзиратель приходил, он прямо так и сказал: только тебе, мол, он и доверяет.
Лицо ГубошлЕпа осветилось гордостью. Он набросил поверх ватника плащ с капюшоном, подхватил вЕдра и, весело насвистывая, зашагал из дома в сторону леса.
Проследив за ним через окно, Ханаконда повернулся к оставшимся:
-- Что, господа мазурики, ещЕ кому-нибудь охота набить брюхо?
Все понимали, для чего шеф отправил провинившегося на ночь в лес. Действие порошка ограничивалось сутками, и ближайшим утром этот срок истекал. Оставлять недотепу в поселке было опасно, потому что Пфигль мог в любую минуту нагрянуть с проверкой. А ночЕвка в холодном лесу послужит ГубошлЕпу и остальным хорошим уроком.
-- ЗагнЕмся мы здесь, шеф, честное слово, загнЕмся, -- заскулил Крабс, нервы у которого были на пределе. -- У меня в животе будто ежи завелись, будто не желудок внутри, а осиное гнездо... За что, за что мне такое наказание!