Вскоре Кэт перевязала меня и теплой губкой стерла кровь со спины и боков. Я почти в открытую ловил кайф.
— Садись, — велела она, — посмотрим, не натекло ли спереди.
Я начал приподниматься. По спине пробежал огонь. Вскрикнув, я, тем не менее, твердо про себя решил, что не позволю боли остановить себя. Очутившись на коленках, я почувствовал себя чуть лучше.
Кэт выглядела обеспокоенной.
— Видок у меня, догадываюсь, не очень, — высказался я.
Сидя напротив меня на коленях, Кэт принялась протирать мою грудь губкой. Крови почти не было, но я не протестовал. Кожа зудела после ковра, и губка была отличным избавлением. Да и потом, Кэт печется обо мне — когда еще такое на мою голову перепадет.
— Ну как? Поправишься? — осведомилась Кэт.
— Когда-нибудь — определенно.
— Может, отвезти тебя в больницу скорой помощи?
— Да ну. Все у меня будет в ажуре.
— Может, не будешь таким легкомысленным и позаботишься о себе?
— Позабочусь. Как только сбудем Эллиота — так сразу.
— Если мы все же планируем, как ты говоришь, сбыть его этой ночью, придется сыскать тебе новую футболку.
— Что, с моей совсем все плохо?
— Явно видала лучшие времена.
— Черт. Я любил этого хитрого грифа.
— Ладно, я вымочу ее специально для тебя. Пока мы будем в отъезде — высохнет.
— Буду признателен.
— Все равно, придется тебе надеть что-то другое в дорогу. — Встав, она, с губкой в одной руке и комом моей футболки в другой направилась в ванную. Выйдя оттуда, сразу взяла курс на свой шкаф-стену. Откатила в сторону дверь в дальнем левом углу.
— У меня осталось кое-что от Билла, — сказала она, не поворачиваясь.
— Я уж лучше что-нибудь твое надену.
Она смерила меня удивленно-невеселым взглядом из-за плеча.
— Ну, — развел я руками, — у тебя ж наверняка найдется этакая бесформенная и безразмерная рубаха, вроде…
— Нет, такого у меня нет, — известила она, вновь уделив все внимание недрам шкафа.
— У меня кое-что есть в той сумке, что в машине, — сдался я.
— Как тебе это? — она вынула из шкафа рубашку и тряхнула, расправляя. Походила та на одетую на ней самой — короткие рукава, яркие цвета.
Я состроил мину.
— Что в ней плохого? — стрельнула она глазами.
— Ничего, в общем-то.
— И я так думаю. Прекрасная рубашка.
Спору нет.
— Что ж, ладно, — сказал я, поднимаясь на ноги.
Кэт поднесла ее мне, зашла за спину, набросила на плечи, помогла продеть руки в рукава. Обойдя, принялась застегивать пуговицы.
— С ней все в полном порядке, — заверила она меня.
— Да я не отрицаю…
— Он не умер в ней, не волнуйся.
— Э-э-э…
— Билл. Мой муж. На нем вообще ничего не было, когда он умер.
Мне это знать явно было не обязательно.
— Я просто не люблю таскать чужие вещички, — пояснил я.
Особенно — с плеча мужа Кэт, мертвого ли, живого.
Продев последнюю пуговицу в причитающуюся дырку, она произнесла:
— Я ее ему купила. Чувствуешь разницу?
Еще какую.
— Наверное, — протянул я.
Положив руки мне на плечи, она подалась навстречу мне и поцеловала. Мгновенья неги были коротки, но я почувствовал себя, как кактус в пустыне, на который наконец пролился благодатный дождь.
— Готов? — прошептала Кэт.
— К чему?..
— К вот этому.
Мы оба повернулись и уставились на Эллиота.
Мой взгляд царапнуло багровое деревянное острие, торчащее из него.
— Может, нам все же лучше просто выволочь его? — предложил я.
Кэт кивнула:
— Лучше — это точно.
Шагнув к замотанному телу, я ухватил Эллиота за лодыжки и, стараясь не обращать внимания на боль в спине, оторвал их от пола и поволок мертвый вес к двери из спальни.
— Не туда, — окликнула меня Кэт. — Тащи ко мне.
Она стояла у дальнего края кровати, и поначалу я решил, будто она хочет, чтобы мы возвратили труп на ложе, что смысла явно не имело. Но она, поняв мое замешательство, отошла чуть подальше — к окну.
Ее огромных размеров кровать и тумбочки-близнецы расположились как раз между двумя окнами. Она прошла к правому, развела шторы в стороны, открыла его настежь и, повернувшись ко мне, улыбнулась.
— Догадайся, что внизу?
— Земля, — выдал я.
— Подъездная дорожка.
Бросив ноги Эллиота, я подбежал к окну и, коль скоро защитного экрана снаружи не было, выглянул наружу.
Узкая бетонная полоса — с машиной Кэт в стороне справа — предстала моим глазам.
Отступив от окна, я кивнул.
— Если хоть кто-нибудь увидит нас из дома напротив…
— Они на три недели укатили в Англию.
— У них там совсем никого? Смотрителей и дворецких нет? Знаешь же этих англоманов.
— Я — их смотритель, — терпеливо пояснила Кэт, — у меня — их ключи. Этим утром я поливала цветы Бетти. Там никого.
— В таком случае окно — хороший выход.
— Было бы здорово, если б я додумалась до этого раньше, чем ты схлопотал немножко кола в спину.
— Я и сам не догнал, — улыбаясь, успокоил ее я.
— Не важно. Если нам удастся выпихнуть его отсюда, не придется мучиться с лестницей. И волочь его через весь дом — тоже. И лишний раз бередить твою рану. Словом, по всем пунктам наша задача упрощается. Нам даже не придется возиться со снятием экрана. Я его сама высадила где-то год назад, когда пыталась от него убежать.
Я вытаращил на нее глаза.
Кэт пожала плечами.
— Ты что, выпрыгнуть хотела? — уточнил я.
— Высоковато, по-твоему, для прыжков?
— Не то слово!
— Дело было той ночью, когда он убил Билла.
— Эллиот убил Билла?
Прикусив губу и глядя мне прямо в глаза, она, набравшись духу, рассказала мне:
— Да, он это сделал. И да, я хотела прыгнуть из окна, пытаясь от него спастись. Оно было нараспашку, но экран опущен — я врезалась в него на полном ходу. Разбила. Но это меня порядком замедлило — а Эллиоту хватило времени схватить меня и втащить обратно.
— О Боже. Оно ведь, может, и к лучшему, Кэт. Ты ведь могла не пережить падение.
— Не самый плохой исход, — заявила она, отведя взгляд в сторону.
— Боже! — прошептал я.
Мы снова были лицом к лицу.
— Я не из потенциальных самоубийц, просто хотела тогда, чтоб все это побыстрее закончилось — не важно, как. — Она предприняла слабую попытку улыбнуться. — Зато нам сейчас не возиться с этим дурацким экраном. И теперь в окно полечу не я, а Эллиот. Поможем ему?
Слова никак не желали выходить из пересохшей глотки, потому я просто кивнул и, вернувшись к Эллиоту, занялся им. Спина протестовала. Ей вторила прокушенная рука, хотя раны от Эллиотовых клыков были и вполовину не такие болезненные, как та, что красовалась в том месте, куда меня тюкнул кол. Зато боль иногда — хороший способ остаться в здравом уме, что лично мной ценилось высоко, особенно после потока сюрреальных событий, излившегося на мою голову за одну лишь ночь.
Подтащив сверток как можно ближе к окну, я отпустил ноги Эллиота.
— Сбегаю за веревкой.
Кэт сжала мое плечо.
— Не стоит.
— Это займет всего пару…
— Нам не понадобится веревка.
Я посмотрел ей в глаза.
— Ты шутишь.
— Не думаю.
— Боже, — снова вырвалось у меня.
В глазах Кэт плясали лукавые огоньки. Совсем как тогда, когда она еще была подростком, и мы с ней были не разлей вода. Только те огоньки, былые, так часто подмечаемые мной тогда, сулили лишь веселье, невинные забавы. От этих же явно добра ждать не приходилось — взгляд выросшей Кэт был тяжелый, едва ли не режущий.
— Что, просто вышвырнем его? — спросил я.
— Быстро и просто, — кивнула она.
— Не скажу, что ему будет просто.
Дьявольский огонь покинул ее глаза и затеплился в ее улыбке.
— Он мертв, Сэмми.
— Но мы не можем просто так взять и выбросить его.
— Боишься, что он поранится?
— Ну да. Мне кажется, он совсем в негодность придёт.
Качая головой, она тихо рассмеялась.
— Мы собираемся похоронить его, а не продать с молотка. Ему и не надлежит быть в отличном состоянии.
Лот номер такой-то, труп вампира; орудие убийства прилагается, подумал я, но вслух сказал:
— Просто… так не поступают обычно. С телами.
— Но в случае Эллиота, это замечательный план действий. — Озорное выражение пропало с ее лица. — Я с ним справлюсь. Спускайся вниз, если хочешь.
И она без шуток взялась за завернутый труп — с мрачной решимостью рестлера. Не проронив ни слова, я присоединился к ней. Кэт не стала меня благодарить, но глянула с благодарностью. Вместе мы поставили Эллиота стоймя.
— Придержи его на секундочку, — сказала Кэт. — Я проверю, чист ли наш фронт.
Пока я сражался за сохранение стоячей позиции Эллиота, она высунулась из окна и окинула взглядом улицу. Зад ее некогда-джинсов был вытерт, но почти не заляпан краской. Пара старых следов укусов виднелась на нижней части ее правой ягодицы — той, что была видна через прореху. Глядя на выцветшие красные точки, осознавая, что там был рот Эллиота, его клыки, я вдруг вспомнил и о других местах, где приложился этот безумный кровосос. Выбросить его из окна больше не казалось плохой идеей.
Кэт обернулась.
— Вроде бы все спокойно.
— Может, нам следует выключить в спальне свет, прежде чем приступим, — сказал я.
— Хорошая идея.
Я остался стоять в обнимку с Эллиотом, а Кэт поспешила выключить все светильники и задуть свечи. Она потушила все — кроме двух свечек. Они были в высоком подсвечнике в изножье кровати.
— Я оставлю их, — сказала она мне. — Нам понадобится хоть какой-то свет.
— Пойдут, — махнул я рукой.
В комнате было довольно темно, и мне нравилось, как выглядит Кэт в мерцающем свечении.
Она подошла ко мне.
— Если выйдет, пододвинь его поближе к окну. Я приму его на себя и вытолкаю.
— Идет. — Я обнял труп еще крепче. — Будь осторожна, хорошо?
Процесс нашего продвижения больше всего напоминал какой-то странный танец. Толчок ко мне — провисание — толчок от меня. Этаким маятником мы подобрались почти вплотную… и тут Кэт, принимая сверток к себе, накренилась к разверстому окну явно сильнее, чем следовало.
— Кэт!
Вскрикнув, она отшатнулась с пути, и всем весом — головой вперед — Эллиот полетел в провал окна. Тело ударилось поясницей о подоконник, торс канул в ночь, увлекая за собой ноги. Пластик мелькнул белым пятном в темноте и исчез.
Я остался на месте, Кэт же осторожно выглянула. Мне этого не требовалось — я слышал, как он рухнул оземь. Звук был мягкий, до омерзения влажный. И что мне не понравилось — следом раздался еще какой-то щелкающий хруст, будто раскололся кокос.
Кэт столкнулась со мной взглядом и усмехнулась.
— Сработало, — провозгласила она.