Пегги подозрительно посмотрела на банку пива в руке, потом все же открыла и осторожно поднесла к губам. Отпила. Скорчила гримаску.
— Ужасно, — поделилась она ощущениями.
— Не пей, — пожал плечами я. — Нам больше достанется.
— И что, этой вот ерундой люди заливают себе глаза? Пиво что, всё на вкус такое?
— Пожалуй, почти всё.
Она все же сделала еще один неуверенный глоток, потом выдала:
— Значит, вы опять пытаетесь мне голову задурить.
— Каким же образом? — осведомилась Кэт.
— Вампирами. Ага, сейчас!
— Никаких «ага, сейчас», солнышко, — сказала Кэт. — Снег Снегович хочет стать вампиром. Честное пионерское.
— Старовата ты для «честного пионерского», — подколол я ее.
— Честное индейское, — поправилась она.
— А «индейское» звучит неполиткорректно.
— Слово коренного американца, Сэм, не юродствуй.
— Вот, уже лучше! — расплылся в улыбке я.
— Итак, — подытожила Кэт, — честное слово, именно этого он желает. Стать вампиром и не стареть.
— Вы серьезно? Вы вампирами меня надуть пытаетесь?
— А ты что, не веришь в вампиров? — спросил я ее.
— В вампиров? В Дракулу, в Салимов Удел… что там еще, Энн Райс, «Интервью с вампиром»? В фильме еще Брэд Питт играл. — Теперь даже Пегги улыбалась.
— Ну да, я про этих ребят, — кивнула Кэт. — Ты, выходит, знаешь.
Улыбка Пегги сжалась в угрюмую кривую полосу.
— Да все об этой фантастической галиматье знают. Я что, по-вашему, в каменном веке родилась? И да, я в них — не верю.
— В этом их сила, — произнесла Кэт.
— Это кто сказал? — поинтересовался я. — Ван Хельсинг?
— Это я сказала. Только что.
— Эй, — запротестовал я, — это не твоя находка, зуб даю.
— Никто не верит в вампиров, — вмешалась Пегги.
— Мы верим, — сказал я.
— Отчасти, — добавила Кэт.
— И уж точно в них верит Снег Снегович.
— Так сильно верит, что планирует стать одним из них, — объяснила Кэт. — Именно поэтому он за нами гоняется. Вся проблема-то, собственно, в том, что ему известно: как минимум один вампир лежит у нас в багажнике?
— Что-что у вас в багажнике? — переспросила Пегги.
— Вампир, — сказал я.
— Вампир, значит. Всамделишний.
— Мертвый.
— Ну, вот этого утверждать наверняка нельзя, — заметила Кэт. — В теории вампиры уже мертвы. Они не-мертвы в принципе. Но наш, скажем так, выведен из строя.
— Да, колом в сердце, — кивнул я. — Мы пришпилили кровососа прошлой ночью.
— Вы оба просто выжили из ума.
— У нас просто выдался жесткий денек, — оправдался я.
— Жесткий денек после жесткой ночи, — подтвердила Кэт.
— Угу. Мало спали…
— Зато выпили немного пива.
— А по-моему, многовато, — скептически протянула Пегги.
— Да нет, в самый раз, — я отхлебнул из банки. — Отсюда наш, скажем так, иррационально бодрый настрой. — Я хохотнул, покачал головой. — Хотя, думаю, тут дело не в пиве, тут дело в нашем отчаянии.
— В точку, — кивнула Кэт. — Этот вампир изрядно поиграл на наших нервишках. Мы бодримся, чтобы с ума не сойти.
— Да вы уже и так с ума все посходили.
— Не спеши с выводами, — сказал я. — Просто перевозбудились.
Склонив голову, Пегги мрачно посмотрела на меня.
— Значит, у вас там, в багажнике, труп?
— Увы, — сказала Кэт. Через зеркало заднего вида я увидел, как она сделала большой глоток из банки, потом вытерла губы тыльной стороной ладони. Глубоко вздохнув, продолжила: — Где-то год назад ко мне привязался этот парень, по имени Эллиот. И он оказался вампиром.
— В самом деле, — в голосе Пегги было много иронии и никаких вопросительных интонаций.
Проигнорировав ее, Кэт рассказывала дальше:
— Я никогда не видела, чтоб он превращался в летучую мышь или что-то в этом духе… я даже его возраста не знаю. Возможно, он был просто по-настоящему жуткий, нестандартный маньяк, ловивший кайф от укусов и питья крови. Вот что он со мной проделывал. Кусал — и пил. Глянь вот сюда. — Кэт приспустила рубашку с левого плеча и повернулась к Пегги боком, чтобы было видно ранки на шее. Моими стараниями они выглядели новыми. Проколы перестали кровоточить, но кожа вокруг них была красная и припухшая.
Пегги приспустила темные очки и сузила глаза. Внимательно оглядела шею Кэт. Цыкнула зубом.
— Ерунда, — последовал вердикт.
— Это не ерунда, — возразил я.
— Никакими зубами таких не сделать.
— У него зубы — особые, — объяснила Кэт. — Как иглы. Из стали.
— Вот как?
— Ну, стальные только клыки. Его глазные зубы. Это даже не столько зубы, сколько насадки. Он может снимать их и надевать, когда заблагорассудится.
— Мы можем показать ей все, — сказал я Кэт.
— Нет, не открывая багажник — никак. А багажник открывать нельзя.
— Почему? — спросила Пегги, явно сбитая с толку.
— Солнце, — сказала Кэт. — Вещь, губительная для вампиров.
— О. Ах, да. Поняла.
— Мы откроем его после наступления темноты, — сказал я. — Вот тогда-то ты все сама увидишь.
— Вдруг эти штуки — грим? — усомнилась Пегги.
— Коснись, — сказала Кэт и наклонилась к ней.
Пегги, переложив пивную банку в левую руку, зависла над шеей Кэт. Из-за неудобной позы платье на ее груди смялось, придав той какой-то более-менее женственный объем; впрочем, иллюзия рассеялась, когда девушка выпростала руку и аккуратно приложила палец к одной из ранок.
— Ух ты, — выдала она наконец. — Настоящие.
— Ну вот, видишь? — спросила Кэт.
— Они болят?
— Не то, чтобы сильно. Не будут болеть, если не надавить.
Пегги коснулась еще раз, чуть аккуратнее, чем в прошлый раз.
— Это он сделал? Тот, кого вы убили, парень из багажника?
— Да. Эллиот. Они не такие свежие, какими кажутся, кстати. Просто случайно… заново открылись. Не так давно.
Пегги покивала.
— Хорошо, значит, если парень в багажнике — вампир, и он сделал вот это вот с вами, как вы тогда не мертвы?
— Он не хотел, чтобы я умерла.
— Но он пил кровь, не так ли?..
— Недостаточно, чтобы убить меня.
— О, какая же все-таки чушь, — покачала головой Пегги.
— Снег Снегович так не думает, — напомнил о себе я.
— И это плохо, — подвела черту Кэт, выпрямляясь. — Если бы он, как и ты, считал все это чушью, мы бы так сильно не влипли. У него пунктик на вампирское кино. Он его попросту пересмотрел. А теперь думает, что заполучил шанс стать бессмертным.
— Или, по крайней мере, долговечным, — добавил я.
— Его план заключается в том, чтобы вытащить кол, вернуть Эллиота к жизни и уговорить посвятить его в вампиры.
— Только сумасшедший в такое…
— Он и есть сумасшедший, разве не ясно? — сказали мы с Кэт едва ли не хором.
— Я знаю, — тщательно подбирая слова, начала Пегги, — есть люди, которые верят во всю ту чепуху, что несут по телевидению, но чтобы верить в такое?
— И тем не менее, — произнесла Кэт. — Он достаточно безумен, чтобы поверить.
— Но он не сможет ничего сделать до темноты, — сказал я Пегги. — Если мы откроем багажник раньше, чем солнце сядет, Эллиот сгорит дотла.
— Если полагаться на кино, опять же, — уточнила Кэт.
— А Снег именно на него и полагается. Он, похоже, верит во всю чепуху про вампиров. Которая сама по себе довольно расплывчата и полна противоречий. Взять хотя бы истории про крест…
— У тебя, кстати, есть крест? — спросила Кэт Пегги.
— Он сейчас не на мне.
— Но крест не всегда спасает, — продолжил я. — Все зависит от фильма. Или от книги…
— Этот громила умеет читать? — хмыкнула Пегги.
— …в общем, зависит от вампира, вот что я хочу сказать. Наткнешься на упыря-иудея — и хрен тебе чем твое распятие поможет.
Кэт засмеялась.
— Или на атеистичного вампира, — добавил я. — Да на любого, который — нехристь.
— Я все равно полагалась на крест до последнего, — тихо сказала Кэт.
— Ты… пробовала? — удивленно спросил я.
— О, да.
— На Эллиоте?
— На нем, родимом. Я повесила на шею золотой крестик на цепочке после первого же его визита. После больницы.
— Что вы делали в больнице? — спросила Пегги.
Кэт нашла мой взгляд в зеркале заднего вида и сказала:
— Я попала в небольшую автокатастрофу. Она ко всей этой чертовщине никакого отношения не имела. Так или иначе, Эллиот напал на меня впервые спустя приблизительно неделю после того, как я выписалась из больницы. На следующий день я купила крестик. Едва могла встать с кровати — настолько было плохо, — но собрала волю в кулак и сходила. Вас атакует вампир? Запаситесь крестом. Это — одно из основных правил.
— Как насчет чеснока? — спросил я.
— И его взяла. По-моему, впервые в жизни. Тьму чеснока. Знаете, что мне сказала девчонка на кассе? Усмехнулась и спросила: «Неприятности с вампирами?». Она думала, это смешно. Я сыграла в дурочку и сказала: «Нет, бойфренд — итальянец».
— А святая вода?
— Брала в расчет и ее, но — воду труднее достать. Не было у меня тогда настроения идти в церковь и выпрашивать. Тем более — сливать тайком. Кроме того, у меня и так были крест и чеснок. Если бы они сработали, мне бы не понадобилась святая вода.
— Вы что, взаправду это все купили? — спросила Пегги. — Крест и чеснок?..
— Да, Пегги.
— Чистое безумие.
— Что было дальше? — спросил я.
— Я развесила чеснок у двери в спальню, на окнах. Повесила на шею крестик. Когда Эллиот прибыл… Я услышала, как открывается дверь. В моей комнате было темно. Свечей я тогда еще не зажигала, весь свет шел из прихожей… Он был в своем плаще. И в руке у него покачивалась связка моего чеснока. Он держал ее у груди… и вдруг начал бросаться чесноком в меня. Как теннисными мячиками.
— Великий Боже, — пробормотал я.
— Он хорошо целился. И хорошо бросал. Я закрывала лицо, но он в него и не метил. Не знаю, как ему вообще меня было видно — может, отсвет… не знаю. Но он наставил мне порядочно синяков. Потом, когда чеснок кончился, он включил свет и вошел в спальню. Улыбался, но глаза были злые-злые. Подбежал ко мне так быстро, что плащ за спиной взметнулся. Назвал меня глупой гребаной сукой. Схватил меня за ноги и потянул на себя. И тогда — увидел крестик. — Кэт перевела дыхние. — Он крикнул: «О, думаете, вы — самая тут умная?» Сдернул меня на пол, я ударилась головой… и стал держать в воздухе. За ноги. И, о Боже, он меня тряс. Как куклу. Я поначалу даже не понимала, что он хочет сделать. Думала сначала — просто как-то изощренно убить. Я бы сняла ее, пойми чуть пораньше… крест. Цепочку. Но и тогда бы он вряд ли перестал. Ему такие фокусы нравились. В общем, да, он пытался стряхнуть с меня крестик. Цепочка, понятное дело, просто повисла у меня за ушами. Тогда он начал меня раскачивать. Обхватил меня за лодыжки и стал кружиться на одном месте. Этакий прием из фигурного катания… Я боялась, что врежусь головой либо в кровать, либо в шкаф… но в конце концов цепочка порвалась. Отлетела. И попала в зеркало у кровати. Оно треснуло. Может, поэтому мне так не везет последнее время…
— По его вине оно разбилось, — сказал я. — Это ему должно не везти.
— Но крестик-то был мой.
— Может быть, неудача поделилась между вами двумя.
— Три с половиной несчастливых года на каждого?
— Или все семь лет, но несчастья мелкие. Вполсилы.
— Да кого, черт побери, волнует — семь или не семь? — не выдержала Пегги. — Что случилось после того, как зеркало треснуло? Эллиот запустил вами в шкаф?
— Нет, — покачала головой Кэт.
— Что тогда?
— Он начал кусать меня. Пока кружил.
— Как он мог вас кусать, если вы были?..
— Вопрос — не как, вопрос — где.
— И где же?..
Сквозь облако пыли перед нами я различил загоревшийся тормозной сигнал.
— Всем — внимание, — объявил я.
Грунтовая дорога продолжала постепенно загибаться влево, но фургон, не спеша войти в поворот, притормаживал. Я ослабил нажим на газ. Моя нога замерла над тормозной педалью.
Пегги устремила взгляд вперед.
Кэт подалась ко мне, выглянула в проем между сидений.
— Как думаешь, зачем он тормозит теперь?
— Знал бы прикуп — жил бы в Майами.
Фургон свернул налево и загрохотал по грубой плоскости пустыни. Никакого намека на дорогу там, где он сейчас ехал, не было. Справедливости ради стоит заметить, что и особых препятствий передвижению там не было тоже. Редкие невысокие барханы, кактусы, полынь. Ничего такого опасного.
Я свернул с дороги и последовал за фургоном.
Машину подбросило.
— Полегче, — попросила Кэт.
Я убрал ногу с газа, и болтанка уменьшилась вместе со скоростью.
— Что-то мне подсказывает, что мы почти у цели, — тихо сказала она.
Да, похоже, Кэт была права. Что-то такое и я чувствовал. Неприятные холодок и тяжесть в животе.