Отвернувшись, я начал подъем обратно. Внутри все сжалось.
Мы недооценили Снеговича уже в который раз. Все наши уловки были ему очевидны.
И что теперь?
Я подумывал о том, чтобы оступиться. Симулировать случайное падение. Возможно, мне повезет грохнуться сильно — с переломом ноги или (что вероятнее) позвоночника. Это, по крайней мере, не позволило бы мне подняться наверх, за «трупом» Кэт.
Но это вряд ли бы не позволило Снеговичу зарезать Донни. Он уже нанес ему две серьезные раны, и, видимо, довершить работу ему не составит труда. И совесть его мучить не будет.
Ожидания Кэт не оправдались — Снегович явно не нуждался в Донни. И, боюсь, он перестал нуждаться в ком-либо из нас в тот самый момент, когда протаранил машину Кэт на фургоне. Мы больше не могли удрать, Пегги и вовсе выбыла из игры — не нужно было больше ни стращать сестру Донни, ни давить на нее. А ее братом этот извращенец уже наверняка попользовался. Скорее всего, он успел уже сделать с ним все, что хотел — разве что не убил еще.
Все это бессмысленно. Черт с ними, нужно уносить ноги.
Но я знал, что Кэт никогда не пойдет на такое.
Эх, надеюсь, она уже удрала.
Но, поднявшись достаточно высоко, я увидел ее — сидящей по-турецки в тени и выжидательно смотрящей на меня.
— Мы влипли, — с порога объявил я.
Подтянувшись, я попытался забросить ногу на уступ. Не вышло. Кэт осторожно подобралась ко мне и протянула руку. Мы закатились в тень, где Снегович уж точно не мог нас видеть. Я тяжело дышал. Кэт, похоже, была абсолютно спокойна.
— Мы должны сделать то, что он хочет, — сказала она шепотом.
— Ты с ума сошла? — вытаращился я на нее. — Он хочет твое тело.
— Ну, значит, он не настолько гей, насколько я подумала.
— Твое мертвое тело, Кэт, тут не до шуток! Я сказал ему, что ты погибла. Теперь я должен…
— Я знаю. Я все слышала.
— И говоришь — «мы должны сделать то, что он хочет»? Мне что, убить тебя?
— Я и так мертва. Смотри. — Она шлепнулась на спину, раскинула руки.
— О, Боже.
— Давай, — прошептала она. — Неси меня к нему.
Я на руках и коленях подполз к ней.
— Таким дешевым трюком его не проведешь.
— Мы выиграем время. Пока он не подберется поближе, он не поймет. Возможно, это даст нам шанс.
— Как, черт возьми, я тебя снесу?
— Как обычно несут мертвое тело. Торжественно.
— Что, если я тебя не удержу? Что, если я уроню тебя?
— Будет правдоподобнее.
— О, потрясающе.
— Только роняй осторожно.
— Почему нам не остаться здесь? Он достать нас не сможет. Стемнеет, и потом мы…
— Мы не можем так поступить, Сэм.
— Я не хочу потерять тебя.
— И не потеряешь, — подмигнула Кэт. — Теперь подбери меня прежде, чем он что-то заподозрит.
— Кэт, пойми, он знает, что ты не мертва.
— Он не знает, он только думает, что знает. Мы его переубедим. Давай, неси меня.
Как только я присел на корточки рядом с ней, она забросила левую руку мне за шею и чуть приподнялась. Я просунул одну руку ей под спину, другую — под ноги.
— Пошли, — сказала она.
— Ты не можешь меня так держать.
— Да знаю я. — Она опустила левую руку вдоль тела, правую — вытянула рядом, на земле. — Вот эта будет безжизненно болтаться. В сценариях же так пишут?
Я не мог не улыбнуться.
— Да, — сказал я. — Так.
Я встал прямо, держа ее на руках, как жених, собирающийся пронести невесту через порог… или как тот крестьянин из «Франкенштейна», что нес свою мертвую дочь в деревню.
Жаль, что Кэт была тяжелее той девчушки.
Я вышел на край выступа, пошатываясь от нагрузки.
— Привет, Кэт! — крикнул Снегович снизу.
Она не ответила.
— Могу я просто оставить ее здесь? — взмолился я. — Она ужасно тяжелая.
— Тяжелая, говоришь? Тогда скинь мне ее сюда.
Покачав головой, я сделал два шага от края. Тело Кэт закрыло мне вид на Снеговича. И я понял, что у меня не выйдет снести ее вниз. Во-первых, идти бы пришлось почти вслепую, не глядя под ноги. Во-вторых, вес Кэт слишком сильно нагружал мне руки и спину, из-за чего страдало мое равновесие.
А до следующего валуна внизу, на котором можно было удержаться без опаски падения, было добрых полтора метра.
Повернувшись спиной к Снеговичу и прошептав Кэт виси как висишь, я опустился на корточки и осторожно сгрузил ее на землю. Когда ее затылок соприкоснулся с камнем, она поморщилась, но у Снега, конечно, не было никаких шансов это увидеть. В целом, пока она хорошо справлялась с ролью трупа.
Оставив ее лежащей на спине, я подобрался к краю, спрыгнул вниз и, обратившись к ней, стащил следом за собой — за руку и ногу. Кое-как взвалил на плечо — обхватив за ягодицы. Кэт хихикала, когда я безрезультатно возил руками по ее заднице, пытаясь найти точку опоры получше, но еще сильнее смеялся внизу Снегович — так что, опять же, волноваться за нашу хитрость было пока напрасно. Гаденыш бы ничего не услышал за собственными гомерическими приступами веселья.
Подойдя к краю нового уступа, я прижал ее ноги к своей груди. Вес перераспределился получше. Какая-то часть тяжести ушла… или же я к ней привык.
Или же Кэт слишком хорошо изображала мертвую.
— Ты в порядке? — на всякий случай спросил я.
Она не ответила. Возможно, вовсе меня не слышала. Говорил я тихо, а ее голова была опущена мне за спину и пребывала сейчас где-то в районе моей талии.
Я не рискнул сказать ей что-либо еще. Только легонько погладил по ноге.
Снегович, на крыше фургона, все еще держал Донни за волосы. Нож, правда, опустил. Он больше не смеялся — только скалил зубы и, покачивая головой, смотрел, как я тащу Кэт по каменистому склону.
И Донни смотрел тоже. Уголки его губ как-то неправдоподобно далеко оттянулись назад, и выглядело так, будто он ухмылялся на пару со Снеговичем. Конечно, это была лишь гримаса. От глубоких ран на его груди бежали кровавые дорожки, исчезавшие лишь у отворотов его ботинок… то есть, конечно же, ботинок Кэт.
Спускаясь вниз, я пару раз бросил взгляд туда, где лежала Пегги. Никаких изменений. Ноги — все еще в салоне, платье задралось к самой талии, кровь на лице — словно высыхающий кленовый сироп.
Она выглядела даже слишком мертвой.
Интересно, видел ли Донни ее. Мог ли вообще видеть — с крыши-то фургона? Возможно, нет. Трудно сказать. Возможно, с его позиции автомобиль развернут так, что тело не углядеть. Я втайне даже надеялся на это. Лучше пусть он пока не ведает, в каком состоянии его сестра.
— Стой там, — сказал Снегович.
Я не смог остановиться сразу же — некий импульс, казалось, толкал меня вниз, от валуна к валуну. Но через какое-то время я все же встал. Застыл, пытаясь отдышаться, дрожащий от нагрузки, от жары, от опасений, терзавших душу. Я ведь почти уже спустился — так какой прок меня останавливать? Неужели он что-то заметил?
— Не двигайся, — предупредил он.
Я поднял голову и принялся смаргивать пот, затекший в глаза.
И понял, что стою прямо напротив него.
Он застопорил меня, когда я поравнялся с уровнем крыши фургона. И сейчас между нами пролег отрезок где-то в пять метров. Я был на одном его конце. Снег с Донни — на другом.
— Шта теее ну-уно? — на выдохе прошепелявил я. На большее меня не хватило. Никак не удавалось перевести дыхание. Мое сердце трепыхалось столь отчаянно, что мне казалось — вот-вот расколотит ребра и выскочит наружу.
— Мне не очень-то приятно это говорить, салажонок, — выдал Снег, — но есть у меня такое подозреньице, что вы опять меня облапошить пытаетесь.
Я покачал головой.
— Она не мертвее тебя, так?
Я еще раз покачал головой. Голову, кстати, напекло. И по ощущениям это был скорее котелок с потом, чем голова.
— А ты как думаешь, мальчик Донни? — вдруг обратился Снег к заложнику.
Парень дернул головой вверх-вниз пару раз.
— Он правду говорит, — пробормотал он.
— Ты так говоришь только потому, что я перережу тебе глотку, если выяснится, что он нас обманывает.
— Она мертва! — выпалил я.
— Хорошо. Но я все еще немного сомневаюсь. Почему бы мне не удостовериться?
— Только… я не могу уже держать… я хочу спуститься…
— Брось ее себе под ноги. Там, где стоишь.
Я сделал несколько шагов назад.
— ТАМ ЖЕ!
Содрогнувшись, я склонился — до тех пор, пока ноги Кэт не уткнулись в скалу прямо перед моими собственными. Тогда я обнял ее, как ребенок — ствол дерева, и аккуратно уложил на землю. Так взаправду могли бы укладывать мертвое телоН ноги-поясница-плечи-голова.
Совершенно безвольная масса без признаков жизни.
Когда она была передо мной, а мои руки были на ее спине, я почувствовал биение ее сердца, ее дыхание. Рубашка ее была расстегнута, но не спала с нее, пока она свисала с моего плеча вниз головой.
Когда я выпрямился, Кэт повисла на мне. Ее голова моталась из стороны в сторону, глаза — закрыты, рот — широко раскрыт.
Я хотел бы, чтобы ее глаза были открыты. Хотел, чтобы она хотя бы подмигнула мне.
Ничего подобного.
Хорошо же у тебя выходит, мысленно похвалил ее игру я.
— Так, — провозгласил Снегович, — так. Теперь ворочай ее, чтоб я нормально посмотрел.
Я прижал Кэт к себе и покачал головой.
— Бу, поздновато фокусничать. Ты стащил ее вниз. Теперь просто разверни ко мне лицом.
— Но она же упадет!
— И что? Она же мертва.
— Я не хочу, чтобы она падала!
— Тогда поверни и держи ее крепче.
Я так и сделал. Далось мне это с трудом. Мышцы отказывались работать. Кэт была тяжелой и скользкой. Однако, я должен был сейчас потакать Снеговичу. Она мне б сама сказала об этом — будь обстоятельства несколько другими.
Я развернул Кэт к Снегу и Донни лицом.
Застыл позади нее, плотно обхватив ее под грудью. Ноги Кэт прогнулись в коленях. Все, как и положено человеку без сознания… или вовсе без жизни.
— Что думаешь, Донни, мальчик мой? Она жива или мертва?
Донни слегка покачал головой. Его взгляд остановился на груди Кэт.
— Я задал тебе вопрос. Ответишь?
— Она не дышит, — сказал Донни.
— Молись на это, — Снегович улыбнулся мне. — Отпускай ее.
— Нет!
— Ну что ж, сожалею об этом, но Донни…
Кэт вдруг дернулась в моих руках — голова резко взметнулась вверх, правая рука — нырнула за спину. На секунду мне показалось, что ее пронзила конвульсия.
Но в руке у нее вдруг очутился камень. И этот камень она метнула в Снеговича.