Катя молча глядела на Аниску спокойными ожидающими глазами. Солнце просвечивало сквозь её белёсые волосы, торчавшие над голубой ленточкой, и голова её была похожа на пушистый одуванчик.
- Вот я видела... Отсюда червяк вылез...
- Ой! Вот так история, - закричала Танюшка, - про червяка!
- Червяк вылез. А потом? - спросила Катя.
- А потом муравьи напали, разорвали его и утащили.
- И всё?..
Аниска и сама не могла понять, почему ей так интересно было смотреть, а рассказ вышел совсем неинтересный.
- А ну-ка я сама погляжу!
Танюшка схватила рыжую сухую ветку и быстро разворошила край муравейника. Муравьи закипели-забегали, потащили куда-то свои белые коконы...
Аниска оттолкнула Танюшку, вырвала у неё ветку и забросила в чащу.
- Ты что? Драться, да?! - У Танюшки в голосе послышались слёзы. - Уж скорей драться, да?
- А ты не мучай.
- А кого я мучаю? Кого? Кого я мучаю?
- Муравьёв. Они строили, а ты ломаешь.
- Ну и сиди со своими муравьями. Косуля!.. Кать, пойдём! Пусть одна ходит!.. Косуля, Косуля!
Катя невозмутимо запела тоненьким голоском и пошла по лесу. Она не любила, когда плачут и когда ссорятся.
Аниска хмуро посмотрела им вслед. На смуглых скулах выступил румянец. Всегда так. Когда сказать нечего, так сейчас - "Косуля".
А это слово Аниске было больней всего на свете.
2. БРАТЕЦ НИКОЛЬКА, С КОТОРЫМ МОЖНО РАЗГОВАРИВАТЬ
Мать уходила из дому и наказывала Лизе, старшей Анискиной сестре:
- Гляди за домом. Уберись в избе, подмети, посуду вымой. А перед зеркалом довольно вертеться - не доросла ещё.
- А Аниске - что?
- А ей - с Николькой сидеть.
И, уже выходя из избы, крикнула:
- Не обижайте Никольку, смотрите!
Лиза с тоской посмотрела на молочные кринки с застывшей белой кромкой по краям, на сальные чугунки, на большую плошку с остатками щей... А она только что причесалась и покрылась чистым голубым платком - можно бы и на улицу...
Она стояла возле печки и острыми мышиными глазами искоса поглядывала на Аниску. Взялась было за ухват, чтоб достать горячей воды, и снова со вздохом поглядела на Аниску:
- Может, ты вымоешь... а?
Аниска поливала свои цветы. Цветы у неё стояли на всех окнах - в горшках, в консервных банках, в кринках с отбитым горлышком.
- Мать велела тебе, - ответила Аниска, - а мне с Николькой.
- Ну, Николька-то ведь спит! А? Мне ведь на школьный участок надо! Я же платье запачкаю!..
- А ты фартук надень.
- У, Косуля! Вот сейчас побросаю все твои цветы!
Аниска растопырила руки. Ей показалось, что Лиза и вправду сейчас набросится на её горшки и плошки.
- Во! Как наседка расшиперилась! - засмеялась Лиза. - А как будто я их после разбросать не могу!
- А я матери скажу!
- Скажи. Она и сама рада будет - в избе светлей. Говори - не будешь мыть?
Аниска посмотрела на свои фуксии, "огоньки" и "крапивки" - такие они были беззащитные, словно маленькие детки! Они глядели на неё малиновыми и лиловыми глазками, словно просили не давать в обиду.
- Иди уж!..
Аниска налила в миску горячей воды и взялась за мочалку.
Лиза повеселела:
- Ты сейчас вымоешь... А я после обеда. Уж после обеда к тебе не пристану!
Она ещё раз заглянула в зеркало и проворно выскочила из избы. Лишь бы сейчас не мыть, а там видно будет!
Жаркая тишина в избе. Слабый запах цветущей сирени плывёт в открытые окна. На рябине поют скворцы...
Всегда было так. Девчонки водятся друг с другом, а она с ними никак поладить не может. Вот и опять - поссорилась с Танюшкой. А из-за чего? Из-за каких-то муравьёв!..
...Аниска тёрла кринки горячей мочалкой, обливала их чистой холодной водой...
А на что ей нужны эти муравьи?
Но вспомнилась их суматоха, их муравьиная паника, их беготня. И Аниска сказала, обращаясь к большой миске:
- А она пусть не ломает. Им ведь тоже не легко строить-то! А к чему она сломала? Ну?..