- Какие крысы? Просто ты неженка, даже за картошкой слазить не можешь! Правду бабка Устинья говорит - с тобой нагоришься!
- Там темно же...
- Зажги лампу.
Валентинка зажгла маленькую синюю лампу, взяла бадейку и полезла в подпол. Свет лампы озарил земляные стены, кадки, покрытые деревянными кружками, кринки, яйца, уложенные в ящик и пересыпанные золой. Справа громоздился ворох картошки, круглой и крупной, как на подбор. Рядом красовалась жёлтая брюква. Из кучки песка торчали хвостики моркови... Оказалось, что в подполе совсем не страшно. Наоборот, интересно даже!
- Скоро ты? - крикнула сверху Груша.
- Сейчас! Только вот какой набрать: крупной или мелкой?
- Ну конечно, крупной! Мелкая на семена отобрана. Неужели не знаешь?
- Не знаю.
- Ну и чудная же ты! Все знают, а она не знает.
Валентинка еле подняла ведро с картошкой, еле втащила его наверх по лесенке, со ступеньки на ступеньку. На верхней Груша подхватила ведро:
- Ну вылезай скорей! Я телёнку пойло приготовлю, а ты начисть картошки для супа и вымой... И где это Таиска запропастилась? Надо кур кормить, а её нет и нет! И печка нынче что-то не топится. Горе с вами!
Проснулся Романок. Он свесил с печки вихрастую голову:
- Завтрак сварился?
В это время у Груши свернулся чугунок с ухвата, и вода зашипела на горячих кирпичах.
- Вот ещё проснулся! - закричала Груша. - Чуть глаза откроет, так уже есть просит!
Наконец пришла Таиска, розовая, весёлая. В синих глазах её ещё дрожал смех.
- Ты что же, за водой-то в Парфёнки бегала? - напустилась на неё Груша.
- Да ты знаешь, сколько на колодце народу!
- Нисколько там народу! Просто в снежки с ребятами играла, вот и всё! Смотри, в ведре даже лёд намёрз!
А потом повернулась к Валентинке:
- Ну, готова картошка? Это еще только три картошины очистила?.. Таиска, бери ножик, помоги этой неумехе!
Но Таиска даже не подошла к Валентинке:
- Я сказала: мои дела на улице, а ваши в избе. Я лучше пойду кур кормить.
И снова скрылась, хлопнув дверью. У Валентинки ресницы набухли слезами. Она спешила, чтоб угодить Груше, но и ножик её плохо слушался, и картошка из рук вывёртывалась.
"И когда она приедет наконец? - думала Валентинка. - Ну хоть бы поскорей, хоть бы поскорей!"
И прислушивалась, не скрипят ли сани у ворот, не слышится ли знакомый, такой напевный и ласковый голос...
Но вот картошка начищена. Груша заправила суп и поставила в печку. А потом налила пойла в широкую бадью и сказала:
- Вот, народу в избе много, а телёнка напоить некому!
- Давай я напою, - робко предложила Валентинка.
- Ступай, если сумеешь.
Валентинка не умела поить телёнка и не знала, где он. Но она взяла бадейку и тихонько пошла из избы.
Груша догадалась:
- Романок, проводи нашу барышню. А то она какую-то колибру знает, а вот где телёнок стоит - не найдёт!
- У нас телят не было, - сказала Валентинка.
- Эх, вы! - пренебрежительно протянула Груша. - Даже телёнка не могли завести! Наверно, ленивые были!
У Валентинки засверкали глаза.
- Вовсе не ленивые! Мой папа до фронта целые дни на заводе пропадал. Он инженер был! И мама служила тоже!..
- Ну, ну, заговорила! - прервала Груша. - Пока говоришь, пойло остынет... Ой, кажется, дедушка завтракать идёт, а у меня ещё не готово! Из-за вас всё!
Валентинка с Романком вышли во двор.
- Он у нас в овчарнике, - сказал Романок. - Вот дверь. Его Огонёк зовут, потому что он рыжий! Иди! Только смотри овец не выпусти.
Когда Валентинка вошла в овчарник, овцы шарахнулись от неё в дальний угол. Они испугались Валентинки, а Валентинка испугалась их и остановилась у порога.
За высокой перегородкой стоял светло-жёлтый бычок. Он нетерпеливо совался мордой в щели перегородки и коротко мукал, вернее, макал:
"Мма! Мма!.."
Валентинка подошла к нему, и сердце у неё растаяло.
- У, какой хорошенький! У, какой миленький! И ножки белые, как в чулочках! А мордочка! А глазки чёрные, как черносливы!..
Валентинка открыла дверцу. Но не успела она войти за перегородку, как бычок отпихнул её, выскочил оттуда, бросился к бадейке и тут же опрокинул её. Тёплое пойло зажурчало сквозь подстилку. Валентинка в ужасе подхватила бадью, но там было пусто. Бычок сердито стучал в дно бадьи, облизывал крошки жмыха со стенок. Но пойла не было, и он принялся орать во весь голос.
- Противный! - чуть не плача, крикнула Валентинка. - И пролил все! И сам выскочил! Иди обратно! Иди!..
Но бычок и не собирался лезть обратно. Он принялся играть и бегать по тесному овчарнику. Овцы бросались от него, чуть не на стены прыгали. А ему это, как видно, очень нравилось: он фыркал, макал и подпрыгивал на всех своих четырёх белых ногах.
Валентинка вышла из овчарника, захлопнула дверь, села на приступку и расплакалась.