- Вот ишо! - сердито ответила Чечек.
- Не "ишо", а "еще"!
- Ишо!
- Вот так - заупрямилась! Устала, так отдохни. А злиться нечего, однако.
Костя ушел. Чечек проводила его мрачным взглядом и принялась расправлять корешки своей четвертой яблоньки: у каждого ученика было их по четыре. Чечек осторожно присыпала корешки землей, пока Мая держала колышек, и потом долго и ласково своими теплыми руками приминала землю вокруг саженца. Но тонкие черные брови ее по-прежнему хмурились и пухлые губы выражали обиду.
Сумерки застали школьников в саду. Огромная задумчивая Чейнеш-Кая со своим мохнатым венком на вершине словно устала целый день глядеть на эту суету: она погасила на себе все краски - лиловые и оранжевые оттенки камней, зелень трав, белизну берез - и накрыла сад своей голубой тенью. Но это не помогло. Долго еще перекликались голоса, гремели ведра - ребята бегали за водой на Катунь и поливали саженцы.
Ведер в школе оказалось мало - на всех не хватало. Чечек, видя, что ей ведра не дождаться, побежала в деревню, к Костиной матери, и попросила у нее бадеечку. Оттуда она сразу прошла на реку, зачерпнула воды; рассеянно поднимаясь по тропочке к саду, шла и плескала воду, шла и плескала, обливая свое пестрое, с красными цветочками платье.
Чечек подошла к своим яблонькам, приподняла бадейку, чтобы полить их. Вдруг какой-то зверек шмыгнул у нее из-под ног в густой куст боярышника.
- Ай! - крикнула Чечек и с размаху поставила на землю бадейку. - Кто это?
В сад с громким криком неожиданно вбежал сынишка Анатолия Яковлевича, маленький Сашка.
- Алеша! Алеша! - закричал он что есть мочи. - Скорей! Твои кролики убежали!
Алеша Репейников бросился из сада.
- Тише! Тише! - кричали на него со всех сторон. - Яблоньки - гляди! Налетишь - сломаешь!
Алеша ничего не слышал. Он ринулся в сарай, где стояли кроличьи клетки. Одна была приоткрыта: кролик перегрыз веревочку на дверце и убежал. А за ним убежали и еще три.
Алеша в отчаянии оглянулся кругом. Одного он увидел сразу - кролик жевал травку у садовой изгороди и пошевеливал длинными ушами. Он был очень доволен, что может побегать в вечерней прохладе по росистой траве. Алеша подкрался к нему и, с размаху упав на землю, схватил кролика, запер в клетку и побежал в сад:
- Ребята, еще три кролика бегают! Ловить надо!
- Ай, они все наши яблоньки погрызут! - завопили девочки. - Они все яблоньки попортят!
И со всех сторон посыпались на Алешу упреки:
- Вечно у него кролики убегают!
- Кроликовод тоже!
- Только их кормит да гладит, а углядеть не может!..
Кролики шмыгали по саду то тут, то там. Ребята гонялись за ними, кричали и еще больше пугали их. Не обошлось без несчастья: неуклюжий Андрей Колосков упал и сломал яблоньку Катеньки Киргизовой. Катенька старалась поставить сломанную верхушку, но верхушка падала, и Катенька громко плакала:
- Мою самую дорогую, пепиновую-шафрановую, сломали!
Двух кроликов поймали, а третьего нигде не могли найти. Алеша ходил по саду, заглядывал под каждый кустик и у всех спрашивал:
- Тут не пробегал? Не видели?
- А я знаю, где кролик сидит, - тихонько сказала Чечек Мае Вилисовой.
- Где? - живо спросила Мая.
Чечек кивнула на куст боярышника:
- Там притаился.
- Что же ты молчишь? - удивилась Мая и тотчас закричала: - Алешка, сюда! Он здесь притаился!
Куст окружили, и Алеша схватил кролика.
- Теперь все, - сказал он. - Уж попались, так теперь из моих рук не вырвутся!
Ребята вокруг засмеялись:
- Да сколько раз в твои руки попадались, а то и дело по улице бегают!..
Вечер темнел. Небо гасло за спиной Чейнеш-Кая. Ребята медленно, не торопясь пошли из сада, очень усталые и очень веселые. Все было посажено, все было полито - пусть приживается!
- Этот день для нас очень большой, - сказал на прощание Анатолий Яковлевич. - Мы заложили сад, первый сад в нашей округе! Давайте запомним это число - двадцать седьмое апреля!
- И пусть это будет наш юннатский праздник, - подхватила Марфа Петровна, - праздник сада! И в будущем мы каждый год будем праздновать этот день!
- И не учиться? - крикнул Семушка из шестого класса, известный ленивец.
Все засмеялись.
- А Семушке только бы не учиться!
- Нет, учиться все-таки будем, Семушка, - с улыбкой ответил Анатолий Яковлевич, - но будем в этот день делать юннатские доклады, будем отмечать наши юннатские успехи и производить новые посадки... Постепенно и в колхозе сад заложим, и у каждого двора яблонь насажаем, и в полях лесозащитные полосы вырастим... Да, столько еще у нас с вами работы и радостей, ребята, что и жизни нашей, пожалуй, не хватит!
Чечек побежала к Евдокии Ивановне, понесла бадеечку. Желтый Кобас попрыгал вокруг нее, похватал за платье, но Чечек только отмахнулась от него:
- Ну тебя, Кобас! Не лезь ко мне, а то стукну!
- Входи, входи, Чечек! - ласково встретила ее Евдокия Ивановна, принимая бадейку. - Сейчас свет зажгу. Наших-то мужиков еще дома нету.
Чечек молча уселась на лавке.
- Ты что невеселая, или устала? - спросила Евдокия Ивановна.
Она щелкнула выключателем, и мягкий свет озарил ее розовое улыбчивое лицо и светло-русые колечки волос, вьющихся около ушей.
- Я не устала, я же не устала! - ответила Чечек. - И Кенскин думает, что я устала! И еще думает, что я злюсь. А конечно, злюсь, когда обманывают! - У Чечек задрожал голос, и она сердито насупилась.
- Э, вот как? Обманывают? - удивилась Евдокия Ивановна. - А кто же это обманывает тебя, Чечек?