Пробираться по лесу сложно. Мешают ветки, кустарник, крапива. Но останавливаться нельзя или его догонят. Вот только, что догонит? Он видел, как несколько человек, внезапно лишившись голов, упали на землю. После этого он и побежал не оглядываясь. Какая разница кто или что сделало это, нужно бежать чтобы выжить. Но лес выступал союзником этого. Он мешал, он путал. Определившись с одними ориентирами, опустив голову, ты уже не мог их снова найти. В конце концов увидев впереди поляну, бежишь в ту сторону. И оказываешь там, откуда убегал. Но обезглавленных тел уже нет, а их головы украшают забор из костей, окружающий странного вида строение. Внезапно что-то обхватывает ноги, и ты теряешь равновесие. Упав пытаешься разглядеть, что же это. Но видно лишь два светящихся огонька. При попытке освободить ноги, чувствуешь, что хватка сжимается еще сильней, пока кости не выдерживают и начинают ломаться от ужасного давления. Через ужасную боль и звук хруста костей, слышится ужасающий хохот.
Пауль резко вскочил с кровати, весь в холодном поту. Тут же проверил, целы ли его ноги? Целы, хотя небольшая пульсирующая боль еще ощущается. Сев на край кровати, он негромко выругался. Эти сны не прекращаются. Почти каждую ночь ему приходится в ужасе бежать по лесу, в попытке спастись от преследования обладателя этого ужасного смеха. Когда же это началось? Он запомнил это. Хорошо запомнил. Такие странные, повторяющиеся сны, самое то для изучения. Поэтому после того, как ему приснилось это в третий раз, он записал его и пытался разобрать. Всё сходилось к одному. Этот сон является последствием его разговора с Генрихом Гейзером, убийцей женщин. Это произошло несколько месяцев назад. В начале Пауль думал, что это все из-за шока от услышанного и думал, что сны прекратятся достаточно скоро. Но этого не произошло. Его жизнь кардинально изменилась, а сны не прекратились. И это еще больше запутывало и пугало.
Из глубокой задумчивости его вырвал звук движения. Лежавшая рядом с ним на кровати девушка повернулась на другой бок и продолжила размеренно дышать во сне. Пауль посмотрел на неё. Совершенно голая Сабина мирно посапывала. Светившая в окно луна, позволяла рассмотреть её обнаженное тело. Её грудь, её бёдра пробуждали страстные воспоминания о прошлом вечере. Как он покрывал всё её тело поцелуями и её губы издавали одобрительные стоны. Потом эти же губы делали такие вещи, о которых в приличном обществе и не вспоминают, а в кругу близких друзей хвастают. Сабина прекрасная любовница и всё что ей нужно, — это секс. А большего он и не хотел. Его рука потянулась чтобы приласкать тело девушки, но на половине пути остановилась.
«Нужно еще раз просмотреть записи встречи», — не помня в какой по счёту раз, подумал Пауль. Поднявшись с кровати, пытаясь не издавать лишнего шума, он вышел из спальни. Умывшись и одевшись, он зашел в комнату, обустроенную в виде кабинета. Там, перед шкафами набитыми книгами, стоял старый дубовый стол. Этот стол достался ему с квартирой, как и еще куча старой мебели. Но только стол остался, и даже больше, его отреставрировали. Он весь оказался завален различными книгами, журналами, газетами, тетрадями и блокнотами полными записей. Главное же место для работы занимали лишь блокнот с записями, сделанными во время встречи, карточки по которым он проводил тест и большая тетрадь, где он полностью записал всю последовательность произошедших во время встречи событий. Всё что ему только удалось вспомнить, каждую мелочь, каждое движение и взгляд убийцы. Открыв её, он включил настольную лампу и погрузился в чтения.
Конвоир ввел в комнату человека, с виду он казался вполне нормальным. Но если определять психическую нормальность только по внешнему виду, можно пропустить слишком много интересного. Усадив человека в неудобный стул, конвоир начал пристегивать его. Пауль хотел сказать, что это не обязательно, но потом передумал. Если этот человек окажется психически нездоровым, то от него можно будет ожидать любых действий. Дождавшись пока конвоир закончит свою работу и выйдет, Пауль решил начал разговор. Но он не успел сказать ни слова. Его прервал человек сидевший прямо перед ним, хорошо пристегнутый к стулу и бетонному полу.
— Кто вы? — спросил он, пытаясь разглядеть лицо сидевшего напротив. Светившая прямо ему в глаза лампа мешала сделать это. Зато позволила Паулю очень хорошо рассмотреть его лицо. Светлые волосы, голубые глаза, ровные черты лица. Человек сидевший перед ним выглядел очень сильным. Скорее всего он имел непосредственное отношение к СС. Возможно проходил службу в каком-то, не самом знаменитом подразделении. В его глазах читался страх, он явно не понимал по какой причине его сюда привели. — Я уже рассказал всё следователю. Чего вам еще от меня нужно? Я и так признался во всех совершенных мною злодеяниях, но чужие брать на себя не буду.
— Я врач, — в конце концов прервал молчание Пауль. — Я просто хочу с вами поговорить и провести несколько тестов, если вы не против. — только произнеся последние слова, он понял, что они не имели никакого значения, что сразу же подметил сидевший напротив человек.
— Если я не против? — усмехнувшись повторил он. — Как будто у меня есть выбор.
«И правда, выбора у тебя нет», — подумал Пауль и потянулся за лежавшими на столе карточками. Но потом передумал. Он никогда не разговаривал с подобным человеком, поэтому немного нервничал. Хорошо, что благодаря особому освещению, это было сложно заметить. Открыв блокнот и взяв ручку, он приготовился записывать.
— Хорошо. Назовите свое имя и возраст, — начал он.
— Но, я же уже все это сообщал, — удивился пристегнутый к стулу человек, тем не менее, не дожидаясь объяснений ответил. Сказывалась военная служба. — Мое имя, Генрих Гейзер. Мне 28 лет.
— Итак, Генрих. Здесь у меня есть несколько карточек, — сказал Пауль поднимая лежавшие на столе карточки, — на каждой есть рисунок. Я буду показывать вам их по порядку, а вы говорите, что там видите, — и он поднял первую карточку. Увидев, что его собеседник не может рассмотреть её, Пауль положил карточку на стол прямо перед ним.
— Это же какое-то чернильное пятно, — со смешком произнес Генрих.
— Да, и вы должны рассказать, что видите на ней, — несколько раздражаясь ответил Пауль.
— Я вижу чернильное пятно, — сказал преступник, но увидев полное отсутствие эффекта, спросил. — Вы хотите, чтобы я сказал, чем оно мне кажется? — услышав в ответ лишь молчание он продолжил. — Ну хорошо, я вижу… — он немного задумался. — Моль? Хотя нет, это больше похоже на бабочку. Да, точно, это бабочка, — уверенно заявил Генрих.
— Хорошо. Теперь вы поняли принцип. Продолжим. — и Пауль положил перед ним вторую карточку. Сам же вернулся к блокноту, в котором внимательно записал все сказанное. Так продолжалось минут пятнадцать. Перед Генрихом оказывалась новая карточка и он, пытаясь выбрать более удобное положение для сидения, рассказывал, что видит на ней. Следующая часть этого теста в данной ситуации требовала некоторых усилий со стороны человека проводившего его. Паулю пришлось встать и подойти к преступнику, чтобы держать карточку пока тот будет показывать контуры и детали увиденного им. А после этого молодому человеку требовалось еще некоторое время для того чтобы записать сказанное. Это заняло больше времени, чем хотелось Паулю. Наконец закончив с этим тестом, который по сути являлся важнейшей причиной его прихода сюда, он решил для начала просто поговорить.
— Итак, Генрих, расскажите о себе. Кто вы? Где родились? О вашей семье и прочее, — сказал молодой человек, устроившись поудобнее на своем стуле и приготовившись записывать. Сидевший напротив него преступник, заерзал на стуле, но поняв, что выбора нет, начал свой рассказ.
— Родился я в последний год Великой войны. За год до этого, в 46, мой отец приходил в отпуск, а через неделю после возвращения на фронт, погиб. Но он успел оставить моей матери меня. Она воспитывала меня самостоятельно и, хотя ей предлагали выйти замуж еще раз, она отказывалась. Моя мама погибла в аварии, когда мне только исполнилось одиннадцать лет, — Пауль заметил, что воспоминания о матери вызывали у Генриха печаль. Он никоим образом не демонстрировал скрытого гнева или еще чего-либо по отношению к своей матери. — Из-за того, что родственников у меня никаких не было, опеку надо мной взяло государство. Я получил хорошее образование, и чтобы отдать долг перед родиной, пошел служить в армию.
Здесь он на момент замолчал, Пауль заметил это. После он продолжил свой рассказ. В армии он прослужил больше семи лет. И хотя являлся в то время солдатом одного из подразделений СС, ничего особенного не сообщил. Что вызвало некоторые подозрения. Да, он служил в СС и рассказывать о произошедшем в то время, ему вполне могли запретить. Но в то же время, на момент его увольнения со службы, ему было только двадцать пять лет. Никто в здравом уме не уходит из СС в таком возрасте. Да и само СС не отпускает просто так. Что тогда, что сейчас, СС контролирует обширные территории, хотя официально контроль осуществляют гражданские органы. В основном это захваченные земли, на которых по-прежнему осуществляются различные чистки. Хотя, там уже давно большая часть населения, это переселенцы из Рейха.
Всё это, как-то само сложилось в голове Пауля, и он решил, что скорее всего что-то произошло во время службы. Это изменило Генриха Гейзера, и он принялся убивать. Однако, всё это могло быть лишь очень хорошей игрой маньяка-убийцы. Пауль так и не сумел достать никакой официальной информации о нём. У отца он даже не спрашивал, а его друзья из правоохранительных органов сообщали, что все данные закрыты даже для них. СС не любит выносить ссор на публику. Ярким подтверждением этому, являлся приход ихних цепных псов в прокуратуру. Значит Генрих Гейзер либо очень умный маньяк-убийца, что несколько противоречит его поведению, либо он явно что-то скрывает. И даже не под страхом смерти или наказания со стороны его бывших товарищей. Нет, этот страх вызван чем-то произошедшим во время его службы.
— Потом я испугался всего совершенного мною и решил прийти и сдаться, чтобы не навредить больше никому, — так он закончил свой рассказ, включавший истории об убийствах им более чем десяти женщин. Пауль слишком погруженный в свои размышления в тот момент, особо не обращал внимания на рассказ. Однако он сумел заметить слишком много странностей в названных убийцей мотивах. Он особенно не углублялся в уточнение причин, побудивших его сделать то, что он сделал и как, это казалось странным. Единственный раз в рассказе проскочила фраза: «Я сильно испугался и пытался защититься». Эта фраза оказалась незамеченной самим рассказчиком, но Пауль её запомнил. Следовало узнать причину страха. И нужно начать с определения того, что вызывает этот страх.
— Хорошо, я понял, — сказал Пауль, продолжая делать записи в своем блокноте. — А теперь, давайте проведем еще один тест. Он очень простой, я буду говорить слово, а вы должны в ответ называть первое пришедшее вам на ум слово. Все понятно? — услышав положительный ответ он решил начать. — Отец.
— Гордость, — не задумываясь ответил Генрих.
— Хорошо, солнце, — продолжая записывать, произнес Пауль.
— Тепло.
— Мать, — Пауль ожидал какой-нибудь реакции. Обычно родители оказывают очень сильное влияние, которое в последствии может вылиться в насилие. Учитывая, что мать воспитывала его одна, то следствием такого воспитания могли стать убийства. Но реакция не показалась необычной.
— Доброта, — этот ответ отбрасывал вариант с матерью, как причиной. И тогда Пауль решил сыграть по-крупному.
— Эльза, — это имя он выбрал не просто так. Оно принадлежало первой жертве. И рассказывая об убийствах, Генрих особо не углублялся в связывавшие его с некоторыми жертвами отношения. Когда человек чего-то недоговаривал, Паулю всегда становилось интереснее. Он старался выведать то, что пытался скрыть человек. Реакция на имя оказалась не настолько быстрой, как на предыдущие слова.
— Вы не говорили, что будете называть имена, — попытался избежать ответа Генрих.
— Имя, — это тоже слово. Давайте я еще раз повторю, — начал наседать Пауль.
— Не надо, — услышал он быстрый ответ, на лице сидевшего перед ним убийцы, виделись следы внутренней борьбы. — Любовь, — наконец послышался ответ. И Генрих повернул лицо немного в сторону, пытаясь скрыть слезу. «А вот тут нужно копнуть поглубже», — раздался в голове у Пауля ликующий голос.
— Эльза Лернер — ваша первая жертва. Вы не уточнили какие отношения связывали вас. Кем она для вас была? — спросил твердым голосом Пауль. Но сидевший в кресле напротив человек, не спешил с ответом. — Мы можем сидеть здесь достаточно долго, до тех пор, пока вы не будете отвечать на все вопросы.
— Зачем вам это нужно? Я уже признался в её убийстве и рассказал, как это сделал. Что вам еще нужно?! — сорвался на крик Генрих. Несколько шокированному Паулю понадобилось некоторое время, чтобы ответить. Ему не приходилось еще доводить человека до такого состояния, а если брать во внимание, что этот человек убийца более чем десяти людей, то ситуация начинала пугать. Он сумел собраться и таким же жестким тоном продолжил.
— Мне кажется вы ошиблись, — начал он. — Вопросы здесь задаю я, а вы должны на них отвечать. Или я что-то напутал? — Пауль пытался сохранять спокойствие все время пока говорил, но почувствовал, как в самом конце его голос слегка дрогнул. К его счастью, собеседник этого не заметил. Он был поглощен мыслями и воспоминаниями, не самыми приятными воспоминаниями, судя по всему. В конце концов он сдался и начал рассказывать.
— Эльза была моей первой любовью, — это заявление немного удивило Пауля, но лишь немного. — Я не хотел её убивать! — тут же, почти прокричал Генрих, — Я любил её!
— А она вас любила? — тут же прервал его Пауль.
— Да! — прокричал оскорбленным голосом Генрих. — Мы собирались пожениться. Оставалась ещё неделя до свадьбы.
— Так что же случилось, что вы вдруг убили любимую девушку? — продолжал давить Пауль. Но ответа не было, и он решил немного ослабить давление. — А когда вы с ней познакомились?
— Мне было пятнадцать и меня перевили из одного интерната в другой. Там мы и познакомились. Я влюбился в неё сразу же и через время она ответила мне взаимностью, — немного улыбнувшись ответил Генрих. Видимо приятные воспоминания всплыли в его голове.
— А каким образом вы добились её взаимности? — спросил Пауль, но увидев на лице собеседника непонимание, добавил. — Быть может вы силой заставили её и все это время она вас не любила, а лишь боялась?
— Нет! Она любила меня! Она ждала меня! — прокричал Генрих.
— Она спокойно жила на ваши деньги, в то время как вы несли службу за сотни километров от неё. Она могла делать всё что хотела. У неё мог быть другой мужчина, — тут уже Пауль увлекся. Он решил давить пока не добьется своего, или не сломает оппонента. Но того что случилось, он явно не ожидал.
— НЕЕЕТ! — почти проревел Генрих и попытался подняться со своего стула. Спасло Пауля в этой ситуации лишь то, что ремни, державшие убийцу, оказались очень крепкими. В СС не набирали слабых, но даже вся его сила не помогла Генриху подняться и возможно совершить еще одно убийство. Какое-то время в комнате царила тишина, пока гнев не отступил и с виду большой и сильный мужчина, не расплакался как маленький ребенок. Сквозь слёзы он продолжал еле слышно бормотать. — Она любила меня, а я её убил. Всё это лицо. Почему я увидел его опять? — это всё что Пауль сумел разобрать в бессвязном бормотании. Подождав пока Генрих успокоится, он решил вернуться к словам. Это известие обрадовало начавшего успокаиваться убийцу.
— Хорошо, тогда продолжим. Трава, — вновь начал называть слова Пауль.
— Мягкая, — еще не полностью успокоившись ответил Генрих.
— Город, — продолжил Пауль.
— Большой, — произнес успокоившийся собеседник.
— Лес, — уже подумывая о дальнейших своих действиях сказал Пауль. Он так и не сумел ничего добиться. Ответы на первый тест с карточками, хотя их еще и следовало расшифровать, но он точно знал, что ничего не обычного в них найти не удастся. А убийства можно было списать на неожиданные приступы гнева. Психика этого человека явно немного повредилась во время службы, но ничего сверх странного Пауль найти не смог. Тем более он слишком хорошо был знаком с СС. Туда часто попадали изначально больные люди. И со временем их психика там могла пострадать еще сильнее. Он как-то слышал о совершенно здоровом парне, который после двух лет службы повредился рассудком. Хотя официально сказали, что к СС он никакого отношения не имеет, и никогда там не служил. Эта встреча не казалась Паулю пустой тратой времени, но и тех великих результатов, что он ожидал, получить не удалось.
«Быть может попросить отца об еще одной встрече?» — подумал он и заметил, что на него немного испуганными глазами смотрит собеседник. За долгое время учебы и работы врачом, Пауль научился записывать то что ему говорят, при этом будучи погруженным в свои размышления. Он посмотрел на записанное в блокнот слово, которое сказал Генрих. «Крик». «Странно», — подумал Пауль, но потом продолжил уже приготовленным словом.
— Смех, — сказал он, но совершенно не услышал ответа. Сидевший напротив него человек, наклонил голову и что-то бормотал. Бормотание было еле слышным, и чтобы разобрать его, Паулю пришлось приподняться со своего стула. Он наклонился поближе к Генриху и услышал.
— Нет, только не этот смех, опять. Этот ужасный смех. Она преследует меня. Я должен спастись. Её нужно убить. — продолжал бормотать прикрепленный к стулу человек. Пауль сел обратно на свой стул и решил повторить тест с изображениями. Психическое состояние его собеседника кардинально изменилось и возможно теперь ответы окажутся немного другими. Хотя шансы такого варианта и были невелики, но попробовать все же стоило.
— Генрих, — обратился Пауль к не обращавшему ни на что внимание убийце. Реакции не последовало. — Генрих! — уже громче повторил он. Это подействовало. На него уставились дрожащие, мокрые глаза. Лицо собеседника выглядело ужасно испуганным. Да и сам он всем видом показывал, что ему до ужаса страшно. — Давайте еще раз посмотрим на карточки, — ответом было нервное кивание. Пауль достал первую карточку и положил перед Генрихом. Тот уставился на неё и начал бормотать.
Разобрать что именно он говорил, оказалось не так-то и просто. Но начав понимать, Пауль сразу же стал записывать. Когда никаких новых объяснений увиденного, он уже не слышал, то менял карточку. Так продолжалось до тех пор, пока все десять карточек не были показаны. Немного расслабившись и убрав из вида Генриха карточки, которые уже начинали больше приносить вред чем пользу, Пауль посмотрел на сделанные им записи. Уже сейчас можно было понять, что произошло нечто странное. Характер человека, сидевшего перед ним, изменился. Его ответы отличались от уже данных, гораздо сильнее чем мог подумать юный доктор. В какой-то момент ему пришла в голову идея, что у Генриха раздвоение личности. Хотя это слишком грубый диагноз. Но остается факт того, что за время разговора, и это подтверждает проведенный тест, он разговаривал с различными людьми. По крайней мере с людьми у которых совершенно отличное психическое состояние. Что очень ярко было продемонстрировано поведением Генриха.
Немного подумав, Пауль отбросил вариант полного расщепления личности. Он разговаривал с одним человеком, часть которого сумела отгородиться от другой, поврежденной каким-то событием части. Теперь оставалось последнее, определить событие. Слишком много факторов указывало на что-то произошедшее во время его службы. Посмотрев на часы, Пауль прикинул сколько времени у него еще оставалось. Чуть больше часа он еще мог точно использовать. Но чтобы разговорить Генриха, его в первую очередь нужно успокоить. Специально для этого в портфеле находились небольшой пузырек успокоительного и шприц. Успокоительное Пауль достал специально для этого случая. Оно обладало способностью заглушать эмоции, но при этом человек мог общаться. Хоть и становился слегка заторможенным. Так же это успокоительное вызывало сильную зависимость, но для человека, которому оставалось жить не дольше недели, это вряд ли имело какое-то значение.
Достав шприц с пузырьком, Пауль приготовил дозу, по его расчетам достаточную чтобы человек успокоился и мог продолжить отвечать на его вопросы. При этом успокоительное не должно было повлиять на ответы или каким-либо еще образом затуманить рассудок. Он подошел к по прежнему склонившему голову и беззвучно плачущему Генриху и вколол лекарство. Эффект проявился уже через несколько минут. Убийца выпрямился на своем стуле и посмотрел спокойным лицом с несколько стеклянным взглядом на Пауля. Из-за взгляда Пауль подумал, что немного переборщил с успокоительным, но все же решил попробовать.
— Генрих? Вы меня понимаете? — внимательно всматриваясь во взгляд сидевшего перед ним человека, спросил Пауль.
— Да, — спокойно ответил Генрих и уставился прямо на спрашивавшего. Хотя это казалось маловероятным, но молодому человеку показалось, что убийца и вправду смотрит прямо ему в лицо. Юному доктору еще никогда не приходилось использовать это успокоительное, и он ни разу не видел его эффекта. Сидевший перед ним человек казался загипнотизированным. Такое Паулю удавалось увидеть несколько раз, и он подумал, что следовало сразу испробовать метод гипноза. В некоторых книгах его называли очень действенным в случаях, когда человек самостоятельно блокировал свои воспоминания. Но уже было поздно и оставалось надеяться, что эффект от успокоительно будет не хуже.
— Итак, Генрих, в восемнадцать лет вы поступили на службу в Вермахт. Расскажите по подробнее, где вы служили, — спокойным, ровным голосом произнес Пауль, чтобы его собеседник смог разобрать все его слова.
— Я самостоятельно решил пойти служить, — спокойно начал Генрих. — Для моих планов на будущее это было самым лучшим вариантом. Я хотел стать на ноги и женится на любимой девушке. В моем положении армия давала работу, оплату и будущий карьерный рост. С самого начала мне повезло, мне предложили служить в СС. Я согласился и провел следующие два года в учебном лагере, откуда меня распределили на восток. Там я проходил службу в моторизированном подразделении. Оно располагалось рядом с обширными лесами, — упомянув это, он остановился. Что-то внутри не давало ему продолжить рассказ.
— Генрих? — Пауль отложил в сторону ручку. Посмотрев на лицо сидевшего перед ним человека, он заметил, как его глаза немного оживают. Каким-то образом организм сумел перебороть действие успокоительного. В принципе, это не удивительно. Генрих служил в СС, а там на нем могли испытывать различные препараты, чтобы вызвать иммунитет. При этом он был не слабым на вид человеком, его организм мог достаточно быстро вывести лекарство. Пауль однажды слышал, как посреди операции, несмотря на полный наркоз, проснулся пациент. Так что в возможность наличия иммунитета у организма к подобного рода препаратам, он верил. Его рука уже нащупала лежавшие на столе шприц и пузырек, как Генрих вновь заговорил.
— Нас отправили прочесать этот лес, — с трудом начал он. — Командованию сообщили, что там может кто-то прятаться. Почти всё наше подразделение вместе с техникой зашло в лес. Мы несколько дней прочесывали местность. Лес казался бесконечным. Пока мы не столкнулись… — он замолчал. Точнее всеми силами противился что-то сказать. Сжимал губы, хотя язык и зубы продолжали двигаться. У него внутри происходила борьба, часть его хотела сказать, а другая часть всеми силами противилась этому. Из-за этого на его лице стали появляться различные гримасы. Пауль не на шутку испугался. Умрет его собеседник или нет, не имело особого значения, более важным являлось его присутствие при этом. Что он здесь делал? Это будет первый вопрос, который зададут ему представители СС. Не желая доводить ситуацию до такого конца он, желая оказать какую-нибудь помощь Генриху, начал подниматься со своего места.
— ААААА! — выкрикнуло искаженное до неузнаваемости лицо убийцы. Паулю даже показалось, что это не его лицо. Оно, казалось, вообще не могло принадлежать человеку. От полной неожиданности крика и сильно изменившегося лица, он попытался отпрыгнуть назад, но зацепившись за стул, просто упал. После всего этого грохота, в комнате наступила тишина. «Отец оказался прав. Нас никто не услышал», — подумал, лежа на бетонном полу, Пауль. Конвоир, находившийся за дверью, не вошел. Хотя шум казался достаточно громким. Продолжая лежать на спине и думать, он не хотел вставать. Пристегнутый к стулу убийца не издавал никаких звуков. А встать и посмотреть Пауль побаивался. Ему не хотелось еще раз увидеть то лицо.
Несколько минут тишины спустя, он все-таки решился подняться. Генрих с опущенной головой не подавал никаких признаков жизни. Помедлив немного, Пауль решил-таки подойти к нему. Убийца дышал, просто был без сознания. Внезапно у молодого доктора возникла идея. Странная и немного пугающая. Он хотел поднять голову Генриха, чтобы увидеть его лицо. Опасаясь увидеть нечто необычное и ужасное, он аккуратно поднес руки к безвольно свисавшей голове. И вдруг она сама зашевелилась, опять напугав молодого человека. Собрав всю свою храбрость, он вернулся на свою сторону стола и подняв стул, сел на него. Подождав пока его собеседник слегка оклемается, он негромко спросил:
— Генрих, расскажите мне, что случилось в том лесу, — в ответ на него посмотрели напуганные глаза. Но его собеседник оказался слишком измотан и несколько сбиваясь, поведал.
— Мы потерялись… Сколько дней ходили, не знаю… — каждый раз начиная говорить, он будто не мог сказать все до конца, прерываясь и начиная говорить что-то другое. — Это было ужасно… Я хотел есть… Мне было очень холодно… — Генрих и вправду дрожал. Воспоминания оказались очень сильными. — На поляне мы наткнулись на хижину, а вокруг неё… Это ужасно… — он закрыл глаза, пытаясь избавиться от вновь появившегося, пугающего воспоминания. — Я замер на месте… Потом послышался этот смех… От него кровь стыла в жилах… И это лицо… Оно мне снится… — прошептал он. — Преследует меня и смеётся… Нет! — Генрих начал кричать. — Я не хочу! — он попытался встать со своего стула, но ремни держали его очень крепко. — Хватит! — осознав бесполезность своих попыток, он обратился к Паулю. — Отпустите меня! — прокричав это он замолчал.
После этого из него не удалось выдавить ни слова. Он просто сидел и даже пытался избегать зрительного контакта. Чтобы Пауль не говорил, чтобы не предлагал. Всё оказалось бесполезно. Пришлось признать свое поражение и, нажав на кнопку, вызвать конвоира. Когда тот вошел в комнату, Генрих явно обрадовался и никак не отреагировав на прощание, вышел из комнаты. Пауль остался в гордом одиночестве, наедине со своими мыслями. А их оказалось огромное множество. Что же такого случилось в том лесу? Что увидел Генрих? Это могло быть только нечто очень шокирующее. Слишком много неизвестных. Включая даже биографию Генриха Гейзера. То, что он рассказал, это одно, но Паулю нужна была полная его биография, включая характеристики и описания от других людей. Иначе понять что-либо казалось просто невозможным. «Следует добыть его дело», — мысль на которой остановился Пауль. Потом, собрав все свои вещи, он вышел из этой неприятной комнаты. Если ему здесь оказалось не комфортно, то насколько же неприятным кажется пребывание здесь для преступников.