Алиса пришла в себя от сильной боли в голове. Это не было похоже на ту боль, которая возникает при ударе, скорее она больше походила на сильно похмелье. В горле жутко саднило, и сохранялось ощущение полнейшей дезориентации. В ушах сильно шумело и казалось, будто вся комната плыла перед глазами. Долгое время девушка даже не могла понять, где находится, сфокусировать взгляд, чтобы различить предметы вокруг, или просто пошевелиться, чтобы попытаться встать. Казалось, будто она лежала так давно, что мышцы атрофировались и теперь ей не подчинятся. Подросток сомневалась, сможет ли она вообще пошевелиться, ибо она не чувствовала ни рук, ни ног. И лишь спустя пару минут тщетных попыток оглядеться, насколько хватало обзора глаз без мотания головой, Алиса обнаружила, что находится в неизвестном ей месте с неприятной аурой сумасшествия. И это ее напугало. Алиса попыталась осмотреть комнату, борясь с болью в голове и шее.
Обстановка в небольших размеров помещении, не более шести квадратных метров, напоминала Алисе палату психиатрической больницы из типичных фильмов про душевно больных. Стены, пол и потолок были настолько белыми, а свет в комнате настолько ярким, что глаза начали болеть и слезиться. Но даже не смотря на это охотница продолжила наблюдать и запоминать странное место, чтобы после обдумать план, как из него сбежать, когда на это представится возможность. Алиса начала цепляться за детали. Потолок был высоким, наверху было несколько отдельно подвешенных ламп, от которых и исходил свет, словно днем, хотя какое время суток на улице, определить было невозможно, поскольку ни одного окна в комнате не было, словно в карцере. Зато были камеры видеонаблюдения, в каждом углу по одной, через которые наблюдатели наверняка заметили, что она очнулась, и уже наверняка бегут к ней в палату. Алиса продолжила осматриваться, лежа в кровати, не в состоянии лишний раз пошевелиться.
В комнате была только кровать. Все острые углы отделаны каким-то мягким материалом, внешне отдаленно напоминающий поролон. Со стенами вплоть до самого потолка была та же история. Охотница хотела оторвать эту ткань и посмотреть, можно ли выломать из довольно старой кушетки что-то, что можно было бы использовать, как оружие для самообороны и побега из места, которое ей совершенно не нравилось. Алиса понимала, что без оружия, даже самого простого и самодельного ей будет не вырваться из нового места обитания. Но стоило ей только попытаться это сделать, как выяснилось, что Алиса крепко привязана к кровати кожаными ремнями. Охотница внимательно осмотрела себя и, прежде всего, свои руки. Она была одета в больничную пижаму того же белоснежного цвета, в который было выкрашено буквально все в палате. Из-за этого создавалось впечатление, что пижаму только что надели на нее. Она даже не была помятой, словно Алиса в ней и не шевелилась вовсе. Также была еще одна странность: все шрамы на руках, заработанные многолетней охотой исчезли, будто их и не было никогда, несмотря на то что большинство из них нельзя было скрыть даже теми многочисленными тональными кремами, которыми вдоволь оснащал ее Сончже, недовольный несовершенством тела подростка. Девушка была сильно поражена такой картине и попыталась приблизиться к руке, приподняться, чтобы получше все разглядеть, но при этом от малейшей попытки пошевелиться невыносимая боль разносилась по всему телу яркими волнами. Она была настолько сильной, что Алиса даже вскрикнула, не сдержавшись. Как бы сильно охотница ни старалась, у нее не было сил даже на то, чтобы высвободиться, не говоря уже о драках или побеге, но думать что-то нужно было. Она не любила быть пленницей, особенно когда ситуация становилась неконтролируемой. Алиса вновь огляделась, пока боль медленно отступала, давая своему телу передышку.
Напротив охотницы была огромная металлическая дверь с небольшим окошком посередине, через которое Алиса могла увидеть со своего положения лишь небольшой кусочек коридора, такого же белого, как и ее палата, и абсолютно безжизненного, словно там никого и никогда не было. Алиса уже подумала, что никто ее не увидел и не услышал, давая надежду на то, что она абсолютно одна в неизвестном ей месте и все же ей удастся сбежать, если она потратит какое-то время на борьбу с болью, окутавшей ее с ног до головы. Но вдруг снаружи послышались мерные шаги, а затем и незнакомые голоса. Словно несколько человек шло по коридору в ее направлении и при этом что-то бурно обсуждало, спорило и смеялось. Затем в маленьком окошке появилось лицо в медицинской маске. Алиса попыталась как следует его разглядеть, но тут же поняла, что с ее глазами что-то не так. Она словно перестала отчетливо видеть. Прежде она могла бы рассмотреть лицо наблюдавшего даже не смотря на маску, до мельчайших подробностей, сосчитать количество ресниц на каждом глазу и волос в каждой брови, но теперь ей открывалась лишь общая картина. Алиса сильно испугалась таких регрессивных изменений своего главного органа чувств. Ей лишь оставались тщетные попытки разглядеть хоть какие-то особенность человека в маске.
Поначалу человек казался скучающим, даже немного разочарованным в проходящем дне, или работе, или своей жизни целом. На счет этого оставалось только гадать. Но стоило Алисе лишь слегка пошевелить рукой, как человек, до этого оглядывавший палату, обратил внимание на движение сбоку, и взгляд его тут же преобразился, когда он встретился с полными страха и враждебности глазами привязанной девушки. Алиса поняла, что незнакомец напуган и взволнован ее непривычной для этого мета живостью. Человек не хотел подходить ближе, но хотел хорошенько рассмотреть Алису одновременно, словно перед ним происходило то, чего не могло быть в природе, или он впервые увидел в палате Алису, которую до этого считал мифом или не замечал, словно она слилась с кроватью. Алиса часто видела этот взгляд у монстров, к которым у нее обычно не было никаких нареканий. Они всегда смотрели на нее так, зная, что она им не навредит, но испытывали при этом внутренний животный страх, словно перед стихией, которую никто не в состоянии контролировать.
Вдруг с той стороны послышались громкие голоса, шаги приблизились, затем дверь резко открылась с характерным скрипом. В помещение забежало сразу несколько человек, пугая охотницу еще сильнее. От неожиданности она вновь дернулась и почувствовала такой поток боли, что вновь вскрикнула, заставив незнакомцев на миг остановиться и замереть, словно они боялись, что с подростком может что-то произойти. Незнакомцы подошли к ее кровати, уже более медленно и аккуратно. Все были одеты в больничные халаты и, судя по бейджикам, они были докторами, учеными, медбратьями и санитарами. Люди по неизвестной Алисе причине были в защитных противогазах. Среди них она так и не нашла глаза того, кто позвал всех этих странных персонажей в ее белоснежную клетку. Затем охотница заметила на руках всех резиновые перчатки по локоть. У подростка сложилось такое впечатление, что они считали ее заразной или больной. Они стали осматривать Алису: кто-то проверял зрачки на реакцию, кто-то мерил пульс, кто-то проверял ее на рефлексы, протыкая небольшой иглой и нажимая в нужных точках, чтобы желательная реакция последовала. Парочка врачей пытались заговорить с охотницей, проверить ее мыслительные процессы самым быстрым способом. Все они что-то говорили, но она не понимала их языка. Она слышала какие-то знакомые слова, но общую речь не отличала в общем потоке резко возникших звуков. И лишь один человек записывал все без исключения, стоя позади всех и не мешая им обследовать пришедшего в себя подростка.
Не понимая окружающих и порядком устав от их проверок, которые причиняли ей боль, охотница как следует рявкнула на них. Этому ее научил Мамото, как обладатель самого низкого баритона из всех, кто был в команде Алисы на момент его начала работы с охотниками, научив ее сохранять ту же тональность, что и у него. И это сработало. Ученые отступили, испугавшись звука и того, что могло за ним последовать. Подросток оглядела всех сердитым взглядом. Судя по голосу, одна из тех, кто пытался заговорить с Алисой, была девушкой. Она раньше всех решилась вновь подойти к Алисе. Ее глаза показались знакомыми, но большую часть лица скрывала медицинская маска. Приглядевшись, Алиса узнала этот взгляд огромных наивных глаз. Только у Ли были такие глаза, по-человечески наивные, но при этом имеющие некие демонические тона, выражающиеся в неестественности красок радужки глаза, сливающиеся в гипнотическом потоке в один общий цвет.
— Ли? — еле слышно прошептала Алиса, когда девушка вновь притронулась к ее запястью, нащупывая пульс. Она вопросительно посмотрела на Алису, услышав ее голос.
— Дея, вы меня слышите? Вы понимаете, что я говорю? Дея? — спросила девушка со знакомым взглядом, едва склоняясь над невольным пациентом. — Вы понимаете, где находитесь?
— Ли, что происходит? Где я? — уже более растеряно произнесла Алиса, оглядывая незнакомцев в пугающих одеяниях. — Почему я привязана? Кто все эти люди? Что им надо от меня? — продолжала задавать вопросы Алиса, стараясь контролировать свои эмоции. — Что это за место, Ли?
Алиса заметила, как странно переглядываются пришедшие к ней в палату люди. Они явно не ожидали такой реакции от только что очнувшейся пациентки. Кто-то начал нервно сжимать кулаки, не зная, что сказать и как поступить. Все они то и дело смотрели на того, кто вел записи. Даже девушка с глазами Ли была явно взволнована поведением Алисы, и та это четко уловила.
— Мы в Лондоне? Где остальные? Я думала, ты умерла. Я четко это видела, — обратилась охотница к знакомым глазам и прочла в них испуг.
— Разве она должна все это помнить? — раздался тихий удивленный шепот, и Алиса его услышала.
— Она слишком резко вышла из симуляции. Возможно, поломка аппарата вызвала такую неоднозначную реакцию, — принялся кто-то объяснять удивленному человеку. — Резкие изменения в ее видениях должны были вызвать у нее искусственную кому.
— И тем не менее, она из нее вышла, — вступил в спор кто-то, чей голос больше походил на голос старика, выдавая ее возраст и опыт. — Вы уверяли нас, что проблем с ассимиляциями не возникнет, а переходы подопытных из одной системы в другую будут сопровождаться смертями их образов и полной сменой обстановки. Так, может, объясните, как она так долго остается в одной системе? И почему пациент 56801 уже трижды оказывается в одном скоплении систем? А пациент 17522? Куда она пропала? Ее система давно закончилась, а вы не в состоянии отыскать ее новое местоположение. Ваша разработка рушится на глазах, и она прямое тому доказательство, — мужчина показал на Алису, которая продолжала внимательно слушать и запоминать, все, что прозвучало, не понимая сути, но осознавая, что она поймет это со временем.
— Боюсь, сейчас не самое время обсуждать это, — остановил спор тот, кто проводил записи исследования пациентки. — Если вы забыли, то напомню, что резкий выход из системы может привести к отказу органов и атрофированию тканей. Посмотрите на нее. У нее уже началась атрофия мышц. Продолжим спорить, пока в сознании, и в скором времени нам только и останется, что ее усыпить. Надо ввести ее в искусственную кому, тогда нам удастся сохранить объект до устранения неполадок в ее аппарате, — спокойно дал указания мужчина, внимательно глядя в удивленные глаза Алисы. Она хотела его запомнить. Он был главным среди остальных и мог дать ей ответы, которые были ей так нужны.
— Но кто такой Ли? — не поняли спорящие до этого врачи. — Почему она так называет нашу Кейт Ли?
— Возможно, мозг подопытного воспроизводит в системе образы, который видел до эксперимента, взаимодействуя с ними в той или иной степени. Она вышла из системы резко и, скорее всего, не отличает реальность от системы. В любом случае, ее необходимо ввести в медикаментозный сон, пока не начались проблемы с работой мозга, как это было у прежних пациентов, — повторил приказ стоящий позади доктор, после чего кто-то из толпы достал из кармана шприц с неизвестным содержимым, которое очень сильно не понравилось Алисе.
— Что это? Зачем меня усыплять? Где я, черт вас всех подери?! — закричала Алиса, испугано глядя на то, что собирались ей ввести. Она начала пытаться вырваться, не обращая внимания на боль, желая высвободиться из пут и убежать из этого места как можно быстрее, не оглядываясь.
— Вы находитесь в инфекционном отделении. У вас нашли неизвестный вирус, — попытался соврать один из докторов, но после всего услышанного Алиса без труда определила, что он лжет, и лишь сильнее принялась вырываться из ремней, из-за чего нескольким мужчинам пришлось держать ее, пока девушка со знакомыми глазами подготавливала ее руку для укола.
— Какой вирус? Вы думаете, что после вашего разговора я совсем ничего не понимаю? — Алиса посмотрела с мольбой на девушку, которая уже ввела иглу в ее вену. — Мне это не нравится, Ли. Я видела, как ты умерла. Что это за место? Не делай этого! Помоги мне, Ли! — взмолилась охотница, чувствуя, как под небольшим напором чужеродная жидкость вливается в ее организм, смешиваясь с кровью. — Что же ты делаешь? — понимая свою участь тихо спросила подросток, бессильно глядя на ту, к кому она обращалась, переставая сопротивляться. В ее глазах было отчаяние и печаль от предательства человека, в котором она узнала лишь глаза, но не взгляд, с которым так часто встречалась.
— Вы бредите. Это из-за вируса, — попытался вновь обмануть пациента кто-то молодой и недалекий умом, но его прервал властный голос ведущего записи доктора, который вновь начал что-то быстро строчить на больничном листе, который теперь окажется в личном деле пациента под номером 00001.
— Успокойтесь, мой друг. Она уже поняла, что ничем не болеет, — уверенно заявил он. — Приятно осознавать, что мозг в системе не деградировал не смотря на столь продолжительное нахождение подопытной в состоянии искусственной комы. Удивительно, как быстро ее мозг начал осознавать происходящее вокруг. А ее поведение свидетельствует о том, что не смотря на долгое пребывание в одной системе она продолжает понимать человеческую речь и использовать ее в общении с окружающими.
— Вы правы, обычно они рычат, пытаются укусить или оцарапать. Некоторые уверены в своей неуязвимости или наоборот в сильной слабости своего организма перед окружающей обстановкой, но она продолжает мыслить и вести себя, как человек, — согласившись, дополнил вывод пожилой ученый. — Она, должно быть, даже в системе оставалась человеком. Такое редко бывает, особенно с ее диагнозом. Она буквально уникальный подопытный. Я впервые с таким столкнулся за все время участия в программе систем, — восхитился он, подходя ближе к пациентке, на которую уже начал действовать препарат, но она продолжала внимательно слышать чужие разговоры, запоминая каждую деталь.
— Ладно, не будем терять времени. Возможно, она не единственная, кто пробудился после экстренного прекращения работы системы, — приказал старший, после чего все направились мимо него на выход. — Кейт, милая, проследи за тем, чтобы пациент четыре нуля-один уснула без эксцессов, — попросил медсестру он, перед тем, как покинуть палату, оставив их наедине.
— Как скажете, доктор Хоронев, — ответила ему Ли, проводив его взглядом.
— Что со мной будет? — тихо спросила Алиса, продолжая смотреть на девушку в белом халате, которая не отходила от нее. Та, услышав ее, повернулась к ней, сняла скафандр и стянула на подбородок маску. Охотница увидела, что не только глаза, но и все лицо походило на то, что было у ее подруги. Взгляд медсестры неожиданно изменился, став таким же, как у той, что когда-то оказалась от участи демона. Не успела Алиса сообщить об этом, как девушка наклонилась к самому уху пациентки и тихо прошептала:
— Ты вернешься домой, — после чего она едва ощутимо нежно поцеловала Алису в лоб, и та ощутила влагу на своей коже. Это были слезы медсестры. — Закончи то, что начала, — попросила она, внимательно глядя в затуманенные глаза Алисы. — Я в тебя верю. Мы все в тебя верили.
Алиса хотела стереть слезы с ее лица, успокоить, попрощаться так, как не смогла тогда. Что-то ей подсказывало, что она больше не увидит ее никогда. Алиса поняла, как выбраться из пут. Никто не заметил до этого, как ее рука выскользнула из ремней. Все были слишком потрясены ее осознанием, чтобы обратить на это внимание Но Алиса так и не смогла поднять руку. Все усилия были впустую. Ощущения были такими, словно ее тело ей не принадлежало. Словно она стала марионеткой, у которой обрезали нити, и теперь она лежала одинокая и бесполезная. Она хотела сказать об этом, но даже голос перестал ей принадлежать. Затем все вокруг потемнело, словно кто-то медленно погасил свет. Алиса не видела, не слышала и не чувствовала ничего. Наступила пугающая, пустая, зловещая тишина. Казалось, что весь мир исчез, растворился в густой тьме, и больше никогда не вернутся те краски, те привычные звуки, те разнообразные запахи и ощущения кожи, которые возникали при соприкосновении с кем-то или чем-то. Охотница поняла, что не может вдохнуть. Но несмотря на это, она не задыхалась. Не было того ощущения, словно тебе не хватает кислорода. Не было страха перед поглотившей ее тьмой. Она не ощущала оглушающей тишины. Не было ничего: ни чувств, ни эмоций, даже не смотря на то, что она совершенно не понимала, где находится и как выбраться из этого состояния.
И вдруг все резко вернулось: запахи, звуки, чувства и эмоции. А еще вернулась боль. Она отличалась от той, которую испытывала Алиса в той странной палате. Эта боль была сильна, но ее можно было стерпеть. Она словно не была настоящей, хотя Алиса испытывала ее довольно часто в те времена, когда Ли не была медсестрой, а она — пациентом, привязанным к койке. Голова загудела от переизбытка всех воспоминаний и того потока информации, которую ее мозг старательно сохранял в голове не смотря на странное воздействие извне, источник которого она не могла найти в своем разуме. Алиса поняла, что все еще не дышит. и теперь нехватка воздуха давала о себе знать. В страхе она резко открыла глаза и вздохнула, глубоко, жадно поглощая воздух вокруг себя. Дышала ли она она тогда в палате? Охотница не могла этого вспомнить, как бы сильно не старалась.
В страхе Алиса начала озираться по сторонам, не обращая внимания на сильную боль в голове. Обстановка вокруг неё сильно изменилась. Теперь не было той палаты и тех докторов. Она узнала помещение и его обстановку, почувствовала знакомый запах, но не помнила, что это за место. Правда, лишь до тех пор, пока не заметила знакомое лицо. Перед ней сидел Франк и смотрел прямо на нее. Он был рад и обеспокоен одновременно. Кажется, он не ожидал, что подросток придет в себя так внезапно. Больше никого в полутемном помещении не было. Охотница лежала на кровати в небольшой комнате. Пут на ее руках и ногах не было. Алиса еще раз растерянно оглядела комнату. Рядом со старой дверью стояли стол и большой деревянный шкаф. Вожак стаи продолжал ошарашенно наблюдать за девушкой, сохраняя молчание от шока, который он испытывал в данный момент. Наконец Алиса обратила на него внимание, чему старик был необычайно рад. Но что-то в его выражении лица сильно смутило подростка. Пару мгновений спустя она спросила:
— Как я здесь оказалась?
— Тебя принес мой внук, — тихо ответил оборотень. — Они с друзьями пришли к тебе на помощь очень вовремя. Если бы они не пошли против моего приказа и не поспешили в твое убежище, ты была бы растерзана, как и все, кто там оказался, — заверил ее Франк. — Но ты здесь. Теперь все будет хорошо. Ребята очень обрадуются, когда узнают, что ты снова с нами. Надо им сообщить, — после этих слов оборотень поднялся с места и подошел к двери. Он открыл ее и позвал мальчишек, которые пробегали мимо. Алиса приподнялась на локтях и увидела за оборотнем коридор с хорошей отделкой и ярким освещением. По таким помещениям она не проходила, когда заявилась сюда в прошлый раз в компании Себастьяна. Да и сама комната выглядела довольно богато.
— Дети, сбегайте к Каиль и его друзьям. Скажите, что Алиса жива и здорова, — попросил он детей постарше. Те удивленно переглянулись, потом заглянули в комнату и, увидев Алису, испуганно отшатнулись назад. Они еще раз с недоверием посмотрели на старика, после чего неуверенно кивнули и побежал прочь всей толпой.
— Почему они посмотрели на меня так, словно я на мертвеца похожа? — у самой себя тихо спросила охотница, хмуро смотря туда, где прежде были дети, но оборотень все же ее услышал, понимая, что ее слова не такой уж и абсурд. — Сколько часов я здесь? — поинтересовалась она у оборотня, поднимаясь со старой скрипучей кровати на ноги, чтобы подойти к большому зеркалу на стене и оценить все повреждения, которые получило ее тело.
— Две недели, — коротко ответил Франк, и Алисе почему-то не понравился его тон. Сердце неприятно екнуло, и подросток обернулась и посмотрела на оборотня. Что-то говорило в лице старика, что на самом деле с ней произошло, но она не хотела в это верить. Не могла. Но не смотря на жалкие попытки мозга отвергнуть эту информацию, сердце настаивало на том, что это правда.
— Как две недели? — изумилась она, не понимая, как она смогла прожить без сознания две недели без подходящей медицинской помощи, ведь ни капельницы, ни препаратов в комнате она так и не заметила. — А что с убежищем? — вдруг опомнилась она, вспомнив причину своих травм. — Все, что там было…
— Правда, — перебил Алису Франк. — Мы зачистили его и сожгли все тела. Все, что можно было спасти, перенесли на наш склад в доках. Так что, если тебе что-то понадобиться, оно полностью твое. Мы переживали, что кто-то видел эту бойню или ее последствия, но нам повезло. В твоем районе всем будет плевать, если рядом взорвется атомная бомба. Может, так даже лучше, — печально улыбнулся оборотень, посмотрев Алисе в глаза.
— И все эти две недели я была без сознания? — не понимала охотница. — Но, как? — Она еще раз рассмотрела комнату. — Тут нет того, что бы поддерживало меня две недели, пока я не могла есть и пить. Я хоть и проклята на вечные муки, но я все же живая, — заявила она требуя тем самым объяснений от старика. Тот печально вздохнул, сел на стул, на котором его впервые после того, как очнулась, увидела девушка, и посмотрел на нее полными печали и сожаления глазами.
— Нет, Алиса, — возразил вождь поселения. — Ты не была без сознания эти две недели. Все это время ты была мертва. Ты не доехала до нас. Каиль привез тебя уже мертвой. Бедный мальчик. Он опечален твоей смертью сильнее всех. Считает, что это его вина. Он настоял на том, чтобы тебя не сжигали сразу, а попрощались с тобой, как полагается прощаться с добрыми друзьями, хоть мы и не успели стать таковыми. Мы используем эту комнату для прощания с погибшими, — признался он. — Мы оплакивали тебя все две недели. Я не позволил тебя сжечь, потому что заметил, что твое тело не подвергается разложению. Решил, что это знак. Мы сделали тебя своей Святой. Приходили излить душу и попросить помощи у твоего духа. Я пришел помолиться тебе сегодня, — заявил Франк.
У Алисы все поплыло перед глазами от такой новости. Она едва не потеряла сознание, но схватилась за стену, найдя точку опоры. Заметив это, старик подскочил со стула и подбежал к ней, чтобы помочь той сесть на кровать и прийти в себя. Она непонимающе уставилась на оборотня, но в его глазах увидела испуг и беспокойство. Алиса, что оборотень не лгал. Ему было просто не за чем это делать. Неожиданно с коридора донесся торопливые шаги, словно несколько человек бежало по коридору. Затем дверь распахнулась, и в комнату ввалилось несколько молодых людей с внуком вожака во главе, привлекая к себе удивленные взгляды собеседников. Все пришедшие с удивлением уставились на Алису, словно никогда прежде не видели людей. С десяток молодых людей столпилось у входа, еще столько же высовывалось за ними, а дети протискивались между взрослыми, с любопытством рассматривая ожившую святую.
— Живая. Все же живая, — тихо выдохнул взволнованный Каиль, не отрывая глаз от воскресшей охотницы.
— А ты надеялся сбагрить меня на т от свет по-быстрому? — усмехнулась Алиса, смущенная вниманием стольких людей. — Я же проклята, забыл? Если не хотели, чтобы я возвращалась, стоило сразу меня сжечь, — самоуверенно заявила она, вызывая у старого волка веселую улыбку. Его явно забавляло поведение Алисы, которое моментально изменилось, стоило в ее поле зрения появиться большой толпе нежити.
— Ты как-то долго воскресала для проклятой, — вскинув бровь и сложив руки на оголенной груди, ответил ей тем же тоном Каиль, сохраняя холод в глазах и равнодушие на лице. Алиса бегло оглядела оборотней с ног до головы. На всех были либо черные брюки либо джинсы. Некоторые были в черных футболках, кто-то продолжал хвастаться красивым торсом. На внуке вожака была приталенная черная рубашка, подчеркивающая слишком тонкую для взрослого мужчины талию, которая так странно сочеталась с широкими плечами и накаченными грудными мышцами, которые виднелись через разрез благодаря расстегнутым верхним пуговицам.
— А я смотрю, вы уже мне поминальную службу устроили? — она указала на их темный дресс-код. — Отменяется траур. Я вам еще кровь попорчу. А пока есть что перекусить? Возвращение с того света требует много энергии, — уверенно заявила она, вызывая у всех скромные улыбки. Алиса вернулась, оставшись прежней. Она никому так и не расскажет о своем странном сне, который заставит ее еще сильнее приглядываться ко всему, что происходит вокруг.