Однажды Стиви сказал:
— Моя мама говорит, что ты ведешь нездоровый образ жизни. Торчишь в помещении. То в магазине, то в библиотеке в книжках роешься, то у этой… И нечего целыми днями со старухами разговаривать. Надо гулять на свежем воздухе и общаться с детьми своего возраста. Так мама говорит. Вот.
— Отстань от нее, — оборвал его Данлеп и повернулся ко мне. — Ты его не слушай. Он ничего плохого не хотел сказать.
Но я была в бешенстве. И крикнула Стиви:
— Мне наплевать, что говорит твоя мамочка. Мне она не мама, и она не имеет права диктовать мне, как жить.
— Сейчас все маме скажу! — завопил Стиви. — А она скажет твоему папе, и он отругает тебя прямо в церкви, перед всем приходом. А дядька из магазина — полоумный. И в тюряге сидел. Надо еще проверить, знает ли об этом твой папочка.
— Отис никакой не полоумный, — возразила я. — А что он в тюрьме сидел, так мой папа это и без тебя знает. — Я, конечно, соврала. Но меня это ничуть не заботило.
— Иди-иди, ябедничай! Сам ты лысый оручий сосунок.
Такие стычки с Данленом и Стиви происходили почти ежедневно и выматывали меня вконец. Добравшись до сада Глории Свалк, я ощущала себя случайно уцелевшим на поле боя солдатом. На поле очень жаркого боя.
Для начала, без всяких вопросов, Глория делала мне бутерброд с арахисовым маслом, а потом наливала кофе пополам с молоком. И я приходила в себя.
— Почему ты не играешь с этими мальчиками? — спросила как-то Глория.
— Потому что они тупицы. Все еще думают, что вы — ведьма. Сколько ни говорю, сколько ни объясняю — бесполезно.
— А я думаю, на самом деле они пытаются с тобой подружиться. Просто не знают как, — заметила Глория.
— Но я не хочу с ними дружить! — заявила я твердо.
— А зря. Друзья-мальчики, да еще целых два, это не так плохо. Даже здорово.
— Я лучше с вами поговорю, — сказала я. — А они тупицы. Подлые тупицы. И к тому же мальчишки.
Глория покачивала головой и вздыхала, а потом спрашивала, что нового в мире. И у меня всегда находилось что ей рассказать. И я рассказывала. Всегда.
ногда я рассказывала Глории то, что только что услышала от мисс Фрэнни Блок. Иногда передразнивала Отиса — изображала, как он отстукивает ритм ногой в остроносом ковбойском сапоге и бренчит на гитаре, а звери застыли на полу и глаз с него не сводят.
Глорию этот рассказ всегда очень веселил, и она громко смеялась. А иногда я сама придумывала какую-нибудь историю, и Глория внимательно выслушивала ее от начала до конца. Она говорила, что обожает всякие истории и раньше много читала. А теперь вот с глазами совсем беда, и читать она уже не может.
— Давайте купим вам сильные-пресильные очки, — предложила я.
— Детка, на мои глаза никаких очков не хватит, — ответила Глория.
Как-то раз, когда мы уже покончили с ежедневным рассказом, я решила сообщить Глории, что Отис — преступник.
Меня давно подмывало рассказать об этом кому-то из взрослых, а Глория была самым лучшим взрослым из всех, кого я знала.
— Глория… — начала я.
— Что скажешь?
— Вы ведь знаете Отиса?
— Ну, лично не знаю. Но знаю то, что ты о нем рассказываешь.
— Я не все рассказала. Отис — преступник. Он сидел в тюрьме. Как вы думаете, мне надо его бояться?
— Бояться? Почему?
— Ну… не знаю… Потому что он совершил что-то плохое. Потому что сидел в тюрьме.
— Детка, давай я тебе кое-что покажу. — Глория медленно, с трудом, поднялась и подала мне руку. — Пойдем-ка в самый дальний конец сада.
— Пойдемте.
Мы двинулись вперед, а Уинн-Дикси, конечно, увязался следом. У Глории был огромный сад, и побывать в дальнем его конце мне еще не довелось. Мы остановились у толстого старого дерева.
— Посмотри на это дерево, — сказала Глория.
Я подняла глаза. С каждой или почти каждой ветки свисали бутылки. Всякие-всякие — из-под виски, пива и вина — каждая на отдельной веревочке. Они качались и иногда сталкивались, издавая жутковатый звон. Мы с Уинн-Дикси просто стояли и смотрели на дерево, но потом вдруг шерсть на загривке моего пса встала дыбом, и он глухо, не раскрывая пасти, зарычал.
Глория Свалк ткнула своей тростью в дерево и спросила:
— Ну и что ты об этом думаешь?
— Не знаю, — сказала я. — А почему тут висит столько бутылок?
— Чтобы отпугивать призраков.
— Каких призраков?
— Чтобы все плохие дела, все ошибки, которые я натворила в жизни, не терзали мою душу.
Я снова посмотрела на дерево.
— Вы сделали в жизни так много плохого?
— Хм… Куда больше, чем бутылок на этом дереве, — сказала Глория.
— Но вы самая лучшая из всех, кого я знаю.
— Это еще не гарантия от дурных поступков.
— Там бутылки из-под виски. И еще пивные… — сказала я растерянно.
— Детка! Ты рассказываешь это мне? Я это и так знаю. Я их сама туда повесила. А сначала сама выпила то, что было внутри.
— Моя мама тоже пила… — прошептала я.