Глава 11. В вопросах веры
— Где Ди? Господа? Эй? Вы слышите меня?
Голос Эммы всё утопал в той странной тишине, окутавшей весь мир. «Где Даниель? — эхом отзывались её слова — последние, услышанные мной. — Где Даниель?» — его силуэт сидел прямиком за тем столом, за которым сидели и мы несколько дней назад; рассматривал книги на полках, вытирал десятый раз о ковёр свои ботинки. Едва-едва заметный, бледно-зелёный, ослепший, разбухший — её любимый Даниель…
— Эй! Отвечайте мне!
Её усталые глаза с угрожающе большими мешками под ними всё требовали ответов, её сухая и бледноватая кожа, растрёпанная во все стороны причёска — её волнение требовало ответов, но они ему не понравились бы.
— Вон, — указал вдруг прямо за неё Смит. — Вон он.
«Миссис мэр» резко оглянулась, будто бы действительно могла поверить, и тут же повернулась обратно. Её взгляд стал ещё более раздражённым. Что же она хотела услышать? Что её муж, разрубленный надвое, умер где-то в лесу, а его призрак до недавнего времени оставался в заброшенной всеми богами деревне? Нет. Конечно, нет. Она ждала хороших новостей.
— Шутки в сторону!
Её лёгкий толчок вернул меня обратно в мир, где я точно не хотел быть. Ещё раз взглянув на комнату, я увидел то, чего вновь не могло быть — от Даниеля простыл и след. Даже больше — его будто и не было там. Те же шторы, те же окна, те же стены, и те же… те же тени.
— Хм, а почему это?.. — взгляд спелеолога был будто зафиксирован на том пустом стуле. — А почему это вы так распереживались, Эмма?
— Ч… Что? Неужели вы?.. Я… Неужели вы не можете просто ответить? Как вообще?.. Подождите… Это что, кровь? — она осторожно завела руку Тони за волосы и тут же отстранилась от него. — Боже… Пройдёмте внутрь, скорее!
Она распахнула дверь, туман ворвался внутрь первым. «Она его не видела? — медленно переступил я порог, с опаской оглядываясь по сторонам. — Она действительно его не видела?».
В доме было всё точно так же, как и со времени нашего отъезда. Лишь большая стопка бумаг там — за тем столом была новшеством для моих глаз. На стопках было много государственных печатей. «Работа», — говорили они.
— Вот — возьмите! — она протянула спелеологу измоченную в спирте тряпку. — Приложите к ране. Как знала, что что-то случилось! Не удивительно, что вы оба так странно отвечаете — наверняка пережили шок, и!..
Силуэт вновь мелькнул на втором этаже. Даже не силуэт — только жалкая его тень. Но близко. Даже слишком близко. Смит, увидев то же, что и я, быстро утёр «рану» и через секунду уже вернул тряпку.
— Это… Это не моя, — смотрел он то на окровавленную ткань, то на ошарашенную от ответа женщину. — Вы в чём-то правы — многое случилось.
— Боже!.. Как знала. Как знала!
Она металась из стороны в сторону, не находя себе места и попутно зачем-то пытаясь приготовить чай. Всё то было так странно, так… рутинно? Все те мгновения, пока наблюдал за ней, я не переставал думать о том, а действительно ли моё тело сидело там — за тем столом? Слушало её? Ощущало жажду? Быть может, я просто умер, убитый какой-то тварью? Лишился равновесия и рухнул с горы, сразу ударившись головой? Утонул в реке, так и не схватившись за Теккейта? Умер от… передозировки? Что из всей той картины было реальным? А что было слишком странным?
В один момент я поймал на себе взгляд Смита, указывающий наверх. В том взгляде было ровно то же, что и в моих мыслях — непонимание и страх. Любой человек сказал бы, что нужно было бежать в тот момент, но… был ли смысл бежать?.. Да и мертвец, казалось, не обращал внимания на нас — как и многие в деревне, он просто застрял в своей рутине, пытаясь жить утраченную им жизнь.
— Так как там Дэн?
— Он… в порядке, — кивал, слегка покачивая корпусом, спелеолог. — Решил погнать грузовик на север. Сказал…
— «Проверю вырубку и вернусь», — дополнил я.
— Вот дурак! — она взяла чашку но, услышав мои слова, ударила ею о стол. — Сюда бы заехал!.. Будто там работает сейчас кто! Дома все сидят, а он!..
Мы с Энтони инстинктивно переглянулись. Почему в Кайана всё было так спокойно? Почему всё было не так?!
Первым взял чашку чая Смит. Грязными, трясущимися от холода и изнеможения руками он поднёс её ко рту и, отхлебнув лишь каплю, уже не смог остановиться, пока чашка не опустела полностью. Поймав на себе удивлённый, не сказать — ошарашенный взгляд Эммы, он лишь попытался улыбнуться, изображая благодарность — получалась слабая, очень больная в сути своей улыбка.
Да, в какой-то момент я и сам осознал, что вот они были — мы: грязные, кровавые, сломленные пришли в тот городок, а люди в нём, казалось, жили в параллельной от нас вселенной. «Неужели мир настолько большой? — вдруг подумал я, забыв, что за лесом был ещё целый штат, расположенный на целом континенте. — Неужели это всё… закончилось?» — но силуэт Даниеля всё не пропадал. Наш проводник рутинно спустился по лестнице и, обойдя нас по дуге, приобнял свою жену. «Где Даниель?» — спрашивала она. Ответ был ужасающе простым: он был всегда с ней.
— Скажите… — попытался поддержать я разговор, пока Тони смотрел на тень рядом с «миссис мэр». — А почему?.. Почему все сидят дома?
— Не поверите, если скажу, — устало отмахнулась та.
— Попытайтесь.
Ровно, как и спелеолог, я залпом выпил чашку чая. «Странный вкус», — вдруг донеслось до меня, а затем я заметил, что силуэт Дэна начал становиться объёмнее.
— Бессонница, — Эмма села, если не упала на стул и, чуть запрокинув голову, смотрела на нас. — Хроническая и коллективная. Люди не могут заснуть, боятся выходить на улицу из-за того, что всё время, якобы, слышат рыки «тех самых медведей» в тумане, а некоторые вообще жалуются на не пойми, что, придумывая просто бредовые история. Эта погода… — вздохнула она и отвернулась к окну. — Убивает, что ли?
«Нужно бежать», — обернулся Тони на меня. И он был прав. Что бы ни происходило в том городке, нужно было бежать.
— «Бессонница»… Тогда и у меня всё ещё есть два вопроса, «миссис мэр», — та легко улыбнулась, услышав язву спелеолога, — с чем этот чай и почему, всё-таки, вы переживали?
— Я не… Разбираетесь в травах?.. — она оглянулась на него, он многозначительно промолчал. — Эти дают «успокаивающий эффект». Я же видела ваш взгляд, когда вы вошли — поверьте, от них вам станет лучше, — я смотрел на крепчающую тень от силуэта Дэна и отчётливо понимал: не станет. — А насчёт переживаний… Знаете, я не особо верила мужикам насчёт бессонницы. Как и в медведей, в общем-то, не особо верила. Но вот последнюю ночь… — она налила чаю и себе да тут же выпила. — Тоже не могла уснуть. И не из-за медведей или прочей ерунды — из-за него, — указала она на фото нашего проводника на стене. — Мой Ди. Будто слышала его голос. Ещё и такое слышать: «Я умер», — представляете?.. «Я умер»… Как давно, говорите, вы с ним разминулись?
«Бред! Какой-то чёртов безумный бред!».
— Я и мой коллега откланяемся, — вдруг дёрнул меня за плечо Энтони. — Позвоним вашему Дэну, поторо…
— По кабельному позвоните? — тот застыл, взятый врасплох неожиданным вопросом. — Связи нет, — она достала из кармана телефон и показала куда-то на разблокированный экран. — В смысле: может, у военных и есть какие-то «свои линии», но не у нас — слишком, слишком плохая погода.
— В любом случае, дайте минутку. Поверьте, мир не остановится, если наш чай немного остынет.
Он поднялся со стола и, будто само спокойствие, медленно вышел на улицу. За ним быстрым, почти паническим шагом, пошёл и я.
***
— Какого дьявола?
Мы вышли на улицу. Смит закрыл дверь и долго-долго молчал прежде, чем задать тот вопрос. В его взгляде — менее спокойном, чем обычно — много что можно было прочесть: удивление, шок, страх, панику, но его голос всё так же источал лживое хладнокровие и искренне-высокую язву.
— Я не знаю.
— Нет, действительно, — закивал он, будто подтверждая свою же медленную речь, — какого, мать мою, дьявола?
— Я сказал, что не знаю! — он осторожно укрыл ладонями лицо и очень неспешно, очень глубоко выдохнул.
— Ты же видел это, да, Фогг? — обернулся на меня. — Видел его? — ответом был утвердительный кивок. — На вот таком расстоянии… Ровно фут до нас с тобой! — ещё один кивок. — А она… Пф, блядь…
Он улыбнулся и взглянул на туман, окружавший дом. Ноги подкашивались от усталости, разум — от непонимания. Вне своей «маски» спокойствия и вежливости, Смит выглядел куда более уставшим, так что быстро осел на пол.
— Какой же бред… Чёрт возьми… — он всё пытался закрывать рот, сдерживая смех; получалось, мягко говоря, хреново.
Не выдержав напряжения, я осел рядом с ним. Колени тряслись. Хотелось кричать. Хотелось бежать далеко-далеко — так же, как и тогда, когда я стоял у двери, но вокруг нас всё ещё был туман, а все, кроме нас, не знали его изнутри так хорошо.
— Ты же понимаешь?.. — не переставал он улыбаться. — Понимаешь, в чём суть? «Вопрос веры»… Чёртов вопрос веры! — я пытался напрячь мозги, но ощущал себя рыбкой, не видящей дальше аквариума. — Вспомни, что сказал тот шкет: «Это больше вопрос веры для вас». Ха-ха-ха-ха… Ублюдок!
Видимо, мой попутчик тоже считал, что большинство того, что сказал Тек, пока был более-менее человеком, было правдой. Хотя, несмотря на это, он всё ещё много недоговаривал. Полуправда, полуложь… Он тоже был тем ещё эгоистом.
— Если ты ещё не понял, Фогг, то я был прав: мы — психи, — он обернулся на меня; в его улыбке было что-то неправильное. — Ты же помнишь те травы в церкви, а? Скажи мне, — театрально покосил он голову, — что он про них сказал?
Дальше меня словно пронзило ударом молнии. Стоило мне вспомнить одну простую фразу, как я понял. Возможно, не до конца, но я точно уловил суть:
— Они расширяют…
— Что они расширяют восприятие! Точные слова, а? Ни буковки не изменить — сразу смысл теряется. Смысл, который весьма прост… — он приблизился к моему лицу, и его улыбка стала по-настоящему жуткой. — Никто не видел того, что видели мы, — и шептал он очень медленно, очень членораздельно. — Осознай: травы были не простым галлюциногеном — они позволяли нам «видеть», как тому шаману! Эта расселина, этот туман!.. Вот, что первым исчезло, а? Огромная тварь из пещеры. А затем? Затем — духи. Те чёртовы отродья, смотрящие на нас из-за деревьев! И масштаб того, что мы видим, становится всё меньше, и меньше, и меньше… Как остаточный эффект, только чертовски долгий! Чёрт… — он отвёл взгляд от меня в пустоту. — Я ведь же даже в деревне видел только силуэты тех умерших тиннех*… Идиот! Какой идиот!
Смит обхватил голову руками и почти сжался в клубок. Я полностью его понимал. Если всё то, что он сказал, было правдой — мы действительно были психами. Но хуже всего было то, что мы были теми психами, что успели соврать о Даниеле — о том, чей труп лежал где-то в горах, о том, чей труп всё ещё был где-то в тумане, о том, кого «миссис мэр», не выпустив нас, наверняка отправится искать.
— И эта дура, — махнул он рукой в сторону двери. — Она же не отпустит нас! Конечно, если вдруг не явится её горе-муженёк! Когда, как думаешь?! Сегодня?! Завтра?! И ещё нет связи… Ха-ха-ха-ха-ха… Боже… — он откинулся на спину и почти ударился затылком о стену дома. — Ну, за что, а? Ну скажи… Скажи, Фогг? За что это нам?
Я не знал. Только мне стоило подумать о том, что вещи стали простыми, как клубок моих мыслей предал меня и, обвив коконом, сбросил в пропасть ещё большей неизвестности. «Если думаешь, что знаешь всё — значит, не знаешь и половины». Впрочем, одно точно было ясным:
— Нужно отсюда выбираться.
— Да ладно, а? Будто бы я сам не знаю. «Нужно отсюда выбираться»… — задрал он высоко голову, передёргивая мои слова. — А вот то, чего я действительно не знаю: где ближайшие город; нет ли там тумана…
— Думаю, вниз по реке…
— И есть ли там связь! — повысил он резко голос, перебив меня. — Нет смысла бежать из одной глуши в другую. К тому же… Веришь или нет, но всё это скоро закончится, Фогг, — как по мне, в его голосе было мало веры в то, что он говорил. — И у нас будет проблема куда более непредсказуемая, чем эти твари, — Смит указал большим пальцем обратно на дом и слегка ударился о его стену затылком. — Судебная система Соединённых Штатов. Представь картину со стороны: половина команды пропала бесследно, прихватив с собой местного жителя; единственное тело выглядит точно не так, как если бы его исполосовал медведь, а выжившие даже не могут объяснить, что произошло.
Я посмотрел в ту же пустоту, что и он, и вдруг понял: лес закончился, вылазка закончилась. Мы сидели посреди обычного городка в США, размышляли о том, как объяснить суду потерю половины команды. И ведь действительно: а что мы должны были им сказать? «А если… — вдруг подумал я. — Если сказать правду?».
— Шамана и его сына… никогда не будут искать, — вдруг прошептал Смит. — Тело Джорджа через пару дней расплющит пещера. Твоего напарника вряд ли найдут, учитывая то, что с ним случилось. А то, что осталось от геолога… не опознают никогда. Если там что-то осталось.
Но Энтони, похоже, решил ничего не говорить. Он не просто перечислял имена, вспоминая смерть каждого, нет — он «отсекал» проблемы. «Мы — психи», — повторил я про себя слова спелеолога и в очередной раз убедился в его хитрости. Мы были психами, так что и сказать могли что угодно. Однако в его плане была загвоздка.
— Знаешь, что забавно? — он говорил так, будто читал и опережал мои мысли. — Остаётся только тело того желтозубого придурка-юмориста — Даниеля… Единственного, за кого будет печься бедная и одинокая уже вдова. Вот ведь гадство…
Нельзя было не поражаться расчётливости Энтони Смита в подобные моменты. Он говорил о смертях, о нарушениях закона, о лжи, с которой многие обычные люди не могли бы спать, только как… о средстве? «Отличная черта психопата, — говорил как-то мой психотерапевт, — отсутствие эмпатии», — конечно, не знаю, зачем эта фраза отложилась в моей памяти, но то, что вспомнил я её в тот момент, было очень вовремя. Во мне крепчала уверенность, что будь он — тот белобрысый спелеолог с немного детскими чертами его сорокалетнего лица — кем-нибудь другим, то он мог бы быть куда более влиятелен, куда более опасен.
— Что предлагаешь? — спросил я его, и план, услышанный мною в ответ, полностью оправдал все мои домыслы.
***
Дверь в дом отворилась. Эмма всё так же сидела за стулом, пускай и позволила себе минутку подремать — сложив руки, она улеглась на них и, казалось, получила столь желанный, но недостижимый сон впервые за ту неделю.
— Видишь его? — шепнул мне Смит.
О, я видел. Всмотревшись, я разглядел слабую тень Дэна, почти испепелённую солнцем — он стоял прямо над своей женой, что-то нашёптывал ей, бурно жестикулируя, будто бы старался проникнуть в её сны. «Люди не просто не спят, — думалось мне. — Они не спят из-за мертвецов… Они… сходят с ума. Истощаются». Возможно, дело было и не в том, что травы Амарука были наркотиком, но дело было в нас — наши разумы, лишённые привычных ограничителей, думали по-другому, видели по-другому, ведь… никто из жителей не принимал наркотики, верно? Но они всё ещё могли слышать эти голоса, видеть тени, списывать их на воображение, и это было массовым явлением. «Чего мы не знаем… — думаю, Энтони тоже был в курсе этого. — Или понимаем не до конца».
— Эмма? — окликнул он её, она не отозвалась — лишь тень её покойного мужа злобно шипела на нас. — Эмма, есть кое-что, что мы хотели бы вам сообщить.
Но она не желала ничего слышать — тихо сопела себе под нос, улавливая хотя бы крупицы того, о чём я, казалось, уже давно позабыл — спокойствия. Впрочем, даже в тот момент, когда она проснулась бы, уверен, она не захотела бы слышать то, что мы хотели ей сказать.
— Эмма…
Смит протянул руку к женщине, дабы разбудить ту. Тень, мирно стоящая всё время у её уха, оскалилась и резко махнула рукой в его сторону.
Затем была лишь тишина. Шок обнял нас обоих, крепко прижав к тем местам и позам, где мы были. Только пыль рутинно курсировала сонный дом, и только торс «миссис мэр» ритмично вздымался и опускался в такт её расслабленному дыханию.
«Значит, он нас видел», — Даниель исчез, только соприкоснулся своими извращёнными когтями с лицом спелеолога — буквально разбился о его щёку и рассыпался на миллионы песчинок, смешавшихся с воздухом, но… Он ведь видел нас? Или… слышал нас?
Тони очень осторожно, очень непонимающе дотронулся до собственной скулы, повернувшись на меня. На его пальцах было немного крови, а на самой скуле — небольшая, почти идеальная царапина, идущая строго по горизонтали.
— У меня есть теория, — начал было он, бестолково пялясь на собственную кровь, — но я… — начал, как позади него тут же раздался усталый хрип.
Но у меня тоже была теория: а что, если туман был катализатором нашего безумия? Той самой «тонкой стеной»? Обычные живые люди не могли видеть мёртвых — только слышать эхо, но мы, подверженные воздействию трав, видели куда больше… Что, если суть, на деле, была в нас самих — мы источали своё собственное безумие, пока туман только его усиливал?
— Ди?.. Милый, ты здесь?.. — Эмма оглянулась на нас, и её луч надежды опять погас в пустых зрачках. — А… Это вы. Простите за грубость — я просто…
— Ничего страшного, — парировал я. — Бывает… Но вам лучше не вставать.
Она непонимающе взглянула на меня, но то непонимание быстро сменилось испугом. Ещё бы — когда сам живёшь в страхе, когда весь город, за который ты в ответе, живёт в страхе — логично всегда ожидать худшего.
— В общем… — слова плохо подбирались — посол явно не был моей профессией. — Есть кое-что…
— Мы солгали вам, «миссис мэр», — Смит сел напротив неё; несмотря на его язву, выражение лица у него было серьёзнее некуда. — Из-за страха, разумеется — сложно просто войти и с порога сообщить такую новость, но оттягивать — тоже не вариант, — он взглянул ей прямо в глаза и промолчал ровно миг, показавшийся вечностью. — Ваш муж мёртв, — она промолчала. — На границе деревни, что у пещеры, что-то схватило его в тумане, — она по-прежнему молчала. — Судя по рыкам, это было какое-то крупное животное, но из-за тумана… — я был уверен — видел это в её взгляде: больше всего ей хотелось просто сорваться и закричать. — Мы кинулись в рассыпную от источника криков, а когда паника покинула нас — в срочном порядке отправились сюда.
Смотря на её лицо, нетрудно было догадаться, почему когда-то гонцов убивали за плохие вести — весь гнев, вся ярость, всё сожаление и обида, которые не был способен вместить в себе даже весь мир, просто утопали в осознании собственной беспомощности, собственной… бесполезности. Ведь всё уже было решено — ей оставалось лишь принимать факт.
— Вы… вы уверены? — голос едва-едва было слышно за шумом ветра за окном.
— Я… Да вы же видите этот туман — будь я проклят, если в нём можно хоть что-то разглядеть.
— То есть вы не?..
— Не будьте наивной, Эмма, — он придвинулся к столу. — Рык животного, крик вашего мужа и тишина. Даже в том случае, если он каким-то образом оставался жив ещё какое-то время — прошло уже два дня. Он мёртв, — та вновь ничего не ответила.
В чём же был план Энтони Смита изначально? В том он и был — признать всё и воззвать к справедливости. Много кто захотел бы запаниковать, устроить суд Линча или вытворить ещё какую-нибудь глупость, но государственный чиновник — тот, чьё имя не только связано с законом, но и тот, чья обязанность — отвечать за других и блюсти тот самый закон — о, нет… «Здесь нет полицейского участка, — объяснял мне Смит. — А если и есть его аналог — она обязана будет связаться с моим адвокатом. Поверь мне, Фогг, из всех отвратительных планов, взять на себя груз ответственности — самый простой. По крайней мере, с твоим-то чувством совести».
— Как сознательный житель Соединённых Штатов Америки, — продолжил он, — я попрошу вас связаться с полицией штата — нужно найти тело раньше падальщиков. А как предусмотрительный — требую право на звонок адвокату.
Эмма долго сидела и смотрела в одну точку, не произнося ни слова. На её лице не отражалось ни единой эмоции, ни одна мышца её тела даже не сократилась после той новости. Но за тем идеалом спокойствия, за тем хладнокровием — вовсе не таким, как у Энтони — была настоящая, выедающая всё нутро пустота.
— Почему вы… не спасли его? — едва-едва подбирала слова вдова. — Почему… не вернулись за ним?
— Эмма… — Смит устало и очень напряжённо выдохнул. — Я понимаю, что вы сейчас в шоке и не учитываете обстоятельств, но…
— Почему?
— Потому что всё было не так просто. Если вы не поняли, у нас не было ситуации из разряда: «А сходить ли нам за ним или нет? А оставить ли нам его или нет?» — нет, — после второго примера мои кулаки инстинктивно сжались. — Всё было сложнее, всё было по-другому.
— Неужели вы не могли?.. — она подняла на него голову. — Как вы вообще можете быть так уверены, что поступили правильно?!
— Мы не можем, — её глаза округлились. — Хотите — обвиняйте. Хотите — проклинайте. Хотите — рассказывайте всем вашим друзьям и родственникам о мудаках-приезжих. Но позже. А сейчас, — он немного привстал со стула и ещё ближе наклонился к ней и ехидно улыбнулся, — позвоните в полицию, а?
Раздался звонкий хлопок. Щека Энтони со свежей раной на ней обагрилась и обзавелась красноватыми очертаниями маленькой женской ладони. До сих пор не могу винить Эмму за это. Ещё тогда — смотря на неё, резко и глубоко дышащую, смотрящую на спелеолога большими, круглыми от злобы глазами, я думал лишь о том, что я бы, наверное, и нос ему сломал.
— Полегчало?
— Вы… не слушали меня, — выражение лица вдовы очень напоминало оскал, смешанный с удивлением. — Связи нет. Совсем!
— И вы хотите сказать, что даже у старых-добрых военных с их бесконечными финансированиями и необоснованной гордостью, её тоже нет? — пожалуй, сломанным носом даже не обошлось бы.
— Да как вы можете?! Как вы могли быть уверены, оставляя его?! Я хочу поговорить с Джорджем! Ну же! Где он?! Дайте его сюда!
— Эмма! — резко повысил и тут же понизил обратно он голос. — То, что я вам рассказал хоть слово, вообще является ничем иным, как жестом доброй воли — я мог бы просто потребовать у вас связаться с полицией, и вы, как государственный чиновник, обязаны были бы предоставить мне эту возможность. Если вы думаете, что вы — единственный, кто сейчас готов в позывах сердца мир перевернуть, или единственный, кто переживает жизненную травму, то я посоветую вам подумать ещё раз! — думаю, в тот момент она догадалась, где был Джордж. — А сейчас, прошу вас, не заставляйте меня учить ваш диалект и повторять в очередной раз мои же права уже на нём: полицию, адвоката, пожалуйста.
Они смотрели друг на друга в полной тишине, готовые вот-вот сорваться. Вернее, одна из них — точно была, а второй… Как бы ни хотелось признавать, но его методы — грязные методы — отлично работали. Я тоже, оказавшись бы на месте Эммы, не смог бы ничего противопоставить такой глупой, но на удивление точной аргументации. Ничего, кроме старых добрых кулаков, разумеется, и этого, учитывая обстоятельства, было бы достаточно.
Но нет — она схватила свою парку и, небрежно накинув её, вылетела наружу. Дом вновь накрыла тишина.
***
— Что думаешь? — обернулся на меня через какое-то время Смит. — Сработало?
— Думаю… — помедлил я немного. — Думаю, что ты — кусок дерьма, — он улыбнулся в пол-лица в ответ и уставился на дверь.
— Так и нужно. Чем меньше она захочет нас видеть — тем лучше.
— А Даниель?
— А что Даниель? Главное — побыстрее свалить отсюда. Дьявол, я бы зашёл сейчас в тот оружейный магазинчик… Хоть бы Беретту или Кольт… Хоть бы хоть что-нибудь!
Мы сидели в тишине, слушая стук часов. Вдова не особо торопилась.
— Поздно уже думать об оружии. Сейчас то оно тебе чем поможет?
— Никогда не поздно думать об оружии, — то была слишком умная и честная мысль. — Твари всё ещё здесь. Логика подсказывает мне, что если каждый второй наркоша не умирает от их рук во время бед-трипа, то дело не только в «особенных травах» — дело в самом тумане. А чем дальше — тем он гуще… Да и, тем более, — резко улыбнулся он, — если и есть некоторые вещи, за которые печётся наш президент — так это снижение налогов и разрешение носить огнестрел — я бы сейчас воспользовался своей «привилегией белого среднего класса», знаешь ли…
— Республиканец? — спросил я того, он молчал. — Демократ?
— Человек. В первую очередь, по крайней мере. Во вторую — кусок дерьма, да?
Всё-таки, ощущение того, что спасение было близко, вносило некую толику оптимизма. Вон они были — и город, и люди, и цивилизация, и даже, чёрт побери, телефон. Да, после нас обоих должны были ждать долгие и тяжёлые месяцы следствий и судебных разбирательств, но, как и сказал Смит, на фоне того, что произошло с нами в лесу, всё то было комариным укусом. Главное — мы были живы. Нам было больно, а значит — мы были живы.
— Да, — кивнул я тому. — Ещё какой.
***
За окном уже был день, когда двери открылись вновь — девять или, быть может, даже десять часов после полуночи. За всё то время, что мы просидели там, Смит как озвучил кучу теорий о том, что же с нами происходило, так и несколько раз подходил к выходу с твёрдым намерением пойти и купить себе оружие, от чего его останавливало, уверен, только отсутствие наличных в карманах.
Эмма вошла внезапно и двигалась очень быстро, очень уверенно. От той женщины, что пялилась на моего попутчика пустым взглядом, полным отчаяния, не осталось и следа, нет — то была совершенно другая, полная надежды Эмма. И это очень пугало, потому что её — надежду — взять было просто неоткуда. Она молча прошла в парадную, впустив за собою туман, столь же громко, но бесшумно прошла в гостиную и, упёршись руками о стол, обратила на нас свой живой, полный силы взгляд.
— У меня будет к вам просьба, — начала она. — Я хочу, чтобы вы — до того момента, пока не прибудет полиция, разумеется — помогли поисковой группе, — Энтони молчал.
— Какой ещё?..
— За дверью, — очень резко и эмоционально указала она на выход, — стоит военный грузовик. Я заключила негласный договор: капитан выделил несколько солдат, чтобы помочь мне, а позже мы с жителями поможем ему. Езжайте с ними, — слегка опустилась она к нам, — укажите на то место, где пропал Ди. Помогите найти его. Пожалуйста.
Спелеолог непонимающими глазами таращился на мэра города. Ещё бы — как это вообще получилось, чтобы его план пошёл не по плану? Впрочем, на самом деле, он должен был это понимать — даже он сам мыслил ровно так, как та вдова: в первую очередь он был не республиканцем, не демократом и даже не спелеологом — он был человеком. Как и она, стоявшая перед нами вовсе не как мэр.
— Вы же… — начал он. — Что вообще? Какая поисковая группа, какие?..
— Но вы же сами сказали! — настойчивости в её голосе было — хоть отбавляй. — Что не знаете, что с ним случилось!
— Я сказал, что мы не вернулись и не смогли удостовериться или запечатлеть, но!..
— Вот и я об этом! Я думала об этом и под дверями дома, и всю дорогу, и!..
— Эмма!
— Но почему вы так уверены?! Почему вам так плевать?!
— Если бы там было безопасно, мы бы и сами притащили его тело!
— Вы всё ещё думаете только о себе, а?! Да как вы можете быть таким трусом?! Позади вас, — развернулась она уже на полкорпуса, — двое вооружённых солдат! Они пройдут с вами каждый шаг! Даже от пылинки защитят, если вы настолько эгоистичны!
Смит оскалился, но промолчал. Ясное дело, что он хотел сказать то единственное, что можно было сказать, но он промолчал. Мы оба были зажаты в угол, и единственным решением, подталкивающим к сотрудничеству, была настоящая правда, но… «Мы — психи», — вновь вспоминал я слова Тони. И если тогда мы были таковыми только для себя, то правда сделала бы нас таковыми для всех.
— А вы?! — посмотрела она вдруг на меня. — Вы тоже собираетесь просто сидеть?!
А что я? Если бы я мог чем-то помочь, если бы был хоть немного менее бесполезен, чем являлся — я бы помог. А так… Да, её можно было понять — она мыслила в привычных для неё рамках, мыслила рационально. Но в нашем мире — в настоящем — её план был настоящим самоубийством, её план был ужасным, апокалиптически страшным безумием.
— Всё не так просто, — едва выдавил я ей.
— Не так просто?.. — покосилась она. — Мой муж, вся ваша команда — не думайте, что я не понимаю, почему она не с вами — все пропали в том тумане! А вы вместо того, чтобы спасать их, трусливо сидите! Я не знаю, что вы там видели, понятно вам! Не знаю! — развела руками Эмма. — Но нужно искать их! Нужно верить и искать их, потому что!..
Позади меня, перекрывая голос «миссис мэр», раздавался надменный и очень неспешный смех.
— Кажется, ты действительно меня не поняла: отправившись в тот лес, ты не только не найдёшь своего муженька живым, но и, вероятно, увидишь ещё не одну смерть. Поисковая группа, а? Посмотрим, как тебе это поможет. Я просил полицию. Если нет — я требую адвоката. Увы, ты, безутешная вдова, не сможешь сдвинуть ни одного из нас. Сама хочешь сдохнуть — милости прошу, — встал он из-за стола, отодвинув стул подальше. — Но исполняй свои обязанности, «миссис мэр».
В доме повисла очень напряжённая тишина. План Смита треснул ровно по центру, разорвавшись на два неровных куска, что летели прямо на наши головы. «Только не в лес, — думал я. — Только не туда!».
— Значит, не хотите?
Эмма крепко сжимала кулаки, смотря на нас исподлобья. Ещё бы — единственный шанс на спасение её якобы живого мужа ускользал из её рук со скоростью света. Но если она была способна на такую авантюру, как человек, то на что она была способна, как человек, загнанный в угол?
Треск. Очень громкий, очень внезапный треск стекла, раздавшийся позади меня, инстинктивно заставил всё тело содрогнуться. Обернувшись, я увидел Смита, отбросившего прочь стул и кинувшегося к разбитому окну. «Хороший план, — всё, о чём подумал я тогда. — Но проще было бы его просто открыть», — небольшое окошечко разлетелось в щепки, но оставило кучу осколков по краям. Нельзя было просто взять и выпрыгнуть в него, даже имея в запасе достаточно ловкости, а секунды… секунды были слишком важны.
— Стоять! — крикнула Эмма, и рядом с ней раздался знакомый щелчок курка.
Спелеолог застыл в окне, но через долгие-долгие секунды всё же повиновался и залез обратно. Вдова держала нас обоих на мушке небольшого дамского револьвера — как раз такого, что очень легко прячется в кармане парки, не выпирая. «Одной на двоих её не хватит, — успел подумать я, взглянув на стол, очень удобно стоящий прямо перед её носом. — Если опрокинуть…» — но она вдруг заговорила и сделала это вовсе не к нам:
— Крис! Ричард! — голос её был натужно-громким. — Быстрее сюда!
В дом тут же вбежали два паренька в форме. О, они были зелёные, как сама трава — полные жизни глаза, начищенные ботинки, одетая с иголочки форма… Им очень повезло, что их отправили служить далеко на север, если они не были местными. А если были — им тем более повезло. Даже, если они не осознавали того…
Впрочем, они были для меня больше похожи на вестников смерти. Их оружие, наставленное на нас… Никогда не думал, что окажусь под прицелом честного американца, но обстоятельства поражали ещё больше — они хотели не просто принудить нас к сотрудничеству, они хотели отправить нас на смерть.
— То, что ты делаешь… — начал Смит, отряхнувшись от осколков. — Преступление!
— Порча имущества, угроза жизни госслужащего, отказ сотрудничать с правительством — мы в расчёте, — взглянула она на нас через мушку.
— Это неправильно, Эмма! — попытался убедить я её, но тут же осознал, как сильно промахнулся в аргументации.
— Не смейте мне говорить о неправильном! Вы оба! Каждый из вас!
— Там действительно опасно! Вы не можете просто так!..
— Да?! А вы можете «просто так»?! Что там такого опасного, а?! Что так может напугать двух мужиков, чтобы они даже под дулом оружия отказывались сделать всё правильно?!
Тогда я считал, что то был момент истины — либо мы выигрывали этот спор, и все оставались живы, либо проигрывали, отправляясь на смерть. Что ж… Я был глуп. Решение было принято за меня уже очень давно — ровно с того момента, как Эмма — более сильная и самоуверенная Эмма — вошла в собственным дом.
— Слушай, ты!..
— Вы не поверите, — перебил я Смита.
— А вы постарайтесь! — револьвер сильно дрожал в её руках
— Хорошо-хорошо! — я перевёл глаза на спелеолога — тот утвердительно кивнул. — Но постарайтесь отнестись к этому… более открыто, — та легонько закивала головой. — Это всё туман. Он непростой, — и она, и солдаты замерли в удивлении от глупости услышанного. — Все эти голоса, эта бессонница, «медведи» — это всё он. Поверьте, вы наверняка не одна слышите мёртвых, — один из пареньков с оружием странно посмотрел на Эмму. — И не одна не можете уснуть из-за кошмаров и голосов над вашим ухом. Проблема в том!.. Это не так просто, чёрт меня побери! — наведённый на меня ствол вынуждал нервничать. — Тот шаман — старик, живущий в своей деревне — отравил нас! Какие-то травы, какой-то странный концентрат — я не!..
— Ближе к делу! — в какой-то миг я увидел, как барабан оружия слегка провернулся.
— Дело в том!.. Это усилило эффект! От тумана! Если вы только слышите шёпоты или видите слабые силуэты на расстоянии, то мы видели всё! Мы ощущали всё!
— Твоего мужа, — окликнул её Смит, — убил один из жителей деревни того старпёра. Бывших жителей, как ты понимаешь. В этом тумане… Мы не просто делим место с мёртвыми — мы живём с ними в одном мире.
— Что вы хотите сказать?..
— Пока не сойдёт туман — нельзя возвращаться в лес. Ты просто умрёшь. Твои солдаты, охваченные страхом, бросят пушки и побегут, но они тоже умрут. Туман становится гуще, сильнее — я не знаю, сколько ещё времени это займёт, но очень скоро…
— Эмма, нам просто нельзя!..
— Хватит! — вдруг опустила она голову. — Перестаньте! — опустила, чтобы мы не видели слёз, тихо падающих на пол. — Я ведь вправду думала, что вы сейчас сознаетесь! Что, возможно, просто произошёл несчастный случай, и вы лишь желали раскаяться, понимая, что по телам и так всё будет понятно, а вы!..
— Мы не!..
— Ни слова больше! — вновь выставила она и руки, и голову ровно. — Вы мне противны! Оба! И вы пойдёте сейчас, сядете в грузовик и отправитесь в этот лес! Не вернётесь, пока не найдёте моего Ди! Или… Или его тело! Неважно!
— То, о чём ты просишь, невозможно, вдовушка!
— Очень даже возможно… — она взглянула на спелеолога глазами, полными слёз, и взвела курок. — Не знаю, как там у вас — в больших городах — а здесь все стараются поддерживать друг друга, — судя по лицам солдатам, они были согласны, пускай и находились в небольшом шоке. — Так что у вас больше нет права выбирать. Пока вы здесь, вы — часть Кайана. Помогите нам и получите свою чёртову полицию!
Нас обоих взяли на прицел и повели к грузовику. Смит, старающийся не пропускать возможности огрызнуться или закричать, всё пытался вразумить то ли вдову, то ли самих солдат, я же просто молчал. Мне вовсе не было нечего сказать, нет — у меня было много слов и очень большое желание, но сильнее них была мысль — одна подлая фраза, засевшая прямо в мозгу: «Они ведут нас на смерть».
Примечания:
*Тиннех (англ. Tinneh) — старое название народов, населяющих Аляску; на языке самих тиннех означает: «люди», «народ». Более современные варианты: Денэ Аляски (англ. — Alaskan Dene) или Атабаски Аляски (англ. — Alaskan Athabaskans).