Глава 5. Встретив Лимб
Лес. Всё, что я помню, всё, что было перед моими глазами — огромное тёмно-серое полотно, разрезаемое чёрными столпами самой тьмы.
Под моими ногами всё время был хруст ветвей, шуршанье еловых игл, перемешивающихся под моей подошвой, а позади — крик. Нечеловечески громкий, сильный и высокий вой, переходящий в отчаянный хрип. Так не мог кричать человек, так не могло кричать животное — лишь Нечто, вылезшее из своей странной, апокалиптически долгой спячки, лишь Нечто, существующее в шатком балансе между вымыслом, фантастикой и непониманием людьми-варварами — только Оно. Не человек.
Что-то тяжёлое потянуло меня вниз очередного холма — Смит, подскользнувшийся в грязи или запутавшийся в собственных ногах. Я упал вместе с ним. Удар. Гул.
Нельзя было разделяться. Нельзя было действовать поодиночке или думать о самом себе, будучи связанным с кем-то общей верёвкой. Но верёвка уходила в туман. Напарник, как и ощущение команды, тоже уходил в туман. Единственное, что чётко мелькало перед глазами — это чёрные деревья и странно-белые пятна, очень напоминающие своим оттенком кожу тех мертвецов. Нельзя было разделяться — да, но мыслью, самим страхом мы уже были разделены. Оставалось лишь ждать, пока какое-нибудь случайное дерево не довершило бы дело.
«Невозможно, — всё звучало в моей голове всякий раз, когда мне чудилось, что я видел что-то в тумане. — Это всё невозможно», — но за тенями от елей, за плотной стеной мглы где-то точно были Они. Не люди, не живые, не мёртвые. Перед моими глазами всё ещё стояла та картина, когда у какой-то случайной женщины просто упал кусок кожи с головы, обнажив кровавый череп, а та даже не шевельнулась. Будто бы та кожа перестала быть частью неё давным-давно и просто ждала момента, чтобы упасть, пока её ленивая бывшая хозяйка даже не обращала внимания. Нет, всего того точно не могло быть.
Не знаю, сколько мы пробежали за ту долгую, словно сама вечность, ночь, но точно знаю, что бежали мы правильно — река, небольшой ручеёк, как мне показалось днём, бушевала возле нас бурным потоком, временами перебивая крики и оглушая, словно мы ударялись о её пороги головой. По крайней мере, так было до той поры, пока мы не услышали крик Сэма:
— Сюда! — подзывал мой напарник откуда-то сбоку.
Верёвка снова натянулась — я побежал на голос, вбок, а Энтони — всё ещё вниз. Меня дёрнуло назад, когда натяжение резко достигло предела, и мы оба покатились по холму. Мгновение, другое, ещё несколько — и хруст. Громкий, резкий, протяжный… но не мой. Я почувствовал острую боль в правом плече, почувствовал, как моя рука стала на мгновение немного длиннее, но хруст был явно не моим.
Несмотря на то, что вязкая и одновременно скользкая грязь всё ещё тянула моё тело вниз, мне удалось подняться на ноги и пойти по следу верёвки. Конечно же, она натянулась из-за дерева, стоящего на склоне, почти идеально по середине, а на другом её конце был связанный, лежащий в грязи и воющий во всю глотку из-за переломанного запястья Смит.
Я что-то сказал, подбежав к нему. Не помню, что именно — что-то о том, что нам нужно было бежать к Сэму, бежать на голос и не разбредаться.
— Смерть! — лишь это прокричал он мне в ответ. — Это смерть!
Но я не послушал его. Мои инстинкты, моя выучка, мои принципы — всё говорило о том, что нужно держаться вместе, что единственный способ выжить — это в команде, а самая частая ошибка, что видел в триллерах и ужастиках с паранормальными явлениями — это как раз разделение на маленькие группы.
Однако спелеолог, связанный со мной, всё тянул меня назад. Через боль от перелома, через слёзы. «Смерть», — всё повторял он, едва выговаривая заплетающимся языком. Слушать его не хотел — потянув сильнее, я, буквально, заставил его бежать, подчиняться инерции, потому что иначе он вновь бы упал. Цену совершённой мною ошибки мне предстояло узнать лишь немногим позже.
— Сюда!
Через, по моим ощущениям, минут десять-двадцать бега, мы услышали знакомый крик вблизи нас. Он то отдалялся, то приближался, неизменно следуя по одной и той же высоте, пока мы, казалось, бесконечно лавировали между деревьями, меняя скорость, стороны, сворачивая, снижаясь и поднимаясь, когда нам чудилось, будто голос менял направление, или одно из «белых пятен», что видел хотя бы один из нас, подбиралось слишком близко.
— Сюда!
Нечеловеческие крики всё ещё следовали за нами. «Побежал ли Рональд один? — вдруг остановились мысли на том странном вопросе. — Побежал ли вообще и смог ли оставить Теккейта в покое? А Даниель? Если Рональд побежал один, то Дэн — труп. А без него… Без него!..».
— Сюд!..
Вновь удар. Глухой стук, сопровождаемый таким же гулом, перекрыла знакомая мне брань — то был Сэм, в этом не оставалось сомнений. Мы догнали его.
Рядом со мной, дыша и хрипя, словно израненная лошадь, упал Смит. Верёвка ослабла и слезла с его сломанной руки, но здоровой мы всё ещё были связаны. На нём не было каких-то новых повреждений или травм, нет — он просто выдохся.
— Вы?.. — Сэмюель, оглянувшись, одарил нас ошалелым от удивления взглядом, в котором смешались как большая радость, так и не менее громоздкая досада. — Сука… Ха-ха-ха-ха-ха… Сука! — крик слабым эхом исчез в пелене.
— В чём дело?.. — тоже переводя дыхание и валяясь в грязи, спросил я у того. — Призрака увидел?
В ответ он просто рассмеялся, не открывая глаз. Что-то неправильное было в том смехе — что-то с надрывом.
— Я, вообще-то, не вас звал… — обернулся он на меня. — Рон не смог бы убежать с Дэном на плече далеко, если бы за ним гнались.
— Так ты?..
— А ты думал, что я, блин, зная о хреновом хвосте, буду орать на весь лес, чтоб до вас дозваться?!
Стоило мне призадуматься, как я действительно понял, насколько глупо звучало моё предположение, но это уже было неважно — нужно было думать и действовать дальше:
— Мы всё же здесь.
— Именно, — раздался хрип Энтони позади меня. — Так что скажи мне… — он перевернулся на живот и обхватил моё горло здоровой рукой, буквально отталкиваясь от него, чтобы подняться, а потом, замерев надо мной, задать роковой вопрос. — Где теперь река, придурок?!
Примерно та же мысль настигла меня, когда мы с Сэмом столкнулись: «Если Даниель окажется мёртв — провести обратно нас будет некому». Мы втроём поднялись на ноги и, встав спинами друг к другу, глазели в разные стороны — кругом были только туман и деревья. Идеально ровная поверхность земли, штиль, полное затишье как фауны, так и вообще — ничего не было вокруг нас. «Где теперь река, придурок?!» — всё звучало в моей голове. Он был прав. Как же он, чёрт возьми, был прав. Взглянув на небо, я понял, что и Луна — последний наш возможный ориентир — скрылась за тучами. Остались только мы, только туман, только то, что могло быть в нём, и не было никакого понимания того, куда нам нужно двигаться.
— Твою мать, — слова сами сорвались с уст.
— О, да! — обернулся на меня Смит, придерживая запястье. — До него наконец дошло! Я ведь говорил тебе!..
— Прости, — тут же попытался парировать я.
— Нет! Я! Ведь! Говорил! Тебе! — он отпустил сломанную руку и тыкал меня пальцем под каждое слово. — Мы могли просто вернуться по течению и привести помощь, а теперь!..
— Мужики! — вновь стал стеной в конфликте Сэм. — Я всё, блин, понимаю!.. Вернее, я нихера не понимаю, как и вы, но бежал я не просто так — набьёте друг другу рожи позже! Сейчас — это точно не то время, чтобы сраться — двинули!
Он развернулся и тут же, даже не проверяя стороны, рванул в случайном направлении.
— Учти, — схватил меня за плечо Смит и заговорил сквозь зубы. — Если мы здесь сдохнем — никто не оценит твоего альтруизма, а твой напарник, ради которого ты потратил наш гарантированный шанс, тоже умрёт. Альтруизм — это мягкая форма самопожертвования, а самопожертвование — это смерть ради дела, результаты которого ты никогда не узнаешь. Будь умнее, раз мы на одной привязи.
***
В темноте мы ворвались в какой-то одинокий домишко на горном склоне, что показывался из тумана, и тут же повалились на пол. Прошло неизвестное мне количество времени, но гудящие ноги, синяки на руках и коленях от множественных падений, одышка — всё говорило о том, что бежали, а позже — и шли сквозь ночь мы минимум вечность.
— Вот я буду орать, — Сэм практически упал на старый пыльный табурет у входа, — если мы пришли в ту же деревушку, откуда убежали.
— Орать будешь от боли, персонал, — Смит опёрся на стену и медленно съехал по ней спиной, осев на пол. — А я — от глупости принятых нами решений.
— Ой, блин, будто бы сам не принимал этих тупых решений, а?
Войдя внутрь, я сразу же запер дверь на ржавый, едва поддающийся моей ослабшей хватке засов. Не был уверен в том, что он мог помочь против того, что нас преследовало, но ощущение безопасности явно усилилось.
— О, — указал на меня спелеолог, кивнув, — а вот и мои глупые решения.
— Нужно наложить шину на руку, — устало произнёс я, еле волоча ноги.
— Верно. И нужно до тех пор, пока мой болевой шок ещё более-менее силён, а адреналина в крови достаточно, потому что потом…
Одна из двух внутренних дверей, что была в комнате, с грохотом отлетела, и из неё на нас с ножом выбежал некто, чей силуэт не был виден из темноты. Впрочем, понять, кем был этот «некто» оказалось проще простого:
— А ну стоять, ублюдки ёбаные, а не то я!.. — знакомый голос звучал очень рвано и хрипло. — Охренеть… Охренеть, блядь… — старинный нож с резной ручкой упал на пол, вонзившись в деревянную доску.
— Всегда знал, что дураки везучие, — фыркнул Энтони, глядя на силуэт Рональда.
— Блядь… Вы живы! Да, сука!
— Не ори, блин.
— Да… Да, точно. Короче, я… закрыл грёбаные шторы, — он подошёл и, выглянув за карнизы квадратных окошечек, ещё плотнее закрыл их, — не зажигал огни — спрятался, в общем говоря…
— Но оставил входную дверь открытой?
— Чтобы вы, блядь, зашли, а не, постучавшись, побежали дальше! Если бы меня нашла эта… хрень — сомневаюсь, что против неё помогла бы зубочистка и засов, держащийся на «длани божьей».
— Тогда зачем? — указал я на нож.
Взгляд Рона резко потемнел, а брови — нахмурились. Вытащив оружие с половой доски, он смахнул опилки и, взглянув на лезвие, прошептал:
— Для того ёбаного мелкого лучника… Сраные деревенские ублюдки, — его глаза загорелись, — если бы я хоть предполагать мог, что он и его ёбнутый папаша собираются с нами сделать — я бы!..
— Никто из нас не мог предполагать, — окликнул того Сэм.
— Ну, нет! Если бы я мог, я бы и целой костяшки в них не оставил! Нужно было забить на всё и прибить этих двоих ещё в той четыреждыблядской избушке… Кто же мог предполагать, что деревня пустая?! — он резко развернулся и лезвие в его руке прошло опасно близко к нам.
— Рон, успокойся.
— Но ничего — пускай только мне выпадет шанс. Если я не придушил его тогда — это не значит, что прямо сейчас я!..
— Рональд, твою мать! — тот наконец отликнулся на зов. — Где Дэн?
Глаза того округлились, но ответа не последовало. Он просто стоял в тишине, смотря на нас.
— Рональд, где Даниель? — переспросил уже я. — Если я правильно понял, то Сэм…
Тот медленно осел на колени, а затем — и на пол, обхватив голову руками. В его глазах читались страх и сожаление.
— Рональд? — осторожно повторил я.
— Я… не хотел… Не хотел, — он елозил ногтями по макушке головы, царапая себя. — Там не было выбора.
— Понятное дело, — Смит, поднявшись, сел за небольшой столик по правую сторону от двери и осторожно положил на него руку, — своя шкура дороже, да?
— Я не виноват! Там нельзя было по-другому. Те твари — они… не переключились… Они бежали и бежали за нами…
— Спокойно, мужик, — Сэм подошёл к Рональду и хотел похлопать того по плечу, забрав нож. — Главное — что ты… — однако стоило тому прикоснуться к ручке оружия, как Рон тут же отскочил к двери, выставив оружие перед собой.
— Я не виноват! — вновь прокричал тот. — Даже думать не смей!
— Я и не думаю! Тебе, блин, нужно успокоиться нахрен!
— Не подходи ко мне! Тебя там не было! Не было!
— Тебя никто не обвиняет — положи нахрен хренов нож!
Однажды один парнишка — Анри, кажется — повёл себя точно так же: во время операции по спасению заложника, что оказалась засадой, он, оттеснив наступающих боевиков, всё продолжал стрелять. Кто бы ни показался в зоне его поражения — враги или гражданские — его ярость не обошла никого. Благо, священные секреты американской демократии навсегда скрыли полтора десятка мирных трупов в горах документов, а старина Филлипс, подбежавший со своей точки, парой чётких и точных ударов ввёл парнишку обратно в колею. Однако этот момент, эти самые страх и паника в глазах солдата, когда он был готов наставить оружие даже на своих братьев по оружию — они навсегда отпечатались в моей памяти.
Паника, смешанная со страхом — опасное оружие. Слишком опасное, чтобы хоть что-то, кроме смертельно холодного расчёта, могло ему противостоять, но и слишком бесконтрольное и хаотичное, чтобы пытаться хоть как-то им управлять в своих корыстных целях.
В тот момент Рональд был этим оружием, нацеленным на нас — бездумным, безосновательным источником жестокости, ведомым одними инстинктами самосохранения. Ситуация от прошлой отличалась лишь одним: старины Филлипса, умершего от инфаркта, не было рядом, а кто-то точно должен был им быть.
Не было никаких шансов ни подбежать к нему, ни обойти его — он стоял у той же двери, из которой вышел, и мог в любой момент скрыться или напасть. Было и желание метнуть в него чем-нибудь — пустая ваза на столе, старая швабра у двери, какие-то странные шкатулочки и кувшинчики на полках рядом, но нет — нельзя было ни быть уверенным в попадании, ни знать наверняка, насколько тяжёлым будет взятый предмет. Да и вообще, бежать на вытянутое вперёд лезвие — плохая идея, но выводить из себя того, кто его вытягивает — ещё хуже.
— Я тебе говорю ещё раз: харе! — всё не сдавался Сэм.
Но Рон даже не отвечал. Бегающие глаза, неуверенная, но защитная стойка, не находящие себе места руки — паника, то точно была паника. Не то, чтобы это было не ясно по поту на лице, но замечать подобные признаки в деталях я умел на уровне автоматизма.
— Клянусь каким-нибудь богом, если вы сейчас оба не замолчите, — Энтони попытался встать, но я тут же его остановил и жестом попросил помолчать.
— Сэм, — положил я руку на плечо тому, — умолкни и отойди.
Мы с ним сделали несколько шагов назад, увеличивая расстояние между нами и оружием. Человек не чувствует себя в безопасности, если у него нет личного пространства, и наоборот — наличие минимального комфорта вводит человека в заблуждение даже в состоянии критических рисков.
— Рональд, — я выставил одну руку вперёд себя и перешёл на шёпот, чтобы заставить его сконцентрироваться на голосе, — тебя никто ни в чём не обвиняет. Это мы — я, Сэм и Энтони — люди, что шли с тобой всё это время, — он уставился в пустоту, приоткрыв рот. — Тебе ничто не угрожает. Убери нож, — ответа не последовало. — Рональд, взгляни на меня, — тот перевёл взгляд. — Я, Сэм, Энтони — ты не хочешь смерти ни одного из нас, верно? — тот осторожно и едва заметно кивнул, что было больше похоже на дрожание головы. — Тогда опусти нож. Медленно. Да, вот так, — его рука неспешно опускалась вниз. — И разожми хватку…
Какое-то время он всё ещё держал руку опущенной — то был роковой момент решения, в результате коего нож мог оказаться как на полу, так и у меня в рёбрах. К счастью, мне повезло.
Старое лезвие встряло в пол, вонзившись в деревянную доску. Сэм, громко выдохнув, обхватил голову руками и, проматерившись, вышел наружу. Уверен, в его сознании опасности вне дома в какой-то момент стало куда меньше, чем в самом доме. Впрочем, как и в моём.
Уэйн застыл на месте, очень долго рассматривая собственную ладонь с ошарашенным выражением лица. То разгибая, то сгибая пальцы, он всё смотрел то на лезвие, то на меня, пытаясь проглотить вязкий ком волнений.
— Ёбаный… пиздец, — выговорил наконец он. — Я не… Я нихера не понял, как это получилось. Я не собирался…
— Порядок, — отмахнулся я и, подойдя, вынул кинжал.
Наложив шину Энтони в виде неровно сломанного куска швабры и разрезав оставшиеся целые путы, мы все повалились спать. Вернее, спать никто даже не собирался, но усталость от стресса, от нагрузок и переживаний делала своё дело, и наша группа по одному уходила в мир снов. Сначала — Смит, так и не встав с того стола, «клюнул носом», затем — Рональд, что пытался караулить у окна, а затем — я, пытавшийся не опираться спиной на стены из-за боли в рёбрах и позвоночнике, просто уснул на полу перед дверью. Да, всего того, что произошло с нами, точно было слишком много. Может, и не для месяца, не для недели, но для одного дня — точно.
***
Первым, что я ощутил, проснувшись, была утренняя свежесть и прохлада, несравнимые с ночным пробирающим холодом. Светало — из-за зашторенных окон пробивался слабый, очень рассеянный свет. Туман. Конечно же, всё ещё туман. Отдёрнув занавеску, я даже не удивился тому факту, что всё за окном было сплошным серым пятном, медленно текущим куда-то вдаль.
«Но… Почему я проснулся?» — я точно помнил какой-то громкий звук, выбивший меня из сна. Нет, всё моё тело выло и ныло о том, что стоило бы поспать ещё жизнь-другую, но я точно что-то слышал. Что-то, непохожее на хруст ветвей снаружи и на случайно упавшую вещь внутри, но… В какое-то мгновение мне даже показалось, будто бы одно из деревьев, мирно стоящих в лесу, двинулось вперёд, но нет — всё ещё было тихо.
Оглянувшись, я поймал на себе взгляд Смита. Всё ещё лежащий в той же позе, что и уснул, он смотрел то на меня, то на окно.
— Тоже не понимаешь, что это было? — почти бесшумно прошептал он мне.
В срочном порядке я растормошил Рональда, сидящего у окна, а Энтони — Сэма, подпирающего собою входную дверь.
— Что, блин, за?.. — сонным голосом попытался выговорить мой напарник.
— Рядом с нами что-то есть, — тут же заткнул я ему рот.
Вчетвером мы собрались прямо у входа и настолько тихо, насколько это возможно, попытались обсудить. Кроме скепсиса о том, что это был просто дикий зверь, что это была игра воображения двух человек одновременно, и что то упала старая шкатулка, всё ещё покрытая пылью не одной декады лет, мы пришли к одному простому выводу: звук шёл со стороны входной двери.
— И каким чудом ты этого не заметил, если спал у двери, младший обслуживающий персонал? — в шёпот Смита всё сильнее просачивалась его «фирменная» язва.
— В отличие от тебя, белобрысый, я, блин, всю ночь следил за тем, чтобы никакая херня из любой возможной херни сюда не попала, — ткнул Сэм его легонько в плечо. — А ты дрых, как убитый.
— О, да. Может, потому что у меня рука смотрит в другую сторону?!
— Ну так покажи сам себе фак и отвали от меня! Какого вообще хрена?!
— Значит так, — вклинился Рон. — Вот, что я думаю: если это четыреждыблядское нечто всего лишь стукнуло по двери и ушло — оно не представляет для нас опасности; если это четыреждыблядское нечто стукнуло и стоит там — оно там всего одно и не представляет для нас опасности; ну, и если это четыреждыблядское нечто попыталось нас заманить наружу, и в тумане таких нечто несколько — нам, рано или поздно и в любом случае, пиздец. Предлагаю открыть дверь.
— Ты сейчас серьёзно, геолог?
— Серьёзнее некуда, — он вновь взял тот же самый нож и указал на готовность действовать.
Не было причин не соглашаться, потому как он был полностью прав: либо перед нами было что-то, с чем могло справиться четыре человека, либо это был конец для нас всех. Мы стали полукругом, схватив подручные предметы в качестве оружия, и отворили дверь.
Сказать по правде, я ожидал чего угодно, кроме того, что увидел — вход был полностью чистым, а впереди нас не стояло ничего, но прямо под самим порогом, к коему вели очень отчётливые и яркие, по сравнению со всеми остальными цветами, следы крови, в нелепой позе и весь в крови лежал он — Теккейт. Его рука, ударившаяся об дверь при падении тела, ввалилась внутрь.
Все мы замерли в сильном удивлении. На рыжем парнишке не было пустого места от красных пятен. Его штаны, его парка, лицо и даже волосы — кругом была только кровь, и даже звучал он измученно — упав в обморок от усталости, он дышал сухо и хрипло, вечно дёргался, будто пытался проснуться.
— Живой. Ах ты… Ты…
Рональд смотрел на него широко открытыми глазами. Сжимая всё крепче рукоять ножа и дыша всё быстрее, он, кажется, осознавал, кто именно лежал перед ним.
— Ублюдок!
Растолкнув нас всех, Рон бросился на Тека, даже несмотря на то, что тот был без сознания. Развернув парнишку на спину и убедившись, что перед ним было то самое лицо, геолог поднял над собой нож и уже был готов ударить прямо в сердце врагу. К счастью, моя реакция оказалась чуть быстрее его реакции, а мой ботинок — быстрее его ножа. Да, опасно было бить в голову, но лишиться единственного и новообретенного человека, что мог провести через леса — ещё опаснее.
Оглушённый ударом, парень слетел с нашего предполагаемого проводника и, ударившись о дверной проём, упал за порогом. Медлить было нельзя — я тут же побежал к нему.
— Разбудите второго! — сорвалась с моих уст команда. — И оттащите подальше!
Мой план просто сесть на Рональда, зафиксировав тому руки, провалился ещё в зачатии — парень поднялся куда быстрее, чем я ожидал, и первое, что он успел сделать — наотмашь махнуть рукой. Гул. Не медля ни секунды, геолог рывком ринулся в сторону Теккейта, которого безуспешно пыталась разбудить остальная команда… Чёртова горячая голова.
— Сука! — прокричал Рон, сделав два шага ровно.
Совершив выпад и почти раскинувшись на полу, я успел ухватить того за ногу так крепко, как мог себе позволить. Парень дёрнулся от неожиданности и тут же, повинуясь инерции, упал на пол вперёд себя. Поднявшись и подтянув его к себе под ноги, я вновь попытался вернуться к предыдущему плану — ни к чему было драться, так что нужно было просто его обездвижить. Но нет. Конечно же, нет.
Развернувшись на спину, он тут же ударил мне по одной из ног, выбивая меня на колени, а затем — тыльной стороной ладони по челюсти, не забывая поворачивать корпус при ударе. Понятия не имею, кем был тот парень до того, как стать заучкой в очках, или кем был параллельно с этим, но удар у него был поставлен очень хорошо. По крайней мере, для гражданского.
Меня перекосило в сторону, и я буквально чувствовал, как наклонялось моё тело, чтобы упасть. К счастью, неконтролируемая ярость Рональда заставила его нанести ещё один удар — его-то я и перехватил. Отведя кулак в сторону, я обхватил его локоть с наружной стороны и, прижав к груди, полностью заблокировал ему возможность бить справа. Впрочем, ненадолго.
Схватив мою ладонь левой, он рывком высвободился и вновь ударил меня по лицу. «Нельзя его калечить, — голос в голове говорил всё тише. — Нельзя его…» — обхватив ворот моей куртки обеими руками, Уэйн попытался сбросить меня прочь. Мой взгляд устремился вперёд. Отчётливое осознание того, что если бы я тогда позволил ему добежать, то ни один из членов нашей команды не смог бы остановить его месть, грело мою ярость — не хотелось терять шанс и, возможно, умереть из-за чьей-то слепой глупости.
«К чёрту!» — заведя свои руки снизу, я разбил его хватку в стороны, вследствие чего его торс открылся для ударов. Однако, вместо этого, я сам обхватил его воротник и, потянув на себя, вдарил со всей силы лбом по его носу. Ещё раз. И ещё раз. После третьего удара Рон уже не пытался подниматься или бежать — просто валялся на полу, сдерживая кровь.
— Ф-ка!.. — обхватил он разбитую переносицу.
— Он нам нужен живым!
Один удар точно пришёлся на лоб — свежий синяк у правой брови всеми силами свидетельствовал о том. Но с другой стороны, судя из точечной боли у меня на лбу и тому, что я видел… третий удар пришёлся по оправе очков.
— Отвали! Отъебись от меня! — вновь попытался вырваться тот, лишь немного отдышавшись; безуспешно. — Да ты хоть помнишь, кто это?! Ты хоть представляешь?!
— Без него шансы умереть выше, — наступил я коленом ему на грудь.
— Ублюдок! Просто эгоистичный ублюдок! Я бы посмотрел на тебя, если бы!..
— Если бы что? Мёртвым плевать на твою месть, — тот, схватившись за моё колено, перестал сопротивляться и уставился на меня. — Мёртвым в принципе плевать.
Секунда, другая. Кроваво-красный румянец начал медленно спадать с лица парня, кулаки, сжатые моей хваткой — разжиматься, зубы — переставать скрипеть.
— Отпусти меня, — тон того стал более менее спокойным, впрочем, доверия от этого не прибавилось.
— Если попытаешься сделать хоть что-то…
— Да понял я! Отпусти.
Он легчайшим движением сбил меня с себя и, поднявшись, медленным шагом направился к Теку.
— Спокойно, — обернулся он на меня. — Нож всё равно отлетел хрен пойми, куда.
Поправив куртку, он обхватил нос и, пошатываясь, зашагал вперёд. Теккейка привели в чувства, в том не было сомнений — на его бледном, как сам туман, лице проступал чистый страх от одного взгляда на того, кто на него шёл.
Сэм и Энтони инстинктивно переглянулись между собой. Оба, попытавшись закрыть собой парнишку, потерпели оглушительную неудачу — Рональд одним толчком растолкнул обоих в стороны и тут же, широко шагнув, схватил Теккейта за шиворот.
— А теперь слушай сюда, мелкий кусок дерьма!
Он выдернул того к входной двери и, буквально, вбросил внутрь. Распластавшись на полу, парень попятился назад, нелепо перебирая руками, а Уэйн, глубоко дыша, словно зверь, лишь твёрдым шагом ступил внутрь.
— Плевал я на то, какие были у тебя мотивы, — он шагал нарочито медленно, перекрывая собою свет, идущий снаружи, и говорил нарочито низко, — плевал на то, что ты там пережил; плевал, что будет с тобой дальше или что есть сейчас. Ты поведешь нас отсюда! — он смахнул с носа кровь на пол, не прекращая идти, — Выведешь к Кайана, а затем… — он обернулся на нас и оскалился. — А затем я собственноручно потащу тебя за шкирку в полицию, а оттуда — в зал суда, в тюрьму, где ты проведешь всю свою оставшуюся никчёмную жизнь!
— Хрена, он даёт, — шепнул мне Сэм.
— А если… Если, — подчеркнул он, — ты попытаешься строить из себя мстителя, подумаешь завести нас глубоко в лес и умереть благородной смертью, то я гарантирую тебе… Я клянусь именем того, кого ты и твой ебанутый папаша зарезали, как чёртов скот!.. — он присел напротив Теккейта на одно колено и, сняв искривлённые ударом очки, взглянул тому прямо в глаза. — Я заставлю тебя пожалеть о своём решении. Много… очень много раз. Благодари вон того сукина сына, — указал он на меня, — за то, что ты сейчас дышишь, и благодари саму судьбу, что не откинулся где-то в лесах — ты испытал её, и ты выиграл. Но не испытывай меня. Ты для меня куда меньше, чем животное, и даже когтя моей собаки для меня ты не стоишь.
Трясущейся рукой он вернул очки на место и какое-то время просто смотрел на нашего проводника в полной, почти абсолютной тишине. Хвала какому-нибудь богу, что у него действительно не было ножа.
В конце концов, презрительно хмыкнув, Уэйн поднялся и привычным шагом пошёл к нам.
— Ему нужна медицинская помощь, я полагаю, — прошептал он нам. — Но пошли вы нахер, если думаете, что я буду её оказывать.
— Разберёмся, — ответил я.
— Ага. Не сомневаюсь — разберутся они, блядь… — зашёл он мне за спину и зашептал, не оборачиваясь. — Хороший удар, кстати говоря. Движения, реакция…
— Армия.
— А-а-а… Тогда да. Тогда это действительно имеет смысл. Это и твоя манера… А, похрен, в общем-то. Идите и спасайте этого выблядка, потому что мне… даже смотреть на него отвратно.
На Теккейте не оказалось ни единой царапины. Ни ранений, ни синяков, ни ссадин — парнишка был абсолютно цел, пускай и был чрезвычайно бледен на лицо, но было одно очень странное но: он понятия не имел, чья на нём была кровь.
«Не помню, — рассказывал тот. — С того момента, как тот… Как ваш… Как мой отец… Ничего не помню. Очнулся в лесу за границами деревни и просто пошёл вперёд с мыслью о том, что нужно было уходить. Кровь точно не моя. И точно… Точно человеческая», — нельзя сказать, что я до конца верил ему, вернее, нельзя было вовсе утверждать, что верил хоть кто-то из нас, но тот вопрос был явно не главенствующим, чтобы допрашивать его.
Обыскав дом и взяв оттуда всё важное, что только можно было взять — трут, ножи, пару луков, один из коих был в очень плачевном состоянии, меньше десятка стрел и пару фляг — мы выдвинулись приготовились выдвигаться вперёд.
— А кто-нибудь из вас… — обернулся на нас наш проводник, сидя в углу, — умеет стрелять из лука? — старый лук взял я, прихватив пару стрел, а «основной» — более-менее целый ушёл Рональду.
— Ебать тебя не должно.
— Тогда я… Я бы мог…
— Нет, блядь, не мог бы. Выдавать тебе оружие — самоубийство.
— А тебе!.. — Теккейт резко поднял и тут же опустил голову, вновь перейдя на шёпот. — Тебе не кажется, что если у тебя будет оружие, которым ты не умеешь пользоваться, то мы все, на деле, будем безоружными?
То была действительно умная мысль. Умная мысль, произнесённая змеёй.
— А парнишка-то, блин, дело говорит.
— И? — обернулся я, стоящий у выхода.
— Да вот хрен его знает. Вроде оружие давать ему опасно, а вроде и смысл от того, что у вас луки, если вы реально ими пользоваться не умеете?
Смит в одно мгновенье подошёл к нам и, сняв с Рональда лук, бросил Теккейту.
— Эй! — вскричал геолог. — Какого хера?!
— У меня есть решение вашей дилеммы. Лучник получает лук, — он поправил перевязь сломанной руки, — а стрелы остаются у тебя. В случае опасности ты сам выдашь ему их.
— Если этот хренов гад сбежит и сделает себе стрелы, то все мы!..
— Без ножа, а? Если этот «хренов гад» сумеет сделать себе стрелы, наконечники и оперения, а потом ещё нас догнать, геолог, то он с таким же успехом сделает себе и лук. И не стоит рассыпаться в благодарностях, — сразу обернулся он на парня. — То, что я не пытаюсь тебя убить, не делает меня твоим союзником, и мне вполне нравится план, озвученный геологом недавно: по прибытии в цивилизацию, ты отправишься в тюрьму.
Вчера путь от Кайана занял у нас тридцать девять миль и целый день. Оставалось надеяться на то, что без нужды объезжать Сквирел расстояние хоть немного сократилось бы.
Дверь отворилась, туман и тишина медленно, почти рутинно поплыли внутрь.
— Пошли, — уверенно заявил Рональд.
— Пошли… — слабым и хриплым голосом подтвердил Теккейт.
***
Время дня снаружи нельзя было определить без часов — пока мы спали, пелена, казалось, только загустела. Чёрные деревья, казавшиеся ночью огромными столпами, разрезающими само мироздание, исчезали в ней, люди, идущие впереди, сливались с ней уже через несколько футов, а в ней самой… в ней самой всё время что-то чудилось.
Очень долго мы шли в полной тишине, слушая лишь хруст ветвей. Монотонный, медитативный, почти гипнотический. «В следующем году листья вновь опадут, — говорил он. — Деревья сбросят сухие ветви случайным порывом ветра, а ели будут такими же зелёными. Вне зависимости от вас, всё будет дальше. Всё продолжит быть».
— Скажи-ка, парень, — начал Смит, идущий впереди вместе с Теккейтом. — И я уверен, меня не одного это интересует: зачем вы с вашим отцом устроили всё это?
— Похрен, блин! — отозвался Сэм. — Скажи лучше, что за хрень произошла?! Кем были?.. Чем были все эти… Эти?..
— Выблядки.
Я оглянулся в сторону и остолбенел — за деревьями, опершись на ствол одного из них и склонив голову, стояло нечто. Очень бледное, отдалённо конечностями напоминающее человека, очень высокое. На обтягивающей кости коже были видны красные рубцы; длинные руки с не менее длинными, треугольными ногтями до посинения давили странные лозы, напоминающие водоросли, а на полностью голом, лишённом каких-либо отличий худощавом черепе была лишь пустота глаз, смотрящих на меня свысока. Оно точно дышало, набирая воздуха в грудную клетку и заставляя кожу стягивать рёбра ещё сильнее. Но…
Когда я взглянул на «лицо», то понял, что дышало оно странным, очень вытянутым вниз ртом. Будто лишённый нижней челюсти и увеличенный вдвое, пот лицо буквально спадал тому человекообразному чудовищу на грудь. Остроконечные зубы то втягивались, образуя по контуру овал, то выпирали наружу; язык — тоже гораздо больше и длиннее, чем человеческий — просто вывалился, лишившись привычного места. Но стоило мне поднять взгляд выше и попытаться разглядеть глаза, как оно первым уставилось на меня. Ту пустоту глазниц, покрытую мелкими царапинами, те две блестящие жёлтые точки, смотрящие на меня из пустоты, я запомнил навсегда.
— Вот же ж!..
Однако стоило мне отвести взгляд, стоило случайному дереву промелькнуть между мной и Этим, как лес вновь опустел. Я замер, в панике пытаясь найти то же дерево, у которого стояло Оно, но не смог — мой мозг одновременно твердил о том, что каждое и никакое дерево подходило под то место, где наши взгляды встретились.
— Что такое, мужик? — уставился Сэм в ту же сторону, что и я.
«Что это было? Виденье? Нет — откуда такому взяться в моей голове?.. Может… Тогда, куда оно исчезло?.. Что это, если не виденье?!» — в тот момент во мне смешивались пробирающий холодным потом страх и осознание того, что если необоснованно поднять панику — лучше от этого не станет.
— Я… Показалось. Просто показалось. Держитесь вместе и будьте настороже.
Пока мы отходили, мой взгляд был неизменно уставлен в ту сторону. Высокое… Очень высокое… Не десять, даже не двенадцать футов в высоту… Столь высокое, что я видел его лицо над туманом. Нечто.
— Ну так что, парень? — голос Смита заставил меня инстинктивно обернуться.
— Вам… Вам не понять, — Тек шёл и смотрел в пол, будто просто чувствуя, куда нужно было идти. — Для вас это больше вопрос веры, чем логики.
— И? Убили вы просто ради «вопроса веры»?
— Нет, конечно! — ещё раз обернувшись, я окончательно потерял «то самое» место. — Просто… Вы не поверите.
— Не оттягивай резину, мелкий ублюдок. В прошлую ночь мы бежали не от ёбаного «вопроса веры». И все эти смерти тоже явно не от четыреждыблядской мистики. Говори.
Меня удивило то, насколько равнодушно отреагировал парень — он лишь остановился ненадолго и, не поднимая головы, перевёл взгляд на Рональда. В нём — том взгляде и приоткрытом рту — было столько пренебрежения, столько безразличия, сколько вообще могло бы быть. Ни сказав ни слова, он просто неспешно пошёл дальше.
— В общем, — начал он, — есть такое место, что звучит на вашем примерно как «Лимб» — мир духов и мёртвых.
— Дух и мёртвый — не одно и то же?
— Нет. Не всякий мёртвый имеет силу стать духом. Духи, они… Менее человечны, — передо мной тут же всплыл образ того существа, — становясь сильнее, они могут больше, они видят больше, они могут… проникать в наш мир. Однако видеть их может лишь шаман и тот, чье восприятие достаточно открыто. Только вот шаман может их сдерживать в облике людей, не давая переместиться сюда полностью, в то время, как простой человек… Из-за этого это «вопрос веры», — обернулся он на Рональда и почти незаметно оскалился, — а не потому что вы, чужаки, считаете это сказками… Считали.
Мы, по словам Теккейта, направлялись к очередной забытой деревушке. Многие жители центральной Алсяки стягивались на юг или на запад — к побережьям где жизнь была не только цивилизованнее, но и проще. С этим парнем точно было что-то не так. Он был слишком податливым с теми, кто убил его отца, слишком смиренным… Куда он нас вёл?
— Восприятие? — переспросил того я.
— Те травы в храме… Расширяют его. Дают… видение или… А, всё равно, как у вас это называется — вы ведь видели то, что видели? Уверен, некоторые из вас ещё чувствовали на себе прикосновения этих «иллюзий».
— Чем более открыто восприятие человека — тем больше он видит, — попытался подытожить Энтони, — а чем сильнее дух — тем больше извращён… Тогда…
— Медведь-призрак, — вырвалось у меня. — Люди, пускающие о нём слух, тоже имели «восприятие»? — тот молчал. — Эй.
— Не знаю… — едва выдавил из себя парень. — Что-то пошло не так. Этот туман, окружающий нас… словно сделал стены тоньше между нашими мирами. Папа начал видеть духов даже не взывая к ним, а потом и я — тоже.
— А Обитель?
— Отцу были виденья о том, что туман исходит из пещер. Что Агута — повелитель мёртвых — пустил его для того, чтобы дать ему искупление. Вы, конечно, не знаете, но он, в своё время, отговорил свою деревню от переезда поближе на юг — в маленький ещё Кайана. А через несколько месяцев всю деревню снесло наводнением. Всё, чем он жил почти всю мою сознательную жизнь, и о чём мечтал — искупление. Агута предложил ему простую сделку: одна душа чужака за одну душу погибшего.
— И ты последовал за ним, ублюдок!
— Вы не видели того, что видел я!.. — остановился он и обернулся на нас. — Если бы вы видели… Представьте, что перед вами появился любимый человек, умерший десятилетия назад… Представьте, что он такой же реальный как вы или я. Он такой, каким и был, — на его бледном лице проступали сожаление и печаль, — он улыбается вам, он живёт… Не поверю никому из вас, что вы бы не согласились убить за шанс вернуть родных. Особенно — тебе, — ткнул он на Рональда.
— Да плевал я на твоего отца — сколько можно повторять?! Нельзя считать убийство нормой! Я!..
— Ты хотел убить меня ещё утром этого дня, — в его усталом взгляде точно была ненависть. — Вот поэтому я тебе и не поверю ни в жизнь… Лицемер, лжец… трус, — Рон, к моему удивлению, не был зол — он был то ли напуган, то ли ошарашен. — Уверен, если бы перед тобой встал тот же выбор, что и перед нами — ты бы не задумывался. Ты бы убил куда больше, чем мы… И куда больше… Куда больше, чем было бы нужно.
Он развернулся и тем же шагом пошёл дальше. Уэйн всё ещё не двигался.
— Порядок? — подошёл я к нему. — Уэйн?
— Я… Я ви… — в какой-то момент он перевёл взгляд на меня и резко успокоился. — Порядок, — кивнув и поправив очки, прошептал парень. — Хренов малец… Пошли — не будем отставать от этого идеала правосудия.
И мы двинулись вперёд. Поверил ли я в россказни парнишки в тот момент? Нет. Точно не до конца. Я бы больше положился на теорию о том, что в том тумане, который действительно мог быть каким-то газом из пещеры, содержался мощный галлюциноген или что-то в этом роде. Лимбы, стены между мирами, призраки и мёртвые — всё то точно не уложилось бы на годы скепсиса и цинизма. Не так быстро.
Однако той ситуации суждено было резко измениться. На подступах к деревне… Нет, чуть позже — в одном из заброшенных и почерневших деревянных домишек нас ждала очень странная встреча, нас ждал тот, чьё существование было страшнее соседства с чудовищем…