— Большинство, за исключением моего учителя английского в одиннадцатом классе. Мистер Сприг. Он был большим поклонником Фолкнера. Одно упоминание имени Фолкнера вызывает у меня нарколепсию.
Крип не обращал на них внимания. Он не был заинтересован в обсуждении грёбаных книг. Больше всего его заинтриговал старый телевизор. Ему очень хотелось разобрать его и добраться до трубок. Когда он был ребёнком, его дядя Фрэнк коллекционировал старинные телевизоры, и у него была удивительная коллекция старых трубок. Крипу нравилось смотреть на них. Ему хотелось вскрыть этот и рыться в его внутренностях, пока он не найдёт эти трубки, как ныряльщик, вскрывающий устриц в поисках жемчужин.
Мир многое потерял, когда изобрели микросхемы, подумал он. Есть что-то такое в старых вакуумных трубках.
Что было вполне приемлемо для такого технаря, как он.
В темноте он неотрывно смотрел на мутные очертания телевизора, и самое странное было то, что он, казалось, не мог отвести взгляд. Он знал, что они были в трудном положении, действительно ужасной ситуации, но его глаза были прикованы к выключенному телевизору, и он не мог думать ни о чём другом.
Это было странно.
Это было более чем странно.
Перед его мысленным взором возникали чёрно-белые картинки передач, которые телевизор улавливал своими антеннами-рожками в старые добрые времена… зернистые, трепещущие образы вещей, которых он никогда не видел и никогда по-настоящему не хотел видеть. Мужчины курили трубки и читали газеты; женщины в фартуках трудились на кухне; дети были хорошо воспитаны и хорошо одеты. Это была эпоха, которую он не понимал. Но эти образы пленили его, и он как будто действительно смотрел в прошлое.
Что, чёрт возьми, происходит? спрашивал он себя, но в его голове не было ответов. Во всяком случае, ничего такого, что имело бы хоть какой-то смысл.
На экране появилась крошечная белая точка.
Не только Крип видел это, потому что Су-Ли ахнула.
— Какого чёрта? — сказал Лекс.
Теперь картинки исчезли из головы Крипа. Он, как и все остальные, смотрел на крошечную белую точку в центре выпуклого экрана. Она увеличивалась. Сначала с булавку, потом с четвертак и так далее. Затем на экране появились помехи.
Никто ничего не сказал.
Су-Ли сказала ранее, что она чувствовала, как что-то начинается, и это должно было быть оно или, по крайней мере, прелюдия. На экране появилась картинка, но она всё ещё была размыта и обесцвечена. Сначала было трудно сказать, на что они смотрят, но Крип знал, что старым трубкам требовалось время, чтобы прогреться. Изображение не будет HD качества, но оно проявится.
Он ждал вместе с остальными.
Изображение улучшилось. Оно всё ещё было зернистым, но стало достаточно чётким, чтобы они могли увидеть, что происходит. Телевизор показывал семью, сидящую за обеденным столом. Судя по всему, это была семья 1950-х годов. Мать, отец и двое мальчиков оживлённо беседуют. Звука не было, но иногда раздавался записанный смех. Когда передали горох и цыплёнка, мальчики развеселились. Они, по-видимому, придумали какую-то шутку, отчего их мать выглядела комично ошеломлённой, а отец раздражённым в стиле Опять мальчики за своё.
— Что-то знакомое, — сказала Су-Ли.
Лекс сглотнул.
— Да… я думаю, это Приключения Оззи и Харриет. Нам однажды показывали в средней школе.
— Каких это годов? — спросила Су-Ли. — Пятидесятых годы? Шестидесятых?
— Насколько я помню, оно длилось с пятидесятых по шестидесятые годы. Но их сыновья здесь маленькие, и, судя по обстановке, думаю, что этот эпизод относится к 50-ым.
— А какое это имеет значение? — спросил Крип.
— Может быть, кукловод пытается воссоздать мир до того, как что-то случилось
— Что случилось? — сказала Су-Ли.
— Трагедия. Что-то с городом или лично с ним. Я не знаю.
— Твои домыслы? — спросил Крип.
— Да, — признался Лекс.
Телешоу продолжалось, а Крип напряжённо сидел в мерцающем свете телевизора. Лица Су-Ли и Лекса были окрашены тусклым голубым сиянием. Какой в этом был смысл? Было ли это чьё-то любимое шоу или, как предположил Лекс, пародия на жизнь перед какой-то ужасной трагедией? Крипу было всё равно. Он просто хотел выбраться из города.
Камера сместилась от радостно спорящей семьи к арке позади них, которая, по-видимому, вела в стандартную гостиную 1950-х годов. Они увидели тёмно-серую фигуру, сидящую у стены. Она была призрачной и искажённой от плохо сфокусированной камеры. Перед ней стоял стол, на котором лежало тело женщины.
Крип был почти уверен, что это Даниэль.
Изображение было плохого качества, но он был уверен в этом. Эта уверенность была как ледяной клинок в его сердце. Тёмная фигура — один из кукольных людей, понял он, — что-то делала с телом. Существо вскрыло труп, обломало руки и ноги, как крылья у мухи, осторожно заменив их чем-то похожим на протезы, а внутренности шестерёнками и прочими механизмами. Затем кукольный человек взялся за её лицо. Он чистил, резал и, наконец, зашил его чёрной проволокой.
— Выключи, — сказала Су-Ли. — Пожалуйста, выключи телевизор.
Крип нажал кнопку включения/выключения, но это не помогло. Телевизор даже не был включен, и он ни к чему не был подключен. У него было такое чувство, что даже если бы у него в руке был молоток, он не смог бы разбить выпуклый экран.
Семейство Нельсонов ушло из-за стола.
Камера оторвалась от причудливых анатомических выкрутасов в гостиной и теперь смотрела на обеденный стол, показывая недоеденную еду на тарелках, недопитые стаканы молока, курицу и овощи, которые всё ещё дымились на подносах. Затем показала им стулья, отодвинутые от стола. Один из них был опрокинут, как будто кто-то уходил в большой спешке.
Камера быстро пролетела мимо единственного окна, где, за занавесками, горел свет — мерцающий отблеск костра. Но камера не тратила на это много времени. Теперь она вернулась назад, и они увидели тёмную кукольную фигуру, стоящую в углу, голова свесилась набок, как будто у неё была сломана шея.
Абсолютно неживая, в отличие от тела на столе
Крип почувствовал, как ледяной/горячий пот стекает по его лицу. То, что лежало на столе, неуклюже двигалось в направлении камеры, которая теперь, казалось, была неподвижна. Фигура прихрамывая подошла ближе. Одна из её рук раскачивалась как маятник, безвольная и мёртвая, другая отсутствовала.
— Это Даниэль, — сказала Су-Ли, и её голос дрогнул.
Фигура приблизилась. Она всё ещё была расплывчатой и не в фокусе, но не было никаких сомнений, что это была Даниэль… или то, что от неё осталось. Её длинные светлые волосы спадали на плечо извивающимися локонами. Её лицо было бледным, гротескным, сделанным из чего-то, что точно не было кожей, один глаз — чёрная щель, другой смотрел, как будто через отверстие резиновой маски.
Она попыталась что-то сказать.
Похожая на ткань материя её лица двигалась, как живая. Её рот был ужасно искривлён. Одна его сторона открылась, но другая осталась недвижима, как будто её зашили.
— ВЫКЛЮЧИ! — крикнула Су-Ли, садясь. — ВЫКЛЮЧИ ЭТУ ЧЁРТОВУ ШТУКУ!
Крип просто стоял, не в силах пошевелиться.
Единственный глаз Даниэль смотрел прямо на него, потом сместился на Су-Ли. Она продолжала говорить, и Су-Ли прижала руки к голове. Она была очень близка к нервному срыву.
Лекс вскочил, и экс-Даниэль проследила за ним взглядом.
Он подбежал к телевизору и изо всех сил пнул ногой по экрану.
Крип был уверен, что он не сломается, потому что именно так работают вещи в местах, подобных этому. Он был удивлен, когда экран покрылся трещинами. Даниэль медленно качала головой из стороны в сторону, как будто была разочарована, затем раскрыла свой ужасный рот и закричала. Хотя не было слышно ни звука, Крип слышал его эхо внутри своего черепа, пока не подумал, что это у него будет нервный срыв.