Вот тогда-то и появился свет. Не электрических ламп, конечно, а колеблющихся оранжево-жёлтых огней, как у огромных старинных свечей. Тех, что отбрасывают крадущиеся неровные тени. Но свет есть свет, и Крип довольствовался всем, что имел. Коридор был больше похож на круговой промышленный туннель с алюминиевыми трубами, через которые, должно быть, проходили электрические линии или паропроводы.
Не зная, что ещё делать, он двинулся дальше, и вскоре туннель расширился, и он увидел… ну, сначала он не понял, что увидел. Он присмотрелся и различил, что это были литейные формы, похожие на те, что используются для штамповки пластмассовых деталей. Все они были раскрыты, как раковины моллюсков. Он видел формы для кистей и ступней, ног и туловищ, рук и голов, множество лиц, тщательно вырезанных из алюминия. Они были похожи на слепки посмертных масок. Он заметил и другие большие формы, предназначенные для отлива манекенов целиком.
По пути он встретил десятки таких.
Одни для мужчин, другие для женщин и даже детей. Глядя на них и думая о том, что из них выходит, Крип начал дрожать, а потом и потеть. Хотя вокруг было жарко, пот, который катился по его лицу, был прохладным. От него исходил отвратительный запах, который вызывал тошноту. Это был запах человеческой машины, отравленной желчью собственного страха, помешательства и ужаса. Люди, которые шли на виселицу или электрический стул, вероятно, потели так же. Он никогда раньше не ощущал такого запаха и полагал, что большинство людей ощущают его только один раз — прямо перед смертью.
Ну же, куколка, перестань думать. У тебя это плохо получается. И, кроме того, ты уже почти на месте, скоро ты встретишься с тем, кого ищешь.
Голос продолжал насмехаться над ним, но Крип продолжал движение вперёд. Теперь он не видел причин спорить со своей судьбой или пытаться убежать от неё. Он пойдёт туда, куда велит голос, и увидит, что ждёт его там, потому что на самом деле другого выхода не было.
Форм становилось всё больше и больше, они теснились у стен, пока полностью не перекрывали их. Затем он увидел её. Даже дрожа от ужаса, он не был по-настоящему удивлён.
Даниэль висела на стене.
Точнее не Даниэль, а тот ужас, который он видел вместе с Лексом и Су-Ли по телевизору. Даниэль переделали в куклу — бледное и голое существо, её конечности вращались в суставах, а груди походили на маленькие холмики с сосками. Клитор между её ног, казалось, пульсировал жизненной силой, набухший и сочный, как спелый персик. Её кожа казалась гладкой, но местами свисала как недосброшенная кожа змеи. Её грудь поднималась и опускалась, как будто ей действительно нужно было дышать.
— Посмотри на меня, куколка, — сказала она, смешно выпятив челюсть. Скоро ты станешь таким же, как я.
Её светлые блестящие волосы свисали на бок, как парик. Один глаз превратился в чёрную дыру, другой сверкал как лунный камень. Её лицо походило на маску, недоделанную, но ужасно живую.
Крипу пришла в голову мысль о бегстве. Это было чисто инстинктивно, но это было единственное, что он мог придумать.
— Нет, нет, не сейчас, — прошипела экс-Даниэль. Не сейчас, когда ты так далеко зашёл.
Она оскалившись извивалась на крюке, показывая крошечные зубы, похожие на зазубренные зёрна кукурузы. Если он не послушается её, то она спустится и сделает с ним что-то ужасное.
— Иди и посмотри, кто ждёт тебя, куколка.
Слезы лились из его глаз, зубы стучали, руки тряслись так сильно, что ему пришлось прижать их к бокам. Он не смел даже моргнуть, ведь в мгновение ока в этом месте могут произойти самые отвратительные вещи.
— Нет! — закричал он, собрав всю свою волю в кулак. “Я не пойду, и ты не заставишь меня!”
Ему было приятно слышать свои слова. Чёрт, он чувствовал себя сильным, решительным и стойким… но он всё ещё шёл вперёд.
И самое тревожное во всём этом было то, что он не мог остановиться.
Его тело не реагировало. Его нервная система была захвачена, и он больше не отвечал за своё собственное тело. Теперь он был как пассажир в автобусе. Он больше не владел собой… и всё же он мог говорить, мог шевелить губами, головой, руками, он просто не мог остановить свои ноги.
Это было безумие.
Отчаявшись, он бил себя по лицу, пока щёки не покраснели и не запылали, а боль и смятение не заставили его расплакаться. Но ничто из этого не помогло.
"Наступает время, — сообщила ему экс-Даниэлль, — когда все решения принимаются за нас, и мы должны быть рады этому".
У Крипа было сильное желание сказать ей, чтобы она заткнулась, потому что она даже больше не была человеком. Она и раньше ему не нравилась, но теперь ему захотелось найти хороший пятифунтовый молоток и разбить её лицо вдребезги. Боже, это было безумием, но мысль о том, чтобы стереть её в порошок, была сексуально возбуждающей…
Туннель постепенно расширялся.
И становилось всё теплее.
Крип теперь обильно потел. Отчасти от страха и тревоги, но было ещё что-то. Воздух обжигал горло, было трудно дышать. Именно тогда, когда пот начал капать с кончика его носа, он услышал какой-то шум, похожий на журчание горячей воды в трубе высокого давления, и весь туннель задрожал. Грохот стал громче. Туннель словно пришёл в движение.
Какого хрена?
Проход заполнялся клубящимся белым паром, похожим на тот, что выдувает свисток чайника. Пар окутал его, боль от ожога была мгновенной. Он бился об пол и отскакивал от стен, чувствуя боль и рвотные позывы, но понимая, что это не смертельно.
Затем он услышал жужжащий звук, и что-то вышло из туннеля, который теперь стал довольно большим. Что бы это ни было — а он почти ничего не видел — оно надвигалось на него, как призрак из тумана, принося с собой жар, шум и запах раскалённого железа. Это была машина, ставшая плотью, или плоть, ставшая машиной. Биомеханическая тварь, собранная из пожелтевших костей и извивающихся кукольных частей, с гигантским стальным медвежьим капканом вместо пасти.
Всем этим ужасом управляла мумия с взъерошенными седыми волосами, чьё сморщенное лицо искажала злобная ухмылка.
Вот что увидел Крип прежде, чем его руки и ноги были пронзены шипастыми цепями, которые затащили его в источник дыма, где огромная циркулярная пила разрезала его от промежности до макушки, окатив стены кровью и мясом.
51
Лекс услышал крик Чазза, хотя и не знал, кто это был. Крик отозвался эхом и затих, но не было никаких сомнений, откуда он доносился, и именно туда он направился. Он наощупь пробирался вдоль стен, зная, что в любой момент пара скрюченных кукольных рук может протянуться к нему, но он не думал, что это случиться. Не сейчас.
Он добрался до центра, который был частично освещён лунным светом, льющимся через окна в крыше примерно тремя этажами выше. Когда его глаза привыкли к темноте, Лекс увидел множество сверкающих механизмов и колонну, поднимающуюся до самой крыши. Это была огромная комната, и он знал, что это логово Кукловода. В воздухе стояла тошнотворная вонь, запах разложения.
Стокс был просто проекцией, которую она или оно создали, идеализированным городом, который, вероятно, никогда не существовал на самом деле, по крайней мере, не таким, каким Лекс видел его сегодня вечером. Если город был её разумом, то фабрика была её телом… а эта комната — сердцем.
Часовой механизм.
А почему бы и нет? Кукольные люди были похожи на заводные игрушки, так почему же Кукловод должен был отличаться от них?
Лекс мог бы сидеть и размышлять часами, но правда, истинная правда всего этого была ему недоступна. Он пришёл не просто так, и должен был довести дело до конца.
И всё же… это место завораживало его. Живая машина. Спиралевидные рёбра, которые увивали стены, медленно, но неумолимо вращались, движимые огромной пружиной, и которые, в свою очередь, приводили в движение огромные зубчатые колёса и шестерни. Подобно анатомии организма из плоти и крови, ничто из этого никогда не останавливалось, никогда не отдыхало, никогда даже слегка не менялось в очерёдности, иначе результатом был бы полный хаос и смерть машины, которая питала Стокс и Кукловода.
Уничтожишь это, — подумал Лекс, — и ты уничтожишь Кукловода.
Он прошёл дальше в комнату, перешагивая через запутанные электрические провода и паровые шланги, которые обвивали друг друга как спаривающиеся питоны. Он уклонялся от вращающихся шестерней, его уши болели от бесконечного гудения и лязга механизмов. Он продолжал двигаться, но осторожно, потому что это было опасное место, сюрреалистический кошмар, в котором всё шипело и жужжало, голодные зубчатые и заострённые цепи так и стремились затащить неосторожных под пресс, где те были бы как следует обработаны. Искрили высоковольтные линии, пузырились чаны, пар вырывался через трещины в шлангах, и огромные зазубренные крюки раскачивались в поисках плоти.
Жара была почти невыносимой. В воздухе витали испарения масел и смазочных материалов. Помимо запахов горячего железа, воска и расплавленного пластика, был ещё более отвратительный запах. Вездесущий запах скотобойни, хорошо прожаренного мяса, спёкшейся крови и сожжённых волос.
И тут он увидел машину.
Возможно, это было то, что он искал всё это время.
Но было ли это на самом деле? Было ли что-нибудь из этого реальным? Да, всё это имело гигантские размеры, и всё это могло разрезать человека, раздавить, ошпарить, ударить током или содрать кожу, но это не делало всё это реальным.
И машина, находившаяся всего в двадцати футах от него, никак не могла быть настоящей.
Она была не менее сорока футов в диаметре, сделанной из какого-то чёрного металла. Он увидел, как по конвейеру шли мужчины, женщины и дети, выстроившиеся в ряд, как скот. Шипастые валы пронзали их руки и утаскивали в недра машины. Сквозь тонкую, как проволока, сетку он видел, как циркулярные пилы разрезали их пополам и тащили окровавленные половинки в кипящий чан, где они расплавлялись в жидкость, которая затем перетекала в формы. Когда те остывали, они раскрывались, и кукольный человек присоединялся к рядам других синтетических людей, которые стояли как разинувшие рты мумии в мексиканских катакомбах.
Лекс снова и снова моргал.