Напившись вкусного кофе, закурив папироску, Шацкий обратился к Карташеву:
- Не желаешь ли, мой друг, сигар? У меня есть порядочные... не скажу, хорошие... Мой друг Базиль привез мне из Гаваны ящик, и какая дешевизна, всего восемьдесят рублей сотня! Я думал, что мне придется выбросить их в окно, но, представь себе, оказались сносными...
Не рискуя ставить своего приятеля в неловкое положение в случае, если бы у него не оказалось сигар, Карташев дипломатично отказался.
- Тогда, может быть, хочешь на кушетке поваляться?
- Это с удовольствием, - ответил Карташев и, подойдя к кушетке, повалился на нее. - Тощища смертная, - произнес он, закладывая руки за голову.
- Мой друг, ты, кажется, не в духе? - спросил Шацкий и участливо наклонился к Карташеву. - В чем дело? Денег? Мой кошелек всегда к твоим услугам.
- Merci, мне не надо денег, - соврал Карташев. - Понимаешь, в чем дело... Я ничего не понимаю, что читают на лекциях...
- Только-то... смущаться от таких пустяков... а я совсем решил не ходить на лекции.
- И я сегодня решил то же самое.
- Я никогда не сомневался, что ты умный человек, - снисходительно ответил Шацкий.
- Понимаешь, какой смысл ходить...
- Понимаю, понимаю...
- ...когда ничего не понимаешь...
- Понимаю, понимаю.
- Надо сначала дома будет поработать, чтоб приучиться понимать, по крайней мере, этот китайский язык.
- Не стоит, мой друг.
- Ну, как не стоит? - надо же когда-нибудь...
- Ничего не надо. Поверь мне, что порядочному человеку ничего этого не требуется... Вот: порядочные манеры, хорошие знакомства, уметь фехтоваться, верхом ездить, записаться членом яхт-клуба, - это я понимаю. Кстати, ты читал "Рокамболя"?
- Никогда.
- Очень и очень милая книга. Хочешь, почитаем вслух.
- Ерунда ведь.
- Никогда. Очень тонкая штука и знание большого света... Хочешь? Попробуем.
И Шацкий, улегшись на другой диван, взял "Рокамболя" и начал читать. Пробило час, два, три, четыре, пять, пока, наконец, приятели оторвались от чтения.
- Такая чушь, - сказал, потягиваясь, Карташев, - а не оторвешься.
- А-га! Я тебе говорил. Теперь отправимся к Мильбрету и после обеда опять за чтение.
- Отлично.
По возвращении с обеда приятели опять расположились на диванах и продолжали чтение. Когда в коридоре пробило восемь часов, Шацкий отложил книгу и сказал:
- Ну, а теперь, Артур, пора в театр.
Карташев нерешительно встал, нерешительно оделся вслед за Шацким и только на лестнице сделал слабую попытку воспротивиться:
- Что ж это - каждый день?
- Мой друг, что за счеты между порядочными людьми.
И, покатившись от смеха, Шацкий схватил за руку смеявшегося Карташева и весело потащил его за собой по лестнице.
- Надо хоть pince-nez купить, - сказал Карташев, - а то плохо видно.
- А-а... это необходимо!
- А ты?
- Я хорошо вижу, мой друг.
Раздевавший их у Берга солдат назвал Карташева, как и Шацкого: "Ваше сиятельство".
- Ты отчего же угадал, что он тоже граф? - спросил Шацкий.
- Помилуйте, ваше сиятельство, сразу видно, - ответил солдат.
И, рассмеявшись, друзья отправились в буфет. Карташев на ходу вытер свое pince-nez и, надев его на нос, почувствовал себя очень хорошо и устойчиво. Ему показалось даже, что у него явилось такое же выражение, как у того студента с белокурыми волосами. Теперь и он мог бы так же свободно и спокойно идти куда угодно. Он не мог отказать себе в удовольствии проверить свои ощущения и, направясь в ту сторону буфета, где стояло зеркало, окинул себя внимательным взглядом.
- Хорош, хорош, - проговорил Шацкий, - красавец... по мнению коров, добавил он вдруг.
- Надеюсь, ты не завидуешь? - спросил Карташев, смутившись и не найдясь, что сказать.
- Мой друг... преимущество глупости в том, что ей никогда не завидуют.
Карташев обиделся.
- В чем же проявляется моя глупость?
- Человек, который не проявляет ума, тем самым проявляет свою глупость.
- Ну, а ты чем проявляешь свой ум?
- Тем, что переношу терпеливо глупость.
- Свою?