- Плохи, мой друг, - грустно ответил Шацкий, - если не пришлют мне денег, я впаду в нищету...
- Пришлют...
- Конечно... Ну, едешь? Нет? В таком случае прощай. Я чувствую, что задыхаюсь здесь...
Карташев с Верочкой проводили Шацкого.
- Что ж ты делаешь? - спрашивал уже весело Шацкий, пока Верочка отпирала дверь.
- Занимаюсь, читаю, слушаю музыку, разговариваю.
Шацкий не слушал Карташева. Расставив ноги, он смотрел в упор на Верочку, и его лицо расплылось в глуповатую улыбку. Верочка наконец не выдержала и потупилась от разбиравшего ее смеха.
Шацкий остался доволен.
- Недурна, - говорил он Верочке в лицо и, любуясь ею, твердил: Мило... Даже очень мило...
И вдруг закатив глаза, уродливо перегнувшись, он прошептал:
- La donna e mobile...*
______________
* Сердце красавицы склонно к измене... (итал.)
Верочка фыркнула, а Шацкий, уже уходя, кивал головой с видом покровителя и говорил:
- Да, да... Прощай, голубушка, прощай, Артур... будьте счастливы...
Верочка захлопнула дверь, с улыбкой посмотрела на Карташева и остановилась, точно ожидая чего-то.
- Верочка, а где хозяйка? - спросил смущенно Карташев.
Верочка даже присела от смеха.
- Да нету же... - ответила она.
- Верочка, какая вы хорошенькая...
Карташев обнял и поцеловал ее... Верочка прижалась к нему и, побледнев, смело смотрела прямо в его глаза. Ноздри ее слегка раздувались.
- Но ведь вы невеста?
- Чья невеста! Все она врет...
И Верочка теперь уже сама быстро и еще сильнее прижалась, поцеловала в губы Карташева и так же быстро исчезла.
Карташев растерянно вошел в свою комнату.
XVIII
Всю неделю Карташев писал, ухаживал за Верочкой и мучился сознанием, что нарушил свое обещание хозяйке, мучился тем более, что и не любил Верочку настолько, чтобы чувствовать какое-нибудь оправдание своим заигрываниям с ней.
А Верочка шла навстречу всяким ласкам и раздражалась, что Карташев только целует ее.
- Как будто вы весь порох уже расстреляли, как старики целуете, говорила раздраженно Верочка.
- Верочка, вы говорите, сами не понимая, что: гадость очень недолго сделать.
- Га-а-дость?! Убирайтесь вы...
- Верочка, вы хорошо понимаете, что говорите?
- Да что мне здесь понимать?
- Как что?
Она внимательно смотрела в глаза смущенному Карташеву и говорила:
- Так, дурачок вы какой-то... Идите вот под церковь копеечки собирать.
- Верочка!
- Да ну... право же... Вот постойте, я вам игрушку куплю, вам и ее довольно будет...
И на другой день Верочка купила ему пятикопеечную голенькую фарфоровую куколку.
Она с злой улыбкой, мимоходом, сунула ему, когда он лежал еще в кровати, эту куколку за пазуху рубахи и в то же время изо всей силы ущипнула его за бок.
Карташев скривился от боли и, схватив Верочку, посадил ее возле себя.
- Ну, и что ж? - насмешливо вызывающе спросила Верочка, в то же время побледнев и смотря в его глаза.
- Верочка, вы глупенькая, - прошептал, целуя ее, Карташев.
- Целуйте куколку, - вырвалась энергично Верочка и, хлопнув дверью, вышла из комнаты.
Карташев остался в кровати и напряженно, смущенно, в сотый раз обдумывал свои отношения к Верочке. И в сотый раз он чувствовал, что ему хотелось только целовать ее, как красивого ребенка, а не как женщину, страсть которой была ему даже неприятна: когда она бледнела, прижималась и жадно смотрела на него, все увлечение Карташева сразу улетучивалось.
После возбуждения в писании на Карташева напало сомнение.
Однажды он лежал, и вдруг, как молния, сверкнуло в его голове: да писатель ли он?
Карташев вскочил и испуганно подошел к своему столу. Неужели только обман один и все это возбуждение и страсть писания? Но он видел в образах тех, кого писал, - они были живые, полные жизни были эти образы. Но живыми они были, может быть, только там, в его воображении, а на бумагу могли попасть только неудачные снимки?
Карташев тревожно присел и начал перечитывать свою рукопись. Худо, хорошо... хорошо, худо... Карташев все напряженнее перечитывая написанное... Поправить здесь надо, непременно надо... Карташев принялся исправлять торопливо, нервно.