Ни Шацкий, ни татарин не обращали на них никакого внимания. Татарин то брал в руки ботинки, осматривая их внимательно, то снова возвращал их Шацкому с пренебрежительным видом.
Карташев остановился на противоположном углу и незаметно следил за всем происходившим.
Продав ботинки и получив деньги, Шацкий облегченно вздохнул и повернул к своему дому.
Карташев подождал немного и нагнал приятеля уже на следующем квартале.
- Лорд...
Шацкий радостно и в то же время пытливо остановился перед Карташевым: видел ли он или нет? Карташев старался сделать самое невинное лицо, но что-то было, и оба приятеля залились вдруг веселым смехом. Затем, взявшись за руки, они пошли рядом, не обращая внимания на глядевших на них прохожих.
- Лорд, погода мне кажется особенно хорошей...
- Не правда ли, граф? Хотя, впрочем, холодно... ладожский лед идет.
Карташев сделал гримасу.
- Да, но пледы нашей Шотландии, лорд...
Карташев заглянул в смеющееся, румяное от холода лицо Шацкого.
Они прошли еще несколько шагов.
- Лорд, вы, конечно, гуляли?
- Как вам сказать? Да-а...
- Хорошая вещь это - прогулка, лорд. Но иногда под видом прогулки происходят ужасные вещи... Вы знаете нашу Шотландию, лорд: убить, например, человека, снять с него ботинки...
Шацкий смущенно хохотал.
- Это не убийство, граф Артур... вы ошиблись... это - нищета...
- А! В таком случае это ничего, лорд. Лучшие роды впадают в нищету, и можно старые ботинки продавать с таким достоинством, какому позавидуют короли...
Они подходили к дому. Шацкий перестал смеяться.
- Не говори только, пожалуйста, Ларио, что я продал его ботинки, а то убьет... я обещал заложить только, но нигде их не берут или дают двадцать копеек.
- Ларио не на уроке разве?
- Какой там урок? Уже прогнали... с городовым... Иди ко мне, я только куплю к чаю.
Шацкий пошел в лавочку, а Карташев поднялся к нему в квартиру.
В комнате у Шацкого на полу в одном нижнем грязном белье ползал Ларио, внимательно высматривая что-то под кроватью.
Увидав Карташева, Ларио смущенно поднялся, прищурился и поздоровался.
- Ты что это? - спросил, раздеваясь, Карташев.
- Понимаешь, курить хочется черт знает как...
- Окурков ищешь?
- Да уж нет ни одного.
- Плохо.
- Совсем плохо... Вот Миша пошел, может, ботинки мои заложит.
- Заложил... сейчас придет.
- Заложил! - встрепенулся озабоченно Ларио, - как бы не пропал теперь с деньгами?
- Сейчас придет.
- Вот, как видишь, всего меня заложил. И сам в одеяле ходит днем, а вечером в салопе горничной.
- А что ж твой урок?
Ларио только рукой махнул.
В коридоре раздался резкий крик Шацкого:
- Самовар?!
Шацкий вошел, бросил чай, сахар, колбасу и хлеб на стол, сбросил одеяло и выжидательно посмотрел на Ларио.
- Нет, Миша, прежде всего покурить.
Шацкий не спеша вынул пачку папирос и бросил их Ларио, процедив сквозь зубы:
- У-у, животное...
Ларио жадно закурил папиросу.
- А-а, - затягивался он с наслаждением, выпуская дым.
Шацкий, присев, отломил себе кусок хлеба и колбасы и принялся с аппетитом есть.
Ларио, накурившись, тоже начал есть, а за ним и Карташев.
Подали самовар.
Утолив голод, Шацкий вдруг побледнел и, на вопрос Карташева о причине, с капризной тоской в голосе ответил: