Дядя задумался.
- Твоя мать поручила мне отвезти тебя к доктору. На что лучше наука...
- На что лучше, - угрюмо ответил Карташев.
- Тут у нее есть какой-то знакомый.
Дядя достал записную книжку и прочел фамилию доктора.
- Ну, одевайся, поедем. Да закуси хоть кофе, чтоб не несло от тебя водкой.
- Вы думаете, я уж настоящим пьяницей сделался? Я пью, но так и не могу привыкнуть.
- Для чего же ты пьешь?
- Чтоб скорее к развязке... - Карташев прочел боль и страдание на лице дяди и добавил: - Впрочем, как ни несносна жизнь, но если доктор скажет, что можно надеяться, я согласен бросить и буду лечиться. Вы взяли вопрос с другой стороны.
- Ты делаешь милость и снисходишь, чтобы жить для нас, - ответил дядя, отворачиваясь и смотря в окно.
- Ну, будет же: на меня не стоит сердиться.
- Тебя мама избаловала, папу на тебя надо было.
- Та-а-ак... Это, конечно, было бы лучше, потому что от папы я давно сбежал бы в Америку и, по крайней мере, стал человеком, а теперь я шут гороховый...
- Ну, брат, уважил ты... стою и думаю: да куда же девался наконец мой племянник Тёма?
Карташев усмехнулся.
- Тёма, собственно, умер, осталось только гнилое тело, в котором шевелятся еще черви, - это вы и принимаете за жизнь.
- Да ты просто с ума сошел!
Карташев рассмеялся.
- Сошел с рельсов, сошел с ума, сошел с колеи жизни... Лечу под откос, а вы разговариваете со мной, как с путным. Я ведь теперь и сам не знаю, что через секунду сделаю и с собой и с вами. Иногда иду по улице и думаю: брошусь и начну всех, всех, как бешеная собака, кусать, пусть не я один пропадаю, пусть заразятся и другие.
- Если бы это говорил какой-нибудь купеческий, избалованный сынок... но человек с высшим образованием...
- Э, дядя, оставьте хоть образование: ходим вокруг да около, а к образованию ума и сердца, как говорил Леонид Николаевич, еще не приступали... Навоз времен мы все с нашим образованием...
- Так ломаешься... не знаешь уж, что и говоришь.
- Не то что ломаюсь, а изломан уж весь...
- Ну, брось же ты, Тёма, этот тон... Порядочный человек... ну, застрелится, а не будет же через час по столовой ложке...
- Порядочный? так я же и не порядочный...
- Агусиньки! как маленький ребенок.
- Ну, вот, ребенок?.. И все, что я говорю вам, одно ребячество?
- Ребячество.
- И ничего заслуживающего внимания нет в этом?
- Нет.
- По чистой совести и правде?
- Как люблю моего бога.
- Просто с жиру человек бесится?
- Только.
- И можно так жить?
- Можно...
- Душа без тела может жить?
- Может, конечно... на том свете одна же душа.
- А на этом тело без души? Ну, тогда, конечно, больше не о чем и говорить: вы убедили меня, и я хочу жить!.. И какой же скотиной я сделаюсь, дядя, только ахнете... Возьмите...
Карташев вынул револьвер.
- Ты хотел лишить себя жизни?
- Да.
- Давно ты его носишь?
- Третий месяц.
- Можешь смело носить и дольше, - сказал дядя, положив револьвер на стол.
Карташев покраснел.
- Это зло и справедливо, но это только показывает, как и вы презираете меня.
- Мой друг! честное слово - уважать не за что.
- Конечно... но вы даже не признаете, что я добрый человек.