ОТЧАЯНИЕ.
1 июля 2019 года.
Вайптаун, штат Нью-Мехико.
Только сейчас он заметил, что в холле полно народу. Все о чем-то бормочут, разговаривают, плачут. Перепачканные пеплом и кровью. Кое-кто даже перешептывался и косился на него. Тактический рюкзак и автомат за спиной вгоняли их в смятение. Обнимают друг друга, говорят какие-то банальные утешительные фразы. Как в хреновом блокбастере, который крутят по ТВ. Только там показывают, что общее горе сближает людей. Хрена с два! Наоборот — все становятся сами по себе, и выбираются из сложившейся ситуации кто как может.
Из задумчивого ступора Скотта вывел тычок под локоть, и тихое «простите», следом. Тот как-то несуразно махнул рукой, вроде как принимая извинения, и направился в уборную. Аварийная лампа превращала туалет в бордовую гримерку гротескного театра. В красном зеркале, нависшем над раковиной с отпечатками кровавых рук, отражался Скотт Ганн в свой суперхреновый день. Разбитый висок и бурые потеки из ушей. Холодная липкая футболка почти вся была красной. Джинсы в грязи и крови.
(Твою мать, сколько же крови она потеряла?)
Руки и спина заныли, когда Скотт сбросил с себя рюкзак, и стал стаскивать с себя окровавленную тряпку. Он с некоторым сожалением выбросил её в урну.
Он долго умывался холодной водой, а потом уставился на себя исподлобья. Тощее тело в синяках, старые татуировки на плечах и груди (удивительно, как быстро о них забываешь, когда они вне «зоны обозрения»), и полные безысходности глаза. Глаза загнанного зверя, который внезапно осознал, что остался один перед лицом ночных хищников.
— Тебе надо уходить отсюда… — Собственный голос напугал его. Напугал своей откровенностью и животным страхом.
Скотт понимал, что, останься он здесь, за ним придут эти твари. Не обязательно те же, которых они повстречали (Скотт как-то не очень верил, что они разобрались с ними до конца), но такие же. Если не хуже. А то и вовсе тот живой холодец доберется до них своими жадными щупальцами.
— Беги, Скотт. Спасайся. — Собственное отражение было каким-то… правдивым. Настоящим Скоттом Ганном. — Будь вы и вправду важны, тот хрен, который вытащил вас из пустыни, спас бы вас снова. — Не унимался Скотт-в-зеркале.
Скотт Ганн начинал паниковать.
Нужно валить отсюда, и очень быстро. Только вот накинуть бы чего?
Может, у лейтенанта завалялось чего в рюкзачке?
К своему удивлению, среди вороха всякой всячины Скотт нашел белую майку, которая оказалась ему впору.
Рюкзак непривычно прикасался к голой коже плечей, и вызывал некий дискомфорт. Неважно! Главное — уйти отсюда.
Скотт, опустив взгляд в пол, попытался незаметно проскочить на улицу мимо всех сразу. Он задел какого-то типа, успокаивающего сотрясающуюся в рыданиях женщину средних лет. Тот повернулся, брезгливо и боязненно зыркнул на Скотта, и что-то произнес ему вслед. Почти неслышно. Скотт подозревал, что это вряд-ли напутствие хорошей дороги.
— Мистер Ганн!
— Твою мать… — Прошептал Скотт. Медсестра. Нора, или как её…
— Мистер Ганн, необходимо заполнить некоторые документы и…
— Да, я знаю. — Рассеянно сказал Скотт. — Я сейчас вернусь.
Он не вернется. Он решил не возвращаться. Пусть он станет последним мудаком, зато спасется сам. Если даже Лейтенанта Блэйд и подлатают доктора, то шансов у него с ней вместе нет. Почти нет.
Скотт вышел на улицу и вдохнул колючий воздух, наполненный гарью и пеплом. Ему захотелось выпить. Напиться до того состояния, в котором ему станет насрать на всех, кроме себя. Словно бы в ответ правая ладонь начала зудеть и чесаться. Гребанная метка гребанного сукина сына в сером. Скотт принялся с остервенением чесать ладонь, но становилось только хуже. Он закрыл глаза и…
Он УВИДЕЛ.
Город был наполнен белыми существами. Светящимися, с бьющимися сердцами, гоняющими золотистого цвета кровь по организмам. Скотт понял, что это люди. Пока ещё люди. Но, были и существа красного цвета. К ним, как к марионеткам из театра, тянулись тонкие длинные нити. Прямо из пустыни, где их чуть не пожрала эта тварь. И марево. Нависшее над Вайптауном, словно смог. Бледно-розовое, оно пульсировало и окутывало город.
Оно потянуло свои нити к нему, но Скотт в ужасе открыл глаза. Видение пропало. Осталась только боль в руке. Зудящая, ноющая, нарывающая. И вместе с ней пришло ощущение десятков пристально обращенных к нему глаз. Словно бы сквозь серую марь и пыльное полотно эти… создания вдруг почуяли его.
Иррациональность происходящего заставила зашевелиться волосы на загривке. Скотта бросило в холодный пот, а в голове огромными красными буквами загорелось слово «беги!».
— Прости меня Соня Блэйд. — Сказал он едва слышно. И быстрым шагом направился на восточную границу города.
По дороге он встречал людей. Самых обычных, людей. Паникующих, либо спешно покидающих свои дома. Некоторых он узнал.
Кто-то даже пытался с ним заговорить. Скотт невразумительно кивнул на реплику, которую он толком даже не понял. Какая-то женщина истерически заламывала руки, потрясая своими внушительными телесами. Скотт слышал её, словно через мутную воду. Он отвернулся и зашагал дальше. Женщина не унималась.
Время превратилось для Скотта в вязкую патоку. Часы на руке всё также стояли. Стрелки перестали перемещаться по своим осям, и предательски молчали. Скотт вспомнил старую шутку про то, что «времени вообще нет». Смешно. В этом агонизирующем городе скоро останутся только красные демоны и та тварь, которая пришла сюда хрен знает откуда. Впрочем, неизвестно, насытится ли этот бог одним только Вайптауном. Если так, то бежать придется далеко.
Очень далеко.
— Ты бросил девку… — Сказал Скотт сам себе.
— Она, может, даже и не выживет. — Ответил ему предательский внутренний голос. Тот самый, что велел бежать из больницы.
— Ты обещал вытащить её.
— Не обещал. — Соврал голос.
— Ты, сука, обещал! — Закричал Скотт почти на всю улицу.
— Тише парень! Не кричи. Думаешь, ты нужен ей? Ты вспомни, как она обращалась с тобой. Как кричала и вела себя. Она редкостная сука, парень. Она считалась с тобой только пока ты защищал её драгоценную шкуру, Скотти…
— Хватит! Прекрати…
— А потом она бросила бы тебя ровно в тот момент, когда опасность минует. Они всегда так делают, поверь мне. Поверь себе, Скотти.
— Заткни свой рот! А не то… — Скотт упредительно посмотрел на свою ладонь с отметиной.
Голос, как ни странно затих. Скотт ещё секунду подождал возвращения внутреннего диалога, но, к его облегчению, тот, второй не вернулся. В голове стало пусто. И оттого, тревожно. Так, без мыслей, он прошел несколько кварталов.
Остановившись на перекрестке Норд-Энда и Фог-Авеню, Скотт начал шарить по карманам в поисках сигарет. И чем дольше он искал заветную пачку, тем сильнее хотел курить. Мятая пачка затесалась в задний карман, и никак не хотела являться оттуда на свет. Когда Скотт достал её, он увидел на ней бурые отпечатки пальцев. Курить захотелось и вовсе нестерпимо.
Щелчок зажигалки, и в горло проникает едкий сизый яд, насыщая никотинового монстра. Выдох, и две струи дыма клубятся у его лица.
Вот так хорошо. Когда-то давно человечеству внушили, что курение успокаивает, и теперь оно бесконечно верит в это горькое плацебо.
Ещё пять кварталов, и Скотт выйдет в пригород, на самом краю которого одиноко ютится бар старого Чохаса. Последний оплот города перед напирающей на него пустыней. Скотт вспомнил приятный прохладный полумрак бара и манящие бутылки, угнездившиеся на зеркальной полке за стойкой. Во рту почудился вкус холодного темного пива. Если конечно у Чохаса ещё есть электричество.
Стоя на месте, Скотта вдруг передернуло. Будто бы кто-то резко его окликнул. Он повернул голову к стоящему особняком двухэтажному дому. А потом медленно поднимал глаза всё выше. Пока не встретился взглядом с мальчишкой пялящимся прямо на него. Тот, не моргая, смотрел прямо на Скотта. От неприятного ноющего ощущения, возникшего в позвоночнике, Скотт снова дернулся. Взгляд сверлил его насквозь. Он влезал в голову, и старался вытащить оттуда всё то немногое, что заставляло Скотта чувствовать себя человеком, а не просто куском мыслящего мяса. С немалым усилием Скотт отвел глаза и зашагал дальше. Напоследок он показал этому уродцу средний палец.
Только вот ощущение никуда не пропадало. Оно засело плотно, словно заноза под кожей. Спиной Скотт чувствовал, что к первому взгляду присоединился ещё один. И через квартал, и через два, эти взгляды всё ещё провожали Скотта. И к ним присоединялись всё новые и новые. Скотт заметил ещё одну такую «тварь», стоящую прямо на газоне. Видимо, наступало время их жатвы. Ещё немного, и они в открытую выйдут на охоту, дабы накормить своего безумно голодного бога.
— Чего вы все пялитесь на меня? — Скотт остановился и посмотрел прямо на него. Внешне он выглядел как человек. Только вот внутри уже, скорее всего, произошли необратимые метаморфозы, и от человека осталась лишь оболочка. — Какого хрена вам от меня надо, сраные говнюки?!
Скотт сорвался на крик. На противоположной части улицы мужчина, испуганный воплями, уставился на парня, с армейским тактическим рюкзаком и автоматом на спине, который кричал на его соседа. Даже в нынешнем безумии, охватившем город, парень был явно не в себе.
— Отсоси у меня! — Скотт чувствовал, что ему нужно выплеснуть всё это. Страх, ярость, чувство довлеющей безвыходности — всё это скручивало его в тугую пружину. И если не спустить пар — то пружина эта выстрелит безумием. Скотт сомневался, что может что-то противопоставить этому монстру, если тот нападет на него. Автомат заклинило, пистолет пуст. Впрочем, тварь не бросалась на него. Она только лишь пристально смотрела на Скотта. И от этого становилось жутко. — Отсосите все! — Скотт развернулся и закричал туда, откуда пришел. Откуда на него таращились. Скотт демонстративно взял своё хозяйство в кулак и выгнулся вперед, будто приглашая самого смелого отведать его «пожелания». — Отсосите у меня, вы, долбанные уроды! — Закричал Скотт, срывая голос.
Не дожидаясь какой-либо реакции, Скотт развернулся, и теперь уже побежал к Чохасу.
Генератор у Чохаса действительно работал. Это можно было понять по двум вещам. Во-первых, по мерному гудению, доносившемуся откуда-то из подвала. А во-вторых, на входе горела неоновая вывеска «Эль Каброн».
Дверь привычно зазвенела колокольчиком, и, судя по всему, из кухни, резво вынырнул сам хозяин заведения с ружьём в руках.
— Чохас, это я! Не стреляй! — Сказал Скотт, поднимая руки вверх.
— Кохонес, Скотти. — Выдохнул Чохас, опуская ствол. — Входи, пожалуйста.
— Грациес, амиго. — Скотт опустил руки, и сбросил с себя рюкзак и автомат. — А ты чего дверь открытой оставил? — Спросил он.
— Я думал, что закрыл её. — Выдал удивленный Чохас. — Закрывай эту чингадо, и проходи внутрь.
На кухне пахло старым жиром, острым перцем, и пылью. Готовил в своём заведении Чохас отменно, но редко. Убирался на кухне просто редко. Сам он сидел за столом, держа на коленях ружьё. Перед ним стояла чашка с кофе, из которой он молча прихлебывал, пока слушал историю своего гостя. Скотт тем временем, пил виски прямо из бутылки. Обжигающая жидкость лилась в глотку громкими глотками. Опустошив пятую часть, Скотт так и не понял, подействовало пойло, или нет. Нервная дрожь началась, когда он откупорил бутыль «Волкера», и не хотела никуда уходить.
— Знаешь, как у нас называют тех, кто так поступает? — Спросил Чохас.
— Нет. — Ответил Скотт.
— Эль мудачелло.
В повисшей тишине Скотт вздохнул, и снова приложился к бутылке.
• • •
Внутри неё что-то происходило. Словно огромный паук брал разной толщины и фактуры нити, веревки и бечевки, и своими длинными гладкими лапками туго сплетал всё это в узел. В плотное хитросплетение он ввязывал холодный страх, нечеловеческий голод, колючую горькую тьму, и ещё прорву всего того, что не поддавалось идентификации в человеческом мире. Огромный паук ворочался, и причинял неудобство. Она чувствовала каждое его движение, и каждое отдавалось болью. В груди что-то росло. Оно давило на ребра и мешало дышать. Тягучими волнами отступало, чтобы вернуться с удвоенной силой. И вся эта гамма набирала обороты, пока Мэй не проснулась с разрывающей болью в животе. Она попыталась закричать, но воздуха в лёгких почти не было. Она только лишь смогла захрипеть. Боль выкручивала её истерзанное слабое тело, и заставляла выгибаться дугой. Она пальцами, судорожно развязала узел на халате, в надежде, что это даст ей возможность вдохнуть. И нечеловеческий спазм начал отступать. Ещё пару минут, и всё ушло. Осталось только ноющее после побоев тело. Мэй встала с кушетки, и халат начал сползать с плечей.
Сначала она вообще не поняла, где находится. И только когда увидела спящую в кресле подругу, всё вспомнила. Ванесса спала с откинутой набок головой и открытым ртом. С губы свисала прозрачная струйка слюны.
— Ванесса Шэдди. — Едва слышно произнесла Мэй осипшим голосом. — Сука, у которой всё в жизни сложилось. Сраная задротка, постелившаяся под мальчика с богатым папой. — Халат скользнул по второму плечу, и неслышно упал на пол. — Как же я тебя ненавижу…
Мэй сплюнула на ковер перед Ванессой и захромала на кухню.
В холодильнике стоял прелый теплый воздух с примесью пластика. И что-то, судя по неприятному запаху, уже начало пропадать. Мэй пробежалась взглядом по полкам, но не нашла, чего искала. Открыла морозильную камеру.
Внутри всё ещё было прохладно, но лёд уже таял. Мэй запустила руку внутрь, и извлекла на свет огромный свиной стейк в вакуумной упаковке.
— То, что тебе нужно, детка. — Сказала она себе, улыбаясь, и вцепилась зубами в плотный пакет из прозрачного пластика.
Приложив немалое усилие, она вскрыла упаковку, и отбросила её в сторону. Кусок сырого мяса приятно холодил пальцы, и Мэй жадно впилась в него зубами. Откусив небольшой кусок, она начала интенсивно работать челюстями.
Невероятно вкусно! Почему она раньше не пробовала сырую плоть? Без термообработки, без специй, без соли. Полупрожеванный кусок упал в желудок, и только раздразнил Мэй. Она уселась за стол, и снова вцепилась в стейк.
— Мэй, Господи, Иисусе! — Ванесса стояла в проходе, прикрыв рот ладонью. Растрепанная и голая женщина, которую когда-то давно Ванесса называла своей подругой, вся в синяках и кровоподтеках сидела за её кухонным столом, и ела сырое мясо.
— Пошла нахрен отсюда! — Завопила Мэй. Недожеваный кусок выпал у неё изо рта. — Прочь отсюда, тупая сука!
Ванесса попыталась что-то сказать, но слова застряли в горле. Она быстрым шагом поднялась на второй этаж и заперлась в спальне. Её начало трясти. Гипсовый Иисус мученически взирал на неё с распятия. Ванесса сложила руки в замок и начала истово ему молиться. Возможно, впервые за всю свою жизнь.
В этот момент в её доме, в её кухне, за её столом сидела её голая подруга и ела сырую свинину.
— Как же это вкусно! — Приговаривала Мэй Мур с набитым ртом.