Торн лежал на койке в военном бараке и лениво смотрел на небо через окно. Пасмурно и серо, наверное, будет снег. Богиней забытое место. Торн в сотый раз вздохнул. Городок-гарнизон на самой северо-западной точке границы Верисии. Да и городом-то поселение сложно назвать, скорее — форт. За окном постоянный лязг металла, строгие крики и топот сапог. Командир от нечего делать гонял свою сотню по плацу.
Торн потянулся, наверное, скоро на задание. Как будто, прочитав его мысли, в барак вошел Син и коротко сказал:
— Выдвигаемся.
Торну не нравился этот человек: рыбьи, тухлые глаза, прилизанная исполнительность, но самое главное — сгнившее, чёрное сердце. Сумеречный знал такую пароду — люди, упивающиеся насилием. Они никому об этом не скажут, даже, может, и себе не признаются, но причинять боль другим — смысл их жизни. Вершина удовольствия. Мерзкий тип. Впрочем, Торн терпеть не мог Сина и еще по одной причине. Юноша невольно вспомнил тот день.
Раннее, ясное, морозное утро. Тепло ее тела. Дыхание щекочет кожу на груди. Куда бежать? Что его ждет там? Пятнадцать лет страха, пятнадцать лет беспокойства. Ни минуты насладиться жизнью, да он и не знал, что это такое. Только вперед, напролом, постоянно, в страхе оглядываясь за спину. Только бы выжить, а там новый день… Однако сейчас все иначе, и впервые Торн осознал, чего хочет. Но суждено ли сложиться так.
Из мыслей его вывел стук. Еле заметный, на границе слуха. Стучали в дверь забора. Торн нахмурился, дурное предчувствие подкатило к горлу. Юноша аккуратно выбрался из объятий Аделы, неслышно спустился с кровати и выглянул в окно. У ограды стоял человек. По-военному одетый, выправка так же выдавала в нем военного, но знаков отличия не было.
Карточный домик рушится от легкого дуновения ветерка. Торн вздохнул, накинул куртку и пошел на улицу.
Незваный гость назвал себя лейтенантом Сином, заместителем командующего специальным подразделением военных сил Адэ. Он сказал, что Торн должен явится к завтрашнему полудню на северную почтовую станцию Паталы, там его заберёт человек и отвезет к «известным» Торну людям, у них для него новое поручение. Сумеречный осторожно спросил, что будет, если он откажется. Син выразительно посмотрел на дом за спиной собеседника. Торн обернулся: у окна стояла Адела, даже отсюда было видно тревогу в ее глазах. Лейтенант сказал: «Есть люди, которым нельзя отказывать. Завтра в двенадцать», и удалился. А Торна ждали долгие объяснения с Аделой. Впрочем, девушка, в основном молчала, говорил юноша. То ли оправдывался, то ли уговаривал сам себя. Он и сам не знал наверняка. Расстались ночью. Торн объяснил, как ему можно отправить письмо, используя устаревшие адреса-явки сумеречных, робко поцеловал девушку, боясь, что она не ответит и развернулся было уходить, но Адела схватила его за руку, прижалась и быстро прошептала на ухо: «Я буду ждать». Теперь Торн был уверен, он со всем справится.
— Давай, давай! Поторапливайся! — подгонял людей Син.
Их небольшой, из двенадцати человек, отряд седлал лошадей. Задание было пустяковое — встретить, отправленный из Вильтберга обоз, забрать содержимое и переправить его в горы. Перевозить груз по цепочке диктовали меры безопасности, организаторы очень боялись раскрыть место их последних приготовлений. На взгляд Торна, это было глупо. Если вы не доверяете людям в таком ответственном деле — не надо их нанимать. Было бы гораздо проще поручить перевозку груза от начала до конца группе Сина. Впрочем, скорее всего, вся эта кутерьма, была вызвана случайно. План культа, по всей видимости, входил в завершающую стадию и поспешность с суетливостью, вызванные, главным образом, громоздкостью системы от количества вовлеченных, до сложности самого процесса, были неизбежны. А в масштабах затеянного сомневаться не приходилось. Торн вспомнил полузаброшенный особняк на юго-востоке Инамии.
Именно туда привез его неразговорчивый извозчик с почтовой станции. Там Торн познакомился с большой знаменитостью в научных, и не только, кругах — доктором Муром. Или, как его звали знакомые — «доктор Мор». Потому что трупов за ним числилось больше, чем за серийным убийцей-маньяком. Впрочем, дальше слухов обвинения в адрес ученого никогда не доходили. Это был сгорбленный, сухощавый старикашка, отличавшийся энергичностью и непомерной суетливостью. Все в его внешнем виде и поведении раздражало Торна. От зачёсанных назад жиденьких сальных волос, широкого приплюснутого носа, внушительного вида очков, прячущих, вечно бегающие хитрые глазки, до манеры говорить, не слушая собеседника, перескакивать с одного на другое и отношения к людям, как к предметам. Но Мур обещал Торну вернуть руку, и это помогало на многое закрыть глаза.
Бывший сумеречный прожил в лаборатории-особняке две недели. То было время изнурительной подготовки: испытания, эксперименты, «настраивание» организма. Торн почти ничего не понимал из того, что происходит, Мур не желал объяснять, а вечно снующие туда-сюда лаборанты и вовсе не разговаривали с юношей. К концу второй недели в особняк прибыло несколько новых лиц. Хмурый мужчина средних лет, со шрамом через правую щеку и поврежденной рукой, которую он носил на перевязи. Позже Торн узнал, что это командир лейтенанта Сина. Вторым же посетителем, была обворожительная темноволосая женщина, ее называли Лилией. Мужчина со шрамом всем своим видом отталкивал от общения и держался всегда надменно и обособлено. Женщина же, хоть и была приветлива, даже строила глазки, но скорее ради забавы — в остальном держала дистанцию. Так что с их появлением в жизни Торна ничего не изменилось.
Наконец, настал день большого эксперимента, вернее — целого ряда опытов. Они должны были подтвердить готовность к последнему испытанию. Торн не знал, что именно хотят люди организации, на которую он работает, но видел достаточно, чтобы понять, ничего подобного в Илионе еще не было. Впрочем, на данный момент, юношу интересовала только его рука. В это день в особняк приехали две группы людей, волшебники, ученые. Мероприятие посетил даже сам Ривье Кроне.
В круглом мраморном зале-амфитеатре собралось две дюжины человек, плюс участники экспериментов и группы ученых, волшебников, возглавляемых доктором Муром. Торн не видел первых опытов, его готовили к собственному испытанию, которое проходило последним. И спустя неполный час настал черед юноши. Волнительная это была минута. Плевать было на зрителей, на ученых. Все внимание Торна было приковано к каменной тумбе, стоявшей в середине сложной, восьмилучевой пиктограммы. Его последний шанс. Торн прошел к центру комнаты. На тумбе лежало черное, ничего не отражающее зеркало, а над ним, на пьедестале, лежала Сфера рассвета — неровный, продолговатый камень ярко-синего цвета. Торн, следуя инструкции Мура, погрузил культю в «зеркало». Конечность охватила черная гладкая субстанция, отдаленно похожая на амальгаму. Юношу что-то схватило за руку, он дернулся, но Мур, холодным голосом сказал, что все идет по плану, не стоит беспокоится. В зале начал нарастать гул, ученые засуетились, но Торн никак на это не отреагировал, все его внимание поглотила Сфера рассвета. Камень вибрировал, двоился, менял форму. Что-то тянуло за руку. Страх такой силы, что не было возможности вздохнуть, завладел разумом юноши. Сознание на мгновение погасло, чтобы тут же расцвести красным и черным. Лабиринт страшных механизмов: шестеренки, пилы, прессы, крюки. Гул, скрежет, сквозь которые прорываются крики отчаянья. Стены и пол покрыты ржавчиной и кровью. По коридорам бродят уродливые создания, вместо конечностей у них были металлические протезы, похожие на клинки. Ни крыши, ни потолка у кошмарного лабиринта не было, и вдалеке, сквозь розовую хмарь, Торн увидел исполинскую воронку непроглядной тьмы, внутри метались красные молнии. Ужас окружающего померк перед этим зрелищем. То была сдерживаемая сила, наполненная яростью, способная разрушать миры. Перед лицом Торна появилась уродливая, кривая голова, покрытая, плохо зашитыми швами. Ни глаз, ни носа, ни ушей у существа не было. Оно попыталось открыть рот, серая кожа натянулась и начала рваться, обнажая гниющую плоть. Вспышка боли, и видение стало меркнуть. Ослепительно белая пелена, сквозь которую пытались прорваться чьи-то руки — последнее, что увидел Торн, перед тем, как потерять сознание.
Отъехав от гарнизона километров пятнадцать, их небольшой отряд встал на перепутье трех дорог. Потянулись утомительные минуты ожидания. Через полтора часа на дороге появился одинокий всадник. Не только Торн, но и все присутствующие сразу же поняли — все пошло не по плану. Син поскакал навстречу, коротко дав приказ ждать.
Всадник, что-то горячо рассказывал лейтенанту, активно жестикулируя и, постоянно указывая в сторону, откуда приехал.
Беседа длилась не больше минуты. Син развернулся в седле, махнул своему отряду и рысью, быстро переходящей в галоп, помчался на юг, туда, откуда появился незнакомый всадник, который, вопреки ожиданиям Торна, поскакал в другую сторону. Но думать об этом не было времени, нужно было догонять лейтенанта.
Заскучавший за несколько дней полного бездействия, отряд, охватило азартное возбуждение. Торн почувствовал покалывание в правой руке, а на границе сознания послышался едва различимый шепот. «Никогда я к этому не привыкну», — с отвращением подумал юноша.
Первый раз, такая мысль пришла к нему на третий день после эксперимента. Торн лежал на койке и рассматривал свою новую руку. Черно-серая, ороговевшая кожа, которая расползлась по здоровой части руки, до локтя. Длинные, тонкие пальцы имели по четыре сустава, последний, у ногтя был рудиментирован. Торн повернул руку. На внутренней стороне ладони разместились семь маленьких отверстий, похожих на жабры. Юноша сжал кисть, кожа с противным скрипом натянулась. «Никогда я к этому не привыкну», — подумал он тогда. Невольно вспомнилось лицо той девушки — Лилии, когда его на носилках потащили из того зала. Торн на мгновение пришел в сознание и увидел ее глаза, полные ужаса и отчаянья. Тогда он не понял причину такой реакции. Сейчас… Юноша устало откинулся на подушку, он даже подумать боялся, насколько случившиеся отдалило его от Аделы.
Но делать нечего. Мур сказал, что технологии далеки от совершенства, но в скором времени он все поправит, и Торн получит нормальную руку. Когда это случится, доктор не сказал, а потому, на пятый день после эксперимента, юноша принял решение — начать тренировки, чтобы быстрее вернуть себе былую форму. Уродливую руку он облачил в черную перчатку и приступил к каждодневным изнуряющим занятиям.
Мур одобрил идею пациента и выделил ему для тренировок просторный зал, периодически навещая юношу, для снятия каких-то, только доктору известных, показаний.
Новая рука оказалась на удивление отзывчивой. Она обладала большей силой и гибкостью и была абсолютно не восприимчива к боли. День ото дня, Торн быстро набирал форму. Накопившиеся за почти два месяца силы, требовали выход. Юноша занимался с удовольствием, изнурял свое тело до боли в мышцах. Тренировки отвлекали от мыслей и Торн уже начал верить, что все сложится хорошо, он сможет вернуться к нормальной жизни. Мур обязательно доведет дело до ума.
Но тут с юношу поджидала другая беда. Голоса.
Сначала Торн принял монотонный гул в ушах за следствие физической перегрузки. Но дальше звуки обретали все более явственные очертания. Когда юноша впадал в прострацию, а особенно во сне — голоса в голове становились четче. Торн попытался прислушаться, вникнуть в малоразборчивую речь. Безрезультатно. Как будто голоса говорили на другом языке. Когда, из-за фантомов, Торн начал испытывать проблемы со сном, он обратился с этой проблемой к Муру. Доктор отмахнулся, мол, это побочный эффект от эксперимента, но навещать юношу стал чаще.
Голоса шептали. Голоса пугали. Голоса манили. Через неделю Торн отчетливо разобрал первое слово — «сила».
У разграбленного обоза уже толпились люди — проезжавшие мимо купцы. Поэтому, первым делом нужно было разогнать зевак.
— Проклятье! Все следы затоптали, — проворчал подошедший Син, когда последняя телега с торгашами скрылась за поворотом. — Справишься? — он неопределенно указал на недавнее поле боя.
Торн пожал плечами, спрыгнул с лошади и осмотрелся. Лейтенант, конечно, намекал на поиск следов и анализ ситуации — второе ремесло, которым славились сумеречные. Зеваки и, недавно начавшийся снег, значительно смазали картину происходящего, но попытаться стоит. Торн пошел к первой повозке.
— Чего встали?! — раздался за спиной раздраженный голос Сина. — Осмотреть периметр, к обозу не соваться!
Так, нападение началось с этого места. С двух сторон. Атакующих было… Двое? Нет, вот третий. Странно. Так, а что тела? Ну да, тут сомнений быть не может. Сумеречные.
— А что перевозили в обозе? — прокричал Торн, осматривающему холмик, Сину.
— Не знаю, — ответил тот. — Артефакт какой-то.
Торн осмотрел сейф, второй фургон, прошелся вокруг обоза и направился к Сину.
— Дело рук сумеречных, — спокойно констатировал он.
— Еще бы, — усмехнулся лейтенант. — Удалось что-нибудь найти?
— Да, двое пошли на запад, один — на восток. Был еще один, но его следы теряются.
— Есть идеи, куда они направились?
Син внимательно рассматривал собеседника. Торн знал, что его проверяют, так было все время, с тех пор, как его назначили под командование лейтенанта. Группа и сам командир сумеречного не приняли и не доверяли ему. Впрочем, Торну это даже льстило, он не хотел иметь ничего общего с этими головорезами. Все чего он хотел — находиться там, в деревеньке под Паталой. Но, чтобы туда попасть, нужно быстрее разделаться с делами, даже если придется пойти против своих бывших собратьев. Ничего не поделаешь, таковы законы выживания.
— Да, догадываюсь, — кивнул Торн. — В северную часть Адэ. Перехватим, если поторопимся.
— Хорошо. Разделимся на две группы. Я пойду южнее. Прочешем поселения вдоль тракта. Заодно подключу еще пару ячеек поблизости. Нам нужно больше людей. А ты, с группой Яна, пойдешь севернее. Встретимся в Караёне.
***
— Лекс, какого черта, прости Богиня, — Дориен набожно сложил руки, — ты здесь делаешь? Это из-за вас, — священник кивнул на дверь, — весь сыр-бор?
— Да, Дориен, — отдышавшись, ответил Лекс. — Из-за нас, правда, я боюсь, у меня нет времени на объяснения, но поверь, дело серьезное.
— Какое такое дело?! — всплеснул руками архиепископ. — Для того, чтобы тайком пробраться в императорский дворец нужны веские основания!
— Они у нас есть, — Лекс тревожно покосился на дверь, за которой промаршировало несколько пар армейских сапог. — Но объяснять нет времени, нам надо уходить.
— Да, что ты заладил, нет времени, нет времени! — досадливо поморщился Дориен и на секунду задумался. — Сейчас вам все равно уйти будет затруднительно — весь район на ушах. Переждите здесь, охрана сюда точно не сунется. Как шумиха уляжется, попробуете выбраться. А за это время расскажешь, наконец, что происходит.
Лекс вопросительно посмотрел на Цельсию, та лишь неопределенно пожала плечами, и тогда алхимик, тяжело выдохнув, сказал:
— Хорошо, Дориен, мы переждем у тебя.
— Ну и славно, — потирая руки, ответил священник. — Пойдемте в мой кабинет.
Вошли в большую, просторную комнату. Здесь за круглым, журнальным столиком, сидели два монаха и пили чай. Увидев вошедших, они привстали и кивнули в знак приветствия, а тот, что помоложе, весело помахал Лексу рукой.
Цельсия внимательно посмотрела на алхимика. Похоже, всех этих людей связывает гораздо большее, чем просто знакомство. Останавливаться, однако не стали, Лекс просто дружелюбно кивнул в ответ, слегка улыбнувшись, и прошел в кабинет, Винара поспешила за ним.
— Чай, кофе? — Дориен направился к подносу с чайничком и чашками.
Цельсия отрицательно помотала головой, а Лекс, усаживаясь в кресло, тихо сказал:
— Чай, пожалуйста.
Архиепископ завозился у подноса, маленькая вспышка вскипятила воду, и по комнате прокатился мягкий запах пряностей. Дориен одну чашку взял себе, другую протянул Лексу и, как только все расселись, спокойно заговорил:
— Итак, прежде, чем начнем. Дружок, — он повернулся к Лексу, смущенно поглядывая на Цельсию. — Боюсь, я не имею чести быть представленным…
Алхимик в недоумении посмотрел на архиепископа, затем на Винару, неуместный в их положении тон, сбил юношу с толку и он не сразу понял, чего хочет Дориен:
— А, — сказал, наконец, Лекс, после того, как его спутница деликатно прочистила горло. — Это Цельсия Винара, — юноша на секунду задумался. — Волшебница.
— Мне бесконечно приятно, — обворожительно улыбнулся священник, целуя девушке руку.
От взгляда Лекса не укрылось, как Дориен мимолетно покосился на ноги девушки, обтянутые в бежевый капрон. «Старый ловелас», — закатывая глаза, подумал Лекс. Цельсия же, несомненно, тоже, заметившая взгляд архиепископа, обворожительно улыбнулась и сладко сказала:
— Нет-нет, что вы, ваше святейшество, это мне очень приятно.
— Итак, — громко сказал Лекс, раздраженный тем, что из-за этой нелепой сцены, они теряют время. — Ты хотел знать, что происходит.
— Конечно, мой мальчик, рассказывай, — Дориен откинулся в кресле и стал внимательно слушать.
Рассказ, впрочем, не занял слишком много времени. Юноша вкратце описал свои последние приключения, встречу с учителем. Но все сводил к деятельности преследуемого его культа. Чем дольше говорил Лекс, тем больше хмурился архиепископ.
— Кроне тебя узнал? — первым делом спросил он, когда Лекс закончил.
— Узнал.
— Плохо дело, — поморщился старик. — Но ты, я надеюсь, ничего плохого ему не сделал? — ответом было смущенное молчание Лекса. — Мальчишки, — ядовито прошептал архиепископ. — Что ты, что Рион. Когда повзрослеете?!
— Не было времени, Дориен, — виновато проговорил Лекс. — Пришлось действовать решительно.
— Ну, конечно! — раздраженно отмахнулся священник, затем, чуть успокоившись, продолжил:
— Ладно, что там с ритуалом. Записи у тебя? Можно взглянуть?
Лекс протянул архиепископу свой блокнот, с которым, похоже, никогда не расставался. Дориен долго изучал страницы, затем причмокнул губами, вздохнул и протянул записи назад со словами:
— Нет, мало, что понимаю. Но, мальчик мой, ты уверен, что этот культ задумал что-то плохое. Я имею в виду, тут много, конечно, грязного, но перед лицом опасности, государственные интересы могут быть выше, чем что бы то ни было. А тут, очевидно, идет речь об объединении самых влиятельных людей из разных стран. Стоит ли лезть в эти жернова?
— Дориен, — удивленно сказал алхимик. — Они хотят открыть проход в Нижний мир, не шов — портал! И связать энергию миров вместе. Это может привести к страшным катастрофам! Природа этих измерений различна, и нет никаких сомнений — война тридцать лет назад это показала — наши миры несовместимы.
— Согласен, но энергия может иметь одну природу, — возразил архиепископ.
— Фтор и водород, тоже имеют одну природу, — пожал плечами Лекс. — Это газы. Но, если их совместить — будет взрыв.
Повисло молчание. Архиепископ глубоко задумался. Лекс принялся за остывший чай, а Цельсия внимательно поглядывала на обоих, ожидая дальнейшего развития событий.
— Ладно, — наконец, сказал Дориен. — Ситуация ясна. Не могу сказать, мой мальчик, что ничего не знал о происходящем. Деятельность Сельтуса и некоторые движения в верхах и не только, давно уже меня беспокоили, но я старался не вмешиваться. Теперь, как выяснилось — зря. Но сейчас уж я возьмусь за дело всерьез, чем смогу помогу, можешь на меня рассчитывать. Но что собираешься делать ты?
— Не знаю, — вздохнул Лекс. — Несмотря на полученную информацию, я в тупике. Нужно все как следует обдумать. Пока отправлюсь, на встречу с учителем, может ему удалось что-то выяснить.
— Учитель, — недовольно пробурчал Дориен. — Вернулся после стольких лет и то, когда ему понадобилась помощь.
— Я не в обиде на него, — спокойно ответил Лекс, поставив пустую чашку на стол. — Он ничего мне не должен, напротив — я многим ему обязан.
— Ну, как знаешь, — Дориен, кряхтя, поднялся с кресла и подошел к окну. — А я ведь слегка слукавил, сказав, что ничего в этом не понимаю, — архиепископ кивнул на нагрудный карман Лекса, в котором лежал блокнот. — Четыре основы… Про одну из них в нашей церкви ходит много легенд. «По грани изнанки миров, — нараспев начал, Дориен. — Творец тот великий пройдет. И тайну познает имен, и время назад обернет. Великая сила природы в Божественном взгляде его, несет он потомкам свободу и тайное знанье богов». Ну, и так далее, — смущенно добавил священник. — Ничего не напоминает? Одного неуклюжего мальчишку, например, о способностях которого, вы забыли мне рассказать.
— Я действительно забыл, — засмеялся Лекс. — Впрочем, откуда же я мог знать, что он станет твоим воспитанником?
— Ну, хоть письмо бы?! Ладно — твой бестолковый учитель, но ты-то! — Дориен укоризненно покачал головой.
— Прости, — улыбаясь, сказал Лекс. — Сразу догадался?
— Да, почти, — досадливо махнул рукой священник.
— Прошу прощения, — робко вмешалась в разговор Цельсия, — но о ком идет разговор?
— Неил — тот самый «маг времени», о котором говорится в записях, — пояснил Лекс.
— О, — Винара на секунду задумалась, вспоминая о чем-то. — Это многое объясняет.
Тем временем, архиепископ подошел к своему столику и что-то спешно стал записывать на листочке.
— Я стараюсь всегда держать мальчика поближе к себе, — сосредоточенно заговорил он. — Мне, в отличие от вас, совершенно очевидно было его исключительное положение, еще до того, как я узнал о твоем культе. Сюда из Баруды мы тоже отправились вместе, но я не хотел показывать мальчика в Адэ, тем более в столице, — Дориен на секунду задумался. — По своим причинам. Я оставил его в очень надежном месте, на северо-востоке Инамии. Вот, — священник протянул Лексу бумажку. — Если что-то пойдет совсем плохо, например, со мной что-то случится…
— Ой, да брось ты! — перебил Лекс. — Что с тобой может случиться, при твоем-то статусе?
— Нет, дружок, — Дориен не принял шутливого тона Лекса. — Похоже ставки высоки. Чует мое сердце, масштабы происходящего недооценивать нельзя, — священник вложил записку в нагрудный карман юноши. — Здесь адрес, скажешь владельцу, что тебе нужно встретиться с отпрыском Юнии, тебя отведут, куда нужно.
— В последнее время меня окружают одни шпионы, — проворчал Лекс, поднимаясь. — Ладно, пора нам, пока не расцвело.
— Ах, да, — спохватился Дориен. — Мне тут пришла в голову идея. Наденьте рясы Пирла и Трэва. Вряд ли охранники будут досматривать монахов.
Лекс посмотрел на Цельсию, та пожала плечами и кивнула:
— Это может сработать. Вряд ли солдаты до сих пор рассчитывают поймать нас в верхних районах, тем более у замка. Тут мы можем пройти, не таясь, а в городе я знаю такие тропы, где нас не обнаружат.
На том и порешили. Двое монахов в комнате переоделись в мирскую одежду, а свои бело-черные балахоны отдали беглецам. На Лексе одежда, после крепкого и высокого Пирла, весела мешком, а Цельсии наряд пришелся впору.
— Спасибо, ребят, — кивнул Лекс. — Забрать мантии сможете в гостинице…
— Да, брось ты! — перебил здоровяк Пирл. — У нас еще есть, — он крепко обнял Лекса. — Рад был повидать тебя, жалко не пообщались. Заходи как-нибудь.
Трэв пожал алхимику руку, не отрывая горящих глаз от Цельсии.
— Лекс, а что ты там говорил по поводу адреса? — шепотом спросил он. — Я бы свою мантию забрал бы, она…
Пирл закатил глаза и дал молодому напарнику легкий подзатыльник.
— Что?! — возмутился Трэв. — Просто она мне дорога…
— Обещаю беречь ее, — томно сказала Цельсия, проведя руками по одежде. — И вернуть в целости и сохранности.
Юноша покраснел и еле слышно пробормотал слова благодарности. Настал черед Дориена прощаться:
— Я попробую выяснить, что происходит и по возможности, повлиять на это. Ты же старайся не лезть на рожон, береги себя, — священник пожал Лексу руку и повернулся к Цельсии. — Был чрезвычайно рад знакомству.
Как и предполагалось, покинуть территорию дворца, оказалось не сложно. Охранники на выходе из гостевого домика вообще никак не отреагировали на припозднившихся с прогулкой монахов. На улице тоже все было спокойно. Без лишних вопросов миновали ворота, правда, на самой границе верхнего квартала, новоиспеченные монахи, нос к носу столкнулись с патрулём. Возникло секундное напряжение, один из солдат даже остановился, и хотел было о чем-то спросить, но старшие товарищи, быстро потерявшие интерес к священнослужителям, подогнали замешкавшегося патрульного.
Дальше, переулками, да подворотнями, без приключений добрались до гостиницы. Правда, в одном из переулков пришлось снять мантии, чтобы не вызывать подозрений у постояльцев и портье.
Перед дверью в номер Цельсия заметно напряглась, посмотрела на Лекса и приложила палец к губам. Девушка потихоньку открыла незапертую дверь, вошла в комнату, всмотрелась в темноту и удивленно сказала:
— Надо же, эта ночь, явно не хочет заканчиваться!