Гудок не прекращался. Резкий, свистящий звук — он разбудил Джозефа. Раздражённо ворочаясь, в попытке вернуть подвижность затекшим членам, он открыл глаза. В следующий момент поезд резко затормозил. Вагоны заскрежетали колесами, гася набранную скорость. Противный скрип резанул по ушам.
Если бы отец Уильямс продолжал спать, то, подобно многочисленным вещам пассажиров, оказался бы на полу вагона. В этом случае, последствия вполне могли оказаться плачевными. А так, проповеднику удалось удержаться и не полететь с сидения.
Вокруг галдели возмущенные пассажиры. Люди потирали ушибленные бока, собирали разбросанные вещи. Кое-кто спешил узнать причину столь резкой остановки поезда, а заодно высказать машинистам много лестных слов.
Джозеф поднял свалившуюся шляпу, отряхнул её от пыли. Мысли проповедника мало отличались от мыслей соседей по вагону. С чего бы это машинист решил тормозить посреди нигде, да ещё так внезапно? Уильямс получил очередное подтверждение своего отношения к поездам. В следующий раз исключительно дилижансом — пообещал он себе. Однако же, что случилось-то?
Маршал, попутчик Джозефа, резко вскочил с места. Расталкивая людей, толпящихся в проходе, он бросился к выходу из вагона. Одного взгляда на Мортимера проповеднику хватило, чтобы понять — случилась та самая, давно ожидаемая, неприятность.
О, как же не вовремя. Уильямс закатил глаза, горестно вздыхая, а потом, повинуясь внезапному порыву, поспешил за законником.
Задержался проповедник только на секунду. Ровно что бы подобрать упавшую библию. Поднимая её, он заметил, что книга раскрылась на страницах псалтыря. Джозеф машинально прочитал первые строчки: «Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всевышнего покоится».
Девяностый псалом. На ходу закрывая книгу, проповедник тихо проговаривал следующие строки.
— …перьями Своими осенит тебя и под крыльями Его будешь безопасен.
Внутри Уильямса крепла уверенность — вера его может понадобиться очень скоро. Словно в доказательство этого, на затылок легла невидимая тяжелая рука. В тоже время, Джозеф ощутил, как что-то поддерживает его с двух сторон, а тёплая волна разливается по телу, гоня прочь тяжесть с его головы.
— …долготою дней насыщу его и явлю ему спасение Моё.
Последние строки псалма проповедник проговорил, соскакивая со ступенек вагона на сухую землю, рядом с Дугласом Мортимером.
Ровно посередине между рельсами, по шпалам, шел человек. Одной рукой он держал поводья лошади, ведя кобылу вдоль железной дороги. В другой руке он держал яблоко, которое грыз с большим энтузиазмом.
Человек этот никуда не торопился. Он с интересом поглядывал на дымящийся, лязгающий железом поезд. На непрерывные свистки, подаваемые машинистом, он попросту не реагировал.
Животное оказалось под стать своему хозяину. Кобыле была абсолютно безразлична приближающаяся громада, издающая пронзительные звуки. Она флегматично цокала подкованными копытами рядом с человеком. Пару раз лошадь потянулась мордой к яблоку, но получив нагоняй, более не пыталась посягать на лакомство хозяина.
Высекая искры, поезд остановился у самых кончиков сапог странного человека. В тот самый момент, когда он, дожевав яблоко, перебросил огрызок за спину. Лошадь проводила остатки обиженным взглядом, всхрапнула. Человек вытер пальцы о поля шляпы и, приподняв последнюю, с насмешкой уставился на паровоз.
Старший машинист, перепачканный копотью и сажей крепкий мужчина лет за тридцать, уже спрыгивал на землю. Выражение его лица не предвещало шутнику ничего хорошего. Расстояние между ними укладывалось в несколько шагов. Поэтому машинист рассчитывал уже через мгновение познакомить свой тяжелый кулак с рожей этого придурошного малого.
Что-то невероятно тяжёлое и горячее толкнуло машиниста в грудь как раз в тот момент, когда его кулак поднялся для удара. Толчок оказался настолько силён, что машинист крутнулся на месте, разворачиваясь прочь от мужчины в шляпе.
Не понимая, что происходит, машинист попытался вновь оказаться лицом к лицу с полоумным. С малым, принявшим железную дорогу за бульвар для прогулок.
Однако, перед лицом оказалась хрустящая на зубах земля. Крепкое, выносливое тело, служившее верой и правдой во всех похождениях и в работе, налилось свинцовой тяжестью. Стало очень холодно.
Ещё машинист понял — лежит он достаточно долго. Иначе с чего бы это стало так темно? Они уже и так потеряли кучу времени из-за этого идиота. Поезд надо ведь и разогнать. Надо вложиться во время. В противном случае, эти индюки из компании урежут оплату. Машинист оперся руками о землю, собираясь подняться, и в следующее мгновение тяжело обмяк, пачкая серую пыль красным.
Помощник машиниста попытался укрыться в кабине, но не успел. Пуля настигла его быстрее, пробив голову. Тело безвольно перевалилось через окно.
Не убирая дымящегося пистолета, убийца громко и резко свистнул. Лошадь заржала, поднимаясь на дыбы, и человек отпустил поводья. Почувствовав свободу, животное рвануло вперёд, выбивая копытами облачка пыли.
Свист бандита, вместе с разлетевшимся по округе ржанием и звуками выстрелов, послужил сигналом. Воздух разрезали дикие крики и улюлюканье. Человек пятнадцать скакали к поезду, паля из пистолетов и винтовок. Первый налётчик, не торопясь, достал ещё один револьвер и, продолжая усмехаться, пошел к ближайшему вагону.
Мортимер спрыгнул со ступенек, когда раздался свист. Убивший машиниста человек оказался с другой стороны поезда и на расстоянии нескольких вагонов. Зато прямо на него неслась ватага всадников. Гикающих, вопящих, оглашающих округу беспорядочными звуками выстрелов.
Дуглас вскинул своё оружие и нажал на спусковые крючки. Стоило револьверам дёрнуться, выбрасывая из стволов смертоносных ос, маршал рванул в сторону, уходя с линии ответного огня.
Один из бандитов, раскинув руки, завалился на спину своего коня. Другой, с проклятьями, зажал прострелянное плечо и поторопился отъехать в сторону, пропуская подельников. Часть из них, заворачивая коней и пригибаясь к шеям скакунов, направилась к маршалу. Остальные подлетали к вагонам. Спрыгивали и, разряжая оружие в проходы тамбуров, вламывались внутрь.
Над поездом взвился женский визг, мешавшийся с мужской руганью. Кое-где в вагонах послышались звуки выстрелов, не все пассажиры ехали без оружия, однако они быстро смолкли. Людей, готовых оказать вооруженное сопротивление налётчикам, оказалось слишком мало.
Всё же, части бандитов пришлось отвлечься от грабежа — их внимание привлекал маршал. Благодаря этому, проповедник Джозеф Уильямс остался один возле вагона. Он попробовал оглядеться и понять, что происходит.
Подскакавший к вагону, смуглый мексиканец резко осадил коня рядом с проповедником. Грубо оттолкнув в сторону отца Уильямса, бандит быстро оказался на площадке вагона. В его левой руке оказался револьвер, а правой он вытянул длинный нож. Этим самым ножом он пырнул выскочившего ему на встречу проводника. Переступив через тело, мексиканец со смехом вошел внутрь вагона.
Уильямс отряхнул сутану. Ему не было страшно. За себя во всяком случае. Проведя годы в кавалерии, Джозеф привык к смерти. Привык к простой мысли — рано или поздно, но смерть положит свою тощую руку на его плечо.
Не боялся проповедник и вот таких вот молодчиков. Готовых пырнуть ножом, пустить в тебя пулю просто так, из-за того, что ты оказался у него перед глазами и не успел вовремя отскочить. С товарищами по оружию он отправил немало подобных на Суд Божий.
Однако, Джозеф поискал глазами маршала, ему всегда становилось страшно за других людей. За тех, к кому он испытывал симпатию, или просто находился рядом.
В соседнем вагоне раздалось несколько выстрелов, потом послышался грубый голос. В следующее мгновение стекло лопнуло под весом молодого парня. Тот тяжело упал, но поспешил подняться на ноги. Из простреленного плеча текла кровь. Не обращая на рану внимания, молодой человек сделал попытку вернуться в вагон, но выстрел, прозвучавший со стороны паровоза, не дал ему это сделать.
Уильямс бросился к упавшему.
— Отходную прочтешь потом, проповедник. Когда мы закончим здесь и оставим вас наедине со своими мыслями.
Голос звучал презрительно. Он не был грубым, проповедник даже мог назвать его красивым. Мешала издевка, звучавшая в каждом слове, делая голос очень жестокими.
Джозеф успел сделать ещё один шаг, увлечённый желанием помочь упавшему, когда земля у его ноги брызнула фонтанчиком. Ещё одна пуля ударила с другой стороны.
— Я не люблю убивать священников. Ещё меньше я люблю повторять более одного раза.
Уильямс застыл. Не было смысла спорить или геройствовать. Говоривший с ним дал шанс проповеднику остаться живым. Глупо размениваться на красивую, но абсолютно бессмысленную жертву.
Бандит обошел проповедника и, приподняв дулом одного револьвера край своей шляпы, махнул другим вдоль поезда.
— Этот законник хорош. Достоин уважения. Такого жалко убивать.
Человек рассмеялся, будто слова его оказались отличной шуткой. Уильямс посмотрел в сторону, куда указал перед этим стрелок. Да, согласился Джозеф, Дуглас Мортимер был отличным бойцом.
Если не считать первых двоих, кого подстрелил маршал, на земле уже лежали трое. Ещё трое, раненные, но не убитые, предпочли держаться подальше от законника. Однако оставались человек пять, прикрывающихся своими конями. Эти не торопились высовываться, надеясь, что у маршала закончатся патроны, или он допустит ошибку.
Из одного вагона выскочил бандит. В одной руке он сжимал дорожную торбу, набитую награбленным, в другой руке был карабин. Он заметил Мортимера и вскинул свое оружие. Дуглас оказался быстрее. Зажимая рану в животе, бандит осел рядом с упавшей добычей.
Выжидавшие бандиты решили — вот он, подходящий момент. Одна из пуль оцарапала шерифу щёку, вторая ударила в вагон, рикошетя в сторону. Мортимер мгновенно обернулся, вскидывая револьверы. Царапину на щеке он оставил без внимания. Бандиты бросились врассыпную, стараясь избежать метких пуль законника.
— Эй, шериф! — крикнул державший Уильямса на прицеле стрелок, наведя второй револьвер на Мортимера.
Дуглас развернулся в его сторону. Револьверы почти нашли цель. В этот момент бандит выстрелил.
Проповеднику пришлось напрячь все свои силы, чтобы остаться на месте. Что бы он ни сделал, это ничего не дало бы. Бандиту просто понадобилось бы спустить курок второго револьвера, отправляя Джозефа на встречу с создателем. Сжав кулаки, проповедник делал единственное, что мог в этот момент — молился. Молился, истово прося о чуде.
Пуля ударила маршала в грудь. Расстояние оказалось небольшим и мужчину буквально развернуло на месте, как до этого беднягу машиниста. Мортимер ткнулся в бок вагона, сползая на землю. Револьверы выскользнули из разом ослабевших рук, а тело застыло в неестественной позе.
Больше сопротивления никто не оказал, и бандиты продолжили грабить поезд. Управились они быстро. Радостно гикая и смеясь, они забрасывали свою добычу на коней. Несколько направились в сторону лежащего Дугласа. Судя по всему, они собирались обобрать его труп.
Бандит опустил один из револьверов в кобуру, продолжая разглядывать Джозефа. На лице проповедника помимо его воли читалась неприязнь к мародёрам. Стрелок хмыкнул, а потом перевёл взгляд на подельников.
— Проваливайте, — лениво бросил он.
— Мертвецу ничего не нужно, — ответил дородный мексиканец. — А этот, ко всему прочему, ещё и законник.
— Хосе, ты хочешь что-то мне сказать?
Теперь голос стрелка звучал одновременно насмешливо и удивленно. Словно подельники откололи неожиданную, очень смешную шутку. Лицо мексиканца начало темнеть, но только в первую секунду. Ствол стрелка легонько качнулся. Одновременно с этим движением Хосе начал стремительно бледнеть. Стоявшие рядом с ним бандиты раздались в стороны. Мексиканец остался в одиночестве. Джозеф заметил, как затряслись его губы. Было ясно — этот стрелок внушает своим подельникам настоящий ужас.
За спиной проповедника раздался отчетливый звук копыт. Животное ступало так, словно несло на себе тяжёлую ношу. Уильямс решился посмотреть, кто ещё объявился.
— Развлекаешься, Джек? — глубокий голос, но какой-то скрежещущий.
Уильямсу показалось — несмазанные шестерёнки городских часов поместили на дно колодца.
Крупная лошадь несла на себе седока среднего роста, зато весьма кряжистого. Широкий плащ сидел плотно, хотя, подумалось Джозефу, не сковывал движений. Широкополая шляпа прятала лицо с тяжёлой челюстью в тени. Глаза проповеднику разглядеть не удалось.
Подъехавший бандит развернул лошадь боком и, наклонившись в седле, осмотрелся.
— Ты же знаешь меня, — Джек продолжал смотреть на мексиканца. — Я всегда уважал хороших стрелков.
— При этом, не упуская возможности выстрелить в спину, — проскрежетал появившийся бандит, бросая взгляд на Уильямса.
Этот взгляд из-под полей шляпы придавил проповедника. Тяжёлый, холодный, изучающий. Затылок резко заломило. Джозефу даже пришлось сжать зубы. Стонать в присутствии этих двоих ему не хотелось.
Странный бандит продолжал изучать проповедника. В какой-то момент его рука, затянутая в мягкую кожу перчатки, опустилась на карабин, висевший в специальной кобуре на боку лошади.
Доставать его он не спешил, как не спешил отводить взгляда от Джозефа. Боль в затылке усилилась. Проповедник против воли поднял руку, в надежде помассировать ноющее место. Пальцы бандита сжались на карабине.
— Я не убиваю священников, Джеб, — отчётливо проговорил Джек. — Ко всему прочему, кто-то должен прочитать отходную. И не одну.
Джеб повернул голову в сторону сообщника. Давящая тяжесть тут же отпустила голову проповедника. Уильямс все же не удержался и застонал.
— Заканчивай здесь, Джек, — проскрипел бандит, разворачивая свою кобылу. — Мёртвых забирать не будем. Раз уж тут есть кому прочесть молитву.
Джек кивнул Джебу, потом махнул револьвером в сторону Хосе. Мексиканец быстро исчез, на ходу вознося молитву Деве Марии за внезапную милость.
— Тебе здорово повезло, проповедник, — стрелок повернулся в сторону Джозефа. — Будешь должен мне хорошую отходную по законнику. Тех, кого он убил, можешь не провожать в последний путь. Пускай сами добираются. Эти отбросы не имеют в жизни иной цели кроме своей жадности.
Уильямс посмотрел на стрелка и произнес.
— А у вас, наверняка, имеется цель гораздо более достойная?
Джек ухмыльнулся.
— Даже не одна. Просто я пока их не встретил.
Джозеф хотел сказать что-то ещё, однако стрелок предостерегающе поднял револьвер.
— Не надо заставлять меня отступать от моих принципов.
Джек быстро подошел к своей лошади. Ту за упряжь придерживал Джеб. Легко вскочив в седло, Джек направил кобылу прочь от разграбленного поезда. Джеб последовал за ним. Остальные бандиты заканчивали грузить добычу на коней и тянулись за своими главарями. Трупы своих, убитых Мортимером, они действительно бросили там, где те лежали.
Из вагонов стали выглядывать люди. С тревогой они следили за удаляющимися бандитами. Ограбленные, испуганные, люди переговаривались между собой. Откуда-то доносился плач.
Уильямс направился к Дугласу. Проповеднику не хотелось оставлять маршала лежать вот так — уткнувшись лицом в землю. Джозеф присел возле законника и начал переворачивать его. Маршал застонал. Руки Уильямса дрогнули, тело Мортимера едва не выскользнуло из них. Проповедник был абсолютно уверен — стрелок попал точно в грудь Мортимера. Вон и кровь на одежде маршала. Но если всё так и было, значит…