«Почему я всё ещё жив?»
Этот главный вопрос крутился в голове Стайка, когда его грубо вытащили из тюремного фургона и понесли в темноте. Дюжина рук держала его за плечи и ноги, словно труп, он раскачивался и бился о каждый угол, а задница пересчитала все встречные камни. Ноздри заполнил болотный смрад, словно вернулся дурной сон. По скрипу ворот, холодному ветерку и этой ужасной вони Стайк понял, что его привезли обратно в трудовой лагерь, где он провёл последние десять лет жизни.
Так не должно было случиться. Джес должен был умереть, вереща как свинья, и Стайк следом за ним. Что же пошло не так? «Я был слишком самонадеян? Слишком изранен и вымотан после битвы с человеком-драконом? Слишком стар и изувечен? Или Фиделис Джес настолько хорош?»
Скорее всего, он никогда этого не узнает.
Носильщики всё время его роняли, скользкое от крови тело выскальзывало из их рук. Каждый раз, когда он задевал землю, и при каждом толчке тело отзывалось болью. Некогда здоровая рука совершенно онемела, а колотые раны в плече и ноге зверски болели. Он прикусил язык и сжимал зубы, пока не перестал ощущать и его. Не прокусил ли он его насквозь?
Даже если и так, какая разница?
Глаза он не открывал − кругом кромешная тьма, кроме редких фонарей, поэтому смотреть не на что, − но слышал, как отворяются и хлопают двери, чувствовал, как несколько раз менялось направление движения. Когда они наконец остановились, Стайк предположил, что его принесли в лазарет трудового лагеря.
− На счёт три, − произнёс мужской голос у него над плечом. − Раз, два, оп!
Стайка приподняли и бросили на холодную мраморную плиту. Он резко вдохнул, изо всех сил стараясь не закричать.
«Бездна, как же больно. Нет, это уже не просто боль», − решил он.
Он был изрезан, унижен, а запястье… он никогда больше не удержит нож, возможно, даже чашку.
− Он в вашем распоряжении, − проговорил кто-то. − Ты, наложи швы. Что до остальных… Гранд-мастер хочет, чтобы его вылечили за пару месяцев, так что можете делать с ним всё что хотите. Только не убивайте.
Стайк услышал шаркающие шаги − кто-то вышел из комнаты. Наконец открыв глаза, он обнаружил, что вокруг него сгрудились полукругом четыре охранника и лагерный врач, суетливый человечек по имени Сет. Лазарет освободили от пациентов, и Стайк лежал в дальнем углу на столе для покойников.
Когда он моргнул, один из охранников сказал:
− Вот сукин сын, он всё ещё в сознании.
Стайк склонил голову набок и опознал в говорившем Владиара, росвелеанца с высоким голосом и толстой, как дыня, шеей. Это на его кузена он напал после слушания о досрочном освобождении пару недель назад. Вообще-то Стайк узнал всех четырёх охранников. Остальными были Джеффрон, Лэндрал, и Зак − самые скандально известные в «Добром болоте».
− Поверить не могу, он всё ещё жив. − произнёс Лэндрал.
У него была кривая губа, и при разговоре изо рта текла слюна. Вот и сейчас он вытер рукавом ниточку.
− Вся эта кровь на нём его? − спросил Зак.
Владиар хмыкнул:
− Так сказал бронзовая роза.
− Нельзя потерять столько крови и остаться в живых.
Это заявил Сет, доктор. Стайк сосредоточил взгляд на иголке с ниткой, которые тот держал, и на том, как дрожат его руки. Сет не был хорошим врачом и до того, как его разбил паралич.
− Не понимаю, как по их мнению мы должны сохранить ему жизнь.
− Мы? Скорее уж ты, − ответил Владиар. − Наша задача всего лишь проследить, чтобы он не разорвал тебя на куски.
Сет расхаживал по лазарету, зажав иглу между большим и указательным пальцами, а другой рукой поглаживая подбородок.
− Вы его вообще видели? Никуда он не денется. На запястье перерезано сухожилие, он больше не сможет действовать этой рукой, а на ноге глубокая ножевая рана. Наверное, и ходить не будет.
Он подошёл к Стайку и наклонился, чтобы заглянуть ему в глаза. Стайк бесстрастно уставился в ответ, изо всех сил стараясь не застонать.
− Ремни не помешают, − сказал Сет. − Лэндрал, принеси верёвки, которыми они тянут волокуши.
Лэндрал усмехнулся, но вышел из комнаты.
Владиар оттолкнул Сета и присел на корточки на уровне глаз Стайка.
− Вот ты и здесь, громила? − Он помахал рукой перед его глазами. − Да, ты тут. О Кресимир, тебя нелегко убить. Помнишь, что я тебе говорил пару недель назад? Я сказал, что ты всего лишь убийца. Похоже, ты даже в мастерстве убивать не преуспел, если верить слухам. − Он хмыкнул. − Парни, я, наверное, пророк, говорил же ему, что он ещё вернётся, и поглядите-ка: он вернулся.
Стайк закрыл глаза. Он знал, что боль ещё даже не началась. На исцеление уйдут месяцы, а когда он восстановится, стражники заставят его об этом пожалеть. До конца дней его ждёт бесконечный цикл побоев и ненависти. И у него нет ни одной здоровой руки, чтобы дать отпор.
Трудовой лагерь его не сломил, но это… это может.
− Что случилось с девчонкой, которую ты прихватил с собой? − спросил Владиар.
Стайк распахнул глаза. Владиар был совсем рядом, так близко, что Стайк учуял в его дыхании запах капусты. С лёгкой улыбкой Владиар похлопал Стайка по голове.
− Я её помню. А ещё помню, как ты сломал ногу моему кузену. Я найду эту девчонку. Приведу её сюда и отдам парням, а ты будешь сидеть и смотреть. Я перережу тебе связки на ногах и буду смеяться, когда ты попытаешься подползти к ней, чтобы помочь.
Стайк снова прикусил язык, подавляя боль. Сделал пару глубоких вдохов, и каждый мелкий порез отозвался на движение груди. Он был опустошён. У него ничего не осталось.
− Удачи, − прошептал он.
− Бездна, и что это должно означать?
Стайк откинул руку назад, едва не потеряв сознание от боли в колотой ране на плече. Может, его рука и бесполезна, но он всё ещё может двигаться. Ему удалось обхватить предплечьем шею Владиара и рывком прижать его к мраморному столу. Раздался хруст, Владиар всхлипнул и рухнул.
− Твою мать!
− Хватайте его.
Двое оставшихся охранников бросились действовать. Зак двинулся к Владиару, а Джеффрон ударил Стайка кулаком по ране на бедре. Тот охнул и покатился прямо к Джеффрону, отрываясь от стола с большей скоростью, чем ожидал. Джеффрон поймал его и почти устоял на ногах, но Стайк врезал ему лбом прямо между глаз. Охранник свалился как мешок с картошкой.
Стайк откинулся на спину, и стол заскрипел. Дыхание стало прерывистым и болезненным. Он перенёс весь свой вес на локоть, подобрал под себя ногу и сумел перекинуться через стол прямо на Зака, который как раз поднимался после осмотра Владиара. Оба свалились н пол, и Стайк ткнул подбородком сначала в один глаз Зака, затем в другой, не обращая внимания на то, что тот колотит его в грудь. Стайк ухитрился сжать горло противника действующими пальцами искалеченной руки и стискивал до тех пор, пока крики не превратились в бульканье.
Стайку понадобилось несколько мгновений, чтобы встать на ноги. Осознание, что дорога каждая секунда, заставило его преодолеть боль. От него ничего не осталось, он просто ходячий фарш. Единственная мысль, которая заставляла двигаться, − перебить всех охранников в этом проклятом месте, пока не останется никого, кто помнит о том, что он ушёл с Селиной.
Поднимаясь на ноги, он не смог сдержать стонов. В лазарете воцарился полный беспорядок. Владиар неподвижно лежал с окровавленной головой, Джеффрон время от времени дёргался, а Зак тихо булькал. Сет спрятался за койкой в другом конце комнаты. Стайк покачнулся, но ухватился искалеченной рукой за стол и кивнул доктору:
− Ни с места.
Он двигался медленно. Лазарет покинул в черепашьем темпе, по возможности опираясь на стену либо перенося вес на неповреждённую ногу. Время от времени он задумывался над тем, что вообще творит. Из «Доброго болота» не сбежать. В таком состоянии охрану точно не перебить. Его найдут за считанные минуты. Но эти мысли были мимолётны и несущественны. Он тащился дальше, оставляя багровый след, по длинным коридорам административного здания, мимо столовой для охранников и камер, где оформляют условно-досрочное освобождение, пока наконец не вышел через боковую дверь рядом с оградой.
Опереться было не на что, и ноги подкосились уже через несколько шагов. Стайк смягчил падение искалеченной рукой и несколько секунд пролежал неподвижно, прислушиваясь, не раздастся ли сигнал тревоги. Ночь была тихая, даже мирная, на болотах стрекотали сверчки. В «Добром болоте» был установлен строгий комендантский час, и охранники иногда расслаблялись за игрой в карты в своём бараке. Может, Стайку улыбнётся удача и удастся сбежать?
Боль была настолько сильной, что начался бред. Он вспомнил, как однажды его выбили из седла в самой гуще битвы, и он при падении крепко ударился головой. Вспомнил, как пытался прийти в себя в грязи, среди хаоса боя. Вокруг топали ноги и копыта, кто-то врезал ему по спине прикладом мушкета. Броня выдержала удар.
Что было дальше, он не помнил, но копыта стучали в голове так громко, словно он вернулся в сражение.
Он прищурился, отгоняя воспоминания, и сосредоточился на потрескавшейся деревянной ограде вокруг «Доброго болота». Затвердевший на солнце палисад трудового лагеря, закалённый на солнце, был высотой двадцать футов. Ни проломить, ни перелезть − не в его состоянии.
− Бен, почему ты меня бросил?
Стайк оглянулся. В дверях административного здания стояла Селина − или её образ − расставив ноги над кровавыми следами, которые он оставил.
− Я не бросал, − выдавил Стайк.
Он с усилием поднялся на искалеченной руке и потащился к ограде.
− Ты бросил меня, Бен.
− Нет, − настаивал он, продолжая двигаться. − Я забрал тебя отсюда. Это был один из немногих хороших поступков, которые я совершал в жизни, и тебе не отнять его у меня. Маленькая неблагодарная дрянь.
Что-то кольнуло в плече, и он сильно прикусил язык, прежде чем переставить вперёд ногу.
− Я не хотел, − пробормотал он. − Ты всегда была хорошим ребёнком. Я действительно оставил тебя, но оставил с друзьями. Олем позаботится о тебе. Отправит в школу. Он неплохой человек.
− Я не хочу быть с Олемом. Я хочу быть с тобой.
Стайк добрался палисада и хлопнул ладонью по его основанию. Оно было крепким и твёрдым. Не исключено, что ограда железная.
− Ну что же, − сказал он призрачной Селине. − Это хреново. Я застрял здесь навсегда, а ты выбралась.
− Я тебя вытащу.
Стайк поднял голову и опять оглянулся. Призрак исчез, но голос, который он только что слышал, звучал слишком реально. На глаза навернулись слёзы. Наверное, именно так сходят с ума. Где-то в лагере раздался крик, следом прозвучал сигнал тревоги. Стайк слегка улыбнулся. Его найдут в любой момент, и тогда…
Что-то тёплое коснулось его руки. Это было так неожиданно и пугающе, что он дёрнулся и ахнул от боли, вызванной резким движением. Он вгляделся в основание палисада и заметил брешь в толстых деревянных планках. Во мраке показалось, что он видит крошечное личико. Он моргнул, проклиная зрение, и опустил голову в холодную грязь.
Мозги могут сыграть злую шутку.
− Бен!
Стайк снова поднял голову. Маленькая ручка схватила его и потянула за пальцы.
− Бен, очнись!
− Селина?
− Выглядишь так себе, Бен.
Проклятье, это не лихорадка.
− Селина, тебе нужно уходить. Они обыскивают периметр, и если ты не уберёшься, тебя найдут и…
− Не волнуйся, − ответила Селина, похлопывая его по руке. − Я привела друзей.
Стайк издал нечто среднее между вздохом и смешком:
− У меня нет никаких друзей, Селина. Убирайся отсюда.
− Нет, есть, − настаивала она. − И они не в духе…
Стайк услышал вопль, а затем где-то чуть дальше палисад затрещал. Крики нарастали, загремели пистолетные выстрелы, перемежаясь мушкетными и карабинными. Селина вдруг исчезла, и Стайк слабо потянулся вперёд, ища её руку.
− Он здесь, внизу! − услышал он её крик. − С другой стороны ограды!
Стайк в замешательстве прислушивался к звону стали и воплям раненых. В один миг всё стихло и раздался приближающийся топот копыт. Он перекатился на спину и, прищурившись, пытался рассмотреть в темноте неясные фигуры. Кто мог за ним прийти? Тампо? Леди Флинт?
Фигуры соскочили с лошадей, и Стайк почувствовал, как его подняли сильные, но осторожные руки и прислонили спиной к палисаду. К его лицу поднесли факелы.
− Бездна, − сказал мужской голос. − Он бледен как призрак.
− Потерял много крови, − ответил другой.
− Серьёзно, посмотри на него. Я с трудом его узнаю.
− Кровь должна облегчить задачу, − съязвил кто-то ещё.
Стайк никак не мог разобраться в этих голосах, они были одновременно чужими и знакомыми, как детская колыбельная из дальних уголков памяти. К тому же его ослепил свет факелов. Внезапно кто-то опустился перед ним на колени. Он попытался отстраниться, узнав покрытые рунами перчатки избранного.
За спиной избранного в свете факелов вырисовывался чей-то силуэт. Человек прижимал к затылку мага пистолет.
− Ты себе не представляешь, с кем имеешь дело, − прошипел избранный.
Силуэт позади него ответил хриплым женским голосом:
− Мы это уже обсуждали. Мне плевать. Исцели его, сейчас же. Только попробуй выкинуть что-нибудь эдакое, и я прочищу тебе нос пулей.
− Ты только посмотри на него, − настойчиво сказал избранный. − На исцеление уйдёт несколько часов, и сам процесс может его убить.
− У меня есть всё время мира, − ответил силуэт. − И уповай на то, что процесс его не убьёт.
Стайк судорожно вздохнул. Он узнал этот голос. Как и остальные, он словно доносился из далёкого прошлого. Но этот преследовал его в снах десять долгих лет. У него по щекам покатились слезы, руки задрожали. Глаза постепенно привыкали к свету факелов, и он начал узнавать лица людей, стоявших полукругом.
Малыш Гамбл. Ферлизия. Санин. Храстон. Шакал.
Ибана жа Флес.
Ибана повернулась вполоборота к остальным. Пистолет, направленный в голову избранного, не дрогнул.
− Какого хрена вы ждёте, кретины? Освободите заключённых. Подожгите админздания.
− Охранники сейчас в своих бараках, − сказала Ферлизия.
Ибана схватила её за воротник и притянула к себе:
− Ты что, не видишь, что они сделали с Беном? С нашим полковником? Вы подожжёте караулку и будете стрелять в любого, кто попытается сбежать. Стреляйте в ноги и отбрасывайте их обратно. Проклятые черношляпники объявили войну «Бешеным уланам». Им следовало думать головой.
Стайк подскочил от мягкого прикосновения затянутых в перчатки пальцев, когда избранный поднёс его руку к свету факела. Он со знанием дела осмотрел его и тихо произнёс:
− Будет больно. Очень больно.
Последним, что помнил Стайк, был слепящий белый свет.