Казимир первым направился к двери.
— Прости. У меня есть дела. Численность оборышей за пределами города вышла из-под контроля. И у меня всё ещё есть кое-какие зацепки по мятежникам, которые нужно проверить, — Казимир вновь оглядел комнату и добавил. — Тебе всерьез стоит подумать о том, чтобы избавиться от этой навязчивой идеи с Паванской девчонкой, братец. Тебе будет лучше без неё.
Потом он ушёл, оставив дверь приоткрытой. Кассий, раздетый и раздражённый, остался стоять лицом к лицу с отцом. Вместо того чтобы ждать следующего подстрекательства отца, Кассий выбрал свой собственный укол.
— Как мама?
Король пожал плечами.
— Хорошо, я полагаю.
— Ты полагаешь?
Эти двое никогда не были парой любящих сердец, но они разделяли интерес к власти, и этого было достаточно, чтобы поддерживать их брак все эти годы. Но с момента их прибытия в Паван мать Кассия стала замкнутой и незаинтересованной даже в тех манипулятивных играх, в которые её муж играл с их сыновьями и новыми подданными.
— Если ты так обеспокоен, иди и выясни сам, — с этими словами отец ушёл, закрыв за собой дверь его комнаты.
Кассий долго стоял, размышляя о своей матери. Он не любил её, в той манере как, по его мнению, дети должны любить своих матерей. Но ему было интересно, не слишком ли много она думает о доме, как иногда думал он. Он никогда не был ласковым или любящим ребёнком. Он никогда бы не подумал, что будет тосковать по дому. Но он скучал по морю, по запаху соли в воздухе, по тому, как слышишь волны задолго до того, как их увидишь. Его дом был попеременно холодным, жестоким и опасным, но иногда… иногда он был красивым, тёплым и мягким. И Кассий скучал по всему этому — по жестокости и по прекрасному.
Это было место, куда он вписывался, и он предполагал, что именно это и составляло его дом.
Душа привыкла быть лишь частью целого. Без земного тела, за которое можно было бы цепляться, она будет искать что-то другое, чтобы заполнить эту пустоту. Одни находят покой в ветре, другие теряются в стремительном течении реки, а третьи находят утешение в самых тёмных спутниках — бурях.
— Из личного дневника ведьмы Авиры Круашель
2
Киран привык первым просыпаться по утрам. Это было частью его повседневной жизни. Ему нравилось смотреть на мир с несколько иной точки зрения, чем все остальные. Он многое узнавал о людях, просто взглянув на них. А в последнее время, когда Роар спала в его палатке, он особенно наслаждался теми мягкими мгновениями утренней тишины, когда всё было темно и спокойно, и он мог наблюдать за мерцанием небесного огня, бушующего в её груди с молчаливой красотой.
Но сегодня утром, когда он проснулся, её не было в палатке. Он почувствовал укол тоски, который напугал его больше, чем любое тёмное небо. Она начинала так много значить для него, затмевая всё и вся, что было до неё. У него не было чувства, с которым можно было бы сравнить это, кроме одновременного трепета, который он испытывал во время охоты на бурю, и неумолимой боли, которая иногда приходила вместе с выбором поприща.
Он быстро оделся и, выбравшись из палатки, обнаружил Роар. Она разводила небольшой костёр возле Скалы в лесном массиве, который они выбрали для разбивки лагеря. Они разбили лагерь на приличном расстоянии от города, чтобы их огонь не привлекал странников, и им пришлось зайти немного глубже в лес, чтобы избежать постоянного потока оборышей, которые всё ещё прибывали по дороге. Их лошади были привязаны неподалеку и лениво паслись в свете раннего утра.
Киран сел рядом с Роар и спросил:
— Как давно ты встала?
Она пожала плечами.
— Недавно.
Судя по тому, как она ворочалась прошлой ночью, и по синякам под глазами, он опасался, что она почти не спала.
— Сегодня тебе лучше? — поинтересовался он.
Накануне вечером у них состоялся долгий разговор о том, что она пережила в лагере оборышей.
Роар сделала глоток воды и снова пожала плечами.
— Возможно. А может, и нет. Думаю, мы поймем это, как только я вернусь в лагерь.
Его желудок неприятно сжался, и ему потребовалось всё его самообладание, чтобы не принудить её вернуться в палатку и заставить ещё немного отдохнуть, прежде чем предпринимать что-либо подобное. Он знал Роар, и он понимал, куда это приведёт его — однозначно в никуда. Но совсем недавно она лежала без сознания на койке, а он не знал, очнётся ли она когда-нибудь. Инстинкт покровительства подсказывал ему отвезти её куда-нибудь подальше, где они будут вдвоём, и никто не сможет причинить ей вреда. Возможно, это было больше, чем просто его защитные инстинкты, которые хотели, чтобы они остались вдвоём.
Но всё было бы лучше, чем то, куда он привёз её — назад, в то самое место, откуда она сбежала, место, которое явно находилось в эпицентре ужасной суматохи, в которой они не нуждались, не говоря уже о том, что королевская семья, которую он презирал, по-видимому, избежала уничтожения в Локи и теперь обосновалась здесь. На самом деле, если информация Роар была верна, то вся семья Локи разместилась в Паване ещё до того, как она уехала с ними в дикие земли.
Киран не знал, можно ли доверять слухам, которые она слышала, но она, казалось, совершенно уверена в этом. Если она действительно окажется права, это будет означать, что жестокий, продажный король, который приказал повесить его сестру, когда она была еще ребёнком, снова избежал любой формы правосудия, и снова живет богатым и свободным деспотом. Не то чтобы Киран испытывал симпатию к Повелителю бурь. Небеса, этот безумец сравнял с землёй целый город, забрав неизвестно сколько невинных жизней. И если рассказы, которые они слышали от оборышей, были правдой, он уничтожал и более мелкие деревни в диких землях, продвигаясь всё ближе и ближе к Павану. Но если бы Вселенная была хоть сколько-нибудь справедливой, семья Локи погибла бы вместе с городом, которым они правили. Такое мнение не вызывало у него чувство вины.
— Мы должны разделиться на пары или небольшие группы, — сказал Киран Роар. — По крайней мере, до тех пор, пока мы не разберёмся в обстановке лагеря и не узнаем обо всех рисках и уязвимостях.
Он учился выбирать свои выражения с ней. По какой-то причине она решила вернуться домой. Он не мог отговорить её от этого, поэтому лучшее, что он мог сделать, это быть там с ней. Надеясь, что с помощью их команды она сможет сделать то, что ей нужно, и выбраться отсюда как можно быстрее.
— Звучит неплохо.
Она сделала ещё глоток воды, её мысли явно были далеко, поэтому он оставил её в покое. Вместо этого он начал упаковывать некоторые вещи, которые, по его мнению, они могли бы продать сегодня и вторгнуться на рынок общины оборышей.
Через некоторое время солнце уже прочно проникало сквозь деревья, и остальная команда выползла из своих постелей, чтобы начать день. Киран упаковал три отдельных мешка с дополнительными припасами и оборудованием, а также фруктами и овощами, рождёнными прошлой ночью от магии земли Джинкс. Они могли разделиться на пары, и каждый взял бы сумку и использовал её, чтобы попытаться выведать информацию.
Он предложил Джинкс первый мешок, как местная земная ведьма, она была ответственна за создание хорошей части его содержимого. Он бы предложил следующий Рансу, но его дородный друг уже встал рядом с Джинкс, возвышаясь над её невысоким телом. Ведьма закатила глаза, но жаловаться не стала, поэтому он повернулся к остальным членам экипажа.
— Кто-то должен остаться со Скалой, — сказал он, желая, чтобы это была Роар, но прекрасно понимая, что она никогда не пойдёт на это. — Дьюк, ты не против остаться и поддерживать лагерь?
Старик заслужил покой после того бешеного темпа, с которым они пересекли дикие земли.
Но Дьюк стоял на своём, его упрямство было сильнее, чем за все последние годы.
— Нет, я пойду. Я приезжаю в этот город дольше, чем кто-либо из вас живёт. Есть большой шанс, что я узнаю кого-то, кто может нам помочь.
Киран моргнул, но спорить не стал. В последние годы он во многом взял на себя руководство командой, потому что Дьюк не выходил в бури так часто, как раньше, но этот человек всегда будет главным. Всё, что он говорил, выполнялось.
— Хорошо. Тогда это будешь ты, Бейт.
Тотчас же долговязый рыжеволосый подросток вскочил на ноги.
— Да ладно, я уже не новичок.
Рансу фыркнул, стоя за спиной Джинкс.
— Ты всегда будешь новичком. Новичок.
— Ах, так, — заявил Бейт. — В следующий раз, когда ты заснёшь, эта борода будет моей.
Он изобразил пальцами щёлкающие движения в сторону охотника, который был шире, чем двое из них вместе взятых.
Киран вздохнул, испытывая одновременно раздражение и облегчение оттого, что хоть на что-то можно положиться.
— Роар может и новенькая, но ей нет смысла оставаться, потому что мы тут из-за неё. Теперь ты можешь пустить слезу перед Слай и посмотреть, поменяется ли она с тобой местами, но я почему-то сомневаюсь, что твои слёзы её тронут.