Он не ответил, просто сократил расстояние между ними, обвил рукой её шею и притянул к себе в самом нежном поцелуе, который когда-либо дарил ей. Это длилось всего лишь мгновение, но они оставались рядом, склонив головы друг к другу и шепча одними губами. И медленно, неистовое биение её сердца стихло, напряжение в её пальцах ослабло, и она почувствовала, как весь её страх скользнул куда-то далеко на задворки разума, оттесненный интенсивностью, которая всегда поднималась между ними.
Она справится. Они смогут сделать это.
Этот мужчина побеждал ураганы и переживал огненные бури, и он любил её. Она скажет ему правду, и он поймёт. Он должен был понять, потому что она не была уверена, как сможет прожить следующие несколько дней без него. Если её поиски матери увенчаются самым худшим… она не знала, что тогда будет делать.
— Я чувствую, как ты снова становишься вся натянутая, — прошептал Киран.
Глухой удар возвестил о появлении ещё одного охотника по эту сторону стены. Роар одарила Киран самой лучшей улыбкой, на какую только была способна, и пообещала:
— Позже.
Она обещала это «позже» уже в течение нескольких дней, но на этот раз она действительно это подразумевала. Она притянула его к себе для ещё одного крепкого поцелуя, и когда они оторвались друг от друга, он выглядел ещё более обеспокоенным, а не наоборот.
— Я обещаю, что расскажу тебе всё…
Он прервал её:
— Но сначала мы должны найти твою мать. Я понимаю, принцесса.
Она поморщилась, надеясь, что он не видит этого в темноте.
— Мне также нужно выяснить, что произошло с тех пор, как я уехала.
— Как и всем нам. Нам нужно знать, в какие неприятности мы себя втянули.
Неприятности, в которые она их втянула. Боги, она была эгоисткой. Если бы у неё была хоть капля чести, она сказала бы им прямо здесь, прямо сейчас и позволила им уйти, пока они не втянулись в это ещё больше. Но жадная часть её не собиралась облегчать Кирану задачу покинуть её. Если бы она могла просто подготовить его и сказать нужные слова в нужное время, возможно, ей не пришлось бы терять всё, что она приобрела за последние несколько месяцев.
Киран положил ладонь ей на сердце, и она почувствовала, как вспыхнул небесный огонь, встречая его прикосновение. Она сомневалась, что он чувствует это, но ей всегда казалось, что её сердце переполнено и что оно может разорваться от его внимания.
— Что вы там двое делаете? — спросил Бейт. Роар даже не слышала, как он спустился. Он продолжил: — Увижу ли я что-нибудь неуместное в следующий раз, когда небо вспыхнет? Потому что у некоторых из нас девственные глаза. Не от недостатка усилий, заметьте.
Киран закатил глаза и ровно выдохнул, а потом уже отстранился от неё.
— Смотреть не на что. Твоя невинность останется нетронутой.
— Очень плохо, — было темно, но каким-то образом Роар почувствовала, как взгляд Кирана остановился на начинающем охотнике, и по тому, как рыжеволосый подросток вскинул руки, он тоже это почувствовал. — Что? Я только говорю, что вы оба могли бы расслабиться. Вы ведёте себя так, будто мы врываемся во враждебный город посреди сильного шторма глубокой ночью и в любой момент можем быть пойманы и заключены в тюрьму.
В течение длительного момента никто не отвечал. В ярком свете небесного огня они увидели, как Джинкс грациозно сошла с виноградной лозы и направилась к ним.
— Что? И никто не смеётся над этим? — Бейт нахмурился. — Я думал, что это было умно.
— Сейчас не время умничать, — сказала Джинкс.
— Всегда хорошее время, чтобы поумничать.
— Нет, это не так, — сказал Дьюк, вися на середине виноградной лозы.
Старику понадобилось больше времени, чем всем остальным, и Роар следила за ним, как могла, в кромешной темноте. Она хотела сказать ему вторым, после того как признается Кирану. Она была почти уверена, что он уже разгадал её тайну, но ей понадобится его поддержка, если она собирается убедить команду остаться и помочь ей привести всё в порядок. Если это вообще было возможно — неизвестные факторы постоянно разворачивались в её сознание, угрожая втянуть её в панику.
Конечно, Дьюк был не единственным в их команде, кто подозревал, что Роар лгала о некоторых аспектах её прошлого. Слай, которая каким-то чудом появилась по эту сторону стены, — Роар совершенно не заметила её на лиане, — стояла, прислонившись к камню. Скрестив руки на груди, с острым, как всегда, взглядом Слай осматривала опустевший город. Роар почувствовала облегчение от того, что эти зоркие глаза для разнообразия не следят за ней.
Рансу спустился по виноградной лозе последним, его крупное тело двигалось с удивительной ловкостью. Роар предположила, что она не должна была быть шокирована — в конце концов, он был охотником.
Как только все покинули стену, Джинкс вернулась к виноградной лозе. От прикосновения её пальцев и нескольких прошептанных слов умиротворения виноградная лоза стала сухой и хрупкой и распалась на ветру. После нескольких порывов бури не осталось никаких признаков их проникновения.
— Нам нужно двигаться, — сказал Киран, входя в круг, образованный остальными. — Бурерождённым не понадобится много времени для усмирения этой бури. Нам нужно добраться до Глаза раньше, чем люди начнут выглядывать из своих укрытий.
Этим утром они с Кираном договорились, что тайный чёрный рынок, где покупают и продают магию бурь, станет их первой остановкой. Глаз был единственным местом, где она могла получить честный отчёт о том, что случилось с Паваном в её отсутствие. Потребовалось некоторое объяснение, почему они не должны были первым делом заняться поисками её матери. Формально она не солгала, когда сказала ему, что не знает, где находится её мать, хотя всё равно чувствовала себя обманщицей. Но она не могла подойти к воротам дворца, назвать себя и спросить об аудиенции с матерью, не зная, что ждёт её по ту сторону.
Они двигались быстрой и бесшумной поступью по пустому городу. Киран с его длинными шагами возглавил шествие, а Роар держалась в ровном темпе с Джинкс прямо позади него. Они метались по углам и переулкам, и её поразило осознание того, что Киран знал Паван гораздо лучше, чем она.
Она не знала их маршрута, но по мере того, как дома и здания становились всё более заброшенными, она чувствовала, что они приближаются. Они свернули на знакомую улицу как раз в тот момент, когда небесный огонь над головой достиг края города. Роар запрокинула голову, наблюдая за обманчиво красивым проявлением света, когда небесный огонь обрушился вниз, разбившись о невидимый барьер над городом. Мерцающий серебристо-белый свет бежал, как ручейки, по барьеру. Они напоминали ей большие солёные слёзы, как будто богиня была где-то там, наверху, оплакивая то, во что превратился её мир.
Она была слишком увлечена зрелищем над головой, чтобы сразу заметить, что случилось. Сначала она почувствовала жжение в ноздрях и обвинила в этом молнию над головой. Несколько дней назад она испытала такое же обжигающее ощущение в лагере оборышей, а также в пустыне Сангсорра, когда оказалась прямо в центре той огненной бури. Фантомная боль пронзила её лёгкие при мысли о том дне, и она прижала руку к груди, как будто могла успокоить бушевавшую под ней бурю. Но небесный огонь был слишком далеко, чтобы быть его причиной. Барьер Бурерождённого был плотным и мощным, и даже когда она попыталась, она смогла обнаружить только тусклое присутствие души внутри шторма. Она оторвала взгляд от серебряных огней над головой, чёрные вспышки заплясали в её глазах, когда она попыталась сосредоточиться на улице впереди, где замерли все остальные охотники.
На мгновение ей показалось, что это всего лишь игра тьмы над улицей, из-за которой она выглядела такой зловещей. Но по мере того, как всё больше света мерцало над головой, она начала понимать смысл почерневшей, пустотелой шелухи и зловония, которое заставляло её моргать слезящимися глазами. Вся остальная улица выглядела так, словно уже пережила огненный шторм. В воздухе висел запах гари, а улицы были завалены обгоревшими досками от рухнувших зданий. Когда она открыла рот, чтобы заговорить, то почувствовала на ветру вкус пепла, и слова пересохли у неё в горле. Здания, скрывавшие Глаз, были разрушены, не осталось ничего, кроме сгнивших лестниц и обвалившихся стен. Она могла видеть район, где раньше располагался чёрный рынок, даже остатки нескольких ларьков были различимы в развалинах.
Ни одна из соседних улиц не была разрушена. Не похоже, чтобы кто-то вообще пытался убрать то, что здесь произошло. Казалось, будто вся область была выжжена бурей небесного огня, а затем оставлена позади, словно… словно это было предупреждением.
Как то, которое Казимир преподнёс оборышам несколько дней назад.
Глаза Кирана потемнели, брови сошлись в мрачную линию, когда их взгляды встретились. Она видела его беспокойство и то, как он пытался скрыть его, стиснув челюсть и сжав кулаки. Она знала, что он предпочёл бы оказаться где угодно, только не здесь, под властью семьи, которая уничтожила его семью. Но он не сказал этого, не сказал ей, что глупо было приходить сюда.
Вместо этого он спросил:
— Что теперь?
Она посмотрела на то, что осталось от их единственного плана. Она надеялась, что все обитатели Глаза в безопасности, что ущерб был нанесён, когда рынки опустели. Но боялась, что это не так. Во время своего путешествия по диким землям они столкнулись с погребальным костром, и зловоние сожжённой плоти она никогда не сможет забыть. И хотя повреждения здесь не выглядели недавними, тошнотворный запах цеплялся за оболочку рынка.
Она отвернулась, захлопнула глаза и сильно прикусила губу, сдерживая крик. Она должна была понять, что Глаз будет скомпрометирован. В конце концов, она нашла его, последовав туда за Кассием. Она не ожидала, что он его уничтожит, потому что когда-то он был ему нужен. Но, очевидно, она знала о принце Локи гораздо меньше, чем полагала.
Она не знала, что делать дальше, куда идти и кому доверять. Прежде чем она успела ответить на вопрос Кирана, барьер над головой внезапно исчез. Роар судорожно вздохнула, когда на неё напала тёмная, бурлящая душа, бушевавшая высоко над головой. Её присутствие ощущалось густым, как масло, даже сквозь щиты Роар, и знакомое чувство раньше было ничтожным по сравнению с тем, как горели сейчас её глаза и нос. Тугие бугорки натянулись на её коже в ответ на огромную силу в воздухе. Затем свет вспыхнул ярко и яростно, блокируя весь дворец, над которым он парил. Роар зажала уши руками, когда завыл ветер, и прижала локти к коленям, используя всю свою силу, чтобы блокировать душу, которая хлестала во всех направлениях наверху. Она изо всех сил пыталась дышать под градом ярости, которая высвободилась, и могла поклясться, что чувствует маслянистые щупальца силы, пытающиеся схватить её, найти в ней убежище.
Затем с оглушительным грохотом грома и ослепительным взрывом света ночь замерла и затихла в последний раз.
Роар медленно выпрямилась, расправив затёкшие плечи. Она перевела взгляд с купола дворца на выжженную дорогу, на своих доверчивых друзей.
Что теперь?
Хотела бы она знать.
«Встретимся на рассвете.
«
— записка, которая была сожжена после прочтения