Улицы Новой Победы в ее рабочих кварталах напоминают одну сплошную стену, изгаженную ободранной рекламой и депрессивными граффити. Если увидишь хоть одно чистое пятно, значит у тебя что-то со зрением. Сходи проверься, пока не воткнулся головой в столб с бесконечными предложениями «приятного досуга».
Голод и страх безработицы волокут по асфальту отсталых всех калибров, размеров и видов безумия. Десятки тысяч ног расходуют свой недолгий ресурс.
Рикши возят палочников. Самых бедных. Не смотря на статус «хозяев», уровень благосостояния сильно скачет даже у этих кровопийц. Нередко услугами колясок пользуются каски. Всем патрульным выдают бесплатные самокаты, но у этих парней какой-то статусный комплекс неполноценности. Любому господину из Городской Обороны всегда кажется, что его недостаточно уважают, платят, ценят, выделяют… Недостаточно громко хрустят под ударами дубинки и так далее. Я бы сказал, это все это потому, что палочники хоть и возвысили ГО над толпой, но все равно относятся к ним как к дерьму. Это вызывает некоторое противоречие в касочных мозгах.
Самое смешное, что ни одна каска не упустит возможности прицепится к рикше. Содрать с него что-то, просто дать затрещину. А ведь мальчишки и девчонки дают им возможность продемонстрировать состоятельность.
Долговязые побогаче катаются на репликах с шоферами и «лежачих» автобусах. Это создает серьезный траффик. А ведь есть еще грузовики. Большие грузовики. Средние грузовики. Маленькие грузовики. Маршрутки для специалистов. Ремонтные установки. О, леди. Вонь от этих железных кляч такая, что вся растительность давно сдалась. Даже самые стойкие сорняки предпочли забиться под асфальт и спокойно там завянуть.
Я выбросил окурок в окно. Пора заканчивать с маскировкой.
Кроме вышеописанного, попадается много велосипедистов. Довольно странно видеть, как пропитой оборванец крутит педали, торопясь на кружечку самогона, но только если не знать поднаготной мира тысячников. Многие в «рабочке» учатся ездить на рогатом скакуне раньше, чем ходить. Трудно поверить, но доходяга на велосипеде, хоть и пьян как пиво, — не валится на бетон. Главное — крутить педали. Лозунг всей этой прекрасной житухи. Крути педали, пока не дали.
Остальные живут на своих двоих.
Ноги — главный ресурс Новопобедцев. Они несут их навстречу любимой работе. Скорей, скорей, ведь за железными заборами приветственно дымят заводские трубы. Там дружелюбно гремит машинерия. Пищеград клепает миллиарды бутербродов с «птицей». Между прочим, не видел ни одной вороны или голубя над их заводским массивом. Но, с другой стороны, Пищеград — единственный производитель гастрономии, который использует для этого не пекарни и мясные цеха, а химические лаборатории.
Впрочем, хрен с ними. Если бы не эта проклятая изжога, я бы, может, и перестал брюзжать.
Как говорится, не Пищеградом единым. Новая Победа — приморский город-металлург. Палочники толкают железо всем доступным материкам. Плавучие крепости, способные пережить капризы Шторма, увозят многотонные стальные болванки по большой воде. Гарзонцам, для ковки оружия и доспехов, постоянно ржавеющих в войне против морского народа. Фугам, для строительства наземных бункеров. Везут и к себе на родину, чтобы возводить циклопические цитадели и стены вокруг Тенебриса.
Говорят, долговязые очень хотят походить на аквитаников, а те известны своей гигантоманией. Взять хотя бы морские платформы для высасывания горючки прямо из-под воды. Если б сам не видел во время плавания на Фугию, ни за что не поверил бы что такое можно возвести прямо посреди океана.
Иногда мне кажется, что головастые в своем техническом развитии дошли до безумия. Переступили черту подвластного. Бездна разума, это все равно — бездна. А дальше, как в известной поговорке.
Бип-пи, бип-пи, бип-пи.
«ГТН»
Это значит, «где тебя носит?». Долговязый жлоб таким образом экономит на количестве отправляемых символов. Кажется с дамочкой что-то пошло не так, иначе он дрых бы на коврике для секса до обеда. А я бы сидел в офисе и гонял чаи с Хо. Предположу, что голубки как-то не так станцевали танец похотливых змей и Холейгулу выставили на улицу. Возможно даже в одних портках. Образ голого Сэта, злобно высматривающего Заразу на дороге, одновременно позабавил меня и привел в ужас. Я насмотрелся на кишки и кости, но вот обнаженный палочник, с проклятьями вползающий в Заразу — это могло выбить меня из равновесия.
Я прибавил скорости. Слишком торопится среди обычного мельтешения пешеходов, веломанов и рикш тоже было опасно. Такую вещь как ПДД чаще всего исповедуют в местах, где люди живут достаточно хорошо, чтобы опасаться смерти. Здесь дорогу перебегают, переезжают, иногда даже переползают все от мала до велика. И плевать им на клаксоны: зебры и подземки слишком далеки, чтобы всерьез заморачиваться с тратой лишних калорий.
Ну вот, пожалуйста. Кто-то смачно влетел в левый бок Заразы. Я даже не стал оборачиваться. Люди встают рано, а тошниловки… Тошниловки не закрываются никогда. Даже двухколёсным асам иногда изменяет чутье. Пожалел бы хоть велосипед, скотина.
Послышался свисток каски, но я не обратил на это внимания. Будьте уверены, к пострадавшему он даже не подойдет. Просто у них такой условный рефлекс. Увидел что-то опасное — свисти. Что б предупредить сородичей. Да и вообще, это ж весело. Свистеть. Мне кажется, если одна каска дунет другой каске в задницу, то пластмассовый шарик, который заменяет им мозги, поможет добиться куда более сильного звучания.
Главное не закрывать рот.
Но, буду откровенен, я встревожился. Не так уж часто в меня влетают алкогонщики. Это все дед, — сказал я себе. Ты выбросил деда. Но что мне было с ним делать? В офис привезти? Сэт не любит посторонних. Он нас-то с трудом терпит.
Это было еще не все.
В следующие же десять минут я наткнулся на стихийную барахолку. Десятки людей столпились возле грузовика со всяким хламом. Старыми радио, патефонами, крохотными черно-белыми телевизорами, лампами и прочим мусором, обещающим сдохнуть ни сегодня так завтра. Прибытие такого грузовика — большая редкость, и удача для всей улицы. Где ты еще за гроши сможешь купить новое радио? На дороге оно, мягко говоря, не валяется. Оно там, в этой божественной куче электроники, которая не нужна больше никому, а потому — оказалась здесь. Среди жадной нищеты. Но именно здесь она ценится больше горячей пищи! Так что готовься к штурму, если снова хочешь послушать Солтис с их неумирающим хитом «Я вошел, но не вышел».
В такие моменты толпа обычно наглухо перекрывает дорогу.
Мне нужно было возвращаться обратно на Ударную, но там, отчего-то терлись каски. Похоже опять сообщение о бомбе. Сейчас они постоят там, пересвистываясь, а потом рассосутся, поглядывая друг на друга с видом победителей. Ведь ничего так и не рвануло. Господи, да скорее мой кишечник все-таки рванет от сэндвича с…
Ладно, ладно, я завязал с этим.
Я отер лицо краем пончо. Как же хочется пить. Всего половина седьмого, но там, в небе, за мутной линзой всевозможных выхлопов, уже пылает солнце. Оно медленно и невообразимо нагревается, словно заводская домна. Просто жопа, короче говоря.
В бардачке ничего не было. Где-то должна валятся «родниковая» вода Сэта, но он напускал туда столько слюней, выговаривая Ретро, за безуспешное преследование того парня с утюгами, что сейчас все это дело уже наверняка скверно пахнет кислятиной.
Грузовик стремительно пустел. Люди выхватывали у продавцов, — а потом и друг у друга, — жалкие пыльные ништяки. Кто-то не удержался и рухнул из кузова на асфальт, да так, что мне показалось — насмерть. Ага. Хрен там. Мужчина лонгат, лежащий в позе ежа, медленно развернулся и встал. Оказывается, он предпочел упасть на спину, чтобы спасти и защитить какую-то коробочку с пультами. Игровая приставка что ли? О, Леди, и к чему же ты ее подключишь? Телевизоры-то уже расхватали.
Ладно, еще пара минут и…
Мне показалось, что сразу сотня пьяных велосипедистов влетела в Заразу. Люди вокруг замерли на мгновенье, а потом начали играть в паникующую толпу. У них здорово получалось. По крыше заколотил каменный дождик, и я инстинктивно пригнулся, а потом вдавил педаль в пол. Кусок кирпича жахнул по лобовому стеклу, оставив огромную трещину.
Мне захотелось закричать от обиды.
— Ну не мог я взять его с собой! — рявкнул я, теряя самообладание.
На Ударной все-таки рвануло. Какая досада. Эти идиоты действительно что-то заминировали. Опять кто-то нашел под кроватью книгу «Как бороться за права отсталых, уничтожая их жилища». Ненавижу всяческого рода повстанцев, особенно сорт этого дерьма, который любят портить чужое имущество…
Бам!
Надо мной появилась острая вмятина. Прям как в старые добрые.
Злость на это проклятое утро совершенно лишила меня сострадания. Так что я буквально растолкал людей силой Заразы и погнал по дороге в сторону Магистральной. Навстречу мне с воем неслись броневики касок. Неслись развернутым строем, занимая всю проезжую часть, словно клин каких-то сраных кавалеристов. Я едва успел уйти от столкновения и проехал по тротуару, снеся газетный диспенсер. Серые печатные птицы порхнули в воздух. На стекле распластался разворот: «Шторм на Юге. Возможны непредсказуемые осадки и атмосферные явления. Будьте бди…»
Я ударил по тормозам, умоляя Леди не бросить под Заразу какого-нибудь идиота. К сожалению, мольбы мои были напрасны.
Сэт Холейгула снял газету с лобового стекла и внимательно прочитал заголовок. Потом поглядел на трещину в лобовом, и снова уставился в разворот. Очевидно, он прекрасно видел и тот увесистый осколок, который чуть не пробил крышу. Я смотрел на него, как мышь из мышеловки. Не очень вежливо оставаться в машине, когда видишь работодателя, но именно сейчас что-то мешало мне выйти наружу.
Фонарный столб безмолвно проплыл перед машиной. Потом открылась широкая боковая дверь. Мой зловещий начальник помедлил, прежде чем возлечь на тахту. Я облился холодным потом, вспоминая дедушку, но вроде бы все обошлось. Бесконечное тело в деловом костюме (на который ушло не меньше километра темно-синего шелка), все же придавило тахту.
Сэт повозился, снимая обувь.
Клянусь, эти черные лакированные туфли можно вооружить линейными орудиями, и оправить в бой с командой в пятьдесят человек каждая.
Обувь Сэт положил в специальный ящик в багажном отделении. Руки у него двигались как у паука, внимательно изучающего пространство. В любой точке могла таится опасность. Осторожность у палочников в крови, как и любовь к горизонтальному положению.
Вторая привычка выработалась позже, во времена изобилия. Поначалу у палочников на родном континенте возникли территориальные разногласия с некими «хищниками». То ли зверьми, то ли кромешными дикарями, приспособившимися к охоте в лесистой местности. Долговязые называли их просто «Эти». Проблема «Этих» в истории палочников такова, что высшие хищники не боялись ничего из предложенного обороняющимися тенебрийцами. Копьями они чесали копчики, а факелы — тушили о грудь. Не всегда свою.
Но отступать палочникам было некуда.
Как-то раз, по настоянию Сэта, я по слогам прочитал одну теорию в большой книжке. Там говорилось, что раньше в мире существовал всего один вид людей, который зародился, как ни странно, именно на Немосе. Во времена, когда Шторм только зарождался, беспокойные первооткрыватели успели расселится по материкам, смастерив на коленках первые плоты. А потом мощь океана поделила мир на крохотные участки спокойствия, не оставив возможности сбежать.
Нужно было приспосабливаться любой ценой.
Колонисты Тенебрии уже готовы были отступить «на дно», как выразился Сэт, но тут им улыбнулась удача. Изобретя тактику засад на деревьях, они выяснили следующее: единственное, что пугало «Этих» — враг, превосходящий их по размерам. Совершенно идиотский винтик в безупречном, казалось бы, охотничьем механизме.
Когда будущее палочники смекнули, что их смертельного врага можно напугать, просто встав на ходули, они порядком взбесились. Все это время бесконечного террора и смертей, они падали к ногам трусливейших из существ. Хитрых и бесконечно глупых одновременно.
Так в Тенебрии возник культ высоких людей и обычай избавляться от коротышек. Собственно, к чему это привело, можно увидеть на примере Сэта.
Пятки в белых носках уперлись в торпедо. Запах был приятным. Нет, я не фетишист, просто палочники известны своей чистоплотностью. Сэт негромко выдохнул и замер, прикрыв глаза. Тонкие черты на узком черепе казались почти детскими. По меркам тенебрийцев этот тридцатилетний дядя и правда все еще оставался сопляком. Ну не странно ли. Они живут по сто с лишним лет и почти не меняются внешне. Контраст инфантильной внешности и властного поведения сильно сбивал меня с толку первое время. Потом я привык к мысли, что мной помыкает юноша размером с промышленную стремянку.
Лично я не верил, что когда-то мы все были плоть от плоти, кровь от крови. Если бы все мы просто заново открыли общую родину-мать, то не стали бы так грубо ее насиловать. Возможно, это было бы местом общего паломничества, заповедником с дикими оливами, единственным не загаженным местом… А-ха, ладно, это все юмор. Такой расклад невозможен просто потому, что все ждут возвращения настоящего Шторма и стремятся выкачать и увезти к себе на родину как можно больше ресурсов.
Молчание в салоне, тем временем, становилось невыносимым. Поблизости все еще раздавались звуки сирен, крики, и создавалось впечатление, что Холейгула просто ждет, когда все, наконец, устаканится и затихнет. Чтобы потом без помех вылить на меня ушат ледяной мочи.
— На крыше, — сонно произнес Сэт, — что-то лежит. Кажется.
Желание укусить его за ногу было острым и мгновенным. Сейчас из меня будут медленно сцеживать кровь.
— Правда, майор? — удивился я. — А я и не заметил.
Майор Арс — это такая присказка у солдат. На гарзонском. Главное не произносить вслух последнее слово. А то оно и вправду может стать последним.
Я резко дал вперед. И камень загрохотал по крыше Заразы.
— Да, там точно что-то есть, — палочник прикрыл глаза шляпой. — Вот, слышишь?
Я скрипел зубами. Думаю, я мог перемолоть этот чертов булыжник в пыль.
— Неужели это и есть обещанные непредсказуемые осадки, — бесстрастно продолжал Сэт. — Кирпичи? Опять Шторм разобрал какую-нибудь школу для слепых фугов, построенную нашими благодетелями.
Аквитаники у долговязых больная тема. Очень уж вторые завидуют первым, и ненавидят за равнодушие. Палочники ушли по дороге прогресса дальше, чем другие отсталые, и все, что стоит между ними и мировым всевластием, это проклятые головастики. И какую злость, какое отчаянье испытывают все эти Сэты Холейгулы, понимая, что никогда им не приблизиться к уровню конкурентов. Хотя, надо отдать тенебрийцам должное, они не сдаются. Но, как по мне, паршивые реплики технических идолов, это не то направление, в котором нужно двигаться. Хо Хо, говорит, что необходимо наращивать критическую массу образованности, чтобы количество перешло в качество. Это больше похоже на правду. Вот только школы, которые строят аквитаники быстро превращаются в притоны. Палочники ни за что не позволят рабочим поумнеть.
— Нет, это не школа, — ответил я, снова наполняясь раздражением. — Не помню школ на Ударном. Скорее всего свободовцы опять взорвали склад со старыми пианино. Для устрашения пьяниц.
Сэт приподнял шляпу и посмотрел мне в затылок. У меня побежали мурашки.
— Я не слышал музыки.
— Могу сделать радио громче, если хотите.
Майор усмехнулся.
— Нет выключи его совсем. Нам нужно хорошо друг друга слышать… Да, кстати, едем к Ретро. Потом в офис.
Я принял его замечание по поводу маршрута к сведению. Потом нехотя, будто лишал себя последней защиты, повернул колесико музыкальной шкатулки до упора.
— Ужасно болит голова, — сообщил Сэт. — Скверная ночь. Больше потерял, чем выиграл. Никогда не связывайся с девушками, которые выше тебя на голову, мой принц.
Я выпучил глаза.
— Во всех смыслах, выше, — продолжал Холейгула. — Все обязательно закончится алкоголем и попытками сохранить лицо. Потом еще и сестричка ее завалится со своим парнем. Ал-Лахат… — он взялся за виски. — Что с нашей аптечкой?
Если коробку с начатой бутылкой дешевого пойла можно назвать аптечкой, то все было в порядке. Я сказал, где лежит наша аптечка. Сэт аж скуксился, когда вчитался в этикетку. «Лучшая Доступная». Настойка на черных одуванчиках. Сорок пять градусов крепости. Если немного разбавить водой из душа, самое то, чтобы заполучить недельную отрыжку.
Оказывается, в коробке был еще кусок древнего как пустыни, бинта.
— Нет, это мы оставим нашей Хохотушке.
Палочник откинулся на подушку.
— Хотя, она вроде бы притормозила.
— Хо Хо притормозила? — я не поверил своим ушам. — Но ведь тогда она…
— Сам поговоришь с ней на эту тему. Кое-какую информацию нужно передавать лично. Ладно. Перейдем к насущным вопросам. У тебя что, был секс со старушкой, мой принц?
Я сглотнул горькую слюну.
— Не понимаю, майор.
Ненавижу его змеиную манеру притуплять бдительность личными разговорами, а потом задавать вопросы наподобие этого.
— Я чую запах старости в своем эспертуа, — сказал Сэт пристально глядя мне в затылок. — А еще вонь жженой бороды, срезанной с мертвого бродяги. Это то, чем начиняют сигареты, которые ты куришь. Объединив два этих наблюдения, я могу сделать вывод, что ты трахался с бабкой на моей лежанке, а потом закурил. Как вы, лонгатские обезьяны, любите это делать.
Я постарался сохранить хладнокровие.
— Майор, я…
— Ты за одно утро разбил мою машину так, что на ремонт уйдет не меньше трех сотен номиналов, — прошипел палочник. — Ты совсем допился чумной батрак из мира коров и геронтофилов?
Я молчал. Сэт прекрасно знал, что я уже месяц не притрагиваюсь к алкоголю. Он мог учуять перегар от выпитого наперстка.
Холейгула положил голову обратно на подушку.
— Что с тобой? Что-то тебя гнетет?
— Вы хотите сказать…
— Да, я хочу сказать что-то, кроме малозначительного факта, что тебя могут убить нажатием кнопки. Давай без твоих печальных попыток огрызнутся.
Я задумался.
— Нет. Только изжога.
— То есть, состояние моей машины и вонь на весь салон — это просто неудачное стечение обстоятельств?
Собрав все свое самообладание, я выложил всю последовательность событий, начиная с самого утра. Ничего не пропустив и не приукрасив. Сэт внимательно выслушал меня, а потом тихо проговорил, будто бы общаясь с невидимой девушкой, лежащей рядом:
— Мой принц… Он так мало управляет своей жизнью, что по вороньим следам пытается понять, что ему готовит будущее.
Это меня не задело. Я и сам понимал, как глупо себя веду, ориентируясь по дыму в ветренную погоду.
— Да, было бы неплохо, что б кто-то кроме ворон мог прокаркать мне пару слов и внести в это будущее ясность, — проговорил я с невинностью утопленного щенка.
— Кар-кар, — откликнулся Сэт. — Я знаю. Тебе нужны деньги, мой принц. Они будут. Считай, что новый взнос у тебя в кармане.
У меня немного отлегло от ж… Сердца.
— Могло быть и больше, если бы не ремонт моей машины.
Терпение лопнуло.
— Да если б не я, ваш драгоценный катафалк раскатали бы броневики. А потом пропахший стариками эспертуа мог прилететь вам по башке вместе с большей частью салона и моими костями. Конечно, разумеется, бля буду, я должен был задавить пару лонгатских чесоточных свинопасов, а не стоять на месте. Я совершил ошибку. Но не надо говорить со мной так, словно я специально полез под взрыв. И вообще, я вам тысячу раз предлагал парковать Заразу возле офиса. Это безопаснее. Хоть и «рабочка» но кварталы все равно поспокойнее. Ближе к «деловому» району. А я бы мог приезжать на велосипеде.
Я взглянул в зеркало заднего вида, чтобы проверить, какой эффект возымела моя отповедь. Готов поклясться титьками Леди, но этот гад одновременно притворялся спящим и высчитывал что-то на своих нечеловеческих пальцах, унизанных серебряными кольцами. Это была тенебрийская фишка. Особая система сложных расчетов при помощи конечностей. Каждый палочник был ходячим заклинателем цифр.
— Ладно, — сказал он наконец. — Оплатишь половину. В конце концов, я не могу позволить своей элегантной вредности превратиться в смертельно-ядовитую злобность, которой так славятся старшие родственники. Пока не время.
И я возблагодарил за это всех богов и демонов.
— Теперь, — строго продолжал Сэт, — больше никаких посторонних в салоне. Никаких, ты понял меня? Ни попутчиков, ни шлюх, ни умирающих стариков.
Он подумал.
— Ни кошек, ни собак, ни краснозобых макак.
— Сэндвичи с птицей можно? — спросил я.
Палочник снова впился мне в затылок своими прекрасными, но жестокими глазами ангела возмездия.
— Ничего скоропортящегося.
— Хорошо.
— И еще раз закуришь в салоне, никотин убьет тебя моими руками. Это тоже ясно?
— Кристально.
— Поверить не могу, что мне приходиться проводить с тобой этот дурацкий ликбез. Унизительный для нас обоих. Мне кажется, у тебя кризис среднего возраста де Хин. Становишься подростком во второй раз. Может просто пойдешь и конвертируешь свою бунтарскую энергию в сексуальную?
— Нет знакомых старушек.
Холейгула цокнул языком.
— Я же говорю. Подросток считающий сарказм высшей формой юмора. Дай сигарету.
— Что-о-о?
— Сигарету говорю дай, свинопас. Что непонятного?
Совершенно уже не понимая, что происходит, я протянул ему пачку. Хвать! — сказали пальцы. Хотя, чего уж тут понимать. Ромео, понятное дело, спустил все деньги на дамочку, которая не желала садиться на лицо. Или сохранять его? Я думаю, что — первое, учитывая монаршее настроение.
Сэт открыл специальный люк на помятой крыше заразы и тут же грязно, грязнее пола в мясницкой, выругался.
— Что такое?
— Камень, — Холейгула потирал лоб. — Обломок. Крохотная руина.
— Что, опять? — не поверил я.
— Да нет же землепашец, это остатки склада со старыми пианино. Хм. Странно все это выглядит. Потом обдумаю.
Я благоразумно воздержался от дурацких вопросов. Сэт курил, выдыхая дым в люк, так что Зараза превратилась на время в маленький паровоз. Чух-чух-чух-чух. Поддерживая шаткое перемирие, мы доехали до котельной, обслуживающей прачечный комплекс на Безустанной улице. Здесь обитал Ретро. Он подрабатывал «лопатой»: черпал уголь для печей. Работа была монотонной, тяжелой, зато стабильной. К тому же Ретро устраивал доступ к горячей воде: роскошь, о которой я и мечтать не мог.
Я посигналил возле зловеще приоткрытых врат, таких черных и заросших сажей, словно они вечность горели в каком-то адском пламени. На звук из сумрака выскочили пара фугов, пунцовых от жары и волнения. Они знали, кто нам нужен, поэтому тут же исчезли. Минут через десять к машине вышел смуглый, улыбчивый мужчина в цветастой твидовой жилетке на голую грудь, таких же брюках, и ботинках, блестящих ярче Сэтовских. Все-таки, возможность стирать одежду и мыть голову преображает даже маргиналов.
За спиной у Ретро подрагивал самокат.
Насколько я знал, старый самокат и одежда — единственные ценности этого чокнутого лонгата с примесью гарзонца в крови. Как и все сотрудники нашей конторы, он — должник… Правда, исключительно по своей воле. У кого-то (меня, например) этот факт вызывает живейшее неприятие. И даже негодование. Разве это правильно? Его слабоумные детишки, разнополые близнецы Анис и Вальтер — избалованные бездари, которые только и делают, что веселятся в долг, влазят в финансовые пирамиды и занимаются кровосмешением. Употребляют сласти, само собой. И за все это платит Ретро, он же Якоб Фитцвиль — потомок лонгатской проститутки и неизвестного чернокожего.
Каждую неделю пожелтевшие от синтетической бодяги «зайчики» прыгают до котельной и забирают все, что заработал их старик. А тот лишь плачет от умиления. А ведь мог один раз дать этим паразитам от ворот-поворот и жить нормально.
Но Ретро не способен на это.
Раньше Якоб промышлял в качестве независимого детектива. Уровнем выше среднего. Только у него в конторе имеется настоящий опыт частных расследований. Я выполняю обязанности, прости господи, стрелка и водилы. Хо Хо — обеспечивает мускулы, бумажную работу и ремонт. Сэт — роет делишки. И только Якоб Фитцвиль может раскрыть дело так, что мне не приходится стрелять, а Хо Хо бить кого-то по голове. Впрочем, Ретро сам способен стрелять и бить. В свои сорок два он прекрасно сложен, активен, и хорош собой (мне б такую гриву цвета полуночи).
Но как же он зациклен на чертовых близнецах…
Всей правды я не знаю, но есть мнение, что Ретро заклинило, когда тот нарвался на волка-«музыканта». Маньяк трансмутировал детей в драгоценные смычковые инструменты и музыкальные шкатулки, а потом наслаждался стонами и воем живых скрипок и контрабасов. Видимо стук сердец из резонансной ели доводил его до исступления. Как и не готового к таким вещам Ретро, искавшего похищенных малюток Фитцвиль, а нашедшего целый склад хнычущих коробок. Для храброго сыщика это оказалась схватка, из которой невозможно выйти победителем. Он забрал своих близнецов, но прочих детей пришлось бросить. Волк не был противником, которому бросит перчатку какой-то частный детектив.
Даже уровнем выше среднего.
Надеюсь, это прозвучало не слишком драматично. Откровенно говоря, такие истории вызывают у меня зевоту. Полностью укомплектованные смены шестилеток вкалывают на заводах, разбирая лом и стружку. У них нет ни страховки, ни перерыва на обед. Этот волк в своем садизме не смог переплюнуть одного-единственного директора сталелитейного.
Есть еще множество баек про то, как фугов превращают в свиней. И лонгатов превращают в свиней. И даже гарзонцев. Я-то видел, что происходит с волком, чье тело не выдерживает компенсацию. Свиньи, знаете ли, и так хорошо размножаются. Вполне самостоятельно.
— Я вас давно не видел, — привычно поздоровался Ретро влезая в багажное отделение. Он у нас любит быстро десантироваться. — Вы сильно постарели. Сам-сам ты делаешь хотя бы десять отжиманий в день? Выглядишь как облезлая макака с трясучкой. Привяжи руки к рулю, пока не соскочили, и не пытайся свернуть в тошниловку на полном ходу.
Когда Якоб рядом, наша с Сэтом вялая грызня, разбавляется зарядом хорошего, бодрого негатива.
— Если б мою мамашу в свое время заправил гарзонец, я бы тоже выглядел как Жак Слейд.
— Ты моментально взялся за мамаш, — неодобрительно заметил Сэт. — Это неспортивно.
— Неспортивно как туша палочника, — согласился Ретро не моргнув глазом. — Держу пари Самара уже не выгружает вас из машины, вождь. Хорошо хоть вы еще не воняете, а то пришлось бы накрывать вас свежими газетами.
— Ты сегодня в хорошем настроении, — дружелюбно откликнулся Холейгула. — Нужно будет отдать твое место в конторе кому-то более склонному к меланхолии.
— Я всегда в хорошем настроении, в отличие от вас двоих. Только я да Хо-Хо еще не разучились улыбаться в этом кислом городишке. Кстати, вы никак поправились, вождь?
Мне тоже показалось, что мышечная масса Сэта странным образом увеличилась. Костюм стал ему в обтяжку.
— Это холодильный комбинезон, — слабым голосом объяснил палочник. — Клянусь Вратами Тенебриса, еще одна неделя этой жары и от меня точно ничего не останется.
— Мы похороним вас в свинцовой трубе. Думаю, диаметра три с половиной будет достаточно?
Холодильный комбинезон? Я мысленно присвистнул. Так вот в чем все-таки дело. Сэт пытался подкатить к представительнице своего народа без единого номинала в кармане? Кажется, от жары его поразило слабоумие.
— А что с Заразой? — спросил наблюдательный детектив. — Самара, ты что просрал ключи и не мог догадаться как попасть внутрь?
Я выдохнул сквозь зубы.
— Не начинай, или клянусь Леди…
— Да бог с ним, у меня есть отличная новость, — сказал Ретро, и мы с долговязым уже знали, что произойдет дальше.
— Включи кондиционер на полную, — быстро сказал Сэт. — Я не вынесу этой духоты.
— Он и так на максимуме, майор.
— Тогда радио!
— Мои близнецы задумали снимать видео для продажи, — радостно гаркнул Ретро. — Это принесет им тысячи номов. Как только они проснуться, конечно.
Внутри Заразы установилось тягостное молчание. Якоб с улыбкой «Папаши № 1» глядел то на меня, то на Сэта. Глаза его остекленели, как у высохшего.
Иногда меня одолевала искренняя досада за этого хорошего, но так глупо сломавшегося человека. Детишки медленно, но, верно, тащили рассудок Фитцвиля к выгребной яме. Он этого не замечал, потому что слепое потакание близнецам было вызвано нездоровыми угрызениями совести. Тем временем их образ жизни постоянно испытывал терпение Якоба — это его подтачивало, и грозило раздавить совершенно.
— Ты имеешь ввиду такое видео? — спросил я бесцветным голосом.
— Ну, взрослое, свободное кино, — вдохновленно говорил Якоб, вращая кистью. — Конечно, я его смотреть не буду, оно слишком откровенное на мой старомодный взгляд…
— Белые ели, — прошептал Сэт с ухмылкой. — Почему я набрал в контору только безумцев? Один боится огня, как первобытная крыса, другой радуется, что его дети лезут друг…
— Но вот вы, — продолжал «Папаша № 1», никого не слушая, — вполне могли бы ознакомится и высказать свое мнение. Детишкам очень важны отзывы опытных зрителей.
Если б я мог, то закрыл бы глаза, но мне нужно было смотреть на дорогу. Это… Это было чересчур даже для Ретро с его помешательством на двух декадентах. Декадентах, которых, к сожалению, не превратили в золотые скрипки, пока это еще имело смысл. Теперь близнецов не переплавить даже в ночные горшки. Они будут получать удовольствие от работы, и ввергнут садистов в ужас.
— Нет, — ответил я как можно сдержаннее. — Без обид старик, но я привык расслабляется, разглядывая пятно от затопления на стене. Оно в моей конурке. Выглядит в точности как обнаженная Лара де Линдесс в свои лучшие годы. А у Сэта не стоит на лонгатов.
— Именно.
— Понимаю, — в голосе Ретро звучала легкая досада.
Наступила неловкая пауза, мы с майором пытались обменяться мысленными «ну и ну». К счастью, детектив уже переключался. Приходил в себя.
— У всех свои пристрастия… Ладно. Что там по работе, вождь? Мне бы не помешала наличка.
Во взгляд Ретро вернулась жесткость и острота разума. Пропала дурацкая ухмылка. Это снова был Якоб Фитцвиль в своей лучшей ипостаси. Лучшее, на что мы могли рассчитывать.
— Еще один, — буркнул Сэт. — Мои маленькие требовательные дети…
Я сверкнул глазами через плечо, и тут уж майор задница вздрогнул и поспешил сравнить нас с более уместными созданиями.
— Мои назойливые мясные мухи, — поправился палочник. — Мои подкожные паразиты. Неужели вы думаете, что я решил осквернить вами салон безо всякого повода? Да будет вам известно, что весь остаток душной, бесперспективной ночи я вел переговоры с несколькими людьми. У меня есть предчувствие, что скоро мы окажемся в двух шагах от амнистии.
Он всегда так говорит. Обычно это значит, что у нас появился шанс заработать на сигареты, скрученные из бороды мертвого бродяги.
— Сразу с несколькими? — ухмыльнулся Ретро. — И сколько же мертвых проституток нам придётся спрятать на этот раз? Вот бы они были фугами. В обычный мешок для мусора влезет как минимум три синих бревнышка.
— Из них можно будет сложить поленницу и сжечь за городом, — поддержал я.
— Господин Фитцвиль, господин де Хин, — тон у Сэта был такой, что мы с Якобом моментально перестали страдать от жары. — Хочу вас предупредить, что, если вы еще раз вспомните при мне об этих… подработках, я вышвырну вас прочь. Из конторы и моей жизни. Мне до сих пор трудно поверить, что у нашего Общества осталась хоть какая-то репутация после этих делишек.
Он помолчал, скривив красивое личико.
— Я сделал это для вас, кретины, и вот как вы отвечаете. Шутите над этой мерзостью. Никогда, — слышите? — мы больше не станем утилизировать трупы. Даже если мне для этого придется пожертвовать тобой де Хин.
Если вы сейчас подумали, что господин Холейгула существовал в этом мире как воплощение нравственности, и был крайне принципиален в подборе дел, то… Нет. Тут все дело в обычной брезгливости. У палочников есть понятие — близкий слуга. Тот, кто прислуживает ему чаще других, и почти всегда находится рядом. Такие слуги в уродливом палочном восприятии становятся как бы продолжением и без того длинных конечностей. И это не просто треп про сибаритские замашки. Тут имеет место сильная… забыл слово… в общем, эмоция, когда люди переживают друг за друга. Только в случае палочника, переживает он именно за руку в виде человека.
И эта рука касалась мертвецов. В том числе шлюх. Из отсталых.
Сэт неделю душил пальцы одеколоном.
— Простите шеф, — Ретро кашлянул в кулак. — Я думал мы можем об этом шутить, именно потому, что контора уже завязала с такими делами. Только между собой, разумеется.
— Сначала между собой, — сварливо тянул палочник. — Потом с каким-нибудь доходягой в смердящих алкогольных ямах. А потом ко мне явятся ребята Морслиба. Хотите сделать меня таким же нищим как вы?
— Нет, — честно ответил я. — Вам бы это не понравилось. Быть таким же нищим как мы. Спасибо, что жертвовали душевным равновесием ради нашей зарплаты.
Я засунул язык максимально глубоко, на сколько мне хватало собственной брезгливости. Но не потому, что хотел угодить. Как я уже говорил, ворчание Сэта было мелкой теркой для натирания моего мозга в макароны.
— Я все время это делаю, — не клюнул палочник. — Каждый раз как отсчитываю вам номиналы, во мне увядают белые ели.
Не спрашивайте. Это что-то из их фольклора.
Чтобы отвлечь его, Ретро начал рассказывать об одном деле, в котором фигурировал лонгат-фермер выращивавший картофель в пригороде Новой Победы. Он убивал сезонных рабочих, чтобы не платить им деньги, а трупы скармливал собакам. Тех песиков он спустил на Якоба, когда тот начал разнюхивать в окрестностях фермы и осмелился зайти во двор. Якоб клялся, что людоедов не брали пули, и он спасся только потому, что успел запрыгнуть в грузовик с удобрениями.
Сэт посетовал, что собаки у него, к сожалению, нет, и заводить это мерзкое животное он не намерен. Он так же выразил надежду, что мы сами сожрем друг друга, когда придет время.
— Ну так и чем все закончилось? — спросил я. — Как ты вывел его на чистую воду?
— Я? — удивился Ретро. — Этот идиот сам себя сдал. Я успел близко познакомится с его сворой друзей человека, и трудно было не заметить, что у одной псины в сопелке торчало кольцо. Гарзон фамильное кольцо. Описание совпадало с тем, что дал мне брат пропавшего. Видимо фермер решил, что это до хрена забавная шутка. Вы же считаете гарзонцев собаками, да, Сам-Сам?
— Шелудивыми псами, — невозмутимо поправил я.
— Ну вот, — столь же невозмутимо продолжал Якоб. — Я заметил эту деталь, когда охаживал псов дубинкой. Мне оставалось только унести задницу, потом вернуться и выкрасть нужного.
— Ты предложил ему часть себя, если тот выйдет прогуляться?
Ретро нехорошо ухмыльнулся.
— Я давно искал повод опробовать одну забавную штуку, с помощью которой каски дрессируют служебных псин. Свисток, который слышат только собаки. У них пена изо рта идет, если переусердствовать. Клянусь, целую неделю я просидел в засаде, недалеко от псарни. Свора бесилась так, словно их грызли за жопу демоны, и фермер несколько раз делал обход периметра, чтобы проверить нет ли ворья в округе. Мне удавалось ускользнуть вовремя. В конце концов у мужика от постоянного воя поехала крыша, и он выгнал всех псов за ворота, чтобы те немного пришли в себя. Ну а дальше…
— Ты прибил ее?
— Нет, только оглушил и вытащил кольцо. Но вот братья и друзья того, кто это кольцо потерял, они — да. Перерезали всю ферму. Собак, охрану, фермера, его семью. Даже свиней забили. Возможно, хрюшкам отдавали то, что недогрызли собаки.
Я помолчал.
— Ты знал, что так будет?
— Догадывался. Те гарзонцы были из антиштатников, еще хранящих племенное разделение. Такие очень мстительны. К тому же речь шла о лонгате.
Ретро хмыкнул.
— Ну и ну, — протянул я.
— Принц скорбит по невинным поросячьим душам, — предположил Сэт.
— Нет, дело не в свиньях, — возразил я. — И даже не в солидарности. Мне нисколько не жаль этого говнюка. Я бы и сам забил его насмерть, попытайся он со мной такое провернуть. Другое дело — вытоптанная картошка… Нет, этого я не смогу перенести. На гербе де Хинов изображен картофельный клубень, вокруг которого обвивается дракон, если хотите знать.
Это не шутка. Мои предки испокон веков выращивали картофель. Генетическая память заставляет меня любить его больше мяса.
— Судьба плантации мне не известна, — признался Ретро. — Но я держу пари, что ее не тронули, как и дом. Все это собственность палочников. Гарзонцы знают: убьешь фермера — ему быстро найдут замену. А за посадки их самих окучат и закопают в землю. Именно в этом порядке, подходящем для человеческого мусора.
И то верно. Священный клубень того стоит.
— Люблю хорошие концовки. А где тот свисток?
— С тех пор я всегда ношу его с собой. Полезнейшая штука. На него даже фуги реагируют.
— Сможешь достать мне такой?
— Гони номы.
— А… Номы. Это такие бумажки с идолами? Давно их не видел.
Зараза встала, и я заглушил мотор.
— Что ж, господа, вытряхивайтесь. Ближе мне не подъехать.