Гнев вспыхнул в ауре Эолин.
— Нет! Не говори этого. Не смей! Эоган, услышь меня.
Мальчик пошевелился. Его грудь поднялась и опустилась от внезапного вдоха. Его глаза прояснились и сосредоточились на матери.
— Эоган, — пробормотала она. В ее голосе мелькнула надежда. Она взяла его руку в свою и прижала к сердцу.
— Мама, — сказал мальчик. Улыбка коснулась его губ. — Я видел Отца, и место, которое он приготовил… Оно прекрасно.
Эоган закрыл глаза и ушел.
— Останься со мной, любовь моя, — прошептала Эолин, крепче сжимая его. — Останься со мной.
Мальчик сделал еще один вдох и еще раз посмотрел на свою мать.
— Отец говорит тебе сказать… Не бойся своей судьбы. Он говорит… Все так и должно быть… Будем ждать, мама…Мы будем ждать вместе, у реки.
Затем Эоган, последний из принцев Вортингена, испустил последний вздох и покинул мир живых.
Эолин недоверчиво смотрела на сына, словно не могла примирить ужасный вид его трупа с живым мальчиком, который всего несколько мгновений назад приносил ей столько радости. Плод ее любви, плоть ее тела, жестоко и безвозвратно вырванная из этого мира.
Ушел.
Навсегда ушел.
— Эоган?
Руки Эолин тряслись, когда она прижимала ребенка к груди. Она ударилась головой о стену позади себя, издавая долгий ужасный вой. Затем она накрыла тело сына своим и прильнула к его безжизненному телу, снедаемая горестными рыданиями.
Глава пятьдесят седьмая
Луна над Восточной Селен
Традиция маг включала в себя лекарства, которые ускоряли переход в загробную жизнь. Их использование было строго запрещено, за исключением случаев, когда смерть была уже неизбежна. В дни после убийства сына Эолин подумывала об использовании этих трав, когда сон ускользал от нее, а ночная тьма отражала пустоту ее души. Как только щупальца горя угрожали стянуть Эолин с обрыва, Бриана, свернувшись калачиком рядом с матерью, шевелилась и бормотала во сне. Когда ее дочь прижималась ближе, Эолин вспоминала, что в этом мире еще есть жизнь: молодая девушка, которая нуждалась в ней. Она погладила волосы Брианы и поцеловала ее в лоб. Затем мага еще немного поплакала и погрузилась в сон.
Эогана сожгли по традиции его отцов, его костер развели на священном основании Вортингена, его прах развеяли по ветру. В течение последовавших за этим двенадцати дней траура прибывали друзья из дальних провинций, чтобы оказать утешение и поддержку.
Мариэль и Никола согревали сердце Эолин рассказами об их новом Экеларе, его скромных зданиях и пышных садах; энергичных молодых ученицах. Леди Талия, недавно вышедшая замуж за избранника, молодого Мерита Барамона, прогоняла мрачные тени своим сиянием новой любви. Жакетта спасала Эолин прекрасным чаем и успокаивающими словами. Леди Винелия держала руку своей королевы всякий раз, когда грозили пролиться слезы.
Разговор среди женщин часто обращался к Эогану и Акмаэлю. Их слова воскресили благородный и великодушный характер принцев Вортинген. Многое было сказано о храбрости Акмаэля в бою и его остром инстинкте справедливости. О преданности Эогана учебе и его навыках воина, которые превозносились так, словно он был сыном каждой присутствующей женщины. Было рассказано бесчисленное количество историй, моментов из жизни мужчин, которых любила Эолин, теперь лежащих у ее ног, как весенние цветы, чтобы она могла увидеть своего мужа и сына такими, какими никогда раньше не видела. Даже мужские приступы упрямой ярости были окутаны более ярким светом юмора и привязанности.
Временами Эолин ощущала присутствие других, уже покинувших этот мир: Дуайен Гемены, Ренаты, Катарины и Таши и даже, что невероятно, Адианы. Несмотря на свое горе, Эолин испытывала глубокую радость от прочного присутствия их дружбы, от утешения, которое ей принесло это сообщество женщин, вышедших за пределы мира живых и мертвых.
Когда дни траура прошли, Совет собрался, чтобы обсудить вопрос о престолонаследии. Жакетта и леди Винелия, лорд Бортен и Эхиор, Кори и Телин, а также все другие советники Эолин не трогали королеву, выполняли свои обязанности членов Совета. Остались только Мариэль, Никола и Талия, сопровождавшие Эолин и Бриану в ожидании решения Совета.
После смерти брата Бриана мало говорила. Она сидела рядом с Эолин, положив голову на плечо матери. В редких случаях она улыбалась более забавным историям об Акмаэле и Эогане. Но, в основном, она держалась за свои мысли, кончиками пальцев тихонько призывая светлых существ: бабочек, лягушек и разноцветных жуков.
Всякий раз, когда она создавала что-то особенно красивое, она подталкивала свою мать, чтобы привлечь внимание. В глазах девушки мелькала искра счастья, когда Эолин одобрительно целовала ее в лоб. Тогда принцесса позволяла существу раствориться своей улыбкой и начинала все сначала.
Прошли часы, пока Совет обсуждал. Вечером второго дня Кори из Восточной Селен появился в покои Эолин. Женщины встали, чтобы встретить его, и хотя это не требовалось от ее положения, Эолин сделала то же самое.
Бриана отошла от матери, чтобы поприветствовать мага. Она не побежала в объятия Кори, как всегда делала, а стояла с мрачным лицом перед ним. Между ними воцарилось безмолвное взаимопонимание. Маг заключил Бриану в нежные, но краткие объятия.
Связь между этими двумя всегда была крепкой, но Эолин казалось необычным, как Бриана крепче сжимала Кори в месяцы, прошедшие после смерти Акмаэля. Будто она сознательно решила, что Кори займет место в ее жизни, которое когда-то занимал Акмаэль.
Как будто часть ее духа понимала.
— Моя Королева, — объявил Кори. — Я пришел сообщить, что Совет принял решение.
Женщины распрощались. Мариэль протянула руку Бриане, но принцесса задержалась.
— Мама, — сказала она. — Я хочу остаться.
— Я знаю, любовь моя, — ответила Эолин, — но сначала я должна поговорить с магом Кори. Не уходи далеко, Мы скоро позовем тебя.
Слуги ушли за ними, а стража закрыла двери.
Кори тихонько вдохнул.
— Они признают Бриану единственной законной наследницей престола Мойсехена, — сказал он. — Они согласились присягнуть ей и никому другому.
Эолин выдохнула с облегчением.
— Спасибо, Кори.
— Теперь мы должны надеяться, что Тэсара уважает договор, который она подписала в Селкинсене.
— Думаю, уважает.
Соболезнования Тэсары прибыли с посыльным накануне.
Это тяготит мое сердце, — написала королева Рёнфин, — самое ужасное из всех страданий, которые может испытать мать, постигло тебя, мою соседку и союзницу. Пусть все Боги будут с тобой и твоей дочерью в это самое трудное время, Знай, что у вас есть наша поддержка и сочувствие.
— Но мы будем бдительны, — добавила Эолин, — на случай, если она…
— Я также должен предупредить вас, что в решении Совета есть немалая доля личного интереса. Я даю знатным домам Мойсехена два месяца, самое большее, три, прежде чем они начнут выдвигать в женихи собственных сыновей.
— Бриану не выдадут замуж, — сказала Эолин. — Когда придет время, она сама выберет себе супруга. И этот мужчина, кем бы он ни был, никогда не наденет корону Вортингена.
На лице Кори мелькнуло одобрение.
— Я считаю разумным, чтобы Бриана сохранила единоличное право собственности на Корону. Что касается того, чтобы позволить ей выбрать себе супруга… Возможно, мы могли бы приостановить эту привилегию, пока не станет ясно, какого супруга она выберет.
Эолин не могла не улыбнуться.
«Говорит как настоящий отец».