— Чувство, которое связывает наши сердца, — это дар. Отрицать это было бы оскорблением богов.
Эолин резко вдохнула. Проклятие перенесло Акмаэля в другое место, в другое время, которое он теперь переживал заново. Давняя ночь, с ней и только с ней, в древних лесах Восточной Селены.
Всхлип вырвался из его горла.
— Вернись со мной!
Он зарылся лицом в каштановые локоны Раэллы, плечи тряслись от его горя.
— Как твоя пленница? — пробормотала Эолин.
— Как моя королева.
Затем Король-Маг прислонил фрейлину Эолин к стене.
Раэлла обернулась вокруг него, не сводя надменного взгляда с королевы, пока Акмаэль брал ее с нарастающей силой.
Эолин отвернулась, не в силах признать безжалостную правду своего собственного пророчества.
«Разве ты не видишь, Акмаэль? Это одно и то же».
Пустошь боли охватила ее, как если бы Акмаэль обнажил свой меч и разрезал ее сердце, сердце, которое она доверила ему сохранить или уничтожить по своему усмотрению.
Она не могла смотреть на них, но не могла и не слышать их дикое совокупление. Наконец, они закончили, Король высвободился внутри Раэллы с диким стоном. Шелковые юбки зашуршали, когда он опустил ее на землю.
— Вернись со мной, — снова сказал он хриплым голосом.
Раэлла улыбнулась и поцеловала руку Короля. Затем она увела его, лицо сияло торжеством, смех лился из ее рта.
Позади них захлопнулись тяжелые двери Восточной Башни, шипение множества чар лишило ее всякой надежды на побег.
Глава двадцатая
В ловушке
Эолин узнала это место вечной ночи, где воздух застыл, и смерть проникла в душу. Она вспомнила его соблазнительный покой, как его плащ тьмы окутывал обещанием забвения. Сожаление вытекало из ее души, как высвобожденная река, растекаясь змеиными щупальцами по бесплодному ландшафту, разжигая ненасытную жажду Потерянных Душ.
За сумрачным горизонтом зашевелился более глубокий голод, злобная потребность, рожденная в воздухе с ясным торжествующим воем.
Наэтерские Демоны.
Они шли.
— Мама! — голос Брианы эхом разнесся в темноте.
Эолин услышала чей-то плач, женщину, сокрушенную горем и потерей. Рыдания растрогали ее, но она отказалась приблизиться или окликнуть. Она не хотела ни частички этого мира, ни вкуса его ужасных истин.
— Мама, — маленькая рука обвила шею Эолин. Мягкие пальцы неловко коснулись мокрых щек. — Мама, не плачь.
Эолин громко застонала, выброшенная в бодрствующий мир прикосновением дочери. Боль пронзила ее тело и вызвала судороги в конечностях.
Эоган поймал дрожащие руки матери и положил их на теплую чашку, крепко удерживая ее в своей хватке.
— Выпей это, матушка.
Он поднес к ее губам чашку с простым напитком из мяты и ромашки, наполненным целительной силой детской любви.
Эолин позволила эликсиру согреть горло и почувствовала, что зрение прояснилось, когда чай осел в желудке. Она закашлялась и снова выпила. Бриана крепко вцепилась в нее, уткнувшись головой в плечо Эолин. Эоган стоял рядом со сжатыми кулаками, его челюсти двигались от размышлений.
— Почему он так сказал? — спросил Эоган. — Зачем ему спрашивать, кто мой отец? Разве он не знает? Разве он не знает, что я его сын?
Эолин решительно остановила собственные слезы. Она встала на колени и крепко положила руки на плечи Эогана.
— Послушай меня, Эоган, принц Вортингена, — ее голос был резким, взгляд был непреклонен. — Ты — истинный наследник Акмаэля, сына Кедехена, в жилах которого течет кровь тысячи королей. Ты несешь священное семя Вортингена, доставленное в мое чрево мужчиной, которого я люблю, в назначенную богами ночь. Ничто из того, что произошло здесь сегодня, никакая ложь в проклятиях, наложенных нашими врагами, никогда не сможет этого изменить. Помни об этом. Помни об этом всегда. Никогда не сомневайся в том, кто ты и откуда пришел.
— Но отец сомневается, — сказала Бриана.
— Отец заколдован, — резко сказала Эолин. — Сильное проклятие лишает его возможности видеть мир таким, какой он есть.
— Кто мог сделать такое? — спросил Эоган. — Он Король-Маг! Никто не должен иметь над ним такой власти.
— Не знаю, Эоган. Но я намерена это выяснить.
Эолин оглядела их тюрьму. Боль в мышцах была невыносимой. Усталость и горе брали свое. Она чувствовала себя слишком утомленной, чтобы здраво мыслить, но ее дети нуждались в ней, и она не могла их подвести.
— Нам нужно покинуть это место, — сказала она.
— Как? — спросила Бриана.
Эолин встала и, спотыкаясь, побрела к двери. Она ударила кулаками по резному дубу.
— Тибальд! — воскликнула она. — Кто-нибудь из охранников, послушайте меня! Я должна немедленно поговорить с Высшими Магами.
Никто не ответил.
— Он сказал им, что к твоим приказам не следует прислушиваться, — мрачно сказал Эоган.
Эолин опустилась на пол, отчаяние снова захлестнуло ее грудь.
— Нам нужен союзник, — пробормотала она. — Кто-то, кто сможет вытащить вас обоих из этой крепости и доставить в безопасное место как можно скорее.
— Дядя Кори поможет, — сказала Бриана.
— Возможно, — если только маг как-то не стоял за этим или не собирался извлечь из этого выгоду. — Я просто надеюсь, что Талия сможет найти кого-нибудь и привести сюда. Чем дольше мы ждем, тем более опасным становится наше положение.
— Даже если мы найдем выход из башни, — сказал Эоган. — Куда мы пойдем?