Портал исчез за спинами. Мы ступили на землю, просвечивающую чёрным сквозь набухший водой снег, который укрывал лес, как рваная простыня. Снег лежал и на голых рахитичных деревьях, но подтаивал, и с веток капало.
— Чёртовы чародейки! — с выражением произнёс Иорвет, оглядываясь. — Почему нельзя просто взять и поставить портал ровно в то место, куда надо?
Вверх по пологому склону лес сгущался грязными пятнами на серо-белом фоне снега и неба. Воздух был прозрачен, напоен влагой и запахом сырых перепрелых листьев. Иорвет достал карту и компас Хонзы, выжидательно посмотрел на меня. Чутьё не подсказывало ничего конкретного, однако хотелось идти вниз по склону — легче, да и казалось, что деревья там стояли реже.
— Туда, — махнула я.
— На запад, — угрюмо кивнул Иорвет, сверяясь с картой. Убрал вещи в сумку. — Где мы — неизвестно, и единственное, в чём я уверен, что это Велен.
Он зашагал вперёд, оставляя на снегу следы, которые тут же наполнялись водой. Лес и правда поредел, расступился вокруг оврагов. Я поскальзывалась на склонах и торопилась за Иорветом. Похоже было, что он, как и Геральт, когда вёл меня в Верген, очень хотел побыстрее расквитаться с этим делом.
Скоро мы вышли на раскисшую от грязи тропу, которая чёрной змеёй ползла через прикрытый снегом лес. В стороне из тёмных проталин, заполненных водой, торчали жёлтые пучки травы. Тропа вывела к развилке с покосившимся деревянным указателем.
— Тракт Кимбольта, — разобрал Иорвет надпись и вновь склонился над картой.
Основная тропа уходила вправо в такой же лес, как мы только что шли, левая же тропинка, пунктиром появлявшаяся из-под снега, вела в болота.
— Нам налево, — обречённо сказала я.
— Тут рядом деревня, — кивнул Иорвет, убрал карту и вытянул из сумки нечто, что я сначала приняла за тушку лохматого животного. — Дай огня.
Он встряхнул это нечто, расправились кучерявистые тёмные волосы, и поднёс к моей ладони, на которой я зажгла Игни, матерчатый изнаночный край.
— Серьёзно?! — воскликнула я и расхохоталась. — Борода?
Обмазанный клеем край парика заблестел, Иорвет аккуратно приложил его к лицу и надменно, не спрашивая о помощи, начал разглаживать по щекам. Вид у него был до того оскорблённый не то моей реакцией, не то обретением презренной растительности на лице, что я смеялась и не могла остановиться.
— У тебя есть идея получше, как скрыть тот факт, что я эльф? — ядовито спросил он и занялся перевязыванием банданы так, чтобы спрятать кончики ушей.
— Нет, но от этого не становится менее смешно!
Было очень странно видеть знакомую горбинку на носу и возмущённо сверкающий зелёный глаз на чужом чернобородом лице и, подумав, я добавила то, что раньше, не открыв карты, не могла бы сказать:
— Как жаль, что на тебе не было бороды, когда я впервые тебя увидела. Сейчас всё было бы гораздо проще.
Теперь всё равно, теперь уж можно.
Иорвет секунду сверлил меня взглядом.
— Мне тоже жаль, что на тебе не было бороды, — отчеканил он.
Молча мы пошлёпали по тропе. С посеревшего неба редко сыпались тяжёлые мокрые снежинки. Вскоре в воздухе почувствовался запах печного дымка, а потом на пригорке показались ветхие крыши. «КОЗОЛУПЫ» — гласила надпись на прогнившем деревянном щите.
— Дороги через болота нет, — сказал Иорвет, разглядывая карту. — Но я уверен, что местные знают пути. Хорошо бы найти проводника, и к вечеру мы будем у озера.
— Нам нужна легенда, кто мы такие. Со мной всё понятно, а вот твой видок зерриканского чародея вызовет подозрения.
— Никаких зерриканских чародеев! — Иорвет задумался. — Лекарь?
— Лекарь? — снова рассмеялась я. — Ты своё лицо видел?
— И что? Специалист по…
— Ампутациям.
Иорвет выругался.
— Придумаем что-нибудь.
Из-за частокола, торчащего словно гнилые зубы, тоскливо и с подвываниями забрехал пёс. Но никто, даже он, не встретил нас за воротами. Людей я чуяла, но они прятались по крытым старой соломой приземистым избам. В ближайшей с глухим стуком захлопнулись ставни на крохотном, в два бревна, окне. По дорожке из втоптанных в грязь досок мы шли к избе, из трубы которой курился дым. Взявшись за деревянную дверную ручку, Иорвет задержался, и я проследила за его взглядом — за поломанной, вросшей в землю телегой в беспорядке валялись бочки, и над ними с ветки коренастого дерева свисал кусок верёвки. Иорвет постучал и отворил скрипучую дверь.
С лавки вскочил босоногий мужик в вытертом жилете из овчины, бросился к ухвату у печи, да так и не поднял, тревожно рыская взглядом по нашему оружию.
— Дак оне брякали, — флегматично отозвалась согнутая старуха, которую я поначалу не заметила за углом почерневшей печи. — Те-то не брякают, лягнут дверину и тащи им. А деног-то нема.
Она издала странный звук, будто хихикнула.
— Нету ничего, милсдари! — жалобно заскулил мужик.
Лицо его под седоватой шевелюрой, ровно огибающей лысую макушку, было бугристым, одутловатым.
— Нам вашего ничего не нужно, — сказал Иорвет. — Только поговорить.
Мужик с облегчением вытер руки о штаны, пузырями выглядывающие из-под длинной серой рубахи.
— Спрос нонче не здарма, — сориентировалась старуха.
— Договоримся, — сурово кивнул Иорвет и огладил бороду.
— Не распознал, милсдарь, за рогач прощенья просим, ходят всякие… В Козолупах я старостой, — засуетился мужик и, низко кланяясь, приглашающе показал на длинную лавку у стола. — Подите, посидите с дороги. Угощенья только вот…
Он развёл руками, и в этот момент входная дверь приоткрылась, и заглянула укутанная в платок женщина. Староста тут же подскочил, что-то зашептал гневно, пытаясь закрыть дверь, но женщина успела сунуть ему в руки через порог свёрток, по форме напоминающий бутылку.
— До бражки охоч, пьянюжка, — пожаловалась старуха, кивнув в сторону старосты, который понёс свёрток в заднюю часть избы. — Только нема больше браги, всё давечь стяпнули.
Она сидела скрючившись, и, примостившись рядом на лавку у стены, я увидела, что на коленях она прятала миску с водой, в которой размачивала засохшую хлебную корку.
— А сами важные, в клобуках, — старуха подняла узловатые ладони чуть над головой и сложила домиком, — а туда же, брагу у бедных людёв тащат.
Иорвет, который нетерпеливо мерил шагами избу, навострил уши.
— В клобуках? — переспросил он.
— Таких вот, что вёдра, — старуха снова с готовностью заводила у седой головы руками. — Всю избу обнесли, и брагу…
— Избу другие обнесли, мать, ещё в подзим, — сказал вернувшийся староста. — А эти господа с острова, чтоб им зады расщеперило — коз увели, хряка последнего да вот Луцку…
— Уж не с того ли острова эти господа, что на озере через болота? — заинтересованно спросил Иорвет.
— А вам что, милсдарь? — с подозрением спросил староста.
Иорвет снова важно огладил бороду, словно жил с ней всю жизнь, а потом, усевшись на лавку напротив меня, невзначай похлопал по мешочку на поясе. Звякнули медяки.
— Спрос, говорят, нынче денег стоит, — он кивнул на старуху, — а мне нужны сведения.
Староста услужливо поклонился.
— Те господа в клобуках с замка на острове — охотники за колдуньями?
— Дак вы сами всё знаете, милсдарь, — заволновался староста.
— Расскажи мне про них. Когда они здесь были, что от вас хотели, как прошли через болота.
Староста обошёл стол и уселся на лавку рядом со мной.
— Уж дней десять назад пришли, ещё морозило. Как первый зазимок выпал, лёд схватился даже на топинах, дак хоть на лошади можно было пройти. Это сейчас дряпня — не то снег, не то дождь. Мокропогодица, — староста охватил руками голову, облокотился на стол. — Семеро пришли…
— С мертвяком недоетым, — невнятно добавила старуха, посасывая размокшую корку.
— Одного по дороге задрали, — кивнул староста. — Одна евойная голова, как бы сказать, и осталась, нам за неё спрос и предъявили.
— Кто задрал? — уточнила я.
Он обернулся на меня, замялся.
— Говори, — сказал Иорвет.
Староста запустил пятерни в редкую шевелюру, почесал голову.
— Да мало ли гадья на болотняке водится, — ответил уклончиво.
— Дальше, — потребовал Иорвет, а я, выпучив глаза, так и продолжала смотреть на старосту, на его взлохматившиеся волосы, за которыми стало видно ухо. Вернее стало видно место, где когда-то была ушная раковина, а теперь остались лишь зарубцевавшиеся вокруг слухового прохода ткани.
— Мы по избам засели, двери на запирки закрыли, да им что. Сказали — не выйдем из изб, попалят все Козолупы. Сказали, что ведьма ихнего братана умертвила.
Я изо всех сил моргала Иорвету, скашивая глаза на ухо старосты, но оно снова скрылось под волосами.
— Добрая знатуха Луцка была. У моей дочи меньшая доча гнилая была, всё болела. Луцка её выправила. И мне травы варила, дак дёсны не кровили, — меланхолично сказала старуха.
— Повесили нашу Луцку на дереве — тут же, за домом, — мрачно сказал староста. — Дескать она и есть ведьма. В оплату за мертвяка того коз забрали…
— И хряка, — дополнила старуха.
Иорвет отстегнул мешочек от пояса и высыпал на стол несколько монет. Похоже было, что денег в деревне не видели давно, потому что старуха со старостой невольно подались вперёд.
— Нам нужно пройти через болота и выйти на озеро поближе к острову, — сказал Иорвет.
— К самим Охотникам? — ахнул староста, провожая глазами исчезающий мешочек с монетами. — Зачем же, милсдарь?
— Спрос денег стоит, — Иорвет кивнул на медяки на столе. — Покупаешь?
— Нам без дела, чего оне тут шлюндают, — быстро сказала старуха, пресекая любопытство старосты на корню.
— И правда, не нашего ума дело, — согласился тот. — Только прохода через болота нет, никак неможно.
Иорвет прищурился, и староста под его взглядом втянул голову в плечи.
— Через тракт на Охсенфурт пойдёте до Бенькового, оттуда через Сворки и до Залипья. Там уж дорога добрая. Охотники так назад и пошли, а их семеро было…
— И мертвяк, — добавила старуха.
— Нам нужно напрямик, — Иорвет мельком глянул на меня, и я сложила под столом пальцы для Аксия, ожидая его знака.
— Заблудите, затопнете! — почти закричал староста и затряс головой. — Никак нельзя напрямик!
Дверь распахнулась, и в тот миг, когда я почти выпустила Аксий, староста вскочил из-за стола.
— Знаешь же, поганец, что нечего мне тебе дать — ни кусочка, ни шкалика! — заголосила женщина, уже другая. — У ней-то четверо, один помрёт и нехай — ещё нарожает, у ней муж есть! А моя кровиночка…
— Решу без тебя, чьего выбрать, — пыхтел староста и выпихивал женщину из избы.
За ними захлопнулась дверь, и снаружи послышалась ругань.
— Вот долба, даром, что староста, — тихо сказала старуха, болтая скрюченным пальцем в пустой миске и нащупывая крошки. — Хозяйкам-то любой живот сгодится, не только дите.
В избе было натоплено, но спину захолодило, будто за шиворот сыпанули снега.
— А что, бабушка, нам из-за Хозяек через болота нельзя? — осторожно спросила я, придвинувшись к старухе.
Та не ответила и смотрела перед собой мутным взглядом, словно бы несколько минут назад не ловила каждое слово на лету. Потянувшись к сумке, я достала свёрток с лепёшками, взятыми из лагеря, и протянула ей.
— А есть путь через болота, бабушка?
Она цапнула свёрток так стремительно, что я отшатнулась.
— Чего б не быть, гать лежит. Хозяйкам дары носили, а как перестали, беда одна. Дак выбираем гостинчик.
Староста, отдуваясь, зашёл в избу, и старуха молниеносно сунула лепёшки за пазуху.
— Без ума баба, ничего не объяснишь! — он захлопнул дверь.
— Есть путь напрямик, — веско сказал Иорвет, кивнул на старуху и вновь достал кошель.
— Хозяйкам-то любой живот сойдёт, — повторила та. — И бабам радость.
Староста долго смотрел ей в лицо, явно соображая что-то, медленно осел на лавку.
— И правда, так-то оно лучше выйдет, — проговорил он и неожиданно расплылся в подобострастной улыбке. — Но деньги вперёд!
***
Провожать нас вышло полдеревни. Старуха на прощание намекала, чтобы мы оставили у неё вещи, она-де убережёт и позаботится, отчего нехорошее предчувствие, что нас отправляли в один конец, только крепло. Среди жителей я заметила нескольких детей. Обняв за плечи, матери прижимали их к животам и смотрели нам вслед с надеждой.
Гать начиналась за спутанными, как колючая проволока, кустами. Староста провёл по опушке заболоченного леса за деревней, потом след в след за ним мы пересекли кочковатое круглое болото. Без проводника притопленные доски гати мы не нашли бы нипочём.
— Вы эта… Хозяйкам не перечьте, идите туда, куда скажут, а они уж прямиком к озеру вас выведут, не сумлевайтесь, — сказал староста на прощание.
— Врёт, как дышит, — я смотрела на удаляющуюся спину нашего проводника. Он перепрыгивал с кочки на кочку, как кузнечик. — Может и правда надо было идти в обход.
— Надо было, если бы не время. Нам повезёт, если охотники ещё не довезли Эйльхарт до замка.
Иорвет с силой почесал волосатые щёки, подумал и, оглядевшись по сторонам, оторвал с лица бороду.
— Наконец-то! — с облегчением выдохнул он. — Но с бородой и легенда не понадобилась. На что ты показывала мне в избе?
Он осторожно направился по доске. Я шла за ним и рассказывала про отрезанное ухо старосты и всё, что знала о трёх ведьмах — Хозяйках Леса. Про то, как жители окрестных деревень поклонялись им и приносили кровавые дары взамен на защиту.
— И детей? — с отвращением в голосе спросил Иорвет.
— Особенно детей, — подтвердила я. — Ведьмы держали их у себя, раскармливали и…
— Хватит, — оборвал он.
Доски нахлёстом продолжали одна другую и под нашим весом порой уходили по щиколотку под воду в мягкую бурую траву. Снега на болотах не было, деревья стояли худые, с обломанными верхушками. Местами гать заканчивалась на пригорках, но неизменно появлялась на трясинах. Через некоторое время я начала мёрзнуть и перестала чувствовать пальцы ног в полных ледяной воды сапогах. Однако больше, чем переохлаждение, меня тревожила полная безжизненность этих мест, полная тишина. По чавкающим и хлюпающим доскам среди залитой пожухлой травы мы шли и шли, шли и шли, и я фокусировалась на спине Иорвета, чтобы не впасть в стылую болотную летаргию.
На пятачке твёрдой суши Иорвет остановился, снял с плеча сумку. Из упругих моховых кочек проступали рубиновые капли полупрозрачной клюквы. Впереди расстилалась обширная топь без единого дерева, и только вдалеке, затянутая туманом, виднелась кромка леса.
— Посмотри на это, — тихо сказал Иорвет и протянул компас. — В деревне она так себя не вела.
Дрожащая стрелка неуверенно рыскала в поисках севера. Задерживалась на одном месте, потом, будто передумав, прокручивалась и пробовала другое направление. Я села, опёршись спиной о дерево, прикрыла глаза.
— Ничего не чую, кроме какой-то тоски.
Иорвет усмехнулся:
— Тоску и я чую.
Достал из сумки лепёшки, протянул мне пару и уселся по другую сторону того же дерева.
— Когда-то я был в Велене, — сказал он.
— Помню, ты рассказывал в лесу аминорнов, — ответила я.
— С тех пор Велен лучше не стал, — сказал он, и мы молча принялись за еду.
***
Туман у опушки приближался, деревья проступали сквозь него костлявыми изломанными чудищами. Иорвет вытянул из ножен меч, замедлил шаг.
— Там что-то виднеется на тропе, — сказал он.
Гать привела на окутанный белесыми парами пригорок у кромки леса. Путь преграждал заляпанный птичьим помётом весь в бурых потёках валун. На боку, обращённом к нам, виднелась надпись:
Налево сам иди
Направо дар веди
За валуном снова становилось топко, и влево и вправо расходились дощатые тропы. Ниже надписи из-под наросшего мха выглядывали буквы. Я соскребла мох перчаткой:
За проход болот плата — живот
— Лишних животов у нас нет, пойдём налево, — сказала я.
Иорвет задумчиво пощипывал подбородок, разглядывая камень.
— Нас из деревни дарами и отправили, — сказал он. — А Охотники так или иначе заплатили за путь через болота одной жизнью.
— И что? Не идти же нам прямиком к ведьмам! Этому камню тысяча лет, да и есть шанс, что Цири убила двух сестёр из трёх, — заспорила я. — Наверняка эта надпись уже неактуальна.
Иорвет прошёл несколько шагов по правой тропинке к ближайшему дереву, и я ринулась за ним, чтобы не разделяться у этого жуткого камня ни на шаг.
— Я так не думаю, — сказал он и поднял руку.
С ветки на верёвке свисал поблёскивающий свежей глазурью пряник.
— И поэтому мы, конечно, пойдём налево, — добавил он.
Медальон завибрировал в тот момент, когда в густом тумане мы ступили на левую дорожку. Поначалу было тихо. Потом впереди шлёпнуло, и по воде, едва покрывающей болотную хлябь, пошли круги. На гать плеснула волна, доска зашаталась, и вслед за гребнем из трясины показался лоснящийся синюшный загривок.
— Смотри с тыла! — крикнул Иорвет, взмахнув мечом, и голова утопца улетела в сторону.
Сзади уже подбирались. Болото вскипело. Я бахнула Аардом, перекладины гати разлетелись в стороны, и мы едва успели перебежать на следующие. Утопцев была тьма — вереща, они пытались хлестнуть когтями по сапогам, бросались под ноги, толпой залезали на тонущие доски. Спиной вперёд я пятилась за Иорветом, вокруг летали ошмётки синеватой плоти, а утопцы всё не кончались. Гать развалилась, по пояс мы погрузились в трясину, и шаг за шагом продолжали продвигаться в визжащем тумане.
Вскоре под ногами вместо зыбкого нестабильного дна нащупалась твердь. Сил как будто сразу прибавилось, и когда мы выбрались на землю, на которой из тумана вырастали деревья, волна утопцев, наконец, схлынула, и последние трупы мы спихнули в воду.
— Кажется, получилось, — отдуваясь и прижимая к груди трепещущий медальон, сказала я.
Иорвет уже шёл к деревьям, между которыми темнел в тумане бугор. Мы подошли — бугор оказался уже знакомым нам валуном, тем же самым или другим, но точно такой же формы и с точно такой же надписью на боку. Влево от него уходила в болота гать, вправо между деревьями вилась тропинка, увешанная пряниками.
— Ходим по кругу, как в лесу аминорнов, — огорошенно проговорила я.
— Только здесь сказками не отделаешься, — мрачно сказал Иорвет и огляделся. — И мы не ходим по кругу — место другое. Надо попытаться пробиться дальше.
Приготовив мечи, мы вновь отправились по левой тропе. В этот раз к утопцам присоединились туманники. Топи стали опаснее — ничего не стоило провалиться по грудь и барахтаться во взбаламученном иле, выдирая из вязкого дна ноги и одновременно цепляясь за ненадёжные доски. Чудовищ было столько, что невозможно, совершенно немыслимо было представить, что все они жили тут, на болотах. Казалось, что эти орды появлялись из ниоткуда, лишь бы не дать нам пройти.
Третий камень появился в сумерках. Я уже еле-еле волочила ноги. Надпись осталась неизменной. Иорвет достал из сумки фляжку.
— Зелье Иды, — сказал он. — Попробуем пробиться налево по изнанке, потом восстановим силу.
Мы соприкоснулись ладонями. В магической черноте светилась тропа, а из тумана, горестно вздыхая, вырастали головы с пустыми глазницами. Цепкие руки пытались поймать нас и утянуть под воду. От серебряного меча Аэлирэнн они пшикали дымком, распадались и тут же вырастали заново. Мы бежали. По трясине, как по льду, летел мой волк, клацая зубами и отрывая туманные руки от своей шкуры. К моменту, когда магия рассеялась, мы добежали до лесной опушки и до четвёртого камня. В изнеможении привалились к нему спинами. Иорвет протянул заряженную Идой воду.
— Зелья едва ли хватит на ещё одну попытку, — сказала я, наблюдая, как белеет знак на ладони.
— Оставим её на утро, — Иорвет сделал глоток, поболтал флягой в воздухе, прислушиваясь к плеску на дне, и убрал в сумку.
Небо было чёрным и беспросветным, с болот доносилось невнятное бормотание и уханье. Вставать с камня не хотелось.
— А ведь ты тоже мог бы стать ведьмаком, — задумчиво сказала я. — Получить силу…
Иорвет тихо рассмеялся.
— У меня другой путь, — ответил он.
Не отходя далеко, мы наломали веток, за валуном со стороны леса разожгли костёр, чтобы его не было видно с болот. Поужинали остатком лепёшек и сыром. Насквозь мокрая одежда постепенно остывала. Мы разделись до рубах, чтобы обсохнуть у огня, но несмотря на то, что я практически сидела в костре, меня трясло от холода. Иорвет грел руки и, казалось, о чём-то сосредоточенно думал — между нахмуренными бровями залегла морщина.
— Я подежурю, — сказал он, глядя на пламя. — К утру разбужу смениться.
Медвежья шкура оказалась подмоченной только снаружи. Я уселась на неё, устроившись между костром и валуном.
— Спи, — Иорвет мельком глянул на меня.
Я приоткрыла край шкуры, приглашающе похлопала рядом.
— Клянусь, будет без рук, — я демонстративно сунула ладони под мышки. — Просто посиди со мной.
Не отвечая, он долго смотрел на огонь, и всё у меня внутри упало, обвалилось, и стало стыдно за свои слова. Сложив руки на колени, я уткнулась в них подбородком, а Иорвет встал, высоко потянулся, сцепив ладони над головой, хрустнул суставами и через миг уже сидел рядом на шкуре.
Мы набросили её на спины, тесно прижались. Молчали и тянули руки к огню. Кажется, я заснула и совершенно нечаянно привалилась к плечу Иорвета, а потом, кажется, он уложил меня и накрыл шкурой с головой. Мне снилось, что я в душно натопленной избе, лицо пылало, а какие-то дети играли на полу, повторяя закольцованную считалочку, и смеялись злыми голосами.
Проснулась я с тяжёлой головой от собственного кашля, который отдавал болью в груди. Начинало светать, костёр погас, а туман вроде рассеялся. Я неподвижно лежала, прислушиваясь. Тело затекло, и в бок давил какой-то камень. Из-под края шкуры было видно бесконечные болота и чахоточный лес.
— Иорвет, — хрипло позвала я.
Он не ответил. В насквозь мокрой от пота рубашке я выскочила из-под шкуры в ледяной рассвет. Иорвета нигде не было.
— Иорвет!
Крик прокатился по топям. В лохматом медвежьем меху я заметила то, что впивалось в бок. Подняла толстостенный гранёный пузырёк с тёмной жидкостью внутри. Рядом лежала записка:
Иди по левой тропе
Va faill