Прогулка от замка Трёх Отцов до эльфийского квартала ничуть не облегчила боль в глазу, начавшуюся на собрании скоя’таэлей. Эйлин зажгла ароматическую палочку, воткнула её в плошку с песком. Запахло летним стогом и перепревшей травой.
— Скоро полегчает, — дружелюбно сказала она. — Головная боль — не повод отменять занятие.
— Конечно, не повод, — тоскливо согласилась я и достала домашнее задание.
Приглушённый тканевыми экранами свет ламп резал налитые болью глаза. Эйлин прошлась со мной по каждому слову первой страницы баллады о прекрасной Эттариэль, заставила прочитать текст вслух, поправляя произношение. Через некоторое время боль и правда притупилась, и до наступления темноты эльфийка говорила со мной на Старшей Речи, начав с простейших тем, и попутно подмешивала в объяснения грамматику.
С урока в холодную ночь я вышла с разгорячённым и распухшим мозгом, вернувшейся головной болью и домашним заданием, которое следовало выполнить к восходу солнца.
Дверь в квартиру оказалась незаперта. Я растерянно вытащила ключ из замка, пытаясь вспомнить, закрывала я его или нет. Сложила пальцы в Аард и, неслышно надавив на ручку, проскользнула в приоткрытую дверь.
Все имеющиеся в квартире свечи горели, просторная передняя комната превратилась в заставленный штабелями сундуков склад. Моя кровать была отгорожена ширмой, с которой свисали густая вуаль и одинокий шёлковый чулок, а на алом покрывале из-за ширмы виднелась чёрно-белая кружевная куча. Из кучи торчали согнутые в коленях, сложенные одна на другую голые ноги. Верхняя нога покачивалась, и по белой ступне ритмично похлопывал отороченный пухом элегантный шлёпанец.
Руки мои опустились, и я беспомощно переводила взгляд с кровати на заваленный книгами стол у камина с отодвинутой на край горелкой и обратно на кровать.
— Момент, мне надо завершить абзац! — раздался женский с лёгким грассированием голос.
В глаз будто с размаху воткнули гвоздь, и, разъярившись, я прошагала в дальнюю комнату — так и есть, узкая кровать в нише была застелена, и для пущей убедительности, что теперь она принадлежит именно мне, эфесами на подушке ровненько и красиво лежали рядышком мои мечи. Я швырнула на кровать эльфийские баллады вместе с переводом.
— Какого чёрта! — воскликнула я, вернувшись в переднюю комнату.
Схлопнула ширму, отставила её к стене и замерла, потеряв дар речи. Над кроватью в воздухе парил свиток, по которому мелким убористым почерком с невероятной скоростью выводило буквы летающее гусиное перо. Из-под свитка сердитыми серыми глазами на меня смотрела молодая женщина с раскинутыми по подушкам волнами тёмных волос.
— Я же сказала, один момент! — возмутилась она.
— Кто ты такая, и что ты делаешь в моей кровати?! — зло спросила я.
Закатив глаза, незнакомка сделала движение рукой, будто поймала комара, и свиток с пером опустились на покрывало. Мотнула ногой (пуховый тапочек улетел к стене) и поднялась, расправляя глухое чёрное бархатное платье, из-под которого виднелись пышные белые кружева рукавов и нижних юбок.
— Боюсь, между нами закралось драматическое недопонимание, — миролюбиво сказала она, с легкой улыбкой рассматривая меня. — Милый Скален, который привёз нас сюда, уверял, что ведьмачка совершенно точно не будет против соседки по квартире и что совершенно точно она живёт в дальней комнате, что подтверждали вещи, находившиеся там. Поэтому мне и постелили здесь.
На её подвижном и выразительном лице, которое в иных обстоятельствах я назвала бы приятным и даже привлекательным, сморщился нос.
— Похоже, что матрас этой кровати выковали в вергенской кузнице, и клянусь, здешняя матрасная сталь ещё твёрже махакамской!
Я упала на стул у камина и облокотилась на стол, обхватив пульсирующую голову руками. Единственной мыслью, способной задержаться в больной голове, была мысль о том, что я ненавижу эту кружевную женщину, а заодно и Скалена Бурдона, и что теперь во всём Вергене не найдётся ни единого места, где мы с Иорветом могли бы остаться наедине.
— Марго Д’Альбер. Романистка, — деловито представилась она, и перед глазами замаячила узкая ладонь с длинными, выкрашенными в чёрное ногтями. — Не смогла пройти мимо шанса поближе познакомиться с настоящей ведьмачкой. Да к тому же мамушки ужасно храпят.
Я закрыла глаза, лишь бы её не видеть, и в тот же момент по лбу больно ударили пальцы. С грохотом опрокинув стул, я вскочила, намереваясь всё-таки пустить в ход Аард. Моя новоиспечённая соседка отшатнулась, а я вдруг поняла, что голова больше не болит. Совсем не болит.
— Спасибо, — буркнула я и подняла с пола стул. — Яна из Каэр Морхена. Ты чародейка?
— Могла бы быть, — ответила она. — Но моя магия в другом…
— Оказываться в чужих кроватях? — спросила я и даже удивилась, что яд не капает с моего языка.
Романистка запрокинула голову так, что копна волос перелетела за спину, и расхохоталась.
— Ты даже не представляешь себе, как ты права, — смеясь сквозь слёзы, выдавила она. — Мне надо это записать, не то забуду!
Она бросилась к кровати, пассами вызывая к жизни свиток и летающее перо, а я оглядела стол, и в моём просветлевшем мозгу созрел коварный план мести.
— Раз ты так любезно избавила меня от головной боли, я, пожалуй, займусь эликсирами, — сказала я, расчищая место для горелки.
Из своей комнаты я принесла сумку с ведьмачьими принадлежностями и плотно задёрнула за собой полог. На горелку поставила нагреваться колбу со спиртовым дистиллятом и мерной ложкой отсыпала в миски шесть частей квебрита (экстракта собачьей петрушки) и три части ребиса, получаемого из трупного яда. Эликсир Кошка казался именно тем, с чего следовало начать — в процессе уваривания квебрита в спирту выделялся слезоточивый и омерзительный анисовый запах.
— Ты мне ничуть не помешаешь, — благосклонно разрешила наглая девица и уселась рядом за стол. Свиток и перо парили неподалеку в полной боевой готовности. — Напротив, раз уж мне так повезло с соседством, я собираюсь выжать всю возможную пользу из каждой минуты рядом с тобой — фиксировать все подробности твоей жизни, стать твоей молчаливой тенью…
— Что?! — моя рука дрогнула, и на стол мимо горла колбы просыпался с мерной ложки квебрит.
— Уже несколько лет я вынашиваю идею романа о ведьмаках, но не хватало фактуры. В центре романа красной нитью пройдёт любовь между опытным ведьмаком и юной ведьмачкой…
Подняв глаза от горелки, я с подозрением впилась взглядом ей в лицо.
— Честно говоря, я считала женщину-ведьмака своим личным изобретением, — пояснила она. — Но теперь никто не посмеет обвинить меня в недостоверности! Это будет великий роман об изгоях, о тех, кого считают бесчувственными монстрами. Он покажет всю высоту любви, на которую не способен обыватель… Это будет бомба! В конце, конечно же, все умрут. Читатели будут рыдать, как сиротки.
Перо энергично заскрипело по бумаге.
— Так уж необходимо, чтобы в конце все умирали? — спросила я, с тайным удовлетворением наблюдая, как закипает спирт с квебритом.
— Совершенно необходимо, — убеждённо ответила она. — Иначе не проймёт. Хотя вот краснолюды заплатили мне вдвое, лишь бы в истории Бруниморы и Скалена был счастливый финал. Они ничего не понимают в искусстве.
— Ты пишешь любовный роман о краснолюдской свадьбе? — удивилась я.
— Жирный заказ от клана Гоогов, не смогла отказаться. Да и Новиград сейчас не лучшее место для молодой самостоятельной женщины, а к махакамцам не сунется ни один охотник за колдуньями.
Тонкой стеклянной палочкой я помешивала смесь в колбе. В глазах щипало, и по комнате пополз отвратительный анисовый запах. Чуть склонив голову, Марго внимательно и невозмутимо следила за моими манипуляциями.
— Пахнет не лучшим образом, — с притворной заботой сказала я. — Прости.
Она принюхалась, раздувая крылья носа.
— Я чую слабый, но весьма приятный аромат бадьяна, — наконец, произнесла она и полезла в карман платья. — Простыла в дороге. Красноту с носа я убрала, а вот лечение от насморка преподают только на втором курсе.
Задыхаясь от вони, слезящимися глазами я смотрела, как романистка Марго Д'Альбер расправила в руках кружевной платок, трубно высморкалась и с видимым удовольствием задышала витающим в комнате слабым, но очевидно весьма приятным ароматом.
***
Потерпев оглушительное фиаско в борьбе с соседкой, я доварила Кошку и ретировалась в свою комнату. Хотелось рыдать, и я решила, что домашнее задание по Старшей Речи будет отличным подспорьем в достижении этой цели.
Из соседней комнаты доносились бряцание замков и хлопанье крышек сундуков, потом звуки стихли. Я выписывала непонятные фразы и слова на бумажный лист и незаметно для себя так увлеклась переводом, что не сразу услышала, что за пологом тихо разговаривают.
— Яна из Каэр Морхена! — раздался ненавистный голос. — К тебе пришли!
Иорвет, выглядящий непривычно по-мирному в зелёном кафтане без кирасы и кольчуги, привалился плечом к стене и внимательно рассматривал резной орнамент над камином. Романистка, успевшая облачиться в шёлковый пеньюар (с неизменными кружевами), в свою очередь внимательно рассматривала Иорвета, да с таким видом, будто над головой у него сиял нимб, а за спиной шевелились крылья. Увидев меня, Иорвет молча кивнул на дверь.
Я захватила из комнаты тёплую накидку с капюшоном, пристегнула к поясу ведьмачий нож. Иорвет толкнул дверь, и, выходя, я бросила взгляд на Марго — с опасно-одухотворённым выражением на лице та мечтательно смотрела нам вслед, а перо яростно строчило по зависшему над полом свитку.
На улице я, как спасённый утопленник, жадно задышала холодным свежим воздухом. Стояла глубокая ночь, и от яркой луны падали на мостовую наши длинные тени. Иорвет вопросительно приподнял бровь, и я могла поклясться, что он готов был засмеяться.
— Она проросла в моей кровати, пока меня не было, — буркнула я. — Скален решил, что я не против соседей.
Иорвет пробрался рукой под накидку и нашёл мою ладонь.
— Пойдём, — сказал он и потянул к тоннелю у выхода с площади.
— Куда? — спросила я. — Теперь нам некуда податься.
— Куда-нибудь, — ответил он. — Смотреть на луну.
Иорвет шёл неслышно, и я старалась ступать так, чтобы от шагов не доносилось ни звука. Город потерял привычные очертания и распался на лунно-белые и непроницаемо-чёрные геометрические фигуры. Мы шли по тёмной стороне, как невидимки, как призраки. Задержались в густой тени угла — мимо, бряцая оружием, прошагал патруль краснолюдов.
Дверь таверны хлопнула, невнятно бубня прошаркали голоса, кто-то громко зевнул. На стене, уперевшись лбом в древко секиры, дремал часовой. По кромке стены мы проскользнули за его спиной к тропке в скалы, которая по верхам вела ко входу в Тоннель Основателей.
— Видишь, нам всегда есть куда податься, — сказал Иорвет, когда мы выбрались наверх и спрыгнули на площадку под чахлым и кривым облетевшим дубом.
Со стороны Вергена площадку отгораживали мощные камни, а в другую сторону открывался вид на залитую лунным светом долину и белеющие палатки лагеря на берегу Понтара.
— Вижу, — засмеявшись, я сгребла в кучу сухие дубовые листья, уселась на них и похлопала рукой возле себя. — Прошу.
Иорвет примостился рядом, хитро глянул на меня и достал из-за пазухи стопку листов.
— Твоя соседка, — сказал он. — Скален дал мне информацию обо всех, кто приехал в Верген, а на госпожу писательницу махакамцы и сами собрали полное досье. Я решил захватить его, когда Скален проговорился, что подселил эту даму к тебе.
— Ого! — я взяла записи. — У тебя есть досье на каждого жителя Долины Понтара?
— Я стараюсь знать как можно больше, — ответил он. — Обо всех.
— А на меня есть досье? — спросила я.
— Конечно же есть, — он склонился ко мне. — Только не на бумаге…
— Мне всё-таки любопытно почитать про Марго Д’Альбер, — сказала я немного погодя, легонько отталкивая эльфа. — Мало кому удавалось вызвать во мне ненависть в первую же минуту знакомства.
Иорвет поднял лицо к небу и, казалось, мечтательно рассматривал круглую белую луну.
— Хочешь, я убью её? — спросил он.
— Хочу! — ответила я.
— Хорошо, — сказал он, кивнув с совершенно невозмутимым выражением на лице.
— Погоди, ты ведь не всерьёз? — переполошилась я и вцепилась ему в рукав.
Иорвет скосил на меня глаз, по губам промелькнула улыбка.
— Ты меня разыграл! — воскликнула я, кинулась на него и повалила на подстилку из листьев. — Ты — командующий войсками Долины Понтара не мог сказать такого всерьёз!
— И это говорит ведьмачка, советник первого ранга, которая пыталась отравить соседку чадом от эликсиров, — смеялся он, отпихивая мои руки.
— Мне это не удалось, так что совесть моя чиста, — мрачно ответила я, поднялась и собрала рассыпавшиеся листы. — Посмотрим…
При свете луны я пыталась разобрать путаный почерк в досье.
— Сорок восемь лет, — сказал Иорвет по памяти, вытянулся на листьях и заложил руки за голову, — дочь богатого темерского дворянина из-под Горс Велена. Способностей к магии нет, но щедрые пожертвования отца открыли ей двери в Аретузу. Окончила первый курс, на котором прошла инициацию и получила базовые знания…
— Как сводить красноту с носа и не стареть, — съязвила я.
— Не так уж и мало, — сказал Иорвет. — Потом её отец внезапно разорился — тёмная история, по слухам в этом виновата долгая тяжба из-за земли с соседом. Марго была тут же отчислена и выдана замуж за этого самого соседа, став его восьмой женой. В тот же год её отец умер при невыясненных обстоятельствах.
— Вижу, да, — сказала я. — От первого брака остался сын, местонахождение неизвестно. Дальше пропуск во много лет, дальше она вышла замуж во второй раз за графа Д’Альбера, которому на момент свадьбы было семьдесят пять лет. Опять пропуск…
В досье остался последний лист.
— Самый востребованный автор любовных романов в Новиграде, — прочитала я. — Контракт с издательством Маркуса Т. К. Ходгсона. Владеет двухэтажным домом в переулке за площадью Иерарха, двумя кобылами и крытой дамской повозкой, именуемой каретой.
Я отдала досье на романистку Иорвету.
— Ну её к чёрту, — сказала я. — Нельзя лишать краснолюдов великой истории любви.
Иорвет тихонько рассмеялся и, сев, достал трубку. Я придвинулась к нему под тёплый бок, и мы сидели и смотрели на ночь и на луну. Где-то далеко-далеко тоненько и тоскливо выли волки.
— На рассвете я ухожу, — сказал Иорвет.
Я молчала.
— Первый шаг сделан — скоя’таэли готовы идти в Дол Блатанна. Нам с Исенгримом надо встретиться с Эдваром…
— Хорошо, — сказала я.
— Со мной пойдут, как обычно, Анару с Айвором, Мона и Роэль.
— Ведьмак не будет нужен?
— Ведьмак всегда нужен, Яна, ты знаешь. Но…
— Перестань, — я обняла, оплела руками его грудь. — Я знаю.
Мы молча сидели, луна катилась по небу. Под накидкой, где мы поместились вдвоём, было тепло. Вдруг захотелось трепаться до утра, пока есть время, пока он не ушёл, и мы сидели рядом и смотрели на луну.
— А что с Айвором? — вспомнила я. — Он болен?
— Болен, — кивнул Иорвет. — Как и Саския. Я не отпустил его в Ард Дол. Он нужен мне здесь.
— Ты тиран и самодур, — сказала я.
Иорвет усмехнулся.
— Если его любовь не выдержит небольшой разлуки, то грош ей цена…
Луна падала в реку, в далёком лагере у Понтара погасли огни. Мы говорили про Верген и о том, что нас ждёт в Дол Блатанна, перемыли косточки каждому эльфу, краснолюду и человеку на Севере, и стало очень тепло, а снаружи холодно, и я поняла, что давно уже сплю. С сожалением поднялась с листьев.
— Обещай мне, — сказала я, осознавая, что прошу глупость, которую никто и никогда не слушает, но от которой становилось спокойнее, — обещай, что будешь осторожен.
— Я вернусь до Саовины, ты даже не успеешь соскучиться, — сказал Иорвет. — Обещаю.
***
Мы долго расставались на пороге моей квартиры, и потом Иорвет исчез в посеревших тенях. Мне не удалось пробраться в свою комнату незамеченной — при свете огарка свечи Марго сидела за столом и, запустив пальцы в шевелюру, с остервенением массировала голову. Перед ней лежал свиток.
— Я передумала! — заявила она, схватила свиток и протянула мне. Глаза её горели, волосы стояли взлохмаченной копной. — Ведьмак и ведьмачка — это слишком скучно. Нет конфликта!
— Неужели? — обогнув её, я проскользнула к себе и задёрнула полог.
— Ведьмачка и гордый неприступный скоя’таэль — вот где конфликт! — ничуть не смутившись, она отдёрнула полог обратно, зашла ко мне в комнату и, как пациент дома умалишённых — в белой сорочке и со всклокоченными волосами, вскинула руки. — Она — изгой, он — изгой…
— Он не изгой, — перебила я.
— Изгоним! — непоколебимо сказала она. — Гордость и предубеждение…
— О боже, — пробормотала я и вернулась к камину за свечой, чтобы от неё зажечь свечи в комнате. Я подозревала, что используй я Игни, от романистки не удалось бы избавиться до самого утра.
— Завязка такова — они сталкиваются в лесу, и он приставляет к её горлу нож… — продолжила Марго.
— И в конце все умрут? — съязвила я.
— Несомненно!
— Блестящая идея, — я надвинулась на неё, оттесняя за полог. — Но мне правда очень нужно спать. На рассвете у меня дела…
— Обязательно разбуди меня! — отступая, сказала она. — Я пойду с тобой!
Невнятно промычав нечто убедительное, я, наконец, избавилась от соседки. На секунду мысль об её убийстве показалась невыразимо привлекательной. «Спать! Срочно спать!» — подумала я и забралась в постель. Под носом в углу тонко пахла лавандой и запахом весеннего леса оставленная Шани подушечка с травами.