Марго распространяла волны заботливости. В её представлении мы теперь были командой, а я — ключом в прежде закрытый для обеспеченной горожанки мир таинственных приключений и героических мужчин. В общем, она впилась в меня клещом и, похоже, решила стать родной матерью. С утра квартиру успели посетить посыльные от зеленщика, пекаря, молочника и мясника, краснолюды приволокли кувшины с кипятком, а служанки из замка Трёх Отцов забрали нашу одежду, чтобы привести в порядок после вылазки в катакомбы.
Марго помогла мне промыть воспалившуюся и горящую рану от укуса на шее и бережно промакнула её тампоном с заживляющей мазью, а потом ловко наложила повязку. Её переполняли впечатления, и она говорила, не останавливаясь, и скоро в моей голове по кругу звенело «Иолар… Иолар… Иолар». Эльф, который на руках вынес двоих детей из катакомб, завладел её воображением, и ни Ярпен, который нёс крепыша Дина, ни я с Несой на руках не могли и близко сравняться с сияющим образом Иолара с Синих Гор.
Меня потряхивало и мутило от дозы Иволги, нужной, чтобы вывести из крови яд от укуса утопца, и я совершенно не находила в себе сил бороться с буйной энергией романистки, малодушно решив расслабиться и получать удовольствие.
После хозяйственных хлопот Марго нарядилась в похожее на торт розовое платье с воланами и улеглась на кровать. Я захватила из комнаты серебряный меч и шляпу и подошла к ней.
— Время работать, — сказала она, и над её грудью зависли свиток и перо. — Как тебе моё платье?
— Жуткое, — честно ответила я.
Марго расхохоталась.
— Ты всегда говоришь только правду? — спросила она.
— Да, — соврала я.
— Однако именно в этом платье у меня получаются самые романтичные и м-м… проникновенные любовные сцены, — сказала она. — Зачем ты даёшь мне свою шляпу?
— Сними с неё заклинание поиска, — сказала я сурово, присела на край кровати и положила шляпу на усыпанный мелкими шёлковыми розочками живот романистки.
— Хорошо, — мило улыбаясь, легко согласилась она и тихонько зашептала.
— И меч не забудь, — я подняла его с пола.
— И меч?! Но как же я буду выслеживать тебя? — с обезоруживающей простотой воскликнула она.
— Ты не будешь выслеживать меня, — сказала я и вскинула ладонь, предупреждая новый поток слов. — Ты помогла мне вчера, я ценю это. Мы… команда, а значит…
— Куда ты, туда и я! — бодро перебила она.
— Нет. Это значит, что мы друг другу доверяем, — сказала я со всей убедительностью в голосе. — Я обещаю, что буду брать тебя с собой, когда смогу. А ты обещаешь, что не будешь лезть в мою жизнь…
— Я не лезу в твою жизнь, я собираю материал!
— Ты меня душишь! — воскликнула я.
Марго замолчала, рассматривая потолок.
— Тогда ты должна обещать, что будешь говорить со мной, — сказала она, — а то похоже, что ведьмачьи мутации напрочь отбивают способность к диалогу. Я уже утомилась выводить тебя на разговор.
Я в изумлении смотрела на Марго.
— Ты болтаешь, как заведённая, только ради того, чтобы я с тобой говорила?
— А ты как думала? К каждому нужен индивидуальный подход.
— Твой подход не работает, но я обещаю, — ответила я и многозначительно показала глазами на меч.
— Договорились, — вздохнув, она зашевелила губами.
***
Виго Бамберг взмахнул цепочкой с жестяным окуривателем на конце, и за тем, как за кадилом, прочертился в воздухе дымный, с горьким древесным запахом след.
— Гармала или, по-нашему, могильник, — пробормотал травник, поглядев на меня, будто я требовала от него пояснений. — Дитя слишком долго пробыло рядом со смертью… Во всех смыслах.
Согнувшись над высоковатым для него стулом и сверяясь с этикетками выставленных бутылок, низушек написал для Эйлин инструкцию. Кротко, но с достоинством поклонился и ушёл.
Эльфийка бросилась ко мне, молча сжала в руках мои ладони.
— Как она? — шёпотом спросила я.
— Опасность миновала, слава богам, — на бледном лице Эйлин расцвела улыбка. — Доктор сказал, что если бы они провели в усыпальнице ещё хотя бы ночь, то он был бы бессилен. Ты так вовремя их нашла!
Я присела на краешек постели Несы. Девочка казалась мирно спящей фарфоровой куклой с полупрозрачной бледной кожей.
— Она приходила в сознание? Говорила что-нибудь? — спросила я и легонько прикоснулась к белым холодным ладошкам Несы, сложенным поверх одеяла.
— Д-да… — ответила Эйлин неуверенно и откупорила одну из бутылок, оставленных травником. — Она кричала во сне.
— Я не понимаю, как они очутились в саркофаге, — сказала я и поднялась. — Но ничего, узнаем, когда Неса придёт в себя.
— Она бормотала, что Дин спас их от серебряной змеи, и ругалась на какого-то дракона, который их предал. Сорвала с шеи свой любимый амулет… — эльфийка достала из-под подушки девочки зерриканскую монету на шнурке, а потом смутилась и покачала головой. — Ох уж эти постоянные игры Несы в драконов и в эту змею, они не довели до добра.
Склонившись над постелью дочери, она поднесла к её губам крохотную ложечку с раствором и ласково отвела со лба белокурую мягкую прядку волос.
— Я могу что-то сделать для тебя? — спросила я, чувствуя себя неловко и лишней. — Принести чего-нибудь — еду, воду?
— Ну что ты, Яна, — Эйлин обернулась. — Мне помогают. Это я должна тебе! Даже не знаю, что было бы, если бы…
— Всё хорошо, Эйлин, — успокаивающе сказала я. — Ты мне ничего не должна.
— Должна и ещё как! — произнесла она решительно, и в её голосе появились знакомые мне стальные учительские нотки. — Приходи вечером, и, клянусь, если ты не заговоришь к Саовине на Старшей Речи, ты поселишься у меня и будешь жить тут до тех пор, пока не заговоришь!
— Но как же Неса? — спросила я, ужаснувшись перспективам непрерывных разговоров и теперь не только с Марго.
— Ей пойдёт на пользу, если рядом будут звучать живые голоса, — ответила Эйлин непреклонно.
Потом, узнав, что я собираюсь навестить Дина, эльфийка вручила мне три вышитые шёлковые подушки, набитые лекарственными травами и мягким пухом.
— Я не решилась сама подарить их Юзефе, — сказала она, и в её голос вернулись робость и неуверенность, так свойственные самой Эйлин, но так несвойственные Эйлин-учительнице. — Мне хочется что-то сделать для неё, её мальчик так любит Несу…
***
Я пробиралась сквозь толпу с зажатыми под мышками подушками и хотела, всей душой хотела, чтобы побыстрее пришла Саовина — праздник нового года и начало тёмного времени у эльфов, ночь страха и упырей у кметов и день поминовения мёртвых у краснолюдов. Для меня же это был день, когда обещал вернуться Иорвет. «Саовина будет в ближайшее новолуние, — думала я, не замечая прохожих, пинающих меня в растопыренные локти, потом вспомнила полную Луну позапрошлой ночью, когда мы прощались, — а значит, до неё осталось чуть меньше двух недель». Две недели, заполненные непрестанным вниманием Марго и интенсив-курсом по Старшей Речи! «Я точно не соскучусь, — мрачно подумала я и постучала в низкую деревянную дверь квартиры Юзефы. — Я просто рехнусь».
— Не заперто! — крикнули с той стороны, и, неожиданно оробев и пригнув голову, чтобы не удариться о притолоку, я вошла.
Глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к мраку квартиры, освещённой единственной лампадой да переливающимися углями в камине. Длинная комната была разделена перегородкой, и в глубине в свете лампады виднелись ниши кроватей, одна над другой, с матрасами из соломы. Согнувшись над нижней кроватью, сидела Юзефа.
— Сапоги сними, — пробурчала она неприветливо, налила в ложечку отвар из бутылки и поднесла к изголовью.
Я повиновалась и с подушками в руках пошла по полосатым домотканым половикам к кровати. На столе рядком стояли корзины с едой и пирог под полотенцем — вероятно, Юзефе тоже помогали. Чисто вымытый каменный пол блестел. За стенкой тихонько напевал детский голос, и слышалось квохтание кур.
Подойдя ближе, я, наконец, рассмотрела Дина. Он не спал и, старательно вытянув губы, пил с ложечки. Лоб его был покрыт испариной.
— Тётенька ведьмачка, вы видели Несу? — севшим, как от простуды, голосом спросил юный краснолюд, увидев меня.
— Какая тебе ещё Неса, — проворчала Юзефа, протянула руку и убрала с его лба прилипшие вихры волос. — Пей.
— Доктор сказал, что с ней всё будет в порядке, Дин, — ответила я и опустилась на корточки около кровати. — Её мама передала вам подарки.
Юзефа долго, неподвижным взглядом смотрела на шёлковые подушки, и я уж решила, что за этим последует взрыв. Однако с тяжёлым вздохом она поднялась, приняла подушки из моих рук и, встав на цыпочки, закинула пару на верхнюю койку, а одну взбила и подложила под голову Дина, рядом с лохматой игрушкой волка, которую я вернула вчера. На круглых щеках мальчика появились ямочки.
— Прохладная, — заулыбался он.
— Можно я задам Дину несколько вопросов? — обратилась я к Юзефе. — Мне не совсем понятно, что произошло в подземельях.
— А вы не будете ругаться, тётенька ведьмачка? — жалобно спросил Дин.
— Вот ещё, — буркнула Юзефа. — Я ей поругаюсь! Для того, чтобы ругаться, у тебя есть мать.
— Я не буду ругаться, — сказала я, рядом с краснолюдкой чувствуя себя провинившейся неизвестно в чём маленькой девочкой. — Я хочу понять.
Дин кивнул.
— Начнём с самого начала. Зачем вы ходили в катакомбы?
— Так вы не первый раз там были?! — воскликнула Юзефа.
Дин умоляюще посмотрел на мать.
— Ладно, ладно… — сказала она. — Я потом с тобой поговорю, по-своему, когда выздоровеешь. А сейчас отвечай ведьмачке и ничего не таи.
Она поднялась, стянула сверху одну из подушек и ушла в глубину комнаты за перегородку. Я выдохнула с облегчением, перебралась поближе к кровати. Дин снизил голос до шёпота.
— Главное, чтобы Тим не услыхал, он ещё маленький для таких дел.
Я серьёзно кивнула, и Дин продолжил:
— Мы ходили в катакомбы, потому что Неса хотела найти для всех Воинов Дракона такие же красивые мечи, как у неё, — сказал Дин.
Жар бросился мне в лицо — похоже, что подаренный мною наградной стилет сыграл не последнюю роль в происшествии с детьми.
— Кто такие Воины Дракона? — тоже шёпотом спросила я.
— Это мы вчетвером. Неса — она главная, у неё есть амулет, я, Янчик и Маришка, — ещё тише, чем я, ответил Дин. — Ух, и страшно под землёй было, когда мы там выслеживали. Нашли мечи, но все огромные и ржавые… И призрак на нас бесился, но мы его не дразнили, только Янчик чуть-чуть…
Дин хитровато поглядел на меня, пытаясь вычислить реакцию на его слова.
— И что было дальше? — спокойно спросила я.
— А потом мы пролезли в тот склеп с дядькой в капюшоне. Думали тут-то нам и повёзет. Сдвинули крышку, а там… — он замолчал.
Юзефа вернулась из своей половины комнаты и захлопотала у стола.
— И что там?
Дин привстал и жарко зашептал мне в ухо:
— А там — яйца Серебряной Змеи!
— Так это вы вытащили их из саркофага?! — я вспомнила очаг и горшок с серебристыми оболочками, и кожу продрал мороз. — Они были целыми?
— Целёхонькие, — ответил Дин. — Мы их высиживали в горшке целую неделю — проведывали каждый день и доливали масло в горелку. Неса хотела, чтобы у каждого из нас была своя серебряная змея. Чтобы мы их приручили.
Я молчала, а Дин откинулся обратно на эльфийскую подушку.
— А потом мы пришли и нашли скорлупки яиц, и… — его голос задрожал.
— Всё позади, — тихо сказала я и взяла его за руку. — Я ведьмачка, мне можно рассказать.
— Из углов выползли серебряные змеи! У них были ноги! И зубы! И глаза горели, как угли! Они были такие страшные! — Дина начала бить дрожь, а я испугалась, что Юзефа вернётся и прогонит меня. — Мы прыгнули в гроб к мертвяку, я упёрся спиной и задвинул крышку. Она была тяжёлая, но я был очень сильный…
Дин замолчал, и молчала Юзефа, которая подошла к кровати с полотенцем в руках и смотрела на сына.
— Ты поступил, как герой, — ободрила я.
— Нет, — он горько помотал вихрастой головой. — Мы были там долго-долго и боялись выходить, Неса звала Дракона на помощь, но он не пришёл. А потом она перестала звать… Было темно, очень долго было темно. А потом затряслось, и я проснулся. Гроб дрожал, и было очень страшно.
«Это мы вчера взрывали бомбы на кургане!» — подумала я.
— Я хотел открыть крышку, но не смог сдвинуть её обратно. Я стал очень слабый… Никто больше не шевелился, а я не смог. Я всех подвёл. Я не дракон.
Последние слова он прошептал.
— Ты не дракон, но ты всех спас. Неса тоже так считает, — сказала я и поднялась. — И мне ты очень помог.
Мальчик устало прикрыл глаза, а краснолюдка промокнула его потный лоб влажным полотенцем.
— Шпана, — пробасила она ласково и запустила руку в карман передника. — На, отнеси его подружке гостинец.
Я взяла лохматого зайца с глазами крестиками, очень похожего на игрушечного волка Дина.
— Из мужнина тулупа сделала, — сказала краснолюдка и молча смотрела мне вслед, пока я надевала сапоги и прощалась. Я тихо прикрыла за собой дверь.
***
Трупоеды исчезли, и только пузыри кладок яиц в слизких плёнках напоминали о том, что ещё вчера в древних шахтах царило оживление, словно в метро в час пик. Мы с Иоларом проверили каждый из расходящихся в стороны коридоров до самого конца, куда можно было пройти: до тупика, нагромождения камней или провала, но ни гнильцов, ни накеров, ни гулей с альгулями не было видно и в помине.
— Но как же так? — вопрошала Марго, которую я взяла с собой, и которая на этот раз оделась в соответствующий поводу и последним модам дамский охотничий костюм. — Ты мне обещала, что я увижу альгуля!
— Поройся в куче, — Ярпен кивнул на дотлевающий костёр с останками трупоедов. — Там и увидишь.
Марго скривилась и зажала уши ладонями — краснолюды в пустынном подземелье выжигали взрывами гнёзда чудовищ.
— Ещё полтелеги бомб осталось, а мы уж управились, — сказал Ярпен, когда работа была закончена. — И что нам теперь их, туда-сюда таскать?
— Давай оставим здесь с охраной, — предложила я и кивнула в сторону шатров, которые разбили дежурящие на кургане краснолюды. — Трупоеды могут вернуться в любой момент.
— И то правда, — Ярпен почесал бороду, — да и нам хлопот меньше.
Обратно я ехала, глубоко задумавшись.
— Ты обещала говорить со мной, — напомнила романистка.
— Что? — переспросила я, очнувшись, и продолжила думать вслух: — Дин сказал, что у змей, напавших на них, были ноги и глаза, но та гигантская водяная змея не имела ни того, ни другого.
— О чём ты говоришь, ты бредишь от яда? — удивилась Марго.
Мы подъезжали к повороту на катакомбы.
— Нам надо вернуться к саркофагу чародея, — решительно заявила я.
— Опять лезть в подземелье? Ни за что! — воскликнула романистка.
— Как знаешь, — пожав плечами, я махнула на прощание рукой Ярпену с Иоларом и направила Тучу на боковую тропу.
Марго беспомощно завертела головой между мною и удаляющейся широкой спиной эльфа, будто щенок между двумя кусочками колбасы, а потом решительно подтолкнула пятками пони в мою сторону.
— Куда ты, туда и я! — провозгласила она. — Ни один мужчина не стоит того, чтобы ради него подавить в себе зов приключений!
Приключений, к счастью, удалось избежать, и уже знакомой дорогой, незаметно проскользнув мимо духа знаменосца Бурой Хоругви, мы пробрались к обрушенным галереям боболаков. Марго притихла.
В усыпальнице ничего не изменилось со вчерашней ночи. Мы зажгли свечи и расставили их на полу.
— Ты узнала эмблему Риссберга, — обратилась я к Марго. — Попробуй найти указания на то, кто лежит в гробнице.
Она принялась счищать паутину с передней стенки саркофага, а я ещё раз обыскала усыпальницу, но больше никаких секретов та не скрывала. Если серебряные змеи и существовали, то они покинули это место через приоткрытую дверь. «И теперь гуляют где-то в катакомбах», — мрачно подумала я.
— Тут надпись, — сказала Марго и кружевным платочком протёрла узоры на саркофаге. — Ид… Идарр… Не может быть!
Она отпрянула, усевшись задом прямо на пол.
— Говори же! — потребовала я.
— Идарран из Уливо, ученик легендарного Альзура! — воскликнула она.
— Кто это?
— Чтобы знать, кто это, даже не нужно учиться в Аретузе, — надменно бросила Марго. — Из какого захолустья ты вывалилась?
— В подвале у ведьмаков, где меня держали с рождения, не было книг, — ответила я.
— А что же там было? — ахнула она.
— Мёртвые романистки, — едко сказала я.
Она прожгла меня взглядом, вскочила и перегнулась внутрь саркофага. Я опустила свечу, а Марго, как вандал, сдирала с мощей истлевший саван. Хрустнуло. Марго распрямилась, держа в руке череп покойника.
— Красивый мужчина, — удивлённо сказала она, — череп брахицефальный. Очень милый череп, совсем не похож на череп чудовища.
— Или ты начнёшь разговаривать со мной, или я беру назад все свои обещания! — рассердилась я. — Что значит «брахицефальный»?
— Я не знаю, — Марго невинно посмотрела на меня. — В Оксенфурте зануды с медицинской кафедры постоянно повторяли это слово, когда рассматривали черепа, и оно мне понравилось. Я собирала там материал к роману о великой любви профессора медицины к бедной студентке. Тираж раскупили в три дня.
Она достала из саркофага нижнюю челюсть и приложила к черепу.
— И зубы обычные, как у человека, и даже все целые, — добавила она. — Что не удивительно — он же был чародеем.
— А что там про чудовище?
— Идарран из Уливо занимался гибридизацией, мутациями и генетическими модификациями. Он продолжил дело своего гениального учителя, за которое того и выгнали из Риссберга — когда мутанты, сотворённые Альзуром, вышли из-под контроля. Альзур обосновался в замке Моргрейг, где и вывел первых ведьмаков…
— А Идарран?
— Он находил особую прелесть в выведении чудовищ. В конце концов он обезумел и сам превратился в чудовище. Так нам рассказывали… — она уложила череп обратно в саркофаг и снова завозилась внутри. — Ноги-руки на месте… Похоже, что слухи о превращении Идаррана в чудовище несколько преувеличены. Ой!
Она почти целиком перевалилась в гробницу, и я со свечой в руке нагнулась следом. Марго ощупывала что-то под ветхой тканью, потом запустила туда руку и достала из-под спины скелета серебристый шар размером с апельсин.
— Яйцо Серебряной Змеи, — сказала я сквозь зубы, принесла горшок с оболочками и Марго опустила яйцо внутрь.
— Ты точно бредишь, — сказала она.
***
Стол был расчищен от книг и вороха исписанных свитков. На столе стоял горшок. За столом сидели я с ножом в руках и романистка с остро отточенным пером, подрагивающим в воздухе.
— Мне так жаль не видевшее света невинное крохотное дитя внутри этого яйца. Оно так надеется на жизнь! — патетично заявила Марго.
— Если хочешь, можем держать его в камине. Через несколько дней дитя вылупится и сожрёт тебя, — предложила я.
— Ты так жестока! — с укоризной покачала она головой. — Но и мир жесток. Режь!
Поверхность яйца была твёрдой, как металл. Я нашла углубление и старательно ковыряла его остриём ножа. Скоро под внешним засохшим слоем открылся краешек мягкой белёсой оболочки, и на поверхность выдавилась капля густой, как майонез, бежевой субстанции.
— Фу! — сказала Марго. Перо между тем строчило.
Я перевернула яйцо и расширила разрез. Под мягкой оболочкой оно было заполнено той же вязкой массой, и я осторожно пошевелила внутри ножом. Марго с готовностью протянула мне вилку. Подцепив зубцами свёрнутого колечком зародыша, еле видного под облепившей его слизью, я перенесла его в миску с водой. Слизь растворилась. В миске развернулось нечто с ладонь длиной, очень похожее на сколопендру, с мягкими членистыми ногами по всему телу, белыми острыми жвалами на мордочке и круглыми, как у креветки, глазами.
— Оно… живое? — с опаской спросила романистка.
— Похоже, что да, — тихо ответила я, вилкой перевернув сколопендру на другой бок.
— Немедленно уничтожь эту тварь! — воскликнула она. — В камин её!
— Какая жестокость! — я огляделась по сторонам в поисках подходящей тары. — Мне нужна пустая бутылка.
Марго вскочила, достала из корзины вино, а в одном из своих саквояжей выудила штопор и с достойной уважения ловкостью извлекла пробку. Я перелила вино в кувшин из-под воды, сходила ополоснуть бутылку и вилкой осторожно пропихнула детёныша в горлышко.
— Завтра на собрании я покажу его Саскии, — сказала я. — Через три дня свадьба, а братья этого товарища гуляют на воле.
Марго неотрывно смотрела, как я аккуратно выдавливала слизь из оболочки яйца в бутылку. Потом порывисто поднялась, схватила бокал и плеснула себе вина из кувшина.
— Делай, что хочешь, но эта гадость не должна жить в моей комнате, — сказала она.
Я заткнула бутылку пробкой и, подумав, накрыла сверху сложенным льняным полотенцем и накрепко перевязала горлышко верёвкой.
— Так надёжнее, — сказала я. — Найду для него самое холодное место в квартире.
Марго залпом опрокинула в себя полбокала и приосанилась:
— Хватит с меня на сегодня ведьмачьих приключений! Эдак я совсем иссохну. Время приключений пикантных!
Она прогарцевала к зеркалу, критически осмотрела себя, распустила косу и встряхнула волосами, которые волнистой гривой упали на плечи.
— Гораздо лучше, — заявила она. — Охота на охотника с Синих Гор объявляется открытой!
***
Эйлин взялась за меня всерьёз и прерывалась только на то, чтобы поить Несу. Прекрасную Эттариэль я отмучила и теперь приступила к балладе «Яблоневый цвет» о трагической любви молодого эльфа к древесной нимфе. Потом мы вместе разобрали корзины с едой, принесённые подругами Эйлин, и я должна была проговаривать каждое своё действие. После корзин мы принесли воду, приготовили еду, и, как малолетний рёбенок, с помощью эльфийки я комментировала всё, что видела.
— Завтра утром я не смогу прийти, — сказала я, когда занятие подошло к концу, и под строгим взглядом Эйлин смутилась, словно ученик, сочиняющий байку о том, что застрял в лифте, а домашнее задание съела собака. — Мне нужно быть у Саскии.
— Я не понимаю на всеобщем, — безжалостно сказала эльфийка. — Скажи это на Старшей Речи.
С трудом, но я справилась, а когда вышла на улицу, стояла уже ночь.
К моему удивлению, Марго была дома. Выпрямив спину и чинно уложив руки на колени, она сидела у камина. На ней было чёрное без украшений платье с высоким воротником под горло. Волосы романистка скрутила в тугой узел на макушке. Стол был накрыт на двоих, горели свечи.
— Как прошла охота? — осторожно спросила я.
— Истории любви успешной романистки и дикого эльфа не будет, Яна, — печально сказала она и приглашающим жестом указала за стол. — Он умрёт мучительной смертью в первом же акте.
— Даже так? — усмехнулась я и присела. — Что же, не только мне придется умирать в твоих романах. Я буду в хорошей компании.
— Или нет… — романистка задумалась. — Пусть у него будет любовь всей жизни, которая умрёт от смертельной болезни, а он будет рыдать на её могильном камне, прямо, как я…
— Ты не рыдаешь, — сказала я.
— Я немножко порыдаю перед сном, — отрезала она. — Этого достаточно.
Она разлила по бокалам вино из кувшина и подвинула ко мне сыр.
— Или нет, это слишком гуманно! Всё-таки он умрёт в самом начале, а она будет рыдать над его могилой. Но недолго!
Губы романистки мстительно сжались.
— Нельзя отвергать писателей безнаказанно. Он ещё пожалеет о своём ужасном поступке!
— Да что такого он сделал? — спросила я.
— Он сделал отвратительную вещь! — с возмущением ответила она. — Он взял меня за руку!
От удивления я даже перестала жевать.
— И что в этом плохого? Это же, наоборот, хорошо.
— Видно, что ты ничего не понимаешь в отношениях с мужчинами, — с жалостью глядя на меня, произнесла Марго и повела руками. — Представь — романтическая прогулка по лесу, тихий вечер, назойливо звенят комары, ноги запинаются о палки… Ты падаешь, он подхватывает тебя на руки, всё по плану, ты целуешь его…
Брови её сурово сошлись к переносице.
— Вернее, пытаешься поцеловать, это же так естественно! Невинный поцелуй! — почти крикнула она. — А он ставит тебя на землю, будто лопату втыкает, и берёт за руку!
— Какой ужас! — саркастически заметила я.
— И это ещё не всё! — Марго гневалась всё сильнее. — Потом он поцеловал меня в лоб! И бормотал какую-то ересь про какую-то «её».
Я задумчиво смотрела на разъярённую романистку во вдовьем наряде.
— Возможно, ему не хочется быть героем одной главы, — сказала я. — Возможно, он хочет быть единственным на весь роман.
— Фу! Какая скука! — фыркнула она. — Я же не собиралась предлагать ему руку и сердце и не помешала бы ему быть единственным в чьём-то чужом романе…
Мы помолчали, а я принялась за еду, потому что меня разбирал смех.
— Поэтому сегодня я скорблю, — меланхолично подвела она итог. — Достала вот своё траурное платье. К счастью, его ещё не успела сожрать моль. Сегодняшний вечер будет поминками по любви к недоступному эльфу с гор, завтрашний же день я начну с новой главы.
Скорбь волшебным образом исчезла из её голоса.
— Этот город набит прекрасными и не столь целомудренными эльфами, да и среди рыцарей у меня уже есть два кандидата, — сказала она. — И пусть сегодня мне не сопутствовала удача, но победитель не тот, кто не проигрывает, а тот, кто вовремя отказывается от заведомо проигрышных сражений.
— Да ты, похоже, эксперт, — уважительно сказала я и, всё-таки не сдержавшись, рассмеялась.
— Несомненно! В искусстве любви много правил, и даже неотёсанная ведьмачка способна усвоить их, ведь это так похоже на войну, — снисходительно сказала Марго. — Главное — не нарушать единственное непреложное правило.
— И какое же? — с любопытством спросила я.
— Как я сказала, любовь — это война, в которой двое соревнуются в том, кто первый сделает другого несчастным. Как только ты полюбил — ты проиграл, — веско сказала она. — Никогда не позволяй мужчине пробудить в тебе любовь, и ты никогда не станешь его бывшей любовью.
Она отхлебнула вина, потёрла руки и с аппетитом накинулась на еду.