Должен признаться, что без Джо на Кони-Айленде мне приходилось нелегко. Я там по-прежнему с трудом ориентировался и часто, оглушенный шумом и криками толпы, подолгу блуждал среди аттракционов. Но, должно быть, верно говорит пословица: «Случай приходит на помощь лишь тому, кто его упорно ищет». А я его искал. И нашел…
Однажды возле какого-то балагана до моего слуха донесся гнусавый, монотонный голос зазывалы. Человек кричал:
ЛЕДИ И ДЖЕНТЛЬМЕНЫ! УБЕЙТЕ СВОЕГО ВРАГА, УБЕЙТЕ ЕГО, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОН САМ РАСПРАВИТСЯ С ВАМИ! УБЕЙТЕ СВОЕГО ВРАГА, И СЧАСТЬЕ ВСЕГДА ВАМ БУДЕТ СОПУТСТВОВАТЬ! ВЫ НАЙДЕТЕ СВОЕГО ВРАГА ЗДЕСЬ… УБЕЙТЕ ЕГО И ЖИВИТЕ СПОКОЙНО!
Уже не впервые здесь, на Кони-Айленде, я убеждался в могущественной силе слова. Мне так захотелось узнать, о чем кричит зазывала, о каких он говорит врагах, что я энергично принялся пробивать себе путь локтями в ту сторону, откуда неслись крики.
Увы! Это оказался самый обыкновенный тир. На прилавке перед барьером лежало несколько воздушных ружей. В глубине балагана красовались яркие жестяные мишени. Я вгляделся и сразу все понял: это и были те самые «враги», которых зазывала так красноречиво призывал «убить». Их было много: враги на все вкусы! «Безработица» в виде закрытых фабричных ворот, которые распахивались от удачного выстрела. Стоило попасть в цель, и негр, или куклуксклановец, или полицейский, или бандит падали замертво, болтались на виселице, проваливались в ад. Тут были и «высокие цены», и «налоги», и мрачная фигура сборщика взносов за товар, проданный в рассрочку, и «рука Москвы», которая показывалась из-за кремлевской стены, вооруженная бомбой с горящим фитилем, и «неудача» в виде уродливой старухи, и зверское лицо фашизма, и еврей с крючковатым носом, и «несправедливость», которую удачный выстрел мог легко превратить почему-то в денежный дождь…
Нет, зазывала не обманывал: здесь было все, что мог ненавидеть любой посетитель парка. Я стал наблюдать, пытаясь заранее угадывать, какую мишень выберет очередной стрелок. Странно, мне это почти никогда не удавалось. Вот подходит немолодой, вполне прилично одетый человек. «Ну конечно, — думаю я, — этот будет стрелять по «высоким налогам» или по «конкуренту»!» А он упорно посылает заряд за зарядом в изображение окорока, на котором указана очень высокая цена. Это «дороговизна». С каждым удачным выстрелом цена несколько снижается… Но кто же он такой, этот человек? Безработный? Вряд ли. Конечно, не лавочник. Или, может быть, это биржевой маклер? А вот кто-то стреляет по мишени «рука Москвы». Лица стрелка не видно. Он в стоптанных башмаках, в потертом костюме с обвисшими карманами. Фашист? Эмигрант из бывших гитлеровских прихвостней? Ну нет! Этим типам в Штатах живется совсем неплохо. Скорее всего, это один из тех, кому вдолбили в голову, что во всех его бедах виновата Москва..
Просто удивительно, как много раздумий вызывало такое, в сущности, убогое зрелище! Но, ей-богу, тир «Убей своего врага» был выразительнее самой пространной лекции о путанице политических настроений в Соединенных Штатах Америки!
…УБЕЙТЕ СВОЕГО ВРАГА, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОН САМ РАСПРАВИТСЯ с ВАМИ! —
кричал хитрый зазывала.
И к барьеру подходили озабоченные люди…
Стреляли солдаты и молодые девицы, старики и дети, негры и белые, люди мрачные и люди, скрывающие свои чувства под маской неестественного смеха или безразличия. И каждый раз, когда они поражали цель, побеждало самое большое желание каждого из них.
И все эти чудеса творили люди. Обыкновенные люди. Мои соотечественники…
Вот здесь-то и произошла та самая случайность, о которой я говорил в начале этой главы. Впрочем, случайность это или нет, я не совсем уверен. К сожалению, в моей стране такие вещи происходят нередко.
Несколько зевак, и я в том числе, наблюдали за красивым развязным парнем, который, не переставая вяло перекатывать во рту жевательную резинку, безуспешно стрелял по изображению негра. Раздосадованный неудачей, он бросил ружье на прилавок и, круто повернувшись, столкнулся лицом к лицу с негритянской девочкой лет тринадцати. Она уверенно пробиралась в толпе с корзинкой, из которой высовывалось горлышко молочной бутылки. Парень, не сумевший «убить своего врага» в тире, решил отыграться в жизни: он больно, а главное, неожиданно, щелкнул девочку по лбу.
— Попал-таки в черномазого! — хмыкнул он, встретившись со мной глазами.
Я промолчал и уже хотел отвернуться, но в это время девочка бросилась на своего обидчика и сильно ударила его ногой в лодыжку. Парень вскрикнул и запрыгал на одной ноге. Он рассвирепел и поймал девочку за короткую, загнутую кверху тугую косичку. На выручку маленькой негритянке подошли сразу несколько человек: продавец воздушных шаров, сухопарая пожилая дама, я… Да, я тоже подошел. Не так быстро и решительно, как следовало бы, но все же подошел. У пострадавшего красавца тоже объявились свои «сторонники». Они кричали непристойности, улюлюкали и замахивались на девочку. На первый взгляд могло бы показаться, что их очень много, но они не решались давать волю кулакам, потому что понимали: большинство из тех, кто стоит в стороне и молчит, в случае чего, задаст им хорошую трепку.
— Пойдем, — сказал я девочке, — я тебя провожу.
— Что вы! — Она улыбнулась ослепительной белозубой улыбкой. — Да я их ни капельки не боюсь: у меня здесь целый миллион друзей!..
— Вот как! Значит, я познакомился сегодня с маленькой миллионершей?
Девочка смеялась звонко и заразительно. Мы шли рядом, разговаривали и шутили. Было бы гораздо удобнее, если бы я взял ее за руку, так как толпа нас часто разлучала. Но я этого не сделал, не мог заставить себя это сделать. Да!.. Теперь мне стыдно об этом вспоминать, но я не взял девочку за руку, потому что она была черной: а вдруг бы кто-нибудь подумал, что она моя дочь?..
Скоро я уже знал о девочке все. Ее отец работает здесь, и она часто приносит ему завтрак. Он артист. Ее зовут Луиза, Луиза Брайан, но ей больше нравится, когда ее называют просто Лу. Ей тринадцать лет, и пока она учится в школе, а потом обязательно станет учительницей. А я чем занимаюсь?., Пишу книги? А сказки я не умею писать?.. Нет? Почему? Ведь это так просто: надо только, чтобы они были интересными! А у них в доме напротив живут два чемпиона мира: один по бегу с препятствиями, а другой по плаванию. Они такие важные! Как африканские послы. Как?! Неужели я не знаю? Африканские послы живут в белых районах Вашингтона, и сам президент Соединенных Штатов обязан здороваться с ними за руку. Иначе может произойти война между Америкой и Африкой… А она сама заняла в этом году первое место в школе по прыжкам в длину, так что в колледж ее примут наверняка. А если станет чемпионкой страны, то любой университет ее примет бесплатно… А я бывал на Ниагарском водопаде?.. Нет?! Не может быть… Ведь еще в школе мисс Карлсон говорила, что это самое красивое зрелище в мире и что им должен гордиться каждый американец! А может быть, я иностранец? Она, Лу, обязательно поедет посмотреть Ниагарский водопад, как только закончит университет…
— Видите, вон там развевается флаг Соединенных Штатов? — перебила себя Лу на полуслове.
— Да, — сказал я, — вижу.
— Под ним работает мой отец! — гордо сказала девочка.
Теперь, когда мы подошли совсем близко, я разглядел ярко раскрашенный деревянный балаган, на крыше которого в неподвижном знойном воздухе безжизненно свисало полосато-звездное знамя моей родины. Это был популярный аттракцион «Попади в негра!», без которого не обходится даже самая захолустная ярмарка в Америке. По мере нашего приближения к балагану в невероятном шуме, который создавали зазывалы своими криками, все яснее выделялся один из голосов:
ПОПАДИТЕ В НЕГРА! ЛЕДИ И ДЖЕНТЛЬМЕНЫ, ПОПАДИТЕ В ГЛУПОГО НЕГРА И ЗАБИРАЙТЕ БУТЫЛКУ ОТЛИЧНОГО ВИСКИ! АМЕРИКАНСКИЙ АТТРАКЦИОН «ПОПАДИ В НЕГРА!». ТРИ МЯЧА — ПЯТЬДЕСЯТ ЦЕНТОВ! ТОЛЬКО ПЯТЬДЕСЯТ ЦЕНТОВ, И БУТЫЛКА ВИСКИ ВАША! АМЕРИКАНСКИЙ АТТРАКЦИОН…
Мы подошли к балагану вплотную. Сквозь дырку в дощатой перегородке своеобразного тира была просунута голова негра. Лицо его, густо размалеванное белилами, выглядело смешно: толстые белые губы чуть ли не до ушей, глаза, обведенные кругами, и ярко-красные щеки. Негр визжал, закатывал глаза и дергал головой. На полке возле барьера стоял ряд бутылок дешевого виски. Зазывала, небольшой полный человек с потным лицом, протягивал равнодушно проходящей мимо публике три теннисных мяча, не переставая голосить.
— Придется немного обождать, — сказала девочка, что-то заметив. — Давайте встанем в сторонку. Сейчас нельзя мешать. Отсюда лучше будет видно…
Я ничего не видел. Возле барьера было по-прежнему пусто. Проходя мимо балагана, публика лишь замедляла шаги. Такой аттракцион, как этот, никого не мог удивить. К тому же на Кони-Айленде их было несколько. Но тем не менее негр и зазывала вели себя так, словно перед ними собралась огромная толпа. И только какой-то смешно одетый провинциал, пяливший глаза направо и налево, нерешительно остановился и в тупом изумлении раскрыл рот, глядя на соблазнительный ряд бутылок виски.
Маленькая Лу закрыла рот ладонью и прыснула.
— Это Пит, Пит!.. — сказала она мне громким шепотом и показала жестом, чтобы я пригнулся. — Он работает на приманку публики. Ох, и смешной же! Каждый раз придумывает что-нибудь новое…
И тут я понял: передо мной разыгрывалась сцена. «Деревенский парень» был просто-напросто великолепным актером. Он с таким мастерством играл свою роль, что публика невольно обращала на него внимание и останавливалась. Поведение «неотесанного деревенщины» становилось все более уморительным. Подозрительно оглянувшись, он распахнул пиджак, отстегнул большую английскую булавку и полез во внутренний карман. Его бумажник, туго перевязанный ярко-зеленой лентой, был прикреплен к подкладке пиджака довольно толстой цепочкой. Парень делал вид, что старается скрыть свои действия от публики, но на самом деле «отворачивался» так, чтобы всем было видно все, что он делает. Когда наконец он протянул зазывале сложенную в несколько раз долларовую бумажку, у барьера собралось изрядное количество народа.
Как известно, ничто не вызывает такое сильное любопытство, как толпа глазеющих на что-нибудь зевак. Буквально через несколько секунд публика так облепила со всех сторон балаган, что мы с Лу оказались плотно прижатыми к боковому барьеру.
Парень долго и подозрительно пересчитывал сдачу.
Одну из монет, к бурному восторгу публики, он испытал «на зуб», потом показал соседям справа и слева, словно спрашивая, не фальшивая ли она. Все громче звучали шутки и смех. Зазывалы уже не было слышно. Наконец изумительный актер, став обладателем трех мячей, приступил к делу. Он долго целился, жестами просил публику отойти от него и не мешать. Несколько раз парень смешно замахивался, но мяч из руки не выпускал. Лицо его все время оставалось серьезным, и это было так смешно, что я от души хохотал вместе со всеми. Первый мяч он бросил неловко, как-то по-женски, но… попал. Дружный рев толпы подбодрил его. Перед вторым броском повторилась та же процедура. Негр кричал и бешено крутил головой, чтобы в него не попали. Но снова цель была поражена. Публика неистовствовала. Все азартно кричали, давали советы и предлагали «деревенщине» свою помощь. Перед третьим броском наступила напряженная тишина. Зазывала тоже притих и с беспокойством смотрел то на негра, то на «деревенского парня». Лицо негра блестело от пота.
Он вертел головой, корчил рожи и забавно кричал:
— Нет, сэр! На этот раз вам не удастся! Нет, сэр!..
Когда «деревенщина» попал в третий раз и получил бутылку виски, стоял такой невообразимый шум, какой бывает только на бейсбольном поле после удачного броска. Даже я кричал. И тут на моих глазах произошло чудо: к зазывале потянулись руки с деньгами — все хотели бросать мячи. «Деревенский парень» куда-то исчез. Впрочем, никто, наверное, уже и не помнил о нем.
В негра летели мячи. Их бросали дети, почтенные матроны, старики и молодые. Теперь он крутил головой не так сильно, но только одному из бросавших удалось попасть три раза подряд. Толпа постепенно редела. У барьера оставалось не более десятка зевак, среди них немолодой человек в сдвинутой на затылок широкополой соломенной шляпе. Он не отрывал глаз от негра и ни разу не улыбнулся. Взгляд его был пустым и холодным.
— Пожалуй, стоит попробовать… — сказал он не очень громко, но внятно. — Я ведь знаю их повадки. Сколько бы ни крутил головой, у меня не выкрутится!
Он говорил, как южанин: медленно и растягивая слова. И двигался он, как южанин: лениво, вперевалочку.
Не глядя, достал из кармана брюк туго свернутую пачку долларов и небрежно протянул одну кредитку зазывале.
— На все! — сказал он, не переставая смотреть на негра.
— Да, сэр, тридцать мячей, сэр!.. Кто еще, джентльмены? Пятьдесят центов — три мяча! Попадите в глупого негра!.. Три мяча — пятьдесят центов!
С поразительной быстротой публика снова облепила барьер. В центре внимания теперь был южанин. Я вопросительно посмотрел на Лу и понял: нет, этот не из тех, кто работает на приманку публики.
Южанин медленно стянул с себя пиджак и загнул рукава рубахи.
Негр перестал кричать и вертеть головой. Он смотрел на южанина прямо, не мигая.
Южанин взял один мяч в правую руку и два в левую.
— Ну, что ж ты не крутишь головой, а? — пробормотал он. — Крути, крути!..