— Ты зачем выстрелил? — взревел Бьёрн на вернувшегося из оружейного отсека Фестиция.
— Я не успел… — ошарашенно и совершенно не понимая, что происходит, ответил Фестиций. — Я не успел выстрелить, даже остров в прицел взять не успел.
Грохот разрушаемого острова прекратился, и пылевое облако, поднятое бурей силы, разъяренно бушевавшей весь день, стало спадать. Все смотрели на то место, где еще недавно находился их друг, и не могли поверить в то, что его больше нет.
— Тогда что произошло? — обескураженно задал вопрос Мор.
Пока на корабле шла неразбериха, Азалия прыгнула за борт, и создавая под собой облака, со всех сил мчалась в сторону разрушенного острова, подхватила тело падающего Скита, и грациозно, как это могут только кошки, развернулась направляясь обратно на корабль. Сам же Скит не лежал безвольной куклой на спине Азалии, а вцепившись в загривок барса сидел обняв ногами бока Азалии и радостно кричал:
— ХАХАХАХА! В ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ! ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, АЗАЛИЯ! ПРОКЛЯТЬЕ, Я ЧУТЬ НЕ УМЕР!
Радостная Азалия пробежала три раза вокруг корабля, и только после этого спустилась на палубу. Скит соскочил со своего барса, кошкой называть такого крупного зверя уже не поворачивался язык, и довольный посмотрел на ошарашенных друзей, направивших свое оружие на Скита и Азалию.
— Э… Вы чего? — напряженно спросил он. — Что случилось-то?
— Это точно ты? — пробасил Бьёрн.
— Конечно я, кто же еще? — не понимал Скит.
— Тогда почему ты так выглядишь? — продолжил настороженно спрашивать Бьёрн.
— А что не так в моем виде? — не понимающе спросил Скит, и посмотрел на свои руки.
Руки Скита были полностью покрыты лунным серебром, пальцы оканчивались длинными когтями. Ноги идентично рукам были покрыты лунным серебром и имели длинные когти. Когти были настолько остры, что Скит даже не замечал то, как при каждом движении они снимали стружку с досок корабля под ногами. Ощупав тело и лицо Скит понял, что он весь покрыт лунным серебром. При этом колени и локти теперь имеют выступающие шипы, а на его лбу образовались два небольших острых рога, длиной не больше пары сантиметров. Спохватившись, что он пугает друзей, Скит развеял все лунное серебро покрывающее его тело, и успокаивающе поднял руки вверх, ладонями наружу.
— Все в порядке. Просто я случайно поглотил все лунное серебро, что витало вокруг острова и окружало меня. — попытался успокоить команду Скит.
— А что тогда с твоей мордой? — опять спросил настороженный Бьёрн. Видимо вся команда негласно решила, что Бьёрн может говорить за них.
— А с лицом-то моим что не так? — раздражаясь ответил Скит, и создал перед собой из лунного серебра отполированную до зеркального состояния пластину.
Все напряглись, и вокруг их оружия завилась призванная сила. В зеркале Скит увидел свое лицо, вот только выглядел он не совсем привычно для окружающих. Бледный, почти белый с черными, словно подкрашенными тушью, веками, и яркими изумрудно-зелеными глазами. Приглядевшись к рукам, Скит увидел такую же бледную кожу, по которой змеились нитями серые вены. Пальцы оканчивались немного удлиненными ногтями черного цвета. Выглядел Скит сейчас как Наемник, до недавнего времени проживавший в его душе. Разве что, у Скита цвет кожи был не настолько белый, и имел оттенки серого. Да и татуировка на левой стороне груди, знак их с Азалией договора, все также сохранила лазурный цвет, как пятна на самой Азалии.
— Все в порядке. — постарался успокоить друзей Скит. — Это от избытка собранной силы духа. Такое уже было во время боя с Патриархом. Ты же помнишь, Бьёрн?
— Помню. — соглашаясь кивнул головой северянин. — А еще я помню как ты потерял над собой контроль, и чуть всех нас не уничтожил.
— Тоже верно, но сейчас ведь я с вами диалог веду, а не убить пытаюсь. — привел новый аргумент Скит, одновременно с этим выпуская всю накопленную силу из своего тела, и возвращая себе нормальный вид.
— А если ты притворяешься, чтобы мы тебя довезли до ближайшей земли? — вылез из-за спины Бьёрна Фестиций.
— Ву, ты ведь можешь чувствовать энергию Безумия. Она сейчас есть во мне? — обратился Скит к монаху.
— Она всегда в тебе есть. Но сейчас нет того бурления силы, которая присутствует когда человек одержим Безумием и не контролирует себя. — сказал монах, и взял с пояса горлянку, кажется впервые с того момента, как Скит покинул корабль.
— Откуда ты знаешь как должна выглядеть бушующая сила одержимого Безумием? — спросил Бьёрн поворачиваясь к монаху.
— Знаю. — отрезал Ву, и приложился к своей горлянке, после чего вновь обратился к Скиту. — Но помимо всего этого, ты каким-то образом выпил энергию мира из этого острова. Ничего хорошего от такого знака ждать не следует. — Ву посмотрел в глаза Скиту с таким видом, что Скит почувствовал угрозу и насторожился. — Это можно наложить на тот факт, что ты оторвал от бога ту безликую…
— Канзо. — перебил Скит монаха. — Её звали Канзо.
— Ты разорвал связь Канзо и Многоликого Такеми. — продолжил говорить монах. — Скит, такого никто не мог совершит до тебя. Это настораживает. Как ты можешь убедить меня, что именно Скит оказался сильнее и оставил тело себе, а не Наемник?
— Да, я разорвал их связь, — Скит твердо смотрел в глаза монаху. — но связь через порабощение настолько слаба, что мне даже усилий прикладывать не пришлось. Канзо сама потянулась мне навстречу как только поняла, что я могу освободить ее душу. Никогда не думали, почему у безликих татуировка в виде ошейника? Потому что добровольно последователем Такеми никто не становится, он их принуждает. — Скит ответил на свой вопрос не дожидаясь пока кто-то его прервет. — А по поводу того, как доказать что именно я остался во главе, то это никак не возможно. Только поверить мне на слово. Никто из нас не смог одержать вверх. Мы с Наемником пришли к соглашению, и стали одним целым, наши души объединились, теперь мы одно существо.
— Я не чувствую от него угрозы. — неуверенно произнес Мор слегка хриплым от волнения голосом.
— Азалия себя спокойно ведет. — кивнул головой Бьёрн. — Если бы Скит потерял себя, то их союз был бы расторжен. Я верю тебе, кэп. — после этих слов Бьёрн первым убрал оружие, а за ним неуверенно повторили Мор и Фестиций.
— Я буду следить за тобой. — Ву всем своим видом показывал, что не верит Скиту. — И если ты только покажешь мне, что не контролируешь себя, я буду первым кто убьет тебя. — после этих слов монах потерял интерес к происходящему и сел на палубу, прислонился спиной к мачте и закрыл глаза, приступил к медитации.
В угрозе монаха Скит не сомневался. Да монахи не лишают жизни живых существ, но Ву неправильный монах, к тому же и убивать будет не он, а Энма. А с этим монстром Скит не был уверен, что сможет справиться. Вздохнув, Скит потрепал по загривку Азалию, и в сопровождении своего барса он направился в капитанскую каюту.
***
Спустя еще месяц путешествия "Отступник" наконец добрался до Северных земель. Приближение к землям ознаменовал радостный рев Бьёрна. Здоровяк принял свой медвежий облик лицо вытянулось принимая схожесть с медвежьей мордой, при этом сохраняя усы и бороду. Сам Бьёрн становился еще больше, мышцы росли и могучими канатами перекатывались под кожей. Бьёрн приложил ладони покрытые бурым мехом к своей пасти, и издал дикий рев, который разнесся, казалось, до всех углов Северных земель.
— Что? Кто? Откуда нападение? — на палубу выбежали Мор и Фестиций с заспанным видом. На корабле " Бороздящий Небеса" подняли тревогу и начали готовить оружие к бою.
— Нет нападения. — прорычал Бьёрн. В таком обличии он не был способен нормально говорить. — Я бросил приветственный клич своим братьям, чтобы мой род знал, его сын вернулся в родной край.
Мор уже набрал полную грудь воздуха, чтобы высказать все, что он думает о таком приветствии, но тут раздался подобный звериный рев, но уже со стороны Северных земель, и от удивления Мор просто выдохнул, позабыв, что он хотел сказать.
— Я дома. — улыбаясь произнес Бьёрн. Хотя в его медвежьем образе выглядело выглядело устрашающе.
Шубы способные выдержать северные холода, купили четыре дня назад на небольшом острове, жители которого жили тем, что продавали еду, шубы и теплую обувь. Меняли это на северную древесину, и перепродавали для судостроения. Бьёрн единственный кто оставался в своей старой кожаной одежде с меховой оторочкой, все остальные члены команды одели теплые одежды еще два дня назад.
— Настоящий сын Севера не нуждается в теплой одежде. Северный мороз нас не берет. — с какой-то непонятной гордостью тогда сказал он.
На Северных землях ничего не растет кроме самых стойких видов деревьев, по понятным причинам, а потому с ближнего, довольно крупного и богатого едой острова, на Северные земли раз в месяц приходили торговые корабли. Вот в сопровождение одному такому торговому кораблю и напросился экипаж "Отступника". Караван с едой состоящей из овощей и фруктов всех видов, везли на корабле, затем в порту выгружались на сани, на которых приехали северяне, а на корабль загружалась древесина знаменитого Андалусского Железного Дуба, из которого строились самые крепкие корабли.
На "Бороздящем Небеса" тревога успокоилась не сразу. Дула корабельных орудий еще какое-то время смотрели по сторонам в поисках угрозы, но услышав ответный клич с берега — успокоились, а вот проклятия сыпали нарочито громко, чтобы Бьёрн точно их расслышал.
— Кэп, мне страшно на берег сходить. — подошел к Скиту Фест, с тревогой глядя на порт.
— Не трясись, малой. — пробасил рядом стоящий Бьёрн, он уже принял свой человеческий образ. — На Севере не так холодно, как о нем говорят.
— Я не мороза боюсь, ты на берег посмотри. — Фестиций указал на причал. — Ты глянь какие он здоровые! Мне страшно к таким выходить, вдруг они людей едят?
Даже на таком расстоянии от берега было видно, что здоровяк Бьёрн был не выше чем по плечо самому низкому из них. Мор не срываясь заржал, а Бьёрн покраснел, и угрожающе зарычав глядя на Мора, начал продумывать как отомстить наглому смертнику.
"Бороздящий Небеса" уже швартовался к берегу, а следом за ним причалил и "Отступник". Начался долгий процесс разгрузки продовольствия в сани, сначала Скит даже не поверил своим глазам, запряженные лосями! А после погрузки древесины на корабль. Все это время группа северян, команда Скита и люди из охраны "Бороздящего" не отдыхали, а стояли стороже. Как сказал им Бьёрн, звери — главный противник человека на Севере, а потому и расслабляться нельзя. Как бы Бьёрн не скучал по своим родным, но сначала работа — разговоры потом. Капитан "Бороздящего Небеса" и самый огромный из северян пожали друг другу руки, договорились о дате следующей встречи. После того как торговый корабль начал отчаливать, к команде "Отступника" повернулся предводитель десятка северян:
— Малыш Бьёрн! Неужели ты вернулся в родные края? — северянин радостно развел руки в стороны, и он с Бьёрном обнялись. — Какой большой вырос! Помню тебя совсем маленьким, всего два метра ростом был! А сейчас посмотрите на него! Даже усы в бороду вплетать начал!
Услышав слова северянина, которому огромный Бьёрн едва доставал до груди, Фест начал смеяться, но подзатыльник от Скита быстро успокоил парня.
— Я тоже помню малыша Бьёрна двухметровым. — тихо произнес Мор, но взгляд Бьёрна брошенный в их стороны показывал, что только объятия огромного северянина спасают шутников от смерти.
— Дядька Харальд, рад снова видеть тебя. — Бьёрн от радости не знал куда себя деть, и обнимался с каждым северянином, и каждого приветствовал по имени. — Вот, как видите, я все же нашел способ как развиваться дальше, и теперь могу вернуться домой.
— Добрая весть. — сдержано кивнул головой Харальд. — Твой отец будет рад видеть возмужавшего сына. Представишь нам своих друзей?
— Конечно, дядька Харальд. — Бьёрн начал поочередно представлять друзей.
Пока Бьёрн всех знакомил, Скит отметил, что несмотря на радостное приветствие так долго отсутствующего собрата и соратника, глаза северян оставались такими же цепкими, искали угрозу в любом жесте, в падении снега с ветвей деревьев, или вскрикнувшей птице. Жизнь в Северных землях обязывала к тому, что каждое мгновение тебе необходимо бороться за жизнь, и угроза может поджидать тебя буквально за следующим деревом. Такие люди не знают мирной жизни, всё их существование это борьба, борьба за жизнь со всем, что их окружает с самого детства, с самого первого вздоха. Для таких воинов расслабиться — значит умереть, а умереть — значит подвести тех, кто тебе доверился. Пара молодых северян, у которых только начала расти борода, постоянно хватались за оружие, если только посторонний звук им чем-то не нравился. Азалия привлекла всеобщее внимание. Лазурный Барс довольно редкое животное и некоторые могли прожить несколько тысяч лет, но так и не увидеть ни одного представителя этого свободолюбивого животного. А тут не просто прирученный зверь, но еще и духовный спутник! Да о таком чуде можно еще и внукам своим рассказывать.
— Мы хотим отблагодарить вас за возвращение нашего брата. — сказал Харальд друзьям Бьёрна. — Мы сейчас пойдем в Сногард, Стужа будет постепенно усиливаться, и спустя час ваши тело и душа перестанут справляться с её давлением. Поэтому не сходите с саней, я выделю вам пару бойцов, они будут вас прикрывать своей аурой, им это тоже будет полезной тренировкой.
Друзья разместились в санях, запряженных лосями, и продуктовый обоз в сопровождении десятка северян направился в Сногард. Сразу была видна жесткая дисциплина в отряде. Никто даже не пытался перечить старшему, Харальду, то что он говорил выполнялось без каких-либо вопросов и раздумий. Два воина, которых выделил Харальд, встали по бокам от саней, и представились Фьёром и Хельгом. Они безмятежно болтали, и расспрашивали о других землях, на которых уже удалось побывать скитальцам. Но вот от Скита не укрылся цепкий взгляд сынов Севера. Они следили за всем происходящим не только в округе, но и в санях. Это не гостей охраняли от северного мороза, это скорее конвой сопровождающий их. Старый и опытный воин Харальд не позволял себе расслабиться даже в такой ситуации, и с недоверием отнесся к новым знакомым, приставив к ним охрану. Что вполне разумно, когда не знаешь чего ожидать от незнакомцев. Так в своих размышлениях Скит не заметил как их плотно окружил лес, а движение замедлилось. Северяне надели на ноги снегоступы, но движение уже не достигало той скорости, когда они шли по твердому снежному насту. А лоси спокойно могли ступать по снегу и не сильно проваливаться в него, благодаря своим широким копытам.
— Я не вижу следов по которым вы пришли сюда. — заговорил молчавший до этого монах. — Неужели снег уже занес ваши следы?
— Нет, сегодня снега даже не было. — отрицательно качнул головой Фьёр. — Все гораздо проще, на Севере нельзя возвращаться тем же путем, которым ты уже шел. Север не позволяет человеку строить на своих землях сверх того, что уже построено. Когда мы пытались проложить дорогу к пристани, либо построить город ближе к берегу, то на нас нападало такое количество зверей, что не все воины сумели вернуться живыми в родной дом.
— А почему бы вам тогда не переехать в более благоприятные места? — задал вопрос Фестиций. — На многих землях есть незаселенные территории, уверен, что вас примут без каких-либо проблем.
— А зачем нам уезжать? — вопросом на вопрос ответил Хельг. — Это наша земля, тут живет наш бог, который в отличии от всех ваших, скрывшихся в своих доменах, и общающихся с вами только через своих аватаров, ходит среди нас и даже участвует с нами в самых жестоких битвах. — голос Хельга становился все громче и злее. — Да, наши земли жестоки. Да, тут не каждый выживет, и нам приходится бороться за свою жизнь, но это наша земля! Она досталась нам от наших предков, и как после смерти я смогу смотреть им в глаза, если я просто брошу то, что с таким трудом они отбили у Севера, и передали нам?
— Но ведь Север неимоверно опасен! Мы уже даже сидим с трудом, да и вам, как я вижу, переход дается не так легко. — не перестал задавать вопросы любопытный Фестиций. К слову даже Скит заметил как тяжело дышат Фьёр и Хельг.
— Тяжело нам только потому, что приходится прикрывать вас, южных неженок! — зло ответил Хельг, и отвернувшись от саней крикнул. — Бьёрн! Замени меня, мне надо отдышаться.
— Не сердитесь на него. — сказал добродушный Фьёр. Хотя добродушными великанов, которым Скит со своим ростом доставал лишь до пояса, мог назвать только сумасшедший. — Хельг еще плохо справляется со своими эмоциями. Его родители погибли десять лет назад, защищая город от нападения зверья. Справиться со Стужей можно только огнем души. Мы с детства учимся держать свою ярость в узде, и не спускать ее на каждого встречного, но при этом согревая себя этими горячими эмоциями. Поэтому некоторые молодые воины не справляются со своей злостью и легко выходят из себя.
Подошел Бьёрн, и сменил Хельга на посту. Под аурой здоровяка, хотя теперь так называть Бьёрна было не к месту, дышать стало несколько проще. Если смотреть по бороде, то Хельг был на ступень развития ниже Бьёрна и Фьёра. Давление на душу усилилось, мороз проникал сквозь шубы, и каждый час становилось только хуже. Дыхание давалось сложнее, шевелиться и вовсе не было никакого желания.
— Малыш Бьёрн! Мы уже соскучились по тебе! — ехидно начал говорить Мор.
Бьёрн молча схватил смертника за ворот шубы и выбросил того в снег. Лицо Мора сменило выражение с ехидства на испуг, но вылетев за границы защитной ауры не успел издать ни звука, как его сердце не выдержало, и остановилось.
— Ты чего творишь!? — испуганно воскликнул Фьёр. — Это же твой друг!
— Ничего страшного с ним не случится, даже на пользу пойдет. — спокойно ответил Бьёрн. — Возможно и язвить по-меньше станет.
— Да он же замерз насмерть! Естественно он не станет больше тебе грубить! Да как у тебя вообще еще остались живые друзья? — причитал обескураженный Фьёр. Вся его речь о том, что северяне держат себя в руках, и не выливают эмоции наружу, казалась пустым бахвальством, но произошедшее следом еще сильнее вывело Фьёра из себя, да и остальные северяне не сдержались, и начали неистово материться, схватившись за оружие.
— Ты совсем ополоумел?! — возмущенно закричал оживший Мор, но сразу после этого вновь умер.
— Что это? — тихо произнес Фьёр, от удивления не сразу вспомнивший как дышать.
— Это мой друг. — невозмутимо ответил Бьёрн. И немного разочарованно добавил. — Значит это тоже его не убьет.
— Это тоже?! — чуть ли не хором вскрикнули северяне.
— Может привал устроим? — Бьёрн и не подумал, чтобы пояснять свои слова, и сменил тему. — Пока он до саней будет добираться мы успеем перекусить и отдохнуть. Малым будет полезно немного привыкнуть к давлению ауры Стужи. Дядька Харальд, у тебя же с собой тот бальзам?
— Всегда с собой ношу, чтобы молодых отпаивать. — отходя от шока ответил глава отряда северян. — Сейчас малым дам, пусть вздохнут свободно.
Дышать и вправду уже давалось с трудом, с саней слышалось только тяжелое сипение, даже находясь под защитной аурой Скит и друзья не могли нормально дышать, удивлялись как это северяне могут столько идти и не падать с ног. Так еще и балласт в виде четырех человек прикрывали своими силами. После слов Бьёрна Скит с удивлением понял, что он дико голоден, такое чувство голода он испытывал только когда находился в доме целительницы Лады, тогда его буквально из рук смерти вытащили, и все ресурсы организма уходили на лечение, так и сейчас все силы уходили на то, чтобы противостоять Северу. Даже монах чувствовал себя плохо, и хоть ему было немного легче справиться с давлением на душу и тело, все равно не мог нормально сидеть, и сильно дрожал от холода. Но это ему не мешало пить вино из своей горлянки с удвоенным усилием. Только Азалия справлялась с аурой Севера, и не так сильно страдала от Стужи. Она лежала рядом со своим другом и грела его, помогая не Скиту не замерзнуть.
— Ублюдок! — выкрикнул Мор и снова замолчал.
Северяне поняли, что каким-то образом этот непонятный друг Бьёрна постоянно оживает, а потому смогли подавить свое удивление, и вновь принять свой привычный невозмутимый вид. Кто-то начал раскладывать снедь на санях под крики оживающего и умирающего Мора, а Харальд подошел к Скиту и протянул флягу:
— Сделай глоток и передай следующему. Это специальный бальзам, он поможет укрепить душу и ослабить давление на нее. Его наши целительницы варят.
Скит сделал как ему было сказано, и горло обожгло жидкостью, но следом он почувствовал приятное травяное послевкусие. Дышать стало легче, и он даже заговорить смог.
— Благодарю. — с хрипом произнес он и передал флягу Фестицию, на которого даже смотреть было страшно. Весь белый и хрипящий, не способный даже глаза приоткрыть. После того как он сделал свой глоток, Фест начал спокойно дышать, а на щеки вернулся здоровый румянец.
— Мудень! — кричал Мор. — Ненавижу тебя! Ты еще пожалеешь! Помоги же ты! Бьёрн! Когда я доберусь до тебя то буду убивать тебя очень медленно!!! — со временем угрозы Мор начал кричать без перерыва на смерть, приподнимаясь на локтях и двигаясь в сторону саней, но вставать и помогать Мору никто даже и не собирался.
— Ставлю ядро силы на то, что добираться до саней он будет еще около тридцати минут. — сделал ставку монах, и все присутствующие поддержали его начиная выкладывать на сани то, что ставили на время до которого Мор будет добираться до саней, что повлекло новую волну проклятий от Мора.
— Вы охерели?! Да я тут еще неделю помирать буду, но не сдвинусь с места! — кричал Мор, после чего осознал, что его сил хватает на то чтобы выдать такую длинную речь, смог встать на ноги и идти мелкими шагами в сторону саней. Хоть расстояние между Мором и санями едва больше метра, преодолел это расстояние чуть больше чем за час.
— Рано вам со мной спорить. — сказал Харальд, загребая на сани ядра силы. — Я обучил не одного воина, и вижу кого на сколько хватит.
— Дайте… В… Дайте воды. — стуча зубами от холода проговорил Мор, и схватил протянутую ему в три глотка осушил ее, после чего покраснел, и начал дико кашлять. — Что… Что это?
— Хороший бальзам, который варят наши целительницы. — ответил Харальд. — Вот только зря ты выпил всю флягу. Неподготовленное тело не выдержит. — последние слова Мор уже не слышал, его сердце не выдержало, и Мор вновь отправился на свидание с Госпожой Даад.
— Ублюдки. — тихо сказал Мор, вновь приходя в себя. Молча сел в сани, закапываясь в одеяла, отвернулся не настроенный на разговор.