Толик потянулся, не открывая глаз, спросил:
— Кто это?
— Я… Василек. Толик сел.
— Ну, что?
— Сначала поклянись, что никому не скажешь.
— Что еще за тайны такие?
— Нет, ты поклянись, — настаивал Василек.
— Честное слово, никому ничего не скажу! Василек несколько секунд помолчал, как бы набираясь смелости, потом тихо произнес:
— Беда, Толька…
— Что еще?
— Беда, большая беда.
— Да говори же, в чем дело, не тяни!
— Я… — Василек не успел больше произнести ни слова. За стенкой шалаша вдруг послышался чей-то громкий кашель. У Василька от ужаса вытянулось лицо. Он осторожно пробрался к выходу, выглянул. В трех шагах от шалаша, под деревом, стоял тот шофер. «Так и есть, следит». Василек торопливо вернулся и юркнул под одеяло.
— Кто это там? — недоуменно спросил Толик.
— Н-не знаю, так кто-то… — лязгая зубами, ответил Василек.
— Ну, так что ты мне хотел рассказать?
— Н-ничего.
— Как ничего! Ты же говорил, беда какая-то…
— Это я так, пошутил.
— Хороши шутки! — недовольно буркнул Толик, переворачиваясь на другой бок.
Василек ой как не хочет, чтобы Толик вот сейчас заснул. Он пробует растормошить друга:
— Толь, а Толь, сколько мы тут еще пробудем?
— Недолго. Спи.
Легко сказать «спи», а если мысли, тревожные, невеселые мысли, не дают тебе сомкнуть глаз? Вот ведь хотел Василек поступить по-пионерски, рассказать обо всем товарищу, посоветоваться с ним, как быть. Но оказывается, этот длинноногий шофер слов на ветер не бросает. Следит, чего доброго, убить может. У него такие глаза… А зачем ему дневник Степана Казимирова? И почему он не может сам пойти к Зинаиде Антоновне, попросить? Нет, тут что-то неладно…
От всех этих мыслей у Василька разболелась голова.
Незаметно подкралось утро. Сквозь небольшие щелочки в крышке шалаша стал пробиваться свет занимающегося дня. А Василек все еще ни на что не мог решиться. Он и не подозревал, как тяжело быть одному, без товарищей, без их поддержки.
Василек полежал еще немного, потом осторожно выполз из шалаша, осмотрелся. Убедившись, что поблизости никого нет, он так же осторожно вернулся и снова принялся тормошить Толю за плечо.
— Толька! Толька! Проснись!
Толик заворочался и сквозь сон недовольно проворчал:
— Да что это сегодня с тобой: и сам не спишь, и другим не даешь?
— Толя, да ведь беда какая стряслась! Я себе места не нахожу…
— Ты скажешь или нет, какая беда?! — взорвался вдруг Толик.
И тогда Василек с трудом выдавил из себя:
— Я поломал экскаватор!
Толик вскочил на ноги, едва не продырявив головой крышу шалаша.
— Как это тебя угораздило?
— Да вот…
Когда Василек рассказал товарищу все по порядку: и про свою попытку поработать на экскаваторе, и про встречу с длинноногим шофером, и про его странную просьбу, и про то, как он ночью подходил к шалашу, Толик, ни слова не говоря, начал быстро одеваться. Одевшись, скомандовал:
— Пошли!
— Куда? — испуганно уставился на него Василек.
— К Зинаиде Антоновне. Надо ей сейчас же обо всем этом рассказать.
— Не пойду, — заупрямился Василек.
— Почему?
— Она меня отправит домой…
— Ну, если ты этим отделаешься, я буду рад за тебя.
— Но я же должен быть здесь, я же с самого начала…
— А ты что, хотел совершать проступки и не отвечать за них?
— Да разве я уж больно что плохое сделал?
— А ты думал… Поломать экскаватор… — серьезно произнес Толя.